Work your magic

I В третий раз огромная фигура Ойххо взмыла в небо над Канзасом, превращаясь в едва различимое пятно, и спустя пару минут окончательно исчезла в голубом просторе. Фарамант украдкой смахивал слезинки, гладя печально нахохлившуюся в молчании Кагги-Карр. Человек и птица не видели, но точно знали, что их провожающие ещё долго не разойдутся по домам и будут всматриваться ввысь, покуда не закружится голова от бесконечной синевы. Юные Энни Смит и Тим О'Келли стояли, держась за руки, и меньше всего они думали о том, что совсем недавно стали спасителями мира. Борьба с менвитами, завоевателями с далёкой Рамерии, отходила в их сознании на второй план. Всё, что сейчас занимало умы подростков — это вопрос, доведётся ли им когда-нибудь вновь побывать в Волшебной стране, обнять своих самых любимых, самых необыкновенных друзей, ещё раз полюбоваться ослепительно-зелёным убранством Изумрудного города и пройтись по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. Совсем не о том размышлял Альфред Каннинг. Ему тоже было нелегко расставаться со старыми приятелями и грустно смиряться с тем, что вряд ли когда-нибудь ещё он сможет испытать все те эмоции, что подарила ему Волшебная страна. Но Фред не позволял тоске завладеть его разумом: отпуск подходил к концу, и уже на следующий день нужно было возвращаться в Миннесоту. На заводе, где он работал, Каннинг ценился как высококлассный специалист, и он был уверен, что стоит ему вернуться — и в новых перспективных проектах не будет недостатка. Он улыбнулся, бросив короткий взгляд на Цезаря и Ганнибала, которые тоже были в числе провожающих. Его раннее творение и — Фред ни на секунду не сомневался в этом — лучшее из того, что он сделал за свою жизнь. И несмотря на собственную рациональность и уверенность в том, что на Большой земле нет места волшебству, Фреду хотелось верить, что механические мулы хотя бы едва-едва узнают их создателя. Он вскользь думал о своих прошлых и будущих изобретениях, о промышленной Миннесоте и пасторальной Айове, о родной ферме и о родителях, скучающих по нему каждую минуту. А ещё Фред думал об Элли. Когда путешественники вернулись в Канзас, Элли была дома. В тот день, полный радости, нежных объятий, удивительных рассказов и долгих воспоминаний, Фред впервые за несколько лет с их последней встречи посмотрел на сестру взглядом повзрослевшего и успевшего приобрести кое-какой жизненный опыт человека. Последний раз они виделись спустя некоторое время после возвращения Энни и Тима из первого путешествия, когда Каннинги всей семьёй приезжали в Канзас. Удивительно, но тогда Элли и Фред были настолько поглощены учёбой, что мало вспоминали о детских приключениях. Фред так увлечённо рассказывал об открывающихся перед ним каждый день «чудесах Большого мира» — научных прорывах и технических достижениях — что даже у трижды спасительницы мира настоящих чудес мысли уносились далеко от Волшебной страны. Но сейчас, когда с годами облетело первое очарование от профессии, но живы были впечатления от недавней миссии по спасению человечества, что-то перевернулось в душе молодого инженера при виде Элли. Сестра оставалась для него связующим звеном между реальностью и сказкой. Фреду на минуту показалось, что все удивительные создания Волшебной страны вместе взятые не возымели на его разум такого действия, как спешащая навстречу Элли в длинном развевающемся платье. — Рада тебя видеть, братишка! — тепло улыбнулась тогда Элли. — Каких-то десять лет назад ты бы кинулась мне на шею с криком «милый Фредди!!!» — засмеялся Каннинг, обнимая девушку. — Каких-то десять лет назад я была готова отправиться за тридевять земель, а сейчас экскурсия с детьми в соседний штат полностью вымотала меня. Смиты — домоседы и скупы на душевные порывы, разве не помнишь? Кажется, я начинаю походить на отца, — отшутилась Элли. Но её глаза не смеялись. Этого могли не замечать Джон и Анна, с утра до вечера занятые работой на ферме. Вряд ли это заметила Энни, которая, пусть и видела старшую сестру почти каждый день, была ещё слишком молода, чтобы обратить внимание на такие незначительные перемены. Но Фред, двенадцать лет назад прошедший с Элли долгий и опасный путь и ни на секунду не забывший каждый оттенок её характера, настроения и эмоций, понял, хоть и не в первую минуту: это не просто естественная утрата детской непосредственности или печаль от грядущей неизбежной разлуки с друзьями из ставшего родным мира. Ему показалось, что Элли чем-то надломлена, и лишь её огромная внутренняя сила не позволяет боли вырваться наружу. Он не стал ни о чём расспрашивать сестру. Все дни, что Фред и посланники из Волшебной страны гостили у Смитов, Элли в свободное от работы время разговаривала с Фарамантом, бегала кормить Ойххо к оврагу, где он укрылся, помогала по хозяйству миссис Анне, занималась уроками с Энни и Тимом. С братом она едва ли перекинулась парой фраз. II Элли решительно нравилась Фреду. Вот уже много лет он периодически ловил себя на мысли, что население Волшебной страны не так уж и заблуждалось, считая гостью из-за гор отнюдь не обыкновенной девочкой. Пускай она и не умела управлять стихиями и заколдовывать предметы — уже в детские годы она была настоящей героиней, храброй и самоотверженной, мудрой и доброй. И при этом ни капельки не возгордившейся. Фред даже злился на королеву Рамину за её предсказание. Зачем фея-мышь напророчила его сестре, что та больше никогда не пересечёт Кругосветные горы? Каннинг размышлял о том, что если бы не эти роковые слова, Элли ничего не стоило бы отправиться с Энни и Тимом спасать Волшебную страну от колдуньи Арахны. Никуда бы не делся педагогический колледж — при её-то способностях и упорстве Элли бы с лёгкостью наверстала пропущенные занятия. Но тогда она предпочла остаться дома — так же, как и в этот раз. Фред знал, что в тот же день, когда гонцы из Волшебной страны приземлились на ферме Смитов, родители Элли отправили ей срочную телеграмму. За те несколько дней, что заняла подготовка Фреда и подростков к путешествию, Элли могла под любым предлогом