***
Через две недели после их знакомства они впервые переспали. К тому моменту они уже переписывались практически ежедневно, и под «перепиской» имелось в виду то, что Чимин бесконечно отправлял стикеры с пандой, а Юнги время от времени отвечал ему «придурок, прекрати, блять, флудить». Практически каждая их личная встреча сводилась к тому, что Тэхён и Чонгук смотрели в гостиной аниме, а Чимин — на то, как работает Юнги. Чимин многое узнал о Юнги, хотя тот, по правде говоря, не был особо разговорчив. Например, то, что он любит кофе тёмной обжарки. Типа, очень тёмной. Настолько тёмной, что это даже странно. Юнги также любит тёмную одежду. Чимин узнал об этом, когда Тэхён заставил их всех вместе пройтись по магазинам, и Юнги купил чёрную шапку, чёрный свитер и чёрную пару кроссовок. Он также узнал, что, когда Юнги погружается в музыку, он забывает заботиться о себе. Чимин знает, каково это. Он ведь и сам ни раз терялся в своём собственном мире из-за танцевальных репетиций, количество которых он сейчас даже сосчитать не сможет. Но разница между ним и Юнги заключалась в том, что Чимин никогда не забывал заботиться о собственном здоровье. Он хорошо ел, регулярно упражнялся и пил много воды. Однако у Юнги диета была иная, состоящая исключительно из кофе и… члена. Через две недели после их знакомства. Он узнал об этом через две недели после их знакомства. Пак Чимин [Сегодня, 23:23] хёёёёёёёёнЮнги-хён <3 [Сегодня, 23:27] что ты хочешь?
Пак Чимин [Сегодня, 23:27] напоминаю тебе лечь спать пораньше потому что у тебя завтра тест, и я знаю что ты до сих пор работаешь над новой песней… ложись спать!Юнги-хён <3 [Сегодня, 23:27] у меня много работы и мало времени.
Пак Чимин [Сегодня, 23:30] ты сегодня не обедал и не ужинал. пожалуйста поешь.Юнги-хён <3 [Сегодня, 23:30] у меня нет аппетита.
Пак Чимин [Сегодня, 23:35] хочешь чтобы я помог тебе расслабиться? «Это звучит как намёк, но и не как намёк одновременно», — думает Чимин. Юнги поймёт эти слова только так, как он захочет понять. Однако Чимин, ранее уверенный в том, что такого с ним никогда не произойдёт, чувствует, что сексуальное напряжение между ними достигло невообразимых высот, и он может поставить на то, что Юнги чувствует то же самое, потому что, когда кто-то смотрит на тебя, пока ты ешь фруктовый лёд, и говорит «блять, прекрати это», это может означать только несколько вещей.Юнги-хён <3 [Сегодня, 23:48] приходи
Чимин моргает. Он ведь правильно прочитал это, да? Пак Чимин [Сегодня, 23:49] серьёзно?Юнги-хён <3 [Сегодня, 23:50] приходи сюда пока я блять не передумал
Чимин добирается до квартиры Юнги в рекордное время. Он, тяжело дыша и позволяя поту стекать с висков на шею, стучит только один раз, прежде чем дверь распахивается и его тащат внутрь за капюшон. Чимин издаёт негромкий визг, когда слышит, как дверь позади него закрывается, и Юнги прижимает его к ней, нависая сверху. — Х-хён… — пищит Чимин, из-за близости чувствуя себя будто уменьшенным в размере. — Чимин, — говорит Юнги, дыша ему прямо в губы, — скажи мне, если я понял это неправильно. Чимин сглатывает, когда чувствует, как руки Юнги медленно пробираются под его толстовку, а пальцы пробегают по его животу. Чимин прерывисто вздыхает. — Нет, нет, всё… верно, — говорит он и хватает Юнги за лицо, тут же прижимаясь к его губам своими. Возможно, ему кажется, но он может поклясться, что слышит, как Юнги стонет негромкое «спасибо, блять» прямо ему в рот. В эту ночь Чимин узнаёт, что в основном Юнги сдержанный, но не когда он стонет с его членом во рту — тогда хён становится чертовски громким. Он узнаёт, что Юнги любит тянуть за волосы, а место за его ухом очень чувствительное. Он узнаёт, что Юнги немного говорит во время секса, но, входя в Чимина, он звучно протягивает: «Ты такой узкий, блять». Он узнаёт, что, находясь на грани оргазма, Юнги становится чувственным и оставляет на его спине нежные поцелуи. Тело Чимина покрывается роем мурашек, и Юнги довольно усмехается. В ту ночь он узнаёт, что Юнги не очень любит обниматься, поэтому, когда они переводят дыхание, он встаёт, чтобы вытереть их обоих, накрывает Чимина одеялом, говоря «вздремни, перед тем как уйти», надевает боксеры и уходит в свою студию в комнату напротив.***
