Мы в ответе за тех, кого...

— Боже, Кроули! Что это там? Не то чтобы Кроули коробило упоминание в одной фразе имен его самого и Всевышней. За много лет он привык к тому, как легко и естественно это слетает с уст ангела, и ему стало даже льстить. Не удержавшись от глумливой усмешки, он безропотно прервал на полуслове спор о живописи Позднего Возрождения и отследил встревоженный взгляд Азирафеля. Тот был направлен в примыкающий к улице, по которой они шли, переулок поменьше. Туда не пускали машины: патрульный на въезде жестами направлял их дальше; а в глубине виднелась группа зевак перед желтыми ленточками заграждения. — Авария? Несчастный случай? Кто-то ранен? Мы должны помочь, пойдем! — решительно сдвинув брови, Азирафель зашагал в переулок. «Рехнулся, ангел? Кому это я должен помогать?» — фыркнул Кроули, но только себе под нос: светлый силуэт маячил уже далеко впереди. Он догнал Азирафеля возле самой границы толпы, когда тот, привставая на цыпочки, пытался выглянуть из-за чужих голов и плеч. Народ, впрочем, стоял не так уж плотно, так что это было вполне осуществимо. Другое дело, что смотреть-то особо было не на что. Ни тебе разбитых автомобилей, ни трупа, живописно раскинувшегося где-нибудь под карнизом. Вместо этого — только трое полицейских поодаль в приметных светоотражающих жилетах. Они занимались очень странным делом: возились в кустах у дома, орудуя какими-то длинными палками, и обмениваясь короткими раздраженными репликами. А за их спинами, среди пустой улицы — съёмочная бригада телевидения: журналистка, беспрерывно тараторящая что-то с очень взволнованным лицом, и флегматичный мужик с камерой, которой он переводически поводил то в кусты, то обратно на свою напарницу. Слов не разобрать. Черт, это уже начинает интриговать. Кроули вытянул из кармана смартфон. Щёлкнул пальцами, и экран, который он даже не думал оживлять прикосновением, засветился — демонстрируя страницу онлайн-вещания именно того канала, логотип которого красовался на спине оператора. Предусмотрительно оттянув за рукав в сторону сопротивляющегося ангела — не хватало ещё, чтобы половина этих зевак сунула нос в его телефон, — он прибавил звук. «Мы ведём свой репортаж с перекрестка Чок-Фарм-роуд и Фердинанд-стрит. Около часа назад в полицию поступил звонок от местной жительницы, которая, переходя улицу, обнаружила ползущую вдоль тротуара огромную змею. Предположительно, это чей-то потерянный или брошенный экзотический питомец. Наряд прибыл незамедлительно. Место происшествия было оцеплено, а стражи порядка, вооружившись специальным оборудованием, приступили к ликвидации угрозы. В настоящий момент опасную рептилию загнали в тупик, идёт последний этап операции… смотрите, они поймали ее! Держите, держите крепче!» — заголосила девица вдруг, подпрыгнув от азарта и разом позабыв все свои шаблонные реплики. Камера метнулась влево, прибавила зум, и на весь экран открылось подрагивающее изображение: крупный питон, яростно извивающийся среди газонной травы, в то время как его шею прижимала к земле конструкция наподобие двузубой вилки. В кадре мелькали руки в защитных перчатках, но так и не решались схватить свивающееся петлями туловище. — Кретины, — процедил сквозь зубы Кроули. — Они же понятия не имеют, как обращаться со змеями. Так ловят только ядовитых. — То есть… — Азирафель поднял от телефона растерянное лицо, — они ее мучают?.. — Ну, скажем так, — пожал плечами Кроули, — я на ее месте был бы не в восторге. Ничего. Сейчас погрузят ее в переноску, оттащат в участок, через пару часов передадут хозяевам, а заодно влепят штраф за ненадлежащее содержание и нарушение общественного порядка. Ничего необычного. Пойдем, ангел. — Нет, подожди! Нельзя это так оставлять! — вскинулся Азирафель. К вящему удивлению Кроули. Тот, конечно, любитель всех живых созданий без исключения, на то и ангел… но что-то не встречал в нем раньше Кроули жажды возиться с питомцами: со всякими щеночками, котятками и попугайчиками. Ангелы — они же по части спасения людей в основном, нет?.. — А если хозяева уехали в отпуск, и вернутся только через месяц? А если ее не потеряли, а просто выбросили? Вон, даже