вернуться в Канзас с экскурсии, на которую ездила со школьниками и другими учителями, но не стала этого делать. Она боялась, понимал Фред. Ребёнком пережив расставание с теми, кто ей дорог, взрослая Элли боялась не перенести такой удар. А ещё Элли была красива. Фред не задумывался об этом в ранней юности: когда пашешь на ферме практически наравне со взрослыми, нет времени задумываться о чьей-то красоте. До недавних времён он считал, что заботы о внешнем облике — это удел напыщенных нуворишей, а им, простым сельским детям, не пристало проводить у зеркала больше минуты: умыт-расчёсан — и хорошо. Но ферма осталась в прошлом, ей на смену пришла интеллектуальная работа, а с ней — и мысли о высоких материях. Впрочем, Фреду не с кем особо было поделиться этими мыслями: о существовании Элли знали только несколько его коллег, с которыми у юноши установилось подобие дружеских отношений. И даже в этом узком товарищеском кругу не было принято обсуждать красоту собственных сестёр — пусть и троюродных. Но её колышущееся на ветру платье, небрежно растрёпанные волосы (Элли решительно отказывалась заплетать косы дома — ей и на работе хватало строгих требований от школьного руководства!) и ярко-голубые глаза — фамильная черта, доставшаяся им от общих прадедов, заставляли Фреда жалеть, что он выбрал путь инженера, а не художника или поэта. Он всю жизнь гордился тем, что изобретал вещи, едва ли не превосходящие самые смелые ожидания фантастов недавнего прошлого — а сейчас ему захотелось писать портреты Элли и посвящать ей сонеты. Если бы только Фред мог, он посадил бы сестру на могучую спину Ойххо, и канзасский ветер спутывал бы её пшенично-русые пряди, а он поставил бы мольберт и нарисовал Элли не на фоне бесконечной степи, а в сиянии изумрудных башен… Но чемоданы уже были упакованы, и где-то далеко по железным дорогам Штатов стучали колёса многотонного поезда до Миннесоты. III В этот день Смиты снова позвали гостей — семейство О’Келли и всех соседей с ближайших окрестностей. Добропорядочные фермеры редко позволяли себе праздные увеселения, но разве проводы спасителей человечества — недостаточно весомый повод отвлечься от трудных работ? Всеобщее гуляние продолжалось уже два дня — прошлым вечером провожали Фараманта и его волшебных спутников. Фермерские дети вставали в очередь, чтобы подержать на руках растроганную Кагги-Карр и взгромоздиться на чешуйчатую спину Ойххо. Даже на лицах суровых отцов семейств разглаживались морщины при виде трогательных прощаний. А каким замечательным был праздничный ужин, как постарались местные хозяйки! Стол ломился от блюд, что были одно вкуснее другого, и от напитков разной крепости, рецепты которых из поколения в поколение передавались в селениях Канзаса. Людям не хотелось отпускать праздник. Поэтому проводы Фреда негласно было решено сделать отдельным торжеством. Слава сестёр Смит и юного Тимофея О’Келли будет греметь ещё долго, пусть и в небольшой сельской местности, а до подвигов Каннинга в шумном городе никому не будет дела — если и узнают, вряд ли поверят. Смиты и их друзья все до одного хотели поднять бокал за молодого героя и пожелать ему новых свершений на тернистом пути изобретателя. Но чем больше Фред думал об Элли, чем отчётливее её потухший синий взгляд вставал перед его глазами, тем более правильным считал он решение за ужином тайком выливать содержимое бокалов на пол. Чтобы не слоняться без дела, он вызвался было помочь на кухне миссис Анне, но та не доверила ему ничего серьёзного. Быстро управившись с нарезкой салатов, Фред сидел и тоскливо смотрел на суетящуюся тётушку. Будь его воля, он бы с радостью отменил шумные проводы и провёл остаток дня за какой-нибудь хорошей книгой, что развеяла бы дурные предчувствия. Но, в самом деле, не просить же об этом миссис Анну и дядю Джона, что заканчивал жарить мясо на заднем дворе!.. Наступили сумерки. На большом круглом столе дымились свежие лакомства, а напитков было едва ли не больше, чем вчера. Пришли все соседские семьи, взяв с собой и детей. За несмышлёными малышами по очереди следил кто-то из женщин, а школьники сидели в общем кругу с родителями. Обычно на больших застольях детям не позволялось допоздна слушать хмельные разговоры взрослых, но этот праздник был одним из редких исключений, ведь он состоялся в том числе благодаря таким же юным ребятам — Энни и Тиму. Слово держал главный балагур и весельчак всей окрестности Ричард О’Келли. Фермер сидел по правую руку от своего сына и от переполнявшей его гордости за молодёжь постоянно трепал подростка по непослушным волосам, так что уже через полчаса голова Тима напоминала колосящееся пшеничное поле. Энни, расположившаяся по другую сторону от друга, хихикала над его нелепым видом. В ногах у девочки свернулся калачиком верный Арто. Красноречивый Ричард громогласно вещал: — Сегодня, завтра и все ночи, что отмерил нам Всевышний, мы будем спокойно засыпать под мирным звёздным небом. Не буду скромничать — я чрезвычайно горжусь всеми нами. Мы воспитали детей так, как нам завещали наши отважные и свободные предки. Взгляните на этих славных ребят — вот они, мой Тимофей (Ричард снова взъерошил смущённому мальчишке вихры), милая Энни и её сестра Элли, дочери славных Джона и Анны Смитов. Много раз они делали то, что должен делать добропорядочный американец — помогали слабым, выручали попавших в беду и боролись с тиранами. Так было и теперь, когда беда грозила не только народам, чьё существование почтут за небылицу во всём мире, но и нам! Нашим домам, нашим фермам, нашим маленьким детям и старым матерям. Но мы не победили бы захватчиков, если бы не наш смельчак Фред Каннинг, гений которого оказался сильнее их козней! Фредди, друг, уже завтра ты вернёшься к своим трудам, и пусть каждый твой замысел будет лучше предыдущего! Друзья мои, благодаря таким людям, как Фред, у наших детей будет то, чего не было у нас. Такие люди будут вести Америку в светлое будущее, и я, всю жизнь проработавший в поле, желаю, чтобы каждый учёный муж подходил к своему делу хоть с четвертью упорства Фреда. Сегодня мы пьём