Через три месяца после их знакомства Чимин впервые чувствует, что пиздецки влип. Глаза Юнги закрыты, голова откинута назад, он сглатывает слюну и поворачивается к Чимину, устало глядя ему в глаза. — Без сомнений, ты действительно танцор, — говорит Юнги, вызывая у Чимина, со стоном пытающегося опереться об изголовье кровати, приступ смеха. — Хён, — произносит Чимин, проводя рукой по своим волосам, — пожалуйста, постарайся кушать три раза в день. Я беспокоюсь о тебе. Ты становишься таким тощим. Юнги прыскает лёгким смехом, который можно было бы принять за насмешку, если бы Чимин не знал его так хорошо. — Ага. С минуту они оба молчат. Юнги устремил свои глаза в потолок, а Чимин — на парня рядом с собой. — Нахуй ты пришёл? — тихо спрашивает Юнги. Чимин мычит. — На хуй. На твой хуй, хён. — Сукин сын, — говорит Юнги, слабо толкая Чимина в плечо. — Ты знаешь, что я имею в виду. На мгновение в комнате воцаряется напряжённая тишина, но Чимин, пожимая плечами, вскоре нарушает её: — Я сказал правду. Колледж меня напрягает, и мне захотелось расслабиться. Юнги кивает в ответ, тянется вниз, подбирая одежду Чимина с пола и передавая её. — Мне нужно закончить проект, — единственное, что он произносит, спрыгивая с кровати и на ходу натягивая на себя рубашку. Чимину приходится прикусить язык, чтобы не попросить его остаться. Он не знает, как сказать, что пришёл, потому что с тех пор, как у них был секс, прошло практически две недели и он жутко скучал по нему. Чимин ставит кружку кофе на стол Юнги, хлопает его по плечу и тихо бормочет: — Отдохни немного, ладно? В знак благодарности Юнги бросает короткое: — Спасибо. Тэхён гримасничает с другого конца комнаты, говоря о том, что они стали такими домашними. Юнги посылает его на хуй.***
— Хён, он тебе нравится? — однажды вечером спрашивает Чонгук, прислонившись плечом к зеркалу. Чимин наклоняется, чтобы выключить музыку, и хватает бутылку с водой. — А? — Юнги-хён, — говорит Чонгук, внимательно наблюдая за реакцией друга. — Он тебе нравится? Чимин выпивает всю бутылку, прежде чем ответить. — Он неплохой парень. Кажется, мы ладим. — Ты знаешь, что я не это имел в виду, — тихо говорит Чонгук. Чимин устало смотрит на Чонгука, видит, что он не собирается отступать, и смягчается, издавая долгий вздох и опускаясь рядом с ним на пол. — Я не трахаюсь с людьми, которые мне не нравятся, чувак, — говорит Чимин. — Мне хорошо с ним, и я считаю его привлекательным. Вот. — Хён, я просто волнуюсь, — отвечает крайне обеспокоенный Чонгук. — Понимаешь, я ведь тоже трахаюсь с некоторыми людьми, но вы… Последние три месяца вы спите только друг с другом. Это уже о чём-то говорит. Чимин только что и может, как погладить Чонгука по голове и подняться на ноги. — Давай, время перерыва закончилось. На протяжении всей репетиции Чимин ощущает на себе взгляд Чонгука.***
Через полгода секса, кофе и ночных разговоров они переходят границы. Чимин, укутавшись в одеяло, сидит на стуле рядом с Юнги и наблюдает, как он кусает карандаш, время от времени записывая какие-то слова, посматривает на экран своего ноутбука, нажимая какие-то клавиши, и делает глотки приготовленного им кофе. Он видит, как телефон Юнги резко загорается и начинает вибрировать. Парень отрывается от работы, почти мгновенно хватает устройство, извиняется и выходит из комнаты. Чимин крутится на стуле и включает песню из плейлиста Юнги — достаточно громко для того, чтобы слышать её, но и достаточно тихо для того, чтобы не помешать разговору друга. Через несколько минут Юнги возвращается, выглядя весьма встревоженным. Чимин оборачивается и смотрит на него. — Эй, ты в порядке? Юнги просто кивает, откидывается на спинку стула и продолжает свою работу. Но через несколько минут он сдаётся, судорожно вздыхает, захлопывает ноутбук и в один глоток допивает остатки кофе. — Сегодня вечером показывают диснеевские мультфильмы, — говорит он, поднимаясь на ноги и тут же направляясь в гостиную. Чимин склоняет голову набок, потому что он точно знает, что Юнги не смотрит такое. Если только он, конечно, не пропустил что-то за последние пару месяцев. Чимин следует за Юнги в гостиную, плюхается на диван рядом с ним, внимательно наблюдающим за тем, как Рапунцель бьёт Флинна Райдера сковородкой по голове. Чимин осторожно прикасается к нему. — Хён? Ты… Юнги быстро затыкает ему рот, прижимая палец к губам. — Не спрашивай ни о чём. Чимин издаёт вопросительный звук. — Но, хён, ты ещё не закончил… — Это же ты всё время говоришь мне сделать перерыв, не так ли? — спрашивает Юнги, поднимая брови. — Вот, я делаю перерыв. Так что позволь мне… Чимин замолкает, пытаясь сконцентрировать своё внимание на экране телевизора, и случайно взвизгивает, когда Юнги без каких-либо слов меняет позу, кладя голову ему на колени. — Хён, серьёзно, ты в порядке? — спрашивает Чимин. — Я просто устал, — бормочет Юнги, прижимаясь щекой к бедру Чимина. Чимин не спрашивает. Точно так же, как он не спрашивает, почему с тех пор, как они начали трахаться, Юнги перестал спать с другими. Так