по телевидению сказали. Ну мало ли что, вдруг надоела, или у хозяина новая жена, которая не любит змей, или… — Тогда сдадут в зоопарк. И поверь, там ей точно будет неплохо. — Но что ей придется пережить до этого? В полицейском участке, в тесной холодной клетке, в какой-нибудь камере хранения, или как там у них это называется… Нет, нет, решено — я ее забираю! Даже не думай меня отговаривать! Сверкнув глазами, Азирафель развернулся на каблуках и скрылся в толпе прежде, чем Кроули успел остановить его, не привлекая ничьего внимания. Оставалось только, про себя костеря на чем свет стоит ангела, свихнувшегося на почве любви ко всем тварям Господним, беспомощно следить, как тот пробирается мимо зевак. Гадать, как он будет объясняться с полицией, и на всякий случай привычно просчитывать пути вытаскивания пернатой задницы из различных сортов дурно пахнущих субстанций. Впрочем, спустя несколько секунд Кроули заметил нечто странное. Того самого внимания, которого он не хотел привлекать к ангелу и его затее, никто ему и не уделял. Азирафель обходил людей — и те сторонились, в нужный момент делая шаг вбок, но не глядя на возмутителя спокойствия. Как будто им самим просто захотелось переступить с ноги на ногу. Так же беспрепятственно ангел прошел, пригнувшись, под желтой ленточкой, потом мимо репортеров, не удостоивших его и взглядом, и приблизился к полицейским. Кроули видел издалека, как двое из них — уже державших в руках все еще бьющуюся рептилию, один за туловище, другой за шею — молча, как зачарованные, протянули ее Азирафелю. Кроули едва не зажмурился, ожидая пиздеца. Но при первом же прикосновении ангельской ладони змея тут же расслабилась, перестала извиваться и тяжелыми петлями обвисла на руках сперва полицейских, а потом своего белобрысого спасителя. Потом они торопливо удалились на безопасное расстояние и нырнули в первый ближайший закоулок. Только после этого Кроули позволил себе чуть-чуть выдохнуть. «К сожалению, попытка полицейских изловить сбежавшую рептилию не увенчалась успехом, — сообщила репортерша из все еще транслирующего телеканал смартфона. — Змея вывернулась из хватки и скрылась под решеткой ближайшего ливнестока, по стечению обстоятельств неплотно закрытой. Поиски продолжаются. Всех, кто будет располагать информацией о местонахождении экзотического животного, просим обращаться по телефону…» Кроули отключил звук. — Серьезно, ангел? Ты потратил чудо такого масштаба на… — он отступил к стене и бросил выразительный взгляд на ношу Азирафеля, — змею? — Именно, — отчеканил тот, вскинув подбородок, с каким-то непонятным вызовом. — Ты полагаешь, в этом есть что-то предосудительное? Слегка опешив от такого напора, Кроули невольно сбавил обороты: — Да нет, в общем-то. Только очень надеюсь, что твое драгоценное начальство считает так же. Насколько мне известно, оно вообще не одобряет фокусы с массовыми галлюцинациями. — Ну… — Азирафель дернул плечом, — придумаю что-нибудь. Напишу, что сделал это ради спасения маленького живого существа от жестокости и смертельной угрозы, вдруг решат, что речь про младенца… — Маленького? — Кроули поперхнулся. — Да в ней футов шесть, не меньше! А весит она сколько! — Насколько мне известно, змеи бывают и крупнее, — Азирафель посмотрел на демона искоса, поджав губы, и крыть тому было нечем. А ангел аккуратно переложил змею на сгиб локтя и частично плечо, пальцами второй руки нежно коснулся коричневой треугольной головы, и перешел на воркующий тон: — Бедняжка, как же ты, наверное, перепугалась… надеюсь, ты не ранена… — ладонь невесомо прошлась по голове, по шее в том месте, куда упиралась раздвоенная палка, еще чуть ниже, — вроде бы нет. Ну ничего, теперь все будет хорошо, я тебя им больше не отдам… — Смотри, как бы не тяпнула, — встрял Кроули. Азирафель поднял на него недоуменный взгляд: — Это же… ну, удав. Они не ядовитые, ты сам сказал! — Тигровый питон, — поправил Кроули. — И да, они убивают не ядом, они душат. Но во-первых, это ненамного приятнее. Во-вторых, зубы у них все равно есть. Еще какие. Они сначала ими вцепляются в жертву, потом уже обвивают. Он понимал, конечно, что змея находится под