за тебя, Фредди! Пусть Господь наградит тебя за твои подвиги, и целуй от нас Билла и Кэт — они воспитали героя! О’Келли-старший выкинул вверх руку, в которой держал внушительных размеров стакан с домашним виски, и комнату наполнил радостный гул. Суровые мужчины восклицали басом «о-о!», дети смеялись и хлопали в ладоши. А миссис Анна Смит, за последнюю неделю помолодевшая на годы, по-матерински обняла юношу и даже слегка прослезилась от радостного волнения. Альфред, смущённый пылкой речью Ричарда, собирался было открыть рот и поблагодарить собравшихся так тепло, как только бы сумел. Слегка рассеянно он смотрел через плечо всё ещё обнимавшей его миссис Анны. На секунду он глазами выхватил из толпы сидевшую рядом со своей матерью Элли. И в это мгновение их взгляды встретились. …Даже годы спустя Фред не мог ответить себе на вопрос, почему именно тогда, в тот миг и не раньше, его начисто выбило из колеи. Его сестра хлопала в ладоши вместе с остальными и улыбалась, но её глаза… Её глаза были влажными, но то были не слёзы радости. Взгляд Элли был наполнен тоской. «Соберись, Каннинг!» — мысленно скомандовал себе Фред. — Друзья, спасибо… — завёл он речь, которую, что уж скрывать, нет-нет да репетировал. Звучание собственного голоса слегка удивило его. Но его перебил всё тот же Ричард, уже до начала застолья успевший под носом супруги опрокинуть пару рюмок. — Не нужно слов, мой мальчик, не нужно слов! Окажи старику О’Келли честь, угостись нашим виски, которым мои достопочтенные предки славились ещё до того, как обосновались на этой земле! Стол снова зашумел, и у Альфреда не осталось другого выбора, кроме как до дна осушить небольшой бокал под возгласы хмельных мужчин. Намерения сохранить трезвость ума провалились с треском. Но вот голоса утихли, и ему всё-таки пришлось говорить. Стараясь не думать ровным счётом ни о чём, Фред благодарил всех за оказанный ему почёт и обещал быть верным своему делу. Он старался сделать свою речь как можно более короткой и в нескольких фразах выразить всю признательность новым канзасским друзьям. — …Я не столь красноречив, как мистер О'Келли. Кажется, он сказал всё, что можно было сказать, и даже больше! — говорил Каннинг. — Я всегда поступал так, как велит мне совесть, и делал всё возможное, чтобы добро в конце концов одержало победу. Но все мои разработки были бы бесполезны, не будь рядом отважных не по годам Энни и Тима! «Элли, — вертелось в голове Фреда, — Элли…» — Но сейчас я перед всеми вами хочу поблагодарить Элли. Если бы не Элли, не могу даже предположить, что бы случилось не только с Волшебной страной и всем остальным миром, но и со мной. Когда-то давно маленькой девочкой она показала мне, что такое верить и не сдаваться. С вашего позволения, друзья — этот бокал я поднимаю за мою дорогую сестру Элли Смит. Комната снова утонула в шуме, среди которого были различимы несколько громких восклицаний «за Элли!..» Альфред украдкой глянул на сестру, в сторону которой протянулось множество рук с бокалами и стаканами. Элли продолжала скромно улыбаться, чокаясь с односельчанами. Она смотрела куда-то вниз. Было ли это обычным смущением, или она не хотела, чтобы кто-то заметил её печаль? Фред не мог знать наверняка. За все оставшееся время ужина он больше не смог поймать её взгляд. Вскоре простодушным фермерам надоело говорить о чудесах и приключениях, и через какое-то время праздник ничем не отличался от торжества по случаю чьих-нибудь именин или Дня независимости. Мужчины и особо темпераментные женщины громко спорили обо всём на свете, скромные хозяюшки тихо судачили, устроившись за одним концом стола, кучка детей убежала играть во двор… Фред незаметно наблюдал за Элли, но та в основном молчала и ничем не выдавала своих чувств. Лишь изредка она перебрасывалась парой слов с миссис Анной и подкладывала в тарелку застенчивой Энни лучшие кусочки мяса. Восьмилетний Боб, родители которого чуть больше других фермеров тяготели к искусству и приучали к нему своих детей, принёс с собой старенькую мандолину. Когда гостей порядком утомили застольные беседы, мать мальчика предложила ему поиграть для заскучавшей публики. Для своего возраста Боб управлялся с инструментом весьма недурно. Разговоры быстро стихли, собравшиеся обратились в слух. Даже Фред ненадолго расслабился, позволив чарующей музыке отвлечь его от неясных переживаний за сестру. Боб сыграл несколько незамысловатых композиций. Когда он закончил, настенные часы показывали одиннадцать. Немолодая пара фермеров, жившая от Смитов дальше остальных, первой поблагодарила хозяев и направилась домой. Вслед за ними засобирались и другие гости — расходиться никому не хотелось, но завтра все должны были вернуться к повседневной работе. Вот откланялись Ричард и Маргарет О’Келли, уводя за собой неугомонного Тима. Мальчик во всеуслышание пообещал Фреду обязательно приехать вместе с Энни в гости на следующие каникулы. Энни улыбалась в знак согласия, и на лицах взрослых, глядевших на эту умилительную картину, тоже расцветали улыбки. Пока миссис Анна и её дочери мыли посуду, Альфред помогал Джону разбирать огромный праздничный стол чуть ли не во всю комнату шириной. Впрочем, мистер Смит уже порядком захмелел, он то и дело отвлекался, напевая какую-то народную песню, так что Фреду приходилось делать почти всю работу самому. Анна смотрела на мужа с лёгким укором, но не обижалась всерьёз: последние недели чета Смитов провела в ежесекундном напряжении, так что такие маленькие слабости прощались без слов. Женщина замочила в лохани противни, посмотрела на часы, и сказав, что с остальным справится сама, велела Энни идти спать. Девочка надулась, но Элли ободрила её обещанием посидеть с ней перед сном, и Энни просияла. Она любила засыпать под рассказы Элли об удивительных людях и событиях из далёкого прошлого. Элли всерьёз увлекалась древней историей и старалась как можно больше знакомить младшую сестру с мифами и легендами разных народов. — Доброй ночи, Фредди! — ласково улыбнулась Энни, после чего потрясла за рукав Джона, — папочка, ты обещал, что мы с Тимом