же, как он не спрашивает, почему после четырёх месяцев их передружбы или, блять, чего бы то ни было, Юнги даёт ему запасной ключ от своей квартиры. Точно так же, как он не спрашивает, почему Юнги, чувствуя себя подавленным и напряжённым, звонит именно ему, а не Тэхёну, его другу детства, и не Сокджину или Намджуну — людям, которых он знает ещё со средней школы и которые, возможно, более привлекательны и более близки к нему, чем он. Вместо того, чтобы спрашивать, Чимин откидывается на диван и молча гладит Юнги по волосам. В эту ночь они трахаются более медленно, более томно, чем обычно, и в этот раз Юнги не скупится на поцелуи. Когда они кончают, Юнги обессиленно падает на кровать. Чимин ждёт, что он, как и всегда, встанет и потянется к салфеткам на прикроватной тумбочке, но он не делает этого. Поэтому Чимин берёт его ответственность на себя. — Спасибо, — бормочет Юнги, глядя Чимину прямо в глаза. Почему-то Чимин чувствует, что он благодарит его как будто за что-то ещё. — Обращайся, — искренне отвечает он, свешивая ноги с кровати и наклоняясь, чтобы взять свою одежду, но Юнги произносит это. Слова, которые каким-то магическим образом всегда превращают некоторые вещи в нечто сложное — сложнее, чем то, что было изначально. — Останься на ночь, — мягким голосом говорит, почти шепчет Юнги. Сердце Чимина на секунду останавливается. Ему приходится проглотить дрожь в голосе, прежде чем спросить: — Что? — Останься на ночь, — без малейшего колебания повторяет Юнги. — Но мы… — Чимин замолкает, пытаясь подобрать правильные слова. — Мы просто… Хён, ты же знаешь, что мы не должны… — Господи Иисусе, Чимин, я, блять, не прошу тебя жениться на мне здесь, я просто хочу, чтобы ты остался на ночь, потому что я дерьмово себя чувствую, — Юнги замолкает и вздыхает, понимая, что если он продолжит и скажет то, что хочет сказать, то испортит очень многое. — Мне просто нужно, чтобы ты был рядом со мной. Здесь и сейчас. Разве я многого прошу? Друзья должны быть рядом с друзьями в такие моменты, да? Чимин сжимает кулаки и соглашается. Да. Друзья должны быть рядом с друзьями в такие моменты. Так что он не спрашивает. Он не спрашивает, что случилось. Он не спрашивает, почему Юнги хочет быть с ним, а не с кем-то другим. Он молча укрывает их одеялом, заключает Юнги в свои объятия и засыпает, уткнувшись лицом в его серебристые волосы. Чимин просыпается первым, и утром Юнги встречают с горячей чашкой кофе. В качестве благодарности он целует Чимина в лоб, а потом тот уходит. — Ты остался на ночь? — спрашивает Чонгук, вопросительно вскидывая брови. — Да, — отвечает Чимин. — Он дерьмово себя чувствовал, а я просто был другом. Ничего особенного. Чонгук пожимает плечами, делая глоток своего чая с шариками. — Продолжай убеждать себя в этом. Чимин продолжает. Как и всегда.***
Через девять месяцев Чимин решает, что с него хватит. Ничего не меняется. Юнги тихо работает, Чимин готовит ему кофе. Как и всегда. Он ставит кружку на рабочий стол и хватает одеяло, накидывая его на обнажённое тело Юнги. — Спасибо, — бормочет тот, даже не взглянув на него. И это ударяет по Чимину. Он ведь, как и Юнги, заслуживает большего. Никто не заставляет их продолжать просто трахаться. Только они сами. Но никто из них так и не завёл нужный разговор, даже не намекнул на него, никто никогда не спрашивал: «Эй, я знаю, что секс — это хорошо, но давай, может, серьёзно подумаем о том, кто мы друг для друга?» — Хён? — зовёт Чимин тихим голосом. — Ты не думаешь, что, может… — Юнги уклончиво хмычет, перебирая пальцами по клавиатуре. Чимин кашляет: — Кхм, может, нам стоит… прекратить это? Что бы «это» ни значило. Эти слова будят Юнги. Его пальцы замирают, пару секунд он смотрит в пустоту, а потом моргает, медленно поворачиваясь в сторону Чимина. В его голове проносится миллион мыслей, но одной фразой он подытоживает буквально все: — Но почему? Чимин пожимает плечами, будучи не в силах смотреть ему в глаза. — Просто… тебе не кажется, что нам следует перейти на новый этап? Начать отношения, которые вроде бы включают в себя… обязательства? Какое-то время Юнги молчит. — Обязательства. — Да, — голос Чимина осторожный, мягкий, но с нотками лёгкой тоски и надежды. — Обязательства. Между ними повисает секундное молчание, по ощущениям длящееся как будто несколько часов. Юнги долго выдыхает и проводит рукой по волосам. — Чимин, я… По его тону Чимин понимает, что ему не понравится то, что прозвучит дальше. — Такие вещи тебя не интересуют, — он не позволяет ему договорить. — Дело не в этом, — говорит Юнги, закрывая лицо руками. — Правда не в этом. Просто сейчас у меня нет на это времени. Ты же