воздействием ангельских чар: благодать буквально звенела в воздухе, золотыми волнами разливаясь вокруг Азирафеля. И по большому счету, просто вредничал. Странным образом он с первого момента знакомства чувствовал неприязнь к чешуйчатому, казалось бы, собрату. Хотя чего тут странного. Азирафель рискует, ему грозит как минимум строгий выговор за перерасход чудес, а вдобавок ему теперь возиться с животным, о содержании которого он не имеет ни малейшего понятия — куча хлопот, и все из-за того, что одной тупой рептилии вздумалось сбежать на прогулку по центру Лондона! — Не волнуйся, — ангел беспечно улыбнулся и легонько коснулся пальцем змеиного носа. — Ты ведь меня не укусишь, правда, милая? В ответ змея выстрелила длинным тонким языком, пощекотав палец. Азирафель счастливо рассмеялся. — Ну вот видишь. Мы обязательно поладим! А теперь домой, малышке нужно отдохнуть, у нее был тяжелый день. И направился было к выходу на улицу. Кроули красноречиво откашлялся. Азирафель притормозил и обернулся: — Что? — Ничего. Я просто боюсь, что на всех встречных прохожих, плюс таксиста, чудес уж точно не напасешься. Свет побери, ангел, спрячь ты куда-нибудь эту гребаную змеюку! — А! — просветлев лицом, Азирафель разулыбался. Свободной рукой коснулся лба, сетуя на свою рассеянность. И ею же щелкнул пальцами, подхватив из воздуха большую корзину с откидной крышкой. Поставив ее на асфальт, аккуратно сгрузил туда змею. Кроули цокнул языком. — Ну что на этот-то раз не так? — взгляд ангела снизу вверх, исподлобья, был уже почти окончательно обиженным. — В центре города с корзинкой для пикника… — Кроули помедлил, засунув руки в карманы и покачиваясь с пятки на носок, критически оглядывая его произведение. — Ты точно уверен, что не хочешь вызвать подозрений? По-моему, прямо-таки напрашиваешься на них. Азирафель ненадолго призадумался. Вздохнул. И провел ладонями вдоль корзины сверху вниз, превращая ее в такой же объемистый кожаный саквояж. — Сойдет, — неохотно кивнул Кроули. Вид огорченного ангела ему никогда не нравился. — Если только этот шланг пятнистый не вздумает снова буянить. Пошли. И первым шагнул на тротуар, вскидывая руку и останавливая летящее мимо такси. В книжном Азирафель пронес саквояж за кассовую стойку в свой так называемый кабинет. Поставил на пол и раскрыл. — Ну, смелее, дорогуша, — подбодрил он рептилию, которая в нерешительности покачивала головой над застежкой сумки, непрерывно стреляя языком, принюхиваясь к новому для себя месту. — Выбирайся, осваивайся, будь как дома. — Да пускай сидит там, если ей нравится, — раздраженно бросил Кроули, наблюдая за ангельским гостеприимством. — Меньше хлопот. Впрочем… дело твое, развлекайся, я пошел. И зачем вообще доехал с ним до самого магазина? Мог бы сразу двинуть домой. Надеялся, что ли, что за время дороги пернатый передумает?.. — Нет, Кроули, постой! Ты мне нужен! — Кроули приподнял бровь, а Азирафель торопливо продолжил: — Кто-то же должен присмотреть за малышкой, пока я отправлюсь в зоомагазин. Тут есть один крупный неподалеку. У них наверняка должны быть в продаже… серпентарии, и все такое прочее… — О… — Кроули с трудом сдержал упоминание Сатаны, от которого ангелу обычно становилось физически плохо. Зато со всем возможным чувством закатил глаза, застонав. — Ангел, ты что, собрался ее тут поселить на веки вечные? — Нет, конечно, — обиженно посопев, отозвался Азирафель, выпрямляясь и стряхивая с брюк несуществующие пылинки. — Я верну ее хозяевам, как только они объявятся… но ведь до того ей нужно обеспечить соответствующий уход! Ей нужны пища и тепло. Обогревателя у меня нет, а если бы и был, то обычный ей бы не подошел. А еда… Змеи ведь предпочитают… живую пищу, так? Я не могу просто выпустить крысу бегать по своему магазину! — Ну начудесь что-нибудь тогда, я не знаю, — признав весомость аргументов, Кроули все равно не горел желанием торчать тут дьявол знает сколько наедине с нервной после переезда змеей. Нет, за себя-то он не опасался. Но случись что — ему придется ловить ползучую гадину, и вдруг что-то пойдет не так, и она снова сбежит, или поранится… Азирафель ведь этого ему не простит. — Во-первых, с