Маленький секрет

Вновь препрыгивая через пиксельные препятствия, маленькая, такая же пиксельная, и довольно проработанная иконка персонажа произнесла свой фирменный "Юху!" и попрыгала на следующую ступеньку оцифрованного, немного не того оттенка, но всё же оранжевого, кирпича. А во внешнем, настоящем и осязаемом мире, с очень недовольным видом, девочка-подросток поочерёдно нажимала на кнопки Х и Y на маленькой дешёвой пластиковой приставке, пытаясь пройти очередной бонус-уровень в раскрученной по телеканалам 8-битной игре. Подобно недосягаемой никем скорости звука, она дёргала белый стик вверх и вниз, каждый раз недовольно цокая при неудачном прыжке, уносящего героя в бесдонную яму. Сколько раз ещё нужно оступиться, чтобы заполучить тот желанный приз за прохождение? На сколько много времени займёт сей процесс? Зачем тратить на это своё драгоценное, и так не бесконечное время? Никакой из этих вопросов, что периодически всплывал в голове у игрока, не волновал его. Больше скажу, эти вопросы, часто задаваемые людьми со двора, пресекались сразу же, после их появления. И пресекались они тем, что во двор то подросток не выходил последние 4 дня и 4 ночи, которые потратил на прохождение новой игры. И в который раз издавая звук, похожий на нытьё уставшей чайки, обречённой на полнейший провал, девочка аккуратно кинула приставку в дальний уголок, забитый всяким барахлом, собственной каморки. Тарабаня в полсилы по полочке, прибитой ею вручную, своей ладонью, она искала свою уже растянутую от старости, резинку, для непослушных волнистых волос. Не найдя её там, она пошарилась по покрывалу, и обнаружив нужную ей вещь, она лениво встала со своей скрипучей раскладушки. Приземлившись на маленький просвет между местом сна и стеной, она завязала свои короткие чёрные, как уголь, волосы в маленькую качерышку, не похожую на стандартный хвост. Это была маленькая каморка, напоминающая чулан дома Дурслей из серии книг "Гарри Поттер". Четыре однотонно-серых стены, маленькая настольная лампа, прикреплённая к подоконнику, на котором стояло множество книг разных жанров, большое зеркало, висящее на светлой двери, закрытое окно с жалюзи, кровать-раскладушка, единственная подушка и одеяло, заправленные в тёмное постельное белье. Все эти вещи наполняли небольшое житейное пространство нашей героини. Она никогда не брезгала своей комнатой, которую она соорудила на предлоге одних лишь гормонов. Подойдя к зеркалу, она встала на против него и окинула себя не очень то заинтересованным взглядом. Стандартый для 15 лет рост, чуть превышающий своих одноклассников, заспаное, ромбовидное лицо с крупными коричневыми веснушками и небольшими блеклыми синяками под глазами, тёмно-мятные глаза, доставшиеся ей от матери и чёрные волнистые волосы от неизвестного ей отца. Ничем не запоминающаяся внешность, как считали и одноклассники, и учителя, и в том числе Сецуко. Кстати да, это имя обладательницы сей внешности. Закончив рассматривать свой очередной образ книжного червя, девочка нажала на ручку двери и толкнула её вперёд. Та же смирительно, не без скрипа, но открылась. Шагая вперёд по мизерному коридору на шум сковороды, Сецуко вышла на гостиную совмещённую с кухней. За плитой, жаря всевозможные овощи, стояла низкая женщина с волосами в косынке, и в фартуке с узором цветов. Та напевала какую то нежную и не сложную мелодию, заставляющую застыть статуей на пару секунд прямо в коридоре. Все её движения были плавными и аккуратными, будто всю жизнь она оттачивала своё потрясающее умение готовить. От этого вида Сецуко всегда впадала в глубочайший ступор, наблюдая за работой "мастера", коим считала свою мать. — Сецуко, чего как статуя стоишь по среди коридора, прошла бы сюда, помогал бы мне — до боли нежные и тёплые слова, с ноткой насмешки, вылетели из уст предмета восхищения девочки. — Да. Иду, мам — по сравнению с лёгким голосом её матери, Сецуко не звучала так прекрасно и уютно, даже на оборот. Её сиповатый и низкий голос раздавался эхом в черепной коробке слушателя, создавая не такой приятный шум, как у её родителя. Торопливо подойдя к месту работы её родителя, девочка взяла кухонный нож, разделочную доску и несколько помидоров. Сев за небольшой столик, находившийся на против плиты, Сецуко начала аккуратно и очень деликатно нарезать сочный томат. Тот же, в отместку брызгнул своим соком ей прямо в полуоткрытый глаз. — Да ё маё... — в сопровождении смеха своей матери, черноволосая вытерла салфеткой сок с глаза. — А никто другого и не ожидал, Сецу — и вновь заливаясь звонким смехом произнесла мать. И вновь попадая в ловушку её голоса, девочка слушала с замиранием сердца её прекрасный тембр. Прервав эту идиллию скрежетом вилки об сковороду, перекладывая приготовленные женщиной овощи, вдруг посмотрела она обеспокоенно на дочь свою. Та же, не сразу, но обратив внимание на сей жест, вскинула тёмную бровь и вопросительно посмотрела на свою маму. — Что-то не так? Только не говори, что я овощи режу неправиль- — Ох, нет нет!!! Что ты! — перебив Сецуко, и в очередной раз взглянув на неё обеспокоенным взглядом, та добавила — Я просто волнуюсь за тебя... Скоро поступление в старшую школу... Поняв к чему клонит её мать, Сецуко тяжело, будто камень на душе, вздохнула. — Мам. Не волнуйся ты так, я обязательно поступлю. Если не в Юэй, то в Кецубуцу, а может в Шикецу. — жуя только что поставленные перед ней овощи, уверенно ответила девочка. — Нет, ты поступай конечно, у тебя все шансы на это.... Но, я просто волнуюсь. Быть героем опасно, а как никак, ты моя единственная дочь — неуверенно улыбнувшись, женщина села за столик и взяла палочки. С другой стороны прозвучала тишина. Ничего не значащая в ответ тишина, что подразумевала собой нежелание вести дальнейший диалог. Молча доев свою порцию, Сецуко аккуратно встала из-за стола, направилась к раковине и поставила там тарелку. Сразу помыв и тарелку, и палочки, та с молчанием камня пошла по коридору, обратно к себе в комнату. Её же мать, сидела немного в непонимании, и медленно цеплялась палочками за фасоль. — И да... Спокойной ночи, мам — голос девочки эхом раздался по всему дому, оставляя осадок на стенах и полу. Вздрогнув, мать подняла голову на источник звука, но услышав хлопок дверью, выдохнула. — И тебе, Сецу, и тебе...