знаешь, сколько у меня проблем. Чимин опускает голову и издаёт короткий, тихий смешок, звучащий совсем не весело. — У меня есть мысли, что ты просто… Ты недостаточно открыт со мной, понимаешь? Юнги, услышав это, резко поднимает голову, чтобы смерить его взглядом. — Я провожу с тобой больше времени, чем с кем-либо ещё. Что ты, блять, пытаешься мне сказать? — Хён, это не то, что я имел в виду, — раздражённо говорит Чимин. — Ты же знаешь, что я благодарен тебе за то, что ты впускаешь меня к себе в квартиру. И мне нравится быть здесь. Мне нравится быть с тобой. Но почему ты умудряешься говорить со мной обо всем, кроме своей собственной чёртовой жизни? Юнги закрывает глаза и отворачивается. — Прекрати, Чимин. Я не делаю этого. — Я здесь не только ради хорошего секса, и если ты так думаешь, то ты смешон. Я готовлю тебе кофе, растираю плечи, когда ты устаёшь, и слежу за тем, чтобы ты ел и спал. — Ты хочешь сказать, что я, блять, заставляю тебя делать это? — цедит Юнги. — Я такого не говорил, — спорит Чимин. — Я говорю о том, что мы трахаемся уже целых девять месяцев и что ты чертовски дорог мне. Ты всегда впускаешь меня к себе в квартиру, но, блять, ты никогда не впускаешь меня в себя. — Ты… — начинает Юнги, вставая, чтобы сурово взглянуть ему в лицо, но у Чимина накипело, и он уже просто не может остановиться. — Мы трахались, но ты так и ни разу не остался в постели дольше, чем на минуту. Ты позволяешь мне спать у себя, но никогда не остаёшься со мной. Я забочусь о тебе и стараюсь быть хорошим другом, но ты почти никогда не смотришь на меня… — В этот момент Чимин как будто начинает задыхаться, а его глаза становятся стеклянными. — А потом через пару дней ты делаешь совершенно противоположное. Ты просишь меня остаться, и мы спим в обнимку. Но на утро ты ведёшь себя так, будто ничего и не было. Ты возвращаешься к своей жизни, ничего не объясняешь мне, на какое-то время отталкиваешь меня, а потом вдруг мы снова занимаемся сексом. Блять, как ты думаешь, что я чувствую в такие моменты? — Юнги отворачивает голову в сторону, стараясь не смотреть ему в глаза. — Но почему? — шепчет Чимин дрожащим голосом. Он поднимает кулак и несколько раз бьёт Юнги в грудь. — Почему ты не впускаешь меня в себя? От его слов Юнги вздрагивает: кажется, Чимин задел его за живое. Он закрывает глаза и тяжело выдыхает — скорее устало, чем сердито. — Просто уходи, Чимин. Я занят. Мне сейчас это не нужно. У меня нет времени. Чимин пытается не рассмеяться, когда берёт свою сумку и закидывает её на плечо. — У тебя никогда его нет.***
— Что, блять, произошло между тобой и Юнги-хёном? — спрашивает Тэхён, врываясь в комнату для репетиций. Чимин моргает. — Я же говорил, что рано или поздно Тэхён узнает об этом, — Чонгук бросает взгляд на своего друга. — Чимин, — Тэхён обращается к нему ещё раз: угрожающе и с несвойственной для него серьёзностью в голосе, — что случилось? Чимин вздыхает и чешет затылок. — Слушай, я просто спросил у него, что между нами происходит. Впервые. Я хотел узнать, не трачу ли время впустую. На мгновение Тэхён замирает, обрабатывая только что полученную информацию. — Ты хотел… начать с ним что-то серьёзное? Чимин пожимает плечами, поднимая с пола бутылку с водой. — Да, наверное. Всё прошло не очень. Уже неделю мы не разговариваем. — Не удивлён, — вздыхает Тэхён. — Но на самом деле я в шоке, что вы продержались целых девять месяцев без ссор. Тебе нужно вручить грёбаную награду за это. Чимин смотрит вниз, взбалтывая воду в бутылке. — С ним всё в порядке? — Ему… паршиво, — отвечает Тэхён. — Да, паршиво. — Паршиво? — переспрашивает Чимин, глядя на Тэхёна. — Вчера, когда я заходил к нему, он выглядел так, будто впервые за много дней встал с постели, — усмехается Чонгук. — Знаешь, — говорит Тэхён, — наверное, это так и есть. — Но почему? — спрашивает Чимин, заставляя обоих парней повернуть головы в свою сторону. — Не похоже, чтобы эта ситуация его как-то волновала. Тэхён моргает. — Ты что, прикалываешься? — Хён, ты всегда волновал его больше, чем кто-либо другой, — говорит Чонгук, вытирая затылок полотенцем. — Он отстойно это показывал, — больше себе, чем друзьям бормочет Чимин. — Чимин, — вздыхает Тэхён, закатывая глаза, — не будь таким мудаком. — А в чём я виноват? — недоверчиво спрашивает Чимин, поскольку Тэхён в независимости о того, о чём шла речь, почти всегда принимал его сторону. — Ты не виноват, тупица, — уверяет Тэхён, слегка ударяя его по затылку. — Я просто говорю… Постарайся не быть таким мудаком с Юнги, ладно? Ты можешь злиться на него, у тебя есть на это полное право. Но… просто будь с ним помягче. Чимин отвечает не сразу. Тэхён не попросил бы его о чём-то подобном просто так. — Ты знаешь о нём что-то, чего не знаю я? Тэхён облизывает губы и пожимает плечами. — Знаю, но совсем немного. Однако и этого достаточно для того, чтобы понять, что жизнь у него нелёгкая. И никогда такой не была. Но ты всегда делал её лучше. Так что знай, что теперь, когда тебя нет рядом, он… просто пытается справляться. — Чимин не произносит ни слова, но Тэхён понимает, о чём тот думает, и всё, что он может сделать, это протянуть руку и сжать его плечо. — Это не моя история, и не мне её рассказывать.***