тоже поедем провожать Фреда на станцию, помнишь? — Я ещё не успел проверить твой дневник, посмотрим завтра на твои оценки за неделю, — ответил мистер Смит, пряча улыбку, и повернулся в сторону племянника, — спокойной ночи, Фред, не буду будить тебя рано, ты и так здорово помог мне за эту неделю. Альфред пожелал в ответ доброй ночи всей семье и поспешно направился к себе в кровать. За годы, что прошли с первого путешествия Элли в Волшебную страну, в семье Смитов многое изменилось в лучшую сторону. Когда ураган унёс снятый с колёс фургон с Элли и Тотошкой, её родители, преодолевая горечь утраты, занялись строительством дома. Они долго мечтали расширить скромное жилище, но осуществить планы получилось только с появлением в хозяйстве Цезаря и Ганнибала. Благодаря силе и неутомимости механических мулов у фермера Джона появилось свободное время, в которое он нанимался на работу к соседям. Все накопленные деньги Смиты тратили на благоустройство домашнего очага. К тому времени, как Элли окончила колледж, у каждой из сестёр была своя комната, а к выходящей на задний двор стене прилегала просторная летняя веранда. На этой веранде Смиты и разместили гостей по возвращении из Волшебной страны — благо, ночи стояли тёплые, и тесниться никому не пришлось. За неделю Фред привык поздними вечерами вести философские беседы с Фарамантом — Страж Ворот был интересным собеседником, и часто юноша засыпал, не договорив фразы. Но Фарамант улетел, и теперь Каннингу предстояло встретить ночь наедине со своими мыслями. Он зашёл, не раздеваясь, лёг на кровать и изо всех сил постарался заснуть в ту же минуту. IV Но ни через минуту, ни через полчаса заснуть не получилось. Альфред открыл глаза и, плюнув на тщетные попытки, вышел на задний двор. Юноша поднял глаза наверх — ясное небо украшала россыпь бесчисленных звёзд. Он нашёл взглядом созвездие Ориона и вздохнул — можно было только гадать, как сложится судьба его друзей-арзаков на Рамерии, смогут ли они противостоять тем, кто когда-то поработил их… Мысли Фреда стремительно возвращались к недавнему путешествию и уносились всё дальше. Он вспомнил, как впервые увидел Волшебную страну собственными глазами, как ребёнком предстал перед суровыми взглядами семи королей Подземного мира, как несколько дней они с Элли плутали по пещере в поисках выхода… «Элли, Элли, Элли!» Тревога обуяла Фреда с утроенной силой. Он несколько раз быстрым шагом обошёл двор. Остановившись на пятом или шестом круге, Фред попытался взять себя в руки и подумать логически. Он осознавал, что с Элли происходит нечто неладное, что-то, что девушка не желает открыть даже собственному брату. «Неужели…» — пронеслось в голове Альфреда, и он тут же в негодовании отбросил не успевшую толком сформироваться дерзкую мысль. Нет, этого совершенно точно не может быть! Фред прошёл в сторону конюшни и несильно толкнул плечом незапертую дверь. На подстилке из мягкого сена отдыхали Цезарь и Ганнибал. Механические мулы не нуждались в удобствах, но Джон всегда относился к ним, как к живым лошадям. За прошедший день Ганнибал потрудился больше напарника и лежал полностью разряженным, а Цезарь, поджав ноги, глядел на Фреда чёрными бусинами искусственных глаз. Юноша опустился на колени рядом с мулом, обхватив скакуна за шею. — Цезарь, друг… — шептал Фред, перебирая пальцами синтетическую гриву, — как же мне быть, Цезарь… Но, как и следовало ожидать, мул оставался безмолвным и не мог дать своему создателю мудрый совет. Вывести бы Цезаря и Ганнибала ранним утром, подольше подержать под лучами солнца — и ускакать во весь опор вместе с Элли — хоть в Волшебную страну, хоть на Аляску или на мыс Горн — лишь бы подальше от фермы, от Канзаса, от Миннесоты, от всех людей! Вновь зажечь огонь в глазах сестры, развеять её печаль, спасти от удушающей рутины!.. Сердце выбивало неровный ритм, Фред из последних сил отгонял от себя непрошеные мысли. Он всегда полагался на голос разума, его жизнь была расписана на годы вперёд, и несколько недель назад он всерьёз был готов пожертвовать чужими жизнями ради спасения всей Земли. Но положить своё сердце на алтарь собственного же благополучного будущего Альфред Каннинг оказался не готов. — Что же я делаю, Цезарь… Фред погладил мула на прощание, вышел из конюшни и поспешил к дому. Он решил поговорить с Элли — может быть, в последний раз. V Из окна в спальне Элли лился тусклый свет. Фред осторожно ступил на крыльцо и шагнул в направлении комнаты, но в последнюю секунду свернул в сторону деревянного кухонного шкафа. Открыв створку, он вытащил початую бутылку виски, захватил с полки кружку. Вдохнув и выдохнув, Фред подошёл вплотную к двери. Он не стал стучаться. Дверь поддалась не сразу, и Фред понял, что не застал Элли врасплох. Она сидела за столом при тусклом свете лампы, успев закрыть тетрадь, в которой, по всей видимости, что-то писала. — Не разбудил? — стараясь говорить как можно более весёлым голосом, спросил Фред. Элли подняла глаза на стоявшего в проёме брата, и Фреду стало настолько не по себе, что захотелось тотчас убежать. Но он сдержал секундный порыв и твёрдо решил идти до конца. — Фред, уже очень поздно, я… — начала было девушка, но Альфред перебил её. — Брось, Элли! Завтра я уезжаю, а мы толком не пообщались за всю неделю. Неужели и в последний вечер ты откажешь мне в недолгом разговоре? — Я собиралась… проходи, Фред, — тихо произнесла Элли. Альфред вошёл в комнату, прикрывая за собой дверь. Оглядевшись по сторонам и не найдя второго стула, он вопросительным жестом показал на кровать. Элли нерешительно кивнула, и её взгляд упал на руки брата, в которых он держал бутылку и кружку. В глазах девушки промелькнуло удивление. — Я украл виски! — подмигнул Фред, усаживаясь на кровать. Элли едва слышно засмеялась. — «Украл!» — фыркнула она, — Фред, ты же не ребёнок, наш дом — твой дом, можешь быть уверен, мой отец не пожалеет для тебя лишней бутылки. — Для нас, — коротко ответил Фред, ловким движением руки вытаскивая пробку. — Что? — Неужели ты думаешь, что мне не будет совестно пьянствовать в одиночестве? Я пришёл