Silence.

нацу сидит на ступеньках дома и нервно теребит лямку школьной сумки. за дубовой дверью слышен разговор на повышенных тонах, который находится на тонкой кромке льда и вот вот может перерасти в обоюдную истерику с оскорблениями. жаркое июльское солнце несчадно палит, а нацу упорно сидит на ступеньках и вслушивается в происходящую за дверью. когда отец слишком громко произносит имя старшего брата, у нацу в груди что-то ухает, и она, даже не находясь в помещении, видит, как мамины глаза накрывает пелена слёз. девчушка прикусывает губу и в кулаках сжимает край юбки в складку. подтягивает коленки к груди и смотрит абсолютно невидящим взглядом по сторонам, пытается найти отгадку вечных ссор родителей, хотя прекрасно её знает. липкий ком подступает к горлу, и нацу порывисто вздыхает, устремляя взгляд к облачному небосводу. пушистые, лёгкие на вид, бесформенные и свободные облака исследуют доступное им пространство, переодически наваливая друг на друга. в коридоре слышится возня, и нацу поспешно встаёт со ступенек. отряхивает юбку, легонько треплет непослушные хвостики и натягивает улыбку. считает до пяти и вставляет ключи в замочную скважину, чётко различая шаги матери в прихожей и причитания отца где-то в зале. - я дома, - кричит как можно громче и почти специально спотыкается о собственную ногу, натыкаясь на раскрасневшуюся маму со слезами на глазах и спортивной сумкой наперевес. - мама! нацу накидывается с объятиями как в далёкие семь лет и пальцами перебирает пряди чужого тугого хвоста. мама приглушённо посмеивается и ладошками щёки дочери гладит, смотрит с какой-то тоской и безмерной любовью. - я к бабушке на неделю, ей что-то плохо сделалось, присмотришь за папой, а то он тут с голоду совсем с ума сойдёт, - мама в голос столько надежды вкладывает, что дурно становится. нацу уже не десять, когда такая выходка может прокатить. она прекрасно знает, что мама едет не бабулю лечить, а сердце своё латать. и за папой присмотреть надо не потому что с голоду с ума сойдёт, а потому что пить беспроглядно будет. - хорошо, мамочка, передавай привет бабуле и крепко-крепко обними её от меня - подольше, как я люблю, - нацу улыбается воодушевлённо так, всё счастье мира и тепло солнца направляя исключительно на маму. та кивает, глаза зажмуривает чуть дольше, чем обычно, и мокро в щёку целует, выходя из дома. нацу знает, что мама очень сильно любит объятия, но старается особо этого не проявлять, она ведь уже взрослая, совестно будет обниматься с пожилой матерью и на жизнь жаловаться. а так может до жути тактильной дочерью прикрыться, сказать, что там всё чувствует и на душе у неё будет неспокойно, если раньше нужного закончить объятия. отец сидит в зале с абсолютно бесстрастным лицом и читает газету. потерянный актёр главной роли театра кабуки, не иначе. нацу со спины обнимает, чмокает макушку и убегает в комнату переодеться - на деле от разговора. на душе кошки скребут, и плакать хочется, но вместо этого нацу быстренько надевает домашнюю одежду и садится за уроки. знает же - перед каждым отъездом мама обед на плите оставляет и сейчас отец голодать не будет. взгляд скользит по столу и утыкается в фотографию. ей лет пять, может больше. там она отбирает последнюю карамельную конфету у брата, а тот даже не пытается поддаваться. лицо кенмы, который сидит сбоку от шоё - просто бесценно. на памяти нацу это самый лучший кадр из всех запечатлённых. нацу радуется времяпровождению с братом, тот совершенно не палится в том, что терпеть не может карамель, а кенма старается не признавать, что очень хочет попробовать эту конфету. а ещё они вдвоём стараются не признаваться, что нравятся друг другу. даже мыслей подобных не допускают, чтобы лишний раз не давать себе ложный свет. учебник по истории отправляется в угол стола, а гениальный план назревает сам собой. вот в школьный рюкзак уже уложены две футболки, шорты, какая-то книга, ещё несколько ненужных вещей, средства гигиены. - пап, я завтра останусь на ночёвке у одноклассницы, ты не против? - кричит нацу на весь дом и удовлетворённо кивает на полученное согласие. обманывать отца совестно, терпеть его выходки сложно. ночь проходит в