На этот раз Чимин не пишет Юнги. Он не стучится к нему в дверь, не приносит еду и не предлагает кофе. Вместо этого он просит Сокджина, Намджуна и Хосока время от времени навещать его. Просит Тэхёна, чтобы он напоминал ему ложиться спать. Просит всех, чтобы они заботились о нём, но сам этого не делает. Чимин не делал этого не потому, что был зол. Нет. Уже нет. Просто всё это время именно он был тем, кто первым шёл на контакт, и Чимин хотел, чтобы в кои-то веки Юнги сам потянулся к нему. Он хотел поговорить с Юнги, но не только из-за собственного желания. Он хотел проверить, действительно ли Юнги хочет его видеть, и узнать, что всё это время его не вынуждали это делать, потому что обычно Чимин приходил к нему без предупреждения. Через три недели ему позвонили. На часах было уже три часа ночи, и Чимин как раз собирался выдернуть зарядку из телефона и немного поспать, когда на экране загорелось имя, которое он ждал увидеть, как ему казалось, уже тысячу десятилетий. Он задерживает дыхание, нажимает на кнопку «Ответить» и прижимает смартфон к уху. — Хён, — сразу же говорит Чимин с некой ноткой разочарования в голосе. — Сколько раз я должен повторять, что тебе следует ложиться спать пораньше? Сейчас три часа ночи, и… — Чимин обрывает себя, когда разбирает сопение на другой линии. — Хён? Ты в порядке? Чимин слышит, как тот прерывисто вздыхает. — Боже, как мне не хватало твоего голоса. Чимин чувствует, как дыхание застревает у него в горле. На секунду он теряет дар речи и, когда вновь обретает его, спрашивает: — Ты пьян? Это единственное правдоподобное объяснение его слов. — Нет, я просто… — голос Юнги срывается, и от этого у Чимина начинает разрываться сердце. — Боже, я просто… Я всё испортил. Всё, что было между нами. Прости. Я не хотел этого делать… — Эй, эй, — говорит Чимин. — Всё нормально. Я больше не злюсь. Хён, поговори со мной, что случилось? Чимин достаточно знал Юнги, чтобы понять, что для него это… ненормально. Он видел Юнги в самом дерьмовом настроении, но тогда он много ругался, а после — сердито ложился спать. Но это… Он никогда не слышал, чтобы голос Юнги так ломался. — Прости, — снова и снова, будто молитву, повторяет Юнги. — Прости, я никогда… Я не хотел тебя обидеть, просто… Судя по голосу, Юнги начинает задыхаться, и Чимин медленно встаёт с кровати, уже протягивая руку, чтобы открыть шкаф и взять оттуда куртку и брюки. — Хён, дыши. Что случилось? Пожалуйста, скажи мне, — умоляет Чимин. — Она умерла, Чимин, — почти шепчет Юнги. — Чёрт, моя мама умерла.***
Чимин не думает о приличной одежде и причёске. Он выбегает из своей квартиры, одетый только в рубашку и боксеры. Он даже не осознаёт, что бос, пока не ступает на холодную цементную дорогу, но в этот момент ему плевать на себя. Меньше чем через двадцать пять минут он оказывается перед дверью больницы и не успевает зайти внутрь, как видит очень знакомого человека, курящего у стены. Какое-то время он всматривается, и неожиданное осознание сваливается на него. Он только однажды видел старшего брата Юнги. Это случилось через четыре месяца после их первого секса. Он, как и обычно, постучал в дверь квартиры Юнги без предупреждения и по случайному совпадению на пороге столкнулся с его братом. Их представили друг другу, и они немного поболтали. Но Чимин запомнил его и узнал бы его лицо из тысячи. Оба брата были до ужаса хороши собой. — Прошу прощения? — мягко говорит Чимин, подходя к мужчине. — Юнхо-хён? Он поворачивает голову и слегка щурит глаза. — Пак Чимин? Он кивает. — Я слышал… от Юнги-хёна. Я сожалею вашей утрате. Юнхо бросает сигарету и тушит её ногой. Он отрицательно мотает головой. — Я уже давно был готов к тому, что рано или поздно это произойдёт. Я просто ждал. Пошли, — он кивает, намекая Чимину следовать за ним. — Ты же ищешь Юнги? — Чимин утвердительно качает головой. Его глаза направлены вниз, а его ступни, покрытые мелкими царапинами, посинели от холода. — Я дал ему немного времени побыть наедине с мамой. Он скоро выйдет. Просто подожди. — Они добираются до скамейки, и Юнхо