выпить с моей любимой сестрой, — Фред быстро налил себе немного виски и одним глотком уничтожил его, — и, как видишь, я уже пью, а ты, сестрёнка? Элли молчала, потупившись. Каннинг поднялся на ноги, наливая новую порцию. Держа кружку в одной руке, другой он взял руку Элли и несильно, но настойчиво потянул её вверх со стула. Элли не упиралась, но, поднявшись, она выглядела как-то безвольно, и начавшая отступать тревога вновь овладела Фредом. Он сделал два шага назад, подтягивая Элли к кровати, и через секунду они уже сидели рядом на жестковатом матрасе. Фред жутко стеснялся заговорить, но почувствовал, что если эта тишина продлится ещё хоть пять секунд — он просто умрёт на месте. — Я не видел тебя несколько лет, Элли, и мне кажется, что не вижу и сейчас, — Фред протянул руку к лицу сестры, едва касаясь, отвёл назад упавшую на лоб светлую прядь. Собрал в кулак остатки храбрости. — Не вижу ту девчонку, с которой пережил самое удивительное приключение за всю свою жизнь. Я не знаю, когда мы встретимся снова. Я боялся спросить тебя об этом, но я не в состоянии просто оставить тебя такой… — голос Фреда дрогнул, — такой сломленной. Прошу тебя, Элли, ответь мне перед тем, как я уеду. Что с тобой случилось? Скажи, и я сделаю всё, чтобы помочь тебе. Я обещаю. Губы Элли задрожали, и в следующую секунду безудержные слёзы покатились по её бледным щекам. Она заслонила лицо руками и затряслась, пытаясь прекратить всхлипывать, но то были безуспешные попытки. Честно признаться, Фред предполагал такое развитие событий, но не думал, что будет чувствовать себя настолько беспомощным. Что он мог сделать, видя сестру в таком состоянии, но абсолютно не понимая, что было тому причиной? Он осторожно придвинулся к Элли, положил руки на её вздрагивающие плечи. Медленно-медленно, будто боясь раздавить, притянул поближе к себе… Элли замерла, а затем бабочкой забилась в объятиях брата, стряхнула с себя его неуверенные руки и вырвала из его пальцев пустую кружку. Потянулась к прислонённой к стене бутылке, налила виски почти до краёв и попыталась залпом осушить кружку, но закашлялась и тяжело задышала, продолжая бороться с плачем. Фред ждал в смятении, и в какой-то момент Элли удалось подавить всхлипы. — Уходи, Фред, — севшим голосом произнесла она, — уходи немедленно. — Но почему? — Потому что завтра ты вернёшься в чёртову Миннесоту, — Элли смотрела на Фреда загнанным зверем, — и будешь заниматься тем, что тебе дорого. Потому что ты нужен миру, а мир нужен тебе. Не обманывай меня, Фред, ты сможешь забыть обо всём, что было когда-то, ради того, что есть у тебя сейчас. Ты сможешь жить без всего этого, без нас, без меня… Элли зажмурила глаза, допила остатки виски, снова поднесла ладони к лицу, и Фред с трудом разобрал еле слышное: — …позволь мне хотя бы надеяться, что и я смогу жить без тебя. Земля закружилась с бешеной скоростью. Голова Фреда в мгновение стала тяжёлой, и он обессиленно уронил её на грудь Элли. — Не смогу, — шептал он, борясь с острейшей нехваткой воздуха, — я не смогу без тебя… До этого момента Альфред никогда не испытывал более прекрасных ощущений с тех пор, как двенадцать лет назад после долгих дней подземного плена он очутился среди лесов и садов Голубой страны. Тогда ароматы невиданных цветов кружили ему голову и слух ласкало пение волшебных птиц — но это не шло ни в какое сравнение с тем, что он чувствовал, зарываясь лицом в волосы Элли и ловя её неровное дыхание. Сейчас Фред не выпустил бы её из объятий, даже если бы на пороге комнаты разом материализовались дядя с тётей, отец с матерью, Энни с Тимом и все коллеги разом. Сколько лет он видел перед собой разных женщин — взрослых и юных, брюнеток и блондинок, тихих домохозяек и отчаянных суфражисток — и каждая из них была не Элли, не его Элли! А его Элли здесь и сейчас позволяла обхватить её тонкие запястья, падала вместе с ним на кровать, оказываясь снизу, и… И когда их губы соприкоснулись, мир Фреда перевернулся в очередной — уже непонятно, какой по счёту раз. Пустая кружка загремела, покатившись по полу, но никому не было до неё дела. VI Поначалу было и сладко, и страшно, и безумно стыдно — но чем смелее Элли отвечала на поцелуи, тем быстрее все прочие ощущения меркли на фоне одного: «мало». Этого было отчаянно мало! Фред не заметил, в какой момент он отпустил руки девушки и невесомо коснулся слегка влажной кожи над белой кружевной каймой воротника. …Он опомнился, когда обнаружил, что одной рукой держит Элли за талию снизу, сминая тонкую льняную ткань, а пальцы другой забрались так непростительно далеко под кружево, что физически можно было ощутить учащённое биение сердца Элли. Окружающая действительность казалась Фреду незнакомой, ошеломляющей и слишком сумасшедшей. Он взглянул на сестру и был поражён переменой, произошедшей в её облике за эти минуты. Широкие зрачки были затуманены желанием, без остатка вытеснившим былую печаль; на щеках горел румянец, длинные волосы разметались по подушке. Фред поймал себя на внезапной мысли, что сейчас, как и много лет назад, он был готов тысячу раз умереть за Элли, если бы понадобилось. И прожить тысячу жизней рядом с ней, если бы это было возможно. Он снова закрыл глаза и принялся жадно целовать шею Элли, слегка прикусывая и сразу же проводя по горящей коже языком. Дыхание Элли сбилось, и с губ слетел первый тихий стон, когда Фред с нажимом провёл рукой по её бедру, подхватив тонкий летящий подол платья. — Фредди… — тихо выдохнула она, приподнимаясь на дрожащих локтях, и сердце юноши замерло вновь, — я… я боюсь. Каннинг нервно, почти истерически засмеялся. Он наклонил голову, так что пряди его волос коснулись лица Элли, и быстро заговорил: — Я тоже, Элли. Мне тоже до одури страшно, я не мог и мечтать о том, что происходит сейчас с нами, но это случилось наяву, и я так боюсь всё испортить! Но… — Фред смазано поцеловал девушку в висок, — мы же вместе, и вместе не так страшно, правда? И склонившись ещё ниже, он прошептал на ухо Элли: — Я люблю тебя. Элли тихо застонала, откидываясь на подушку, и в первый раз сама протянула руки