звенящей тишине и в изучении карт в телефоне. из копилки бессовестно вытащены отложенные на что-то деньги, а красные кеды горделиво выставлены на веранду вместо школьных мокасин. с первыми лучами солнца нацу несётся в душ и ещё не до конца высохшие локоны собирает в бесформенный пучок. она натягивает первые попавшиеся джинсы и кофту. на кухне оставляется вариться рис, и уксус стоит на своём законном месте, рядом с формочками и заготовкой для начинки. когда первые птицы начинают рассказывать о предстоящей жаре июльского дня, нацу слышит в родительской спальне копошение и наспех формирует последний онигири. кофе уже стоит на столе, а в рюкзаке термос с чаем и несколько плюшек из холодильника. - я пошла, - кричит нацу, как только слышит первый шаг на деревянной лестнице. правая кеда затянута слишком туго от нервов, а левая держится на божьем слове. бесцеремонно ворует братский велосипед и мчится вниз по улице, сбавляя обороты лишь на подъезде к перекрёстку. место, где брат впервые берёт за руку кенму, а тот смущённо отворачивается от него и делает вид, что внезапно заинтересовался витиеватыми кандзи на указателе чьего-то дома. за поворотом, где тонкая осина расправляет свои ветви, старший успокаивает свою маленькую сестру и попутно отбивается от пчёл, что несутся к тканевому цветочку на резинке. и под той же самой осиной несколько лет спустя застывает в объятиях кенмы, губы которого накрывают его собственные мягким поцелуем. от тихого безлюдного утра и приятных воспоминаний на губах нацу расцветает улыбка. а потом она заливисто смеётся, вспоминая шокированное лицо старшего, когда ему приходится выслушивать все кособоко запомненные пересказы этих самых моментов кому-то там по телефону. густо краснеет и умоляет не рассказывать родителям, а тем более кенме, засмеёт ведь, что такой неженка. на что нацу прикусывает губу и смеётся, вспоминая, как днём ранее кенма неловко спрашивает, какая еда нравится братцу, и под вечер утаскивает его в кафе вверх по улице, сетуя на слишком привлекательную рекламу курочки в карамельном соусе. - нацу, нет, я не знаю, что ты задумала, но не смей об этом думать, - из окна высовывается крайне недовольная моська в очках и всем своим видом показывает, что не собирается учавствовать в очередном сырборе. - дядя цукки-и-и, - заискивающе протягивает рыжеволосая, склоняет голову немного вперёд, почти обиженно дует губки и смотрит чертовски хитро. цукишима устало вздыхает и выходит через заднюю дверь дома. - ну и что ты задумала, маленькая хулиганка? - блондин выглядит очень возмущенным, но сквозь прямоугольные очки и пелену недовольства проглядывается простое, чисто человеческое волнение. - секрет, вы же не хотите пойти как пособник, - нацу сияет словно рассветное солнце, а цукишима хмурится и думает, что надо попросить шоё относиться более внимательно к кругу общения своей сестры и вытурить из него сумасшедшего учёного под прикрытием волейбольной ассоциации. - скажи, что я не пожалею об этом, - разбуженный шумом человек пропускает под рамой цепочку и цепляет велосипед за забор. уже представляет, как будет выслушивать нравоучения любимого человека о том, что маленьких детей нельзя отпускать одних куда-то далеко и никакие заверения о том, что ямагучи, мы с тобой вон в её возрасте в другой город умудрялись сбегать на концерт и возвращаться точно к сроку - не работают. - не могу такого обещать, - нацу улыбается во все тридцать два и с усмешкой треплет и так разворошенные волосы взрослого. секундно обнимает и бежит, куда глаза глядят, проскакивая между людьми. цукишима чертыхается ей в след и недовольно качает головой. ему не нравится поведение младшей хинаты, он достаёт телефон и пишет кенме, что нацу под предлогом сюрприза в очередной раз прячет велосипед на заднем дворе его дома. нацу покупает сначала горячую кукурузу, а потом билет до токио и сидит на остановке с очень умным видом, разглядывая заспанные лица жителей её района и ещё двух соседних. тётя из продуктового окидывает её странным взглядом, но отвлекается на ребёнка, который тыкает её в бок и кричит что-то про радужных пони. за спиной рюкзак, в руках билет на междугородний, а в голове