плюхается на неё, похлопывая по месту рядом с собой. Чимин садится. — Ты действительно, — Юнхо окидывает парня взглядом, только сейчас осознавая его состояние, — беспокоишься о нём, да? Чимин отвечает не сразу. — Я просто волновался. Он никогда не говорил о своей семье. И я никогда не слышал, чтобы он был так расстроен. — Знаешь, он часто упоминает тебя, — начинает Юнхо, откидываясь назад и вытягивая ноги, — когда мы созваниваемся. Единственное, о чём он может говорить, кроме музыки, — это ты. — Правда? — спрашивает Чимин тонким и неуверенным голосом. — И что он говорит? — Хорошие вещи, — без малейшего колебания отвечает Юнхо. — Всегда хорошие вещи. На какое-то время воцаряется тишина, и они просто молчат, находя утешение в присутствии друг друга. Они не были близки, но ни один из них не хотел ждать Юнги в одиночестве. И тут до Чимина доходит. Он ведь до сих пор ничего не знает. Почему Юнги был таким, почему прямо сейчас он находится здесь, почему он говорил обо всём на свете, кроме своей собственной жизни. — Что случилось? — спрашивает Чимин, играя пальцами и глядя на мужчину. Юнхо качает головой и печально смеётся. — Конечно, он не рассказывал тебе. Это так на него похоже. — Он никогда мне ничего не рассказывает, — говорит Чимин. — Это был рак, — отвечает Юнхо, вытаскивая из кармана пачку сигарет и зажигалку. У Чимина перехватывает дыхание. Одно предложение из трёх слов, а его уже начало мутить. — Диагноз ей поставили чуть больше четырёх лет назад, — он продолжает, подкуривая сигарету и протягивая одну Чимину. Он берет её. По жизни он не курит, но чувствует, что в этот вечер она может ему понадобиться. — Он знал? — спрашивает Чимин, не веря тому факту, что всё это время он общался с Юнги и тот ни разу даже не обмолвился об этом. — Да. Я рассказал, как только узнал, — отвечает Юнхо. — Юнги очень её любил. Но у них с мамой были не самые лучшие отношения, понимаешь? — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чимин, чувствуя, что вскоре пожалеет о своём вопросе. Юнхо смотрит на него с жалостью — иронично, учитывая, что именно он был тем, кто только что потерял маму. — Чёрт возьми, ты действительно ничего не знаешь? Чимин сглатывает. — Это плохо? Юнхо качает головой. — Нет, но сейчас будет очень много информации, которую ты вряд ли переваришь за одну ночь. Чимин знает это. Также он знает, что… — Я хочу быть здесь ради него. Юнхо поднимает голову и смотрит Чимину в глаза, будто пытаясь отыскать в них что-то. Искренность? Он не знает. Но он кивает, когда чувствует, что нашёл это. — Наш биологический отец умер через два дня после того, как Юнги исполнилось девять. Он был военным. Они с мамой никогда не были женаты. Но он не отказывался от нас, а с мамой они остались друзьями. Мы виделись с ним по выходным и всё такое, понимаешь? Для нас с Юнги он был… Ну, не знаю, каким-то Богом, — он делает паузу и, глубоко вздыхая, продолжает свой рассказ: — Когда он умер, это сказалось на нас обоих. На маме тоже. Но через год она встретила другого мужчину, и они стали встречаться. Она вышла замуж, когда Юнги было около тринадцати. Он ненавидел отчима. Я тоже, но не так сильно. Я смирился. Подружился, построил с ним нормальные отношения. Я продолжил жить своей жизнью. Съехал, окончил школу, нашёл работу, заработал немного денег, завёл подружку. Теперь я в порядке, — он снова замолкает и поворачивается к Чимину. — Зная Юнги, как ты думаешь, он справился с этим? — Не очень хорошо, — Чимин отвечает почти мгновенно. — Бинго, — говорит Юнхо, щёлкая пальцами. — Если бы обстоятельства сложились иначе, я думаю, всё могло закончиться гораздо лучше. Но примерно в то же время, когда они поженились, Юнги решил, что хочет заниматься музыкой. Мама и её новый муж не были в восторге от этой идеи. Ты ведь понимаешь почему, да? Немногие бы родители обрадовались такому решению. — И Чимин понимает это. Его родители тоже не сразу приняли его желание связать жизнь с танцами. — Но, — вздыхает Юнхо, — я думаю, они могли бы справиться с этим лучше. Они могли бы адекватно обсудить это, не пытаясь сломить его и… убить его дух. Наверное, от осознания того, что, если бы наш отец всё ещё был бы рядом, он бы его полностью поддержал, ему становилось ещё хуже. Они всё время ссорились. Юнги взрослел и становился более враждебным и отстранённым. Бесконечно злился и становился несчастным. Всё до такой степени стало плохо, что он просто съехал. Никаких хождений вокруг да около, никаких предупреждений, ничего. Он взял чемодан и ушёл. Какое-то время он переживал. Я немного помогал ему в самом начале, но… Юнги сам проложил свой путь от самого низа до того