навстречу Фреду. Он лихорадочно скидывал с себя рубашку и штаны — домашние шлёпанцы уже давно свалились на пол. Каннинг успел подумать, что это довольно сложно делать одной рукой, и это была последняя связная мысль в его голове. А потом мир превратился в череду расплывчатых образов — тонкие пальцы Элли в его волосах, летящее куда-то в угол белое платье, волнующиеся под его руками желанные изгибы… И те самые первые прикосновения, от которых девушка выгнулась и не смогла сдержать короткий вскрик. — Тише, милая, тише, — юноша мысленно вознёс высшим силам мольбу послать остальным членам семьи Смит крепкий сон в эту ночь и прижал запястье к губам Элли, — лучше кусай. Она последовала просьбе, и Фред, наскоро облизав пальцы свободной руки, продолжил ласки. Он набирал обороты, и каждый укус отзывался в нём вспышками возбуждения. Фред пытался отвлечься от собственных чувств, он понимал, что первое их слияние может быть непростым для Элли и сейчас всё зависит только от него, но её влажные бёдра, её вытянутые в напряжении руки, её дрожащие ресницы и попытки сдержать стоны распаляли его всё сильнее. Лишь на секунду он отстранился, прошептав: — Умоляю, только не кричи… И в этот же момент всем телом лёг на Элли и быстрым, скользящим движением подался вперёд. Новая волна ощущений захлестнула Фреда, и он вжал лицо в подушку, чтобы не выдать громким стоном их общую тайну. Элли забилась под ним, особенно сильно кусая его руку; больше всего на свете сейчас хотелось отключить разум окончательно и двигаться, но Каннинг невероятным усилием воли заставил себя остановиться. Он отвёл руку от лица Элли, и она задышала тяжело и быстро, кусая губы. На её полузакрытых глазах блестели слёзы, но она не выглядела страдающей — скорее, шокированной, уставшей и до предела напряжённой. Фред провёл пальцами по её пылающим щекам и увлёк Элли в поцелуй, заставляя немного расслабиться в его объятиях. — Ты как? — хрипло произнёс он, оторвавшись от её губ. — Но… нормально, — с усилием ответила девушка. — Всё хорошо. Дальше будет приятно, слышишь? Я здесь. Я с тобой. Альфред скорее почувствовал, чем увидел, как Элли едва заметно кивнула, и наконец позволил себе отпустить тормоза. Он шёл на инстинктах. Спутанные мысли уступили место чистым эмоциям, так что оставалось только слушать собственное тело и интуитивно улавливать реакции Элли. Она не сопротивлялась, сначала оставаясь почти неподвижной, но в какой-то момент несмело выгнулась навстречу его движениям, а потом ещё раз, и снова… Фред пытался заглушать её стоны глубокими поцелуями, но это не всегда получалось, и его накрывала паника — но удовольствие накрывало ещё сильнее. Юноша неосознанно сжал руку Элли, переплетая пальцы, и когда она ответила на этот жест с отчаянной силой, перед ним отчётливо замаячило ощущение приближающейся развязки. Фред вцепился зубами в край подушки и начал двигаться ещё быстрее, ещё размашистее, совершенно забыв, что для Элли это может быть слишком сильно. Где-то на периферии сознания забилась невнятная мысль о том, что им обоим сейчас ни к чему были лишние неприятности, но как же сложно было остановиться! Он едва успел выскользнуть из горячего тела — за секунду до того, как его выбросило далеко за пределы обозримой Вселенной. Время и пространство возвращались неохотно. Фред попытался было включить привычное аналитическое мышление и осмыслить собственные чувства, но не осознавал ровным счётом ничего, кроме абсолютного счастья. Счастья, к которому он шёл последние лет десять, сам не подозревая о своём пути. Фред видел себя как будто со стороны — и тогда, когда выпустил дрожащие пальцы девушки из своей руки, и тогда, когда его ладонь снова скользнула вниз… И даже тогда, когда пришлось резко выдернуть подушку из-под головы Элли и накрыть её лицо, наваливаясь сверху, потому что это был единственный способ заставить её не закричать в голос. Он жалел, что не может в этот момент видеть глаза Элли. «В следующий раз», — промелькнуло в голове Фреда, и он отрешённо удивился этой мысли. VII Буря эмоций медленно рассеивалась, но наступлению полного штиля мешала неприятная мысль о том, что сейчас придётся снова разговаривать. Слишком много волнений выпало на долю Фреда за этот вечер, и теперь он был бы рад просто обнимать Элли, гладить прилипшие к её вискам прядки и слушать, как постепенно выравнивается её дыхание, а потом с радостью провалиться бы рядом с ней в счастливый сон… Но перспектива того, что с утра кто-то из домашних обнаружит их обнажёнными и спящими в обнимку, решительно не радовала Каннинга. Он поднял голову и постарался изобразить полный беспечности взгляд. — Вот это да, — произнёс Фред со всей непринуждённостью, на какую был способен. — Вот это да-а, — в тон отозвалась Элли, глядя на него, и едва уловимая ирония промелькнула в её голосе. — Элли, я… Чёрт, — Фред мысленно устыдил себя за брань, — я не знаю, что и сказать. Мне казалось, что я из тех людей, которые не теряются в любой ситуации, но, кажется, я себе льстил. Элли засмеялась, немного приподнявшись, её щёки заалели ярче прежнего, но она не отвела хитро улыбающихся глаз. — Что я слышу! Оказывается, у гениального инженера Альфреда Каннинга не на все случаи жизни есть схема? Смущение охватило Фреда, но оно тут же сменилось радостью от неожиданного осознания: это говорила та самая Элли, которую он знал когда-то — искренняя, задорная, слегка задиристая и порой не в меру острая на язык. Он покрепче обнял сестру и сказал: — Уж извини, как-то не было времени прочитать инструкцию. — Ну-у… Кажется, до этого момента у тебя неплохо получалось импровизировать? — Сочту за комплимент, не против? — усмехнулся Альфред и снова прикоснулся к щеке Элли. — Как ты себя чувствуешь, я не слишком — ну…? — в стеснении замялся юноша. — Всё в порядке, — перебила Элли, и помолчав, хихикнула, — а ты вечно втягиваешь меня в какие-то опасные проекты! Но это было приятнее, чем учиться кататься на лошадях. Теперь хохотали оба. Градус абсурда этого сравнения начисто отвлекал внимание от мешающей неловкости. — А ты никогда не лезла за