◇◇◇
Энн сразу поняла, что ее чем-то опоили. В голове все мутилось, кружилось и путалось. Они завели ее в лес, сказав, что ей нельзя показываться на глазах у взрослых в таком состоянии. Кайли с Аммой тихо посмеивались, наблюдая, как Натали спотыкалась о сухие ветки. Ее белые гольфины были безнадежно порваны, на коленях проступали ссадины. Энн прошла дальше и тронула кору дерева, обогнула на полкруга и оказалась за спиной Кайли, которая, смеясь, оттолкнула Энн в сторону и запечатлела на ее щеке пощечину. — Тебе надо протрезветь. Твоя мама будет злиться. Испуганно уставившись на свою обувь, Энн жадно втягивала в себя холодный июльский воздух. Она даже ахнуть не успела, когда кто-то из них потянул ее за волосы, вынуждая нагнуться. Она резко махнула рукой и попала своей противнице локтем по подбородку, отчего та вскрикнула, немного расслабляя хватку. — Ах ты дрянь! — Келси толкнула ее так, что та неуклюже упала на колени, рассекая себе кожу на ладонях. Энн зажмурилась, подавляя стон, чувствуя, как пелена боли застилает глаза. Чернота обрушилась внезапно и страшно, как удар по голове в темном переулке. Она толком не успела ничего осознать, паника захлестнула ее очень быстро. Амма тотчас подскочила к ней, убирая руки Натали ей за спину. — Пожалуйста, не нужно. — Ты не оставляешь нам просто выбора. Подруги попытались повалить ее на землю, но та успела ударить одну из них по лицу, разбив той нижнюю губу. — Сумасшедшая сука! — крикнула Джоудс и прикоснулась холодными пальцами к губе, из которой сочилась кровь. — Закрой рот! — прошипела со злобой Амма, — Хватай ее за ноги! — скомандовала она, садясь на Энн сверху и обвивая ремнем ее шею. Энн протестовала и вырывалась, истошно кричала, а Амма с силой вжимала ее голову в холодную и сырую землю, пока та не умолкла, не имея возможности раскрыть рта. — Чем больше ты будешь сопротивляться, тем больнее тебе будет, — зашептал над ухом Энн голос Амма. Кайли, Келси и Джоудс стояли неподалеку, наблюдая зрелище, как цирковое представление. — Давай, Амма! — подзадоривали они Амму, что придало ей уверенности и она сильнее сдавила ремень на шее Натали. Проснулся азарт. Все будто было сном — одним из тех, которые видишь в горячечном бреду, когда нет сил проснуться. Перед глазами стояла пелена, она все яростнее сжимала Энн горло и бесконечно ненавидела сперва ее, потом себя, затем снова ее. Свежий ветер обдувал раскрасневшиеся от волнения щеки, приводя в чувство. И предсмертный вздох Натали увяз в предзакатном удушливом зное. О чем она думала в этот свой последний миг? С холодным удивлением Амма отметила, как сильно тряслись ее руки. Под ногтями жутко закололо и неприятно затрепетали волосы у корней. Она схватилась за голову, закрыла лицо руками и, чувствуя, как в груди колет адреналин, залилась гортанным смехом. Потом они утолили жажду молочным коктейлем в местной забегаловке и разошлись.◇◇◇
Они оставили ее на поляне, усеянной пахнущими первоцветами. Ее губа была разорвана и рана казалась совсем свежей, когда ее стылый труп обнаружили на следующее утро. Она лежала там, как ненужная поломанная шарнирная кукла с помутненным безжизненным взглядом; казалось, она могла еще дышать и смотрела на вас своими белесыми голубыми глазами. Потом патологоанатомы обнаружили комья земли в ее глотке. На шее оставались следы от пряжки ремня.◇◇◇
Все были на взводе из-за убийства Энн Нэш и не знали, куда себя деть, словно без их присутствия могло случиться что-то плохое и им обязательно нужно за всем и всеми уследить. Пока семья справляла красивые похороны, Келси, Джоудс и Амма сидели у последней дома, вливали в себя горячий шоколад с подмешанным в него вишневым ликером, доедали пирожные из холодильника, смотрели «Смертельное влечение» (Heathers) и «Королевы убийства» (Jawbreaker). Под конец их трапезы Джоудс снова расплакалась. Амма с Келси ее утешали.◇◇◇
В течение недели Амму преследовал сон. Белизна стен резко контрастировала с красным и блестящим как кровь виниловым плащом на ней. Серия образов проносилась перед глазами как в компьютерной игре от первого лица: пальцы сомкнутые на рукояти катаны; безмятежные и безучастные выражения лиц; кровь, сочащаяся из свежих ран, как липкий сироп, брызжущая фонтанами, расползающаяся бурыми пятнами по одежде; алые дорожки на бледных руках с зажатым в них холодным оружием. Она поднимает голову, тяжело всматриваясь в свое отражение в зеркале. Любуется холодной тусклой поверхностью. Внешность точно принадлежит ей, но глаза, которые глядели на нее в ответ, неожиданно чужие, наполненные пустой яростью, как у напуганного животного. Она поднимает руку в неясном порыве и изо всех сил ударяет кулаком по стеклу. Последнее, что она запоминает, как мелкая зеркальная крошка застревает в ее глазах и она просыпается.