места, где находится прямо сейчас. И теперь Чимин это понимает. Он всегда ворчал на Юнги по поводу того, что ему нужна лучшая, более просторная квартира. Он всегда думал, что у Юнги есть на это деньги, особенно после того, как увидел его старшего брата в костюме и галстуке. Он понятия не имел о его положении. Внезапно Чимин чувствует, как его сердце начинает сжиматься. — Этот ребёнок так старался быть независимым, — Юнхо качает головой. — Отказывался от любой помощи, будь то деньги или какая-то эмоциональная поддержка. Прошло около шести лет с тех пор, как он ушёл из дома. За эти шесть лет я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз они с мамой разговаривали. Мама никогда на него не сердилась, — продолжает он. — Как и наш отчим. Они просто переживали, и Юнги понимал это. Что ж, в конце концов он принял такую реальность. Но после всего, что случилось, и всего, через что он прошёл в одиночку, я думаю, что было почти невозможно исправить их отношения. Слишком многое произошло. Но, знаешь? — говорит Юнхо, поворачиваясь к Чимину с гордой улыбкой. — Он так много работал для неё. Когда я в первый раз сказал ему, что она больна, он попытался сделать вид, что не очень расстроен. Но мама жила так долго потому, что большую часть своего заработка он тратил на её лечение. Я всегда пытался убедить его, что мы справимся. Но у него ничего не было. Он отказался от лучшего дома, лучшей еды и лучшей одежды ради неё. Юнги отмахнется, если ты заговоришь об этом с ним, но я знаю, что это был такой способ сказать ей, что он сожалеет. Мама очень любила его. Юнги тоже её любил. Поэтому, несмотря на то, что их отношения были не самыми лучшими, ему сейчас тяжело: тяжелее, чем кому-либо. За свою юность он упустил много вещей, и сейчас ему сложно справляться с некоторыми вещами. Я просто... думаю, единственное, что сейчас нужно Юнги — это услышать, что всё будет хорошо. И что у него всё хорошо. Немного успокоения, понимаешь? Чимин даже не осознаёт, что плачет, пока не чувствует, как слеза, скатившись по его щеке, падает на ладонь, которой он держал сигарету. Он шмыгает носом и вытирает лицо рубашкой. Он не знает, что сказать и нужно ли вообще что-то говорить. Но после всего услышанного он был точно уверен в одном. — Он потрясающий, правда? — бормочет Чимин. Юнхо согласно кивает. — Так и есть. Именно в этот момент из здания выходит Юнги — растрёпанные волосы и мешки под глазами, которые, казалось, были больше, чем сами глаза. Он не выглядит так, будто недавно плакал. Он просто выглядит дерьмово. Ему не требуется много времени, чтобы заметить Чимина рядом с братом. Он слегка моргает, затем опускает голову и медленно приближается к ним. — Папа всё ещё там? — спрашивает Юнхо, имея в виду их отчима, как полагает Чимин. Юнги кивает. — Ты останешься здесь? — М-м, — тянет Юнхо. — Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома мамы. Чимин, — говорит он, поворачиваясь к нему, — тебя подвезти? Чимин моргает. На самом деле, он не знает, зачем приходил. Юнги ведь не просил его об этом. Теперь он понимает, что идти босиком в пижаме к тому, кто даже не просил его приходить, было крайне глупо. Наверное, он должен просто… — Можно я останусь с тобой на ночь? — спрашивает Юнги хриплым голосом, всё ещё опустив голову, прерывая мысли Чимина. В голове у Чимина всё путается. Это то, чего он так долго ждал. Приглашение. Чтобы Юнги потянулся к нему. Чувствовать, что Юнги хочет этого так же сильно, как и он. Но как он может чувствовать себя хорошо после всего, что случилось? Единственное, что он сейчас чувствует, — это чувство вины. Чимин кивает. — Конечно можешь. Через пару минут езды Чимин чувствует, как рука Юнги находит его ладонь и сжимает её. Чимин сжимает чужую ладонь в ответ, поднимает голову и видит, что Юнги смотрит в окно. Чимин понимает, что это, вероятно, самое интимное, что когда-либо происходило между ними за пределами спальни. Они держатся за руки всю оставшуюся дорогу.***