словом в карман! — вымолвил Фред, как только снова смог говорить. — Может, за это я тебе и понравилась? Вопрос Элли заставил юношу резко посерьёзнеть. Он снова наклонил голову, вглядываясь в глубину синих глаз. — Может, и за это. А может, за твою смелость и гордость. За то, что ты не раз спасала меня. Или за твои красивые глаза. А может быть, вы просто заколдовали меня, могущественная фея Элли? На губах Элли заиграла грустная улыбка. — Я уже и сама ни в чём не уверена. Но знаешь, будь я даже настоящей волшебницей, я бы никогда не осмелилась сделать это. Я так боялась все эти годы, я не могла и подумать, что ты что-то чувствуешь ко мне… — С тех пор, как ты вышла из дилижанса на нашей ферме в Айове, — тихо ответил Фред. — Я был ребёнком и ничего не знал о любви, я думал, что постоянно видеть тебя во сне, когда ты уехала от нас — в порядке вещей, я думал, что слишком впечатлён нашими приключениями. И что всю эту неделю ты избегала меня, потому что мой вид напоминает тебе о мире, который ты оставила много лет назад. Но я не мог уехать, не поговорив с тобой. Он склонился ещё ниже, прикасаясь губами к лицу сестры. — Я не отпущу тебя, — шептал Фред между поцелуями, — никогда, Элли… Руки Элли обвились вокруг его плеч, и её глаза снова подёрнулись дымкой слёз. — Но ведь ты скоро уедешь, — дрожащим голосом произнесла девушка, — уже завтра утром. Что нам теперь делать, Фредди? Каннинг замер в растерянности. Вздохнув, он несколько раз несильно ударился лбом о железную грядушку кровати. — Я бы остался, если мог. Ты веришь мне? Дьявол меня дёрнул послать телеграмму в Миннесоту. Я сказал им, что в понедельник буду на заводе. Я дурак, — Фред ещё раз боднул грядушку, — слишком ответственный дурак! Клянусь, мне ничего не стоило бы завтра выйти и во всеуслышание сказать, что теперь мы вместе, но если бы ты знала, с каким боем я вырвался в этот отпуск! Я работал над очень крупным проектом, и так вышло, что мне не сильно повезло с командой на этот раз. Не представляю, что они натворили, пока я отсутствовал. Да, меня там готовы носить на руках, но если я не появлюсь в обещанный срок, они этими же руками просто выкинут меня оттуда. Поедем вместе, Элли? Больше всего на свете я хочу забрать тебя с собой и больше всего боюсь, что ты откажешь мне. Элли просияла. — Что ты говоришь, — привычный задор вернулся в её голос, — конечно, я никуда не поеду, как же я брошу класс! А если серьёзно — Фред, я согласна. Я готова пойти за тобой хоть на край света, но, кажется, ответственность, — это у нас семейное, я не могу просто так оставить своих ребят хотя бы до рождественских каникул. Я бы доработала и весь учебный год, но сойду с ума от тоски, если придётся ждать тебя так долго. И потом, — Элли встрепенулась, — что мы скажем нашим родителям? И что они скажут нам? — Наши родители, — серьёзно ответил Альфред, — уже прошли через худший кошмар всех отцов и матерей. Они уже считали нас погибшими, причём твои — дважды. А сколько раз они отпускали нас в путь по доброй воле! Поверь, они не обидятся на нас всерьёз, что бы мы ни сделали. А мы сделали ничего плохого. Мы просто любим друг друга. Ты же… — Фред запнулся, — Элли, ты же тоже?.. — Я тоже, Фред, — промолвила Элли, закрыв глаза, — я тоже люблю тебя. Всегда любила. Фред облегчённо рассмеялся. Ему хотелось петь, танцевать, плакать и хохотать одновременно. Он прижал к себе сестру и заговорил более эмоционально, чем рассчитывал: — Я и сам понимаю, что всё это немного необычно, но ещё каких-то пятьдесят-сто лет назад мы бы ни на йоту не выделялись из толпы. Да что я говорю — ты ведь обожаешь историю и сама прекрасно знаешь это. Клянусь, я приеду очень скоро. Знаешь, наверно, не стоит сейчас никому рассказывать о нас прямо перед моим отъездом. Родители на то и родители, чтобы устраивать самим себе лишние волнения. Один лишь Бог знает, что могут вообразить Джон с Анной, пока меня не будет здесь. Но я буду работать день и ночь, чтобы поскорее освободиться и вернуться за тобой. Я подключу все связи и найду для нас самую уютную комнату в самом хорошем общежитии. Уверен, любая школа захочет принять такую замечательную учительницу, как ты. А потом мы накопим денег и построим дом, и… Чувства, переполнявшие Фреда, выбили весь воздух из лёгких, он не договорил фразы, но Элли закончила за него: — И будем путешествовать. Может, нам и не суждено вернуться в Волшебную страну, но я хочу увидеть Большой мир. Увидеть вместе с тобой, Фредди. — Обещаю, — выдохнул Альфред, даря Элли новый поцелуй — долгий, неторопливый, полный умиротворённой нежности и счастливого спокойствия. VIII Рассеянный солнечный свет пробивался сквозь прорези в стене из виноградных лоз. Альфред заворочался под одеялом, прячась от озорных лучей, но порыв тёплого ветра всколыхнул резные листья, и солнце заплясало в сумраке комнаты, прогоняя остатки сна. Взгляд Фреда упал на стоящий в углу чемодан. «Не опоздать бы», — пронеслось в голове, и Каннинг попытался понять, куда, собственно, нужно не опоздать и почему от этой вроде бы безобидной мысли накатывает липкая, иррациональная тревога. К душевному дискомфорту резко присоединился физический: голова гудела, и хотелось пить. «Вот тебе и легендарный канзасский виски, — подумал Фред, — вроде, немного выпил…» И тут же подскочил на кровати, в ужасе схватившись за лицо. Воспоминания обрушились лавиной: он был в Канзасе, в доме его сестры Элли Смит, с которой вчера провёл ночь, а уже этим утром должен был оставить её и возвращаться домой! Фред мигом поднялся на ноги, наплевав на головокружение. Ещё хорошо, что у него хватило разума уйти из комнаты Элли, когда она уже засыпала! Но что, если они были слишком неосторожны ночью, что если кто-то из домашних уже догадался обо всём, что если… Что, если прямо сейчас Элли жалеет о произошедшем?!.. Фред пулей оделся и выбежал во двор. Он остановился неподалёку от крыльца и, стараясь оставаться незамеченным, заглянул в дом. Элли сидела спиной к двери и пила чай в компании матери. Лицо миссис Анны не выражало ничего необычного, и это немного приободряло. Убедившись, что