кристальная чистота. токио встречает шумными гудками, нечленораздельными криками иностранцев и постоянной толкучкой, от чего становится немного неприятно. везде огромные экраны с всевозможной рекламой косметики, ресторанов быстрого питания и ещё чего-то. в метро приходится проскакивать аки заяц и скользить по перилам, чтобы спрятаться от охранника, но это уже формальности. какая-то женщина интересуется, не нужна ли нацу помощь, на что та качает головой и улыбается куда-то в сторону плаката с ли чонсоком. проскакивает шальная мысль отцепить его от стекла, но станции сменяют одна другую, и скоро нужно будет переходить на противоположную сторону. маршрут изучен досконально как по картам перед вылазкой, так и на практике в прошлые такие поездки. нормальные подростки сбегают из дома куда-нибудь, где их никто не найдёт - хотя скорее нормальные подростки вообще из дома не сбегают - а нацу выходит в каком-то бизнес районе близ офиса товарищей брата и сдерживается, чтобы не показать язык всем глазеющим дамам и мужчинам с кейсами, лишь бы казаться солиднее. на четвереньках проползает под стойкой консьержки элитного дома и не беспокоится о том, что её тут уже все выучить успели и никто не будет удивляться летающему рюкзаку. зеркальный лифт является поводом покривляться самой себе и в шоке наткнуться на камеру в уголке где-то в районе пятого этажа. нацу демонстративно показывает язык в камеру и хихикает, представляя недовольства охранников. она наспех поправляет развалившийся с утра пучок, покрепче перехватывает рюкзак и уверенно смотрит на только что разъехавшиеся двери лифта. прячется за ближайшим чёрным кашпо, потому что дверь в знакомую квартиру неожиданно распахивается настежь. сквозь зелёные листья какого-то растения нацу залипает на то, как кенма за ворот футболки притягивает шоё ближе к себе и самозабвенно целует в губы, пока тот наспех затягивает шнуровку на кроссовке, стоя в какой-то конченой позе с вытянутой ногой. позже шоё недовольно бурчит и сам к себе притягивает парня, целуя попеременно то в нос, то в щёки и диктует наставления на день о том, что будет поздно, ибо после тренировки с товарищами пойдут в спортивный бар. он обещает не пить, только жрать, как слон, но в животе всегда останется место для чего-нибудь пригоревшего. с губ поцелуем грубо срывает обещание нормально питаться в течение дня и чуть ли не вприпрыжку ускакивает в сторону лестницы с воплем «лифт для слабаков». кенма опирается плечом на дверной косяк, одёргивает мешковатую футболку и утыкается взглядом в пижамные штаны. нацу недовольно прикусывает губу и ждёт, когда кенма зайдёт в квартиру, чтобы через пару минут позвонить в дверь и с самым невинным лицом из всех, что только можно придумать, спросит - а где же брат, ой, как это на тренировке, ой, какая жалость. но парень ерошит свои и без того растрёпанные волосы, открывает дверь пошире и оглядывает этаж. - вылезай, шпион, я же знаю, что ты тут, - кенма цепляется взглядом за рыжую прядку и чуть позже с самым равнодушным видом разглядывает красное от смущение лицо нацу. хотя, скорее от возмущения. злой дядя жаб - он же цукишима - опять палит её планы и сюрпризы. чертовски проницательное бесхвостое земноводное. - почему брату не сказал? - нацу переминается с ноги на ногу и смотрит на плитку лестничной площадки, изучает коврик, на котором стоят босые ноги одного из жильцов квартиры, залипает на угол без единой паутинки, лишь бы не в глаза шибко умному кенме. - потому что я помню, чем всё закончилось в прошлый раз, - кенма с нацу синхронно морщатся и вспоминают, как шоё, разволновавшись, пытался то ли отцу позвонить впервые за несколько месяцев, то ли мать предупредить о том, что её дочь вытворяет, то ли саму нацу наругать за такой необдуманный поступок, то ли цукишиме высказать, какой он обалденный и безответственный крёстный. - значит не сдашь меня? позволишь остаться? - от смущения на детском лице не остаётся и следа. девчушка смотрит заговорщически, будто тайну всего мира собирается поведать кенме, а от его ответа зависит баланс вселенных. на самом деле так и есть, они оба это знают. тонкая грань между вселенной брата, где полно всевозможных