Как только Чимин закрывает дверь и включает свет, он поворачивается к Юнги. — Эй, я… — начинает он, но замолкает, заметив, что Юнги даже не смотрит на него. Он проследил за его взглядом и понял, что тот разглядывает его грязные и покрытые синяками ноги. — Тебе не нужно было заходить так далеко, — пробормотал Юнги, обращаясь скорее к самому себе, чем к Чимину. — Я… — начинает Чимин, неловко почесывая затылок и смущенно пряча пальцы ног. — Волновался. Я не думал об этом. Ты знаешь. Выброс адреналина. И на долю секунды воцаряется абсолютная тишина. Чимин изучает выражение лица и движения Юнги, чтобы понять, как он может помочь ему, но… Юнги просто падает на колени. — Эй, — говорит Чимин, пытаясь удержать его за плечи. — Ты… — Нет, — настаивает Юнги, хватая Чимина за запястья, — я должен это сделать. Позволь мне сделать это. — Что ты такое говоришь? — спрашивает Чимин, опускаясь на колени напротив Юнги. — Я хочу быть с тобой, — говорит Юнги, неожиданно переходя прямо к делу, все ещё сжимая запястья Чимина, чьё сердце, кажется, вновь остановилось. — Я хочу быть с тобой, но… Юнги задыхается, как будто на грани панической атаки, и Чимин поднимает руки, чтобы обхватить его лицо. — Эй, эй, останься со мной. Но что, хён? Что? Ещё несколько долгих секунд уходит у Юнги на то, чтобы подобрать нужные слова. — Я просто не хочу тащить тебя за собой, — шепчет он. И Чимин наконец-то понимает. Боже, неужели он наконец-то всё понимает? Он понимает, что всю жизнь Юнги знал только боль, потери и борьбу, и единственный способ, которым он умеет жить, — это жить одному. Он понимает, что каждый день своей жизни Юнги ведёт душевные схватки с самим собой и его способ показать Чимину, что он заботится о нём — это делать всё возможное, чтобы не втягивать его в это. Он понимает, что Юнги не умеет делиться своей болью с другими, потому что он никогда этого не делал. — О, Юнги, — шепчет Чимин, проводя рукой по его волосам, — не говори так. Для меня всё совсем не так. — Чимин? — тихо говорит Юнги, наконец-то глядя ему в глаза. — Что? — Чимин сглатывает. — Ты… Ты делаешь мою жизнь лучше, — начинает Юнги дрожащим голосом. — И ты заслуживаешь гораздо большего, чем то, что даю тебе я. Я... не знаю, кем бы я был сейчас, если бы не ты. Я просто… Сейчас у меня в голове ужасный бардак, и я… Чимин не даёт Юнги закончить фразу, потому что знает, что он собирается сказать. Возможно, что-то вроде «Я люблю тебя, но я ходячая катастрофа и не могу быть с тобой» или «Я тебя не заслуживаю», что, по его мнению, полная ерунда. Вместо этого он тянет Юнги вперёд и заключает его в свои объятия. Слова застревают у Юнги в горле, и Чимин чувствует, как он делает долгий, дрожащий выдох. — Ты тоже делаешь мою жизнь лучше, — шепчет Чимин ему прямо в ухо. — Юнги? — Ч-что? — Если ты не против, я хочу быть с тобой, — говорит Чимин, рисуя круги на спине Юнги. — Я не хочу слышать, как ты говоришь, что не заслуживаешь этого, или что ты неудачник, или что ты будешь тащить меня вниз, потому что единственный, кто может решать подобное — это я. И я люблю тебя. Так что, если ты позволишь, я хочу быть с тобой. — Чимин слышит, как Юнги сдавленно всхлипывает, и чувствует, как он ещё глубже зарывается лицом ему в плечо, коротко кивая. — Значит, всё в порядке, — мягко говорит Чимин, проводя рукой по его волосам. — Впусти меня в себя. Юнги ничего не говорит и только поднимает руки, чтобы обнять Чимина в ответ: также крепко, если не крепче. — Я с тобой, — говорит Чимин, раскачивая их тела взад и вперёд. И Чимин знает, что наконец-то дверь широко открыта, что стены между ними рухнули, что ему удалось пробраться через колючий забор, когда Юнги падает, цепляясь за него изо всех сил и начинает рыдать как ребёнок. Чимин делает вид, что сам не плачет, и шепчет: «Всё в порядке. Ты так хорошо справляешься». В эту ночь у них не было секса. Они спят, завернувшись в одеяло, оба полностью одетые, и Юнги уткнулся лицом в шею Чимина. И Чимин понимает: помимо всего секса и близости, что у них были, то, что Юнги, будучи в самом уязвимом своём состоянии, доверяет ему — это самая интимная вещь из всех. Все удивляются, но и не удивляются одновременно, когда в первый раз видят, как Юнги целует Чимина на прощание. Любящий Чимин до сих пор немного пугает, но Юнги готов рискнуть. Любящий Юнги переживает тяжёлые дни, но Чимин готов остаться рядом с ним. Чимин узнаёт, что Юнги любит Кумамона и имеет коллекцию фигурок в задней части своего шкафа. Он узнаёт, что Юнги поклонник не только кофе, но и мармеладных мишек, и он обожает кушать их по цвету. Чимин узнаёт, что на самом деле Юнги очень любит обниматься. Он просто стесняется. И он узнаёт, что Юнги, несомненно, мягкий и ласковый. Ему просто нужно было набраться терпения. Когда Юнги наконец заканчивает свой последний проект, Чимин плачет после прослушивания всех десяти треков, а прочитав страницу «Благодарность» в самом конце, начинает рыдать в голос. Посвящается: Моему старшему брату — причине, почему я сейчас занимаюсь музыкой; Моему отчиму, которого я бесконечно отталкивал; Моим ушедшим матери и отцу, они — моё всё; Моим друзьям, которые всегда развлекали и кормили меня, — Тэхёну, Чонгуку, Хосоку, Намджуну, Сокджину; Но больше всего — Пак Чимину. За то, что поверил в меня. Спасибо. Я до смерти люблю тебя.