он точно в состоянии вести светскую беседу, Фред одним махом подлетел к двери. — Тёть-Анна-Элли-добр-утро!! — выпалил он скороговоркой. — С добрым утром, Фредди, — приветливо улыбнулась Анна, — я уже собиралась идти будить тебя. Садись завтракать скорее. — Ничего-о себе, кто проснулся, — Элли резко обернулась и поглядела на Фреда в упор. Она встала из-за стола и, проплывая по кухне, бросила через плечо: — Чай, кофе, сэндвич? Альфред опешил. Он предполагал увидеть Элли смущённой, растерянной, обескураженной — но в её прищуренных глазах не было и намёка на робость. Она вела себя не просто непринуждённо — она… флиртовала?! И не была ли частью продуманного образа скользившая в её плавной походке грация, не нарочно ли были заколоты вверх волосы, волнами ниспадавшие на точёную шею? Фред искал и не находил ответ. — Э-эй, мечтатель, — донёсся до него до него добродушный голос миссис Анны, — отвлекись от своих формул, опоздаешь! — Кажется, Фред не хочет уезжать, — ни к кому не обращаясь, протянула Элли, — наверно, с нами веселее, чем одному в Миннесоте. «Ах так, — подумал Каннинг, — в эту игру можно играть вдвоём». — Твоя правда, сестрёнка! — он сделал акцент на последнем слове. — Решено, остаюсь в Канзасе. Жить буду в твоей спальне, как тебе это нравится? — спросил он, вальяжно усаживаясь на стул. — Держи карман шире, — ехидно отозвалась Элли, — это частная территория, выстраданная и укравшая годы моей жизни. Посторонним вход воспрещён. Глядя на их шутливое препирательство, миссис Анна снисходительно качала головой. И хотя Альфреду было ужасно неловко перед тётушкой, природный азарт не позволял ему игнорировать вызов. — Эгоистка, — театрально закатил он глаза, — меняешь любимого брата на полкомнаты. Я был о тебе лучшего мнения. Сделав неопределённый жест рукой, Элли демонстративно вышла из кухни. Фред собрался было пойти вслед за ней, но сообразил, что попытка улизнуть из-под опеки миссис Анны, не позавтракав, обречена на провал. Он взял с тарелки бутерброд и торопливо начал жевать всухомятку. Анна сварила кофе и принялась заворачивать в бумагу куски жареной курицы в дорогу. В ответ на вялые протесты Фреда она заявила, что не позволит ему питаться в привокзальных столовых. Каннинг с прискорбием подумал, что часть мяса придётся выбросить, но спорить с тётушкой означало потерять драгоценное время. Он поблагодарил миссис Анну за заботу, и, не допив кофе, ретировался за дверь. Фред не был в том уверен, но ему показалось, что идущая по тропинке Элли в какой-то момент едва заметно повернула голову, замедляя шаг. Он вприпрыжку приблизился к ней и бесцеремонно развернул к себе лицом. — Что это за фокусы?! — возмущённо спросил Фред. — Какие фокусы? — ангельским голосом поинтересовалась Элли, и Фред невпопад подумал, что когда-то она с той же интонацией реагировала на его отчаянную зависть к её приключениям. — Подозрительно ты смелая, — буркнул он, — и весёлая. Элли внимательно посмотрела на него. — А разве ты не предпринял меры, чтобы я не боялась и не грустила? Фред почесал затылок и в очередной раз почувствовал себя глупцом. Выразительно кивнув в сторону дома, он спросил: — Надеюсь, не в курсе? — С ума сошёл? — Элли подмигнула, закрыла рот на воображаемый замок и сделала вид, будто выбрасывает ключ. — Действуем по системе. Внезапно она замолчала, и в синих глазах загорелся испуг. — Или… или нет? — произнесла Элли сдавленным голосом. Фред резко огляделся — кажется, из дома их было не видно! — и потащил сестру за руку вглубь двора. Остановившись, он обнял её так крепко, как только мог. — Что значит «или нет», Элли? Только не ври, будто не успела навоображать дурного. Я вернусь за тобой, и мы уедем вместе, даже не смей не верить мне. Осень пройдёт быстро. Я буду писать тебе каждый день, слышишь? — Постараюсь отвечать, если не буду занята, — невесело усмехнулась Элли и спустя мгновение порывисто уткнулась в шею Фреда, — ненавижу прощаться. Альфред обхватил обеими руками ладонь сестры, постоял пару секунд и, резко развернувшись, зашагал к дому. Фермер Джон выполнил обещание, данное младшей дочери: провожать Фреда до станции дилижансов Смиты отправились в полном составе с Тимом О’Келли впридачу. Джон управлял лошадьми, а всем остальным пришлось потесниться, чтобы рассесться в небольшой повозке. Скучать по пути не приходилось: больше всех говорила Энни, Тим то и дело перебивал подругу. Ребята громко смеялись, пытались вовлечь в весёлую болтовню взрослых и засыпали разными вопросами Фреда, Элли и хмурившуюся миссис Анну. Альфред пытался поддерживать беседу, но то и дело говорил невпопад — впрочем, дети этого не замечали и сами отвечали на свои вопросы. Фред не заметил, как жгущая изнутри неловкость превратилась в какое-то странное удовольствие от осознания ситуации. Просто в какой-то момент ему показалось невероятно захватывающим, что именно сейчас, в эту минуту, он находится вместе с Элли в окружении родных и друзей — но ни одна живая душа не знает об их секрете. И когда они приехали на станцию, и Элли на прощание обняла его, незаметно проведя пальцами по волосам чуть ниже макушки, ощущение восторженной тайны в его сердце выросло во сто крат. …За окнами дилижанса проносились бескрайние мили канзасской степи. Скоро их должны были сменить зелёные поля Миссури, откуда отправлялся прямой поезд до Миннеаполиса. Фред закрыл глаза и попытался мысленно промотать время вперёд. Он представлял, будто уже пролетели несколько долгих месяцев, будто он едет по этой же дороге вместе с Элли, чтобы больше никогда не расставаться с ней. Фред решил прямо сейчас начать своё первое письмо. Он достал из рюкзака карандаш и тетрадь и аккуратным почерком вывел на первой странице: «Милая Элли! Пишу тебе, смотря в окно экипажа…» Критическим взглядом Фред обвёл написанное и поморщился от досады: такое начало показалось ему до безобразия банальным и штампованным. Но тут же он улыбнулся промелькнувшей новой мысли: всё-таки вынужденная разлука несла в себе какие-то плюсы. Как минимум, возможность в совершенстве отточить мастерство эпистолярного жанра.