лимитом чудес у меня теперь туго, сам понимаешь. Во-вторых, я могу сотворить только то, что видел и знаю, как устроено. Никогда не изучал устройство серпентариев, уж извини. — Террариумов, — мрачно поправил Кроули. — Запомни, если не хочешь опозориться в своем зоомагазине. — Террариумов, — повторил Азирафель, просияв — понятливо восприняв это как разрешение на свою авантюру. — Спасибо тебе, дорогой! Я вернусь буквально через полчасика, ты даже не заметишь, как прошло время! Продолжая щебетать, он выпорхнул из магазина. Не глядя, Кроули щелчком запер за ним дверь. Опустился на диван поблизости. И уныло воззрился на питона в мешке. Питон помахивал языком и пока не демонстрировал склонности к побегу. Должно быть, ангел отсыпал ему благодати с избытком, утихомирив на какое-то время вперед. Ну и то хлеб. — Хс-с-с, — пригрозил ему Кроули, продемонстрировав собственный раздвоенный язык. Змея продолжала таращиться на него круглым невыразительным глазом, чуть поводя головой. — Вот ведь тупая рептилия, — расстроенно пробормотал Кроули. И устроился на диване поудобнее, готовясь к долгой и безрадостной роли змеиной сиделки. Азирафель вернулся, конечно, не через полчасика, а хорошо если через два. Кроули уже бросил глядеть на часы, когда ангел явился на пороге, впустив в зал прохладный вечерний воздух, и стремительно прошагал за стойку. Сияющий и довольный — но с пустыми руками. — Ах, Кроули, это просто чудо! Мистер Дженкинс, владелец магазина, был так любезен лично познакомить меня со всеми деталями содержания крупных змей в домашних условиях, и даже ради меня задержал закрытие магазина почти на час. Мы обсудили оптимальную конструкцию и наполнение террариума, рабочие приедут его монтировать завтра же утром… а как там наша малышка? Где она? — его взгляд упал на пустой саквояж, и на лице проступила тревога. Которая, впрочем, тут же улеглась, когда Кроули показал взглядом под круглый шахматный столик. Змея, обвившись вокруг его ножки, отдыхала в импровизированном укрытии. — Дрыхнет. И это не «она». — А кто? — Азирафель так искренне озадачился, что Кроули снова закатил глаза. — Он. Это самец. — Да?.. Но как ты… — Не спрашивай. — А… — ангел хотел продолжать расспросы, но наконец сообразил, захлопнулся, и даже, кажется, слегка покраснел. Но спустя секунду снова воодушевился: — Что ж, тогда это еще лучше! Чем это лучше и для кого, Кроули не понял. Но вдаваться в детали не стал, особенно после того, как услышал следующую реплику: — Нам нужно придумать ему имя! — Что значит «нам»? Тебе нужно, ты и придумывай! — от возмущения он подобрался на диване, готовый в любой момент встать и быстрым шагом покинуть книжный магазин, стремительно трансформирующийся в филиал Бедлама. — Нет, ну как же! Нужно же ее… его как-то называть, когда о нем говоришь! Пусть даже он и не сможет осознать, что его так зовут. — Как насчет «Тупая Рептилия»? — не сдержался Кроули, ощерившись. Ангел вскинул брови и цокнул языком. — Ты слишком предвзят к бедному существу. Он не виноват, что не настолько разумен, как… — замявшись и не договорив, он шагнул к столику, присел, опустившись на одно колено, и протянул к змее руки, попытавшись осторожно отцепить ее от ножки. Как ни странно, через некоторое время это удалось, и питон снова оказался у ангела на руках. На сей раз тот попытался удобнее уложить гибкое тело на плечах вокруг шеи. И с таким живым воротником (не зря в семнадцатом веке французские модники назвали шарф из перьев в честь змеи-душителя, подумалось вдруг Кроули, — весьма похоже) обернулся к собеседнику. — Фердинанд! — провозгласил он с восторженным видом. — Что? — Его можно так назвать! Его же нашли на Фердинанд-стрит, помнишь? По-моему, ему очень подходит! — Азирафель попытался заглянуть в глаза питона, словно надеясь найти в них одобрение своей идее. Похоже, не преуспел. Но не слишком огорчился, и принялся просто любоваться змеем, наглаживая чешуйчатые бока. Кроули наблюдал это, и его лицо постепенно приобретало такое выражение, будто его кормили лимонами. Вместе с семечками, кожурой и даже, возможно, колючими ветками. — Пойдем на диван, — тем временем ласково предложил