волейболистов, по совместительству носящих гордое "я дядя нацу вообще-то, так что цыц, имею право учить её, дак и шо шо ты её дядя, я сказал раньше, брысь отседава" а там уже на выбор. мирок, где со всех сторон окутывает шумный поток одной большой спортивной семьи с редкими конфликтами - и то только чисто на матчах по приколу - с алисой и саэко во главе. отдельная реальность, где мива рассказывает сказки на ночь, пока на общем семейном отдыхе - потому что карасуно уже семья - братцы в очередной раз выясняют, кто развивается лучше. на грани с вселенной, где мама заплетает непослушные волосы в две косички и рассказывает, какого милого щеночка они сегодня лечили, глупыш оказывается считает, что розы - летающие куски мяса. с тем, как папа сажает на спину и пробегает по всему полю, поднимая в воздуху тысячи тысяч пушистых зонтиков одуванчиков. с миром, где мама и папа вместе сидят за обеденным столом, расспрашивают о подробностях из школы и делают вид, что за секунду до прихода дочери папа не кричал на маму за то, что та не доглядела за сыном и теперь у него вместо невестки позор на всю жизнь. миром, где маме будет лучше без папы и наоборот. нацу стоит с восторженно-воодушевлённым лицом, в глазах сияет море надежды, и кенма окутывается в него с головой, задыхаясь в том, какие возможности эту девочку могут ждать, если позволить ей раскрыться. кенма смотрит на уже далеко не маленькую восьмилетнюю принцессу, что прячется за братом и неуверенно смотрит на давно взрослых миву с саэко, которые тоже хотят поддержать своих оболтусов. как загнанным птенцом жмётся к такой же маленькой, но всё же старше, чем она, акане и уже с интересом смотрит на алису, которая на первый взгляд вообще не вписывается в этот круг, но точно также несёт почётное звание "я этому вашему из какой-то там лиги пинков таких отвешиваю, что тренерам даже и не снилось". перед кенмой стоит уже давно готовый к полётам ворон, который пригоняет на каждые сборы и соревнуется в беге с ойкавой такеру под чутким присмотром киеко, а потом отбирает у - развалившегося от прекрасной картины - бокуто последний кусок жаренного мяса и со вселенски довольным лицом уминает его глядя на то, как шоё на последнем издыхании ладошкой бьёт по лестнице на секунду раньше, чем тобио, и кричит "тысяча сто восемьдесят девять побед, тысяча сто восемьдесят восемь проигрышей и тысяча пятьдесят ничьих". нацу не птенец и давно уже имеет свои крылья, которые надо всего лишь подчистить и помочь разобраться с тем, как летать. а дальше она сама со всем справится и совсем скоро заставит плясать под свою дудку и без того разнюнивающихся перед ней старших. - сделаешь такеру на следующем забеге, и поговорим об этом подробнее, - ухмыляется кенма лишь уголками губ и чуть не прыскает в кулак от того, как нацу с деловитым лицом проходит в квартиру и скидывает рюкзак прямо на пороге вместе с кедами. потом всё же подхватывает этот рюкзак и уносится в их с шоё спальню, игнорируя все возмущённые вопли, с абсолютно каменным выражением лица тырит самую клёвую по её мнению футболку, в этот раз любимую кенмы, и нацепляет её вместе со спортивными шортами. кенма устало плюхается на диван и секундно ненавидит шоё за такие ранние подъёмы, а потом вообще забывает, как думать, ибо нацу с разбега шмякается на диван, укутавшись в плед с всё той же спальни, и устраивает свою голову на его коленях. возится недовольно пару секунд, а потом находит нужное положение и успокаивается. - я дома, - почти блаженно выдыхает нацу и проваливается в тихий и спокойный сон, при этом неосознанно заставляя смутиться кенму впервые за два месяца. он уже и забыл, как краснеют, после стольких-то экспериментов с шоё. он тянется за телефоном и отправляет на давно запомненный номер короткое "по пути домой купи маффины" и бессовестно выключает звук уведомлений, игнорируя последующие "что, опять?; она приехала???; что случилось?; мне отменять бар?; как нацу себя чувствует, её кто-то обидел??; кенма не молчи!; кенма я только пришёл в центр, ты ведь не хочешь, чтобы я помчался домой, я же волнуюсь!; она предупредила родителей?; кенма, ответь на звонок; кенма, ты меня игнорируешь?; кенмааааааа"