Азирафель питону. — Ты столько пролежал на голом холодном полу, наверняка тебе это не слишком полезно… Он направился к дивану, и Кроули подскочил с него, как ужаленный. Еще не хватало наблюдать прямо у себя под боком нежности с этим… Фердинандом. — Как же он только у тебя доживет до утра без террариума, — съязвил он, отходя на пару шагов и снова запихивая руки в карманы. Азирафель иронии не уловил. — Ну, мистер Дженкинс сказал, что если змея не выглядит истощенной, то лишние сутки без пищи ей не страшны. А что насчет тепла… он вполне может греться об меня. А что такого? — он поднял голову в ответ на невнятный звук, который издал Кроули. — Я редко сплю, но иногда читаю в постели по ночам. Ну, в пижаме. Это всегда казалось мне довольно уютным. Думаю, под одеялом Фердинанду будет неплохо. Девяносто шесть и восемь по Фаренгейту — это ведь вполне комфортно для змеи, верно?.. Кроули?.. Кроули не без труда вспомнил, как дышать. И резко, торопливо кивнул: — Да. Да, точно. Полный порядок. Отлично придумал, ангел. А теперь мне точно пора. Ну, знаешь, всякие злодеяния под покровом ночи… они сами себя не совершат. Бывай! На улице он первым делом с полминуты ошалело искал взглядом Бентли. Потом вспомнил, что сюда они приехали на такси. Потом, вызвав машину и медленно тащась сквозь центр Лондона, собирая все вечерние пробки, он качал ногой на заднем сиденье, дергался и злился на себя за то, что позволил ангелу вытащить себя днем на эту дурацкую пешую прогулку в честь первого дня отпуска, выпавшего учителям молодого Антихриста. Будь он сейчас за рулем — если бы несся сквозь оживленный трафик, задействуя всю нечеловеческую скорость реакции на то, чтобы проскакивать между машинами, едва не притираясь к ним зеркалами, — у него не было бы времени на дурацкие навязчивые мысли. Да что там — если бы днём они не вздумали фланировать по Чок-Фарм-роуд, а, например, отправились кататься по окрестностям Лондона, вообще ничего бы не случилось. А так… случилось. И теперь Кроули не мог отделаться от сцен в воображении. Плотные, гладкие чешуйчатые кольца, обвивающие тело ангела. Медленно скользящие вокруг бедра, обхватывающие талию и грудь. Разомлевшие в тепле, разнеженные от ласковых задумчивых поглаживаний, от касаний ухоженной руки, украшенной золотым перстнем на мизинце. Дьявол! Это он, он сам должен был быть на месте проклятой гадины! Но за столько лет Азирафель не выказал ни малейшего на то желания. Не сделал ни единого жеста в эту сторону. Не дал почувствовать себя хоть сколько-то близким, приятным, желанным. Все, чего удостоился Кроули однажды — это туманное предположение, что когда-нибудь они смогут выбраться вместе на пикник. Пикник! Сидеть на клетчатой тряпке и жевать бутерброды! Да и того, кстати сказать, за почти полвека так и не сбылось. Зато стоит появиться какой-то паршивой змеюке, и Азирафель ее чуть ли не облизывает от носа до хвоста. Тащит с собой в постель! Дерьмо, дерьмо, дерьмо!.. Кроули снял очки и, страдальчески морщась, с силой потер переносицу и глаза двумя пальцами. Не помогло. Перед глазами по-прежнему медленно плыли змеиные кольца. Черные кольца. Поверх гладкой бледной кожи. И никакая пижама, конечно, в этот набор не входила. Кроули безудержно надрался в тот вечер, остановив такси у случайно выбранного бара. Ревновать к змее… к тупому животному, бессловесному, безмозглому… такой позор можно было залить только чудовищным количеством алкоголя. Что он и проделал — кажется, успев пожаловаться одному-двум собутыльникам на свою тяжелую судьбу. Но за что Кроули любил такие ночные посиделки — так это за то, что любой другой посетитель бара вспоминал наутро еще меньше, чем сам демон. В конце концов, они-то были людьми с обычным человеческим метаболизмом. И в конечном счете, пострадав после того вечера еще сутки, Кроули решил, что жить дальше с осознанием своего провала вполне сможет. А вот видеться с Азирафелем в ближайшее время — не факт. Пока тот не избавится от треклятого питона. Кроули рассчитывал, что ангел позвонит ему через пару дней, отчитается, как сдал змеюку на руки ее бестолковым владельцам, и позовет отметить благое свершение в каком-нибудь ресторанчике. Через три дня тишины он озадачился. Через пять — откровенно напрягся. Через неделю не выдержал. В конце концов, рассуждал он, паркуя Бентли на тротуаре у книжного, пропадать надолго тоже не стоит. Учитывая, как скомкано они распрощались тогда — ангел вполне может что-то заподозрить. Не хватало еще перед ним расписываться в собственном идиотизме. Приняв максимально независимый вид и оценив его качество в зеркале, Кроули сдержанно кивнул сам себе, выбрался из машины и, в несколько шагов преодолел расстояние до дверей. Азирафель был дома. Он обнаружился перебирающим какие-то очередные стопки макулатуры, и, обернувшись, улыбнулся демону так же лучезарно, как и всегда. У Кроули отлегло от сердца. — О, дорогой! Я думал, тебя отправили в командировку, куда-нибудь на континент… впрочем, ты бы мне в таком случае позвонил. Так что я уже начал беспокоиться. Кроули хмыкнул: — Да нет, все в порядке. Просто очередная куча отчетов свалилась. Разгреб вот только вчера. Ну что, чем там закончилась история с твоим Фердинандом?.. — Все просто прекрасно! — Азирафель засиял еще ярче. И, аккуратно отложив в сторону потрепанный том, который держал в руках, снял перчатки и шагнул куда-то вглубь магазина. — Пойдем, покажу! Кроули заподозрил неладное сразу же. С каждым шагом тревога росла, наваливаясь тяжелыми булыжниками на несуществующую демонскую душу. Но последняя глыба, придавившая сверху и расплющившая в лепешку все надежды, рухнула тогда, когда они с ангелом зашли за винтовую лестницу. Оказалось, Азирафель убрал один из стеллажей, стоявший там. Вместо него вдоль всей стены теперь помещался огромный — футов десять в длину, шесть в высоту и три в глубину — ящик из стекла и пластика с металлическими уголками. Коряги и камни, на полу — какие-то опилки и квадратный тазик с водой, вдоль стен продолговатые полки, сверху — лампы и обогреватели. Ну а внутри… Кроули зажмурился и стиснул зубы, чтобы не заорать от бессильной ярости. —…приехали рано утром, как обещали, помогли мне освободить место — так мило с их стороны! Потом собрали террариум, поместили внутрь все, что я заказал. Правда, очаровательно получилось? Я думаю еще добавить каких-то растений, хотел, кстати, посоветоваться с тобой в этом вопросе. Нужно что-то тропическое, наверное — внутри тепло и повышенная влажность… Кроули, ты слушаешь? Пятнистая гадина смотрела прямо на Кроули и издевательски помахивала языком. Кроули захотелось немедленно завязать ее узлом — нет, лучше двумя, тремя узлами! — и зашвырнуть куда-нибудь на Альфу Центавра. Хотя нет, больно много чести! Спустить в сортир, да и дело с концом! Впрочем, в современную канализацию, пожалуй, не пролезет, жаль… то ли дело Древний Рим с его выгребными ямами… — Кроули!.. — Кхем. Да. Да, ты прав, — отозвался он, смутно уловив в предыдущей речи Азирафеля что-то о растениях. Но тут же опомнился и встрепенулся: — Так, ангел! Вообщ-щ-ще-то под концом истории я подразумевал возвращение змеи хозяевам! Ты что, совсем не собираеш-ш-шься этим заниматься? — от возмущения он не мог, да и не собирался сдерживать злобное шипение. — Собираюсь, конечно! — Азирафель вскинулся с выражением оскорбленной невинности. — Уже занимаюсь практически. По крайней мере, думаю об этом. Только… Он постепенно сник. Замялся, отвернувшись к террариуму и опустив взгляд. — Я только думаю… вот, предположим, я дам объявление в газету, — Кроули, несмотря на раздражение, невольно в тысячный раз умилился старомодности ангела: такое ощущение, что про интернет ему забыли рассказать… хотя на самом деле понятно, что, когда рассказывали, он просто не слушал. — Так мол и так, найдена гигантская змея. Но неужели первым ко мне придет владелец? Скорее всего, этим заинтересуется полиция: тут ведь не о котенке речь, это опасное животное… ну или люди думают, что оно опасное. И они придут, и заберут Фердинанда — а значит, случится то, чего я боялся. Что будет с ним в участке? А вдруг он опять сбежит, и все начнется заново? Нет, сначала я должен все продумать и подготовить. Ну, а пока Фердинанду здесь совсем неплохо — почему бы ему не пожить у меня ещё немножко? Что тут такого? «Конечно, неплохо твоей паршивой ползучке — это мне плохо!» — мысленно Кроули проорал это прямо в лицо Азирафеля, брызжа ядом и потрясая кулаками. В реальности же помолчал, глубоко и размеренно дыша, незаметно прикрывая глаза под темными стеклами. Конечно, этого следовало ожидать. Уж если пернатый жадина не в силах расстаться с любой попадающей ему в руки книжкой… как можно было всерьез верить, что он вернет хозяевам невесть отчего пришедшуюся ему по душе змеюку?.. — Ничего такого. Ангел… — начал он тихо, сам не зная, откуда вдруг взялись эти слова и мысли. Да, в такой вот последовательности. — Сегодня обещают хорошую погоду до вечера. Что если смотаться на пикник куда-нибудь за город? Ну, просто помнишь… тогда, лет пятьдесят назад, ты сказал, что мы можем. Когда-нибудь. И я вот подумал… — О… — выдохнул Азирафель, медленно, несмело переводя на Кроули снова заискрившийся взгляд. — Да, конечно! Это прекрасная идея, дорогой. Тебе следовало напомнить мне раньше. Кроули удивленно заморгал. Это как спускаться по лестнице в темноте, осторожно перенося вес тела на каждую следующую ступеньку — а ступенек оказывается на одну меньше, чем ты рассчитывал, и ты чуть не теряешь равновесие, оказавшись уже буквально на ровном месте. Что, вот так все просто?.. — Ты правда так считаешь? — переспросил он глупо. Впрочем, ангел, похоже, этой растерянной интонации не заметил. — Еще бы! — воскликнул он с чувством. И засуетился, оглядываясь в сторону то кухни, то кладовой, явно прикидывая, с чего начать сборы — в момент позабыв о проклятом террариуме. Кроули возликовал. — Я заварю чай в термосе, и возьму печенье. Жалко, не из чего сделать сендвичи, я ведь не знал заранее… — Могу начудесить, — предложил Кроули, пожав плечами. — У меня-то с лимитом проблем пока нет. — Нет, нет. Прости, дорогой, но у еды, созданной сверхъестественным способом, совсем не тот вкус. Это не годится. Лучше купим где-нибудь по дороге. — И вина. — И вина, конечно, — Азирафель таки ринулся на кухню, точнее, в тот дальний уголок, где помещались посуда и чайник. Кроули дождался, пока тот скроется, и только после этого позволил себе широченную довольную улыбку. Танцующей походкой он направился к дивану и развалился на нем, вытянув ноги, закинув локти на спинку. Азирафель гремел чем-то на кухне. Жизнь налаживалась. — Еще буквально одну минуту, дорогой, — Азирафель появился из кухни с корзинкой — то ли все-таки начудесил, то ли она просто завалялась у него в хозяйстве, с каких-нибудь там двадцатых годов — водрузил ее прямо на стойку кассы и углубился в недра магазина. Кроули беспечно кивнул и запрокинул лицо к потолку. Минута против сорока восьми лет… уж как-нибудь можно пережить. Даже пять минут. Даже десять. — Ну вот, все готово! — Азирафель подхватил корзину и улыбнулся Кроули через стойку. — Идем? Широким, расслабленным, грациозным движением Кроули поднялся с дивана. И, обойдя стойку, рефлекторно протянул руку. С него не убудет помочь с ношей, у ангела ведь заняты обе руки: в одной корзина, а в другой… Проклятье. — Эмм… — смущенно протянул Азирафель, отследив его взгляд и увидев перемену в лице. Еще бы. Слепой бы, наверное, и то увидел. — Не беспокойся, он совсем не будет мешать! Он сытый и смирный, и я всегда могу его успокоить, если что… а еще я купил отличную переноску, она очень прочная… Я просто подумал, что если погода и правда теплая, это отличный шанс: питонам полезно время от времени бывать на свежем воздухе, мистер Дженкинс говорил… Его прервала трель телефонного звонка, раздавшаяся из кармана узких брюк. — Алло? — жестом попросив тишины, Кроули с крайне озабоченным видом поднес смартфон к уху. — Мой лорд, какая неожиданность… Да, прошу простить. Слушаю. Да. Да?.. Неужели?.. Понятия не имею, как так могло получиться… Да, да, разумеется. Я сейчас же все перепроверю. Документы будут у вас на столе в ближайшие часы. Да… да. Обязательно. Уже занимаюсь. Он опустил руку с погасшим телефоном и сокрушенно покачал головой. — Ангел, мне так жаль. Прости. Все отменяется. У меня где-то в отчетах нестыковка. А учитывая, что я и так задержал сдачу, с меня голову снимут, если… — Да, конечно, — пробормотал Азирафель. Он заметно поник плечами, но все равно сумел вымучить вежливую улыбку. — Я все понимаю. Все мы здесь не ради развлечений. Всё нормально, дорогой, удачи тебе в работе. Это не последний теплый день в году, не правда ли?.. Хотелось бы, чтобы он был последним, подумал Кроули, с силой хлопнув дверцей машины. Обычно таких грубостей по отношению к ней он себе не позволял, но сейчас было уже плевать. Хотелось, чтобы никогда до самого конца времен в Лондоне не было прекрасной теплой погоды, в которую так хорошо гулять милой маленькой змейке. Хорошо, что ангел не помнит, какая на самом деле у него сейчас мелодия на рингтоне — потому что сгоряча он врубил первую попавшуюся, лишь бы была позвонче. Образ Азирафеля с потухшим взглядом так и стоял у него перед глазами всю дорогу до дома. И даже быстрая езда не помогала отвлечься. Он ненавидел, ненавидел расстраивать ангела. И только поэтому, вероятно, до сих пор не проделал с его питоном все то, что представлял себе сегодня. Но и терпеть это безмозглое чешуйчатое недоразумение между собой и Азирафелем — наблюдать, как тот воркует с ним, гладит, позволяет обвиваться вокруг рук и шеи — было выше его сил. Нет. Уж лучше не появляться больше здесь вообще, чем вот так. В конце концов, змеи не вечны. Сколько он там еще протянет, лет пятнадцать? Двадцать? Все равно это меньше, чем Кроули ждал обещанного совсем-не-свидания. И уж тем более — чем весь тот срок, что прошел с момента их встречи. Когда Кроули впервые увидел это забавное белокурое облачко, которое, оказывается, только что пошло против воли Господа… и пропал окончательно и бесповоротно. Двадцать лет — херня. Соберись, демон Кроули. Все приходит вовремя к тому, кто умеет ждать. Но ждать понадобилось гораздо меньше. Азирафель позвонил ему на домашний телефон. К тому моменту Кроули без малого месяц пытался забыть об этих звонках. Равно как и о встречах, о совместных ужинах (во время которых ангел будет волноваться, как там его змейка, и торопиться домой к ней), о совместных же путешествиях (о которых теперь не может быть и речи по понятным причинам), и желательно вообще о существовании Азирафеля. Он уже подумывал о том, чтобы и вправду попросить у начальства командировку подольше и желательно где-нибудь на другой половине земного шара. Но пока дело ограничивалось лишь раздумьями… да еще неумеренными количествами алкоголя, большая часть из которого употреблялась в одиночестве. Вот примерно как сейчас. — Кроули… — раздался из динамиков автоответчика растерянный голос. При первых же его звуках Кроули напрягся, подался вперед в своем кресле, вцепляясь в резные подлокотники — будто сам себя удерживая от того, чтобы поднять трубку. Но еще сильнее беспокойство захлестнуло его, когда он услышал продолжение фразы. — Кроули, я понимаю, что ты, вероятно, сейчас весьма плотно занят… но мне нужна твоя помощь. Пожалуйста, приедь, как только сможешь. Видишь ли… что-то неладно с Фердинандом. Кроули — пользуясь тем, что в данный момент держать лицо не было никакой нужды — зарычал и саданул кулаком по столешнице. Опять блядский питон, да сколько же можно! Добрался до него в его собственной квартире! А он уж было успел решить, что у ангела действительно серьезные неприятности… Впрочем, дослушать сообщение до конца все равно пришлось. И этих десятков секунд хватило, чтобы немного прийти в себя и осмыслить происходящее. —…Он не ест ничего уже две недели, и выглядит… очень странно. Это не должна быть болезнь, я обследовал его ауру, там нет повреждений. Но его состояние меня тревожит. Я бы очень хотел, чтобы ты взглянул на него. Тебе лучше любого ветеринара ясно, что необходимо змеям… возможно, ему чего-то не хватает, или я что-то делаю не так… Пожалуйста, Кроули, помоги. С приглушенным писком автоответчик отключился. А Кроули остался сидеть, облокотившись на стол в уже несколько более расслабленной позе, и размышлять. Да, ангел по-прежнему носится со своим гадом. Не сказать, что это будет приятно видеть. Но с одной стороны, Кроули теперь уже и так об этом знает. С другой — если проклятая рептилия действительно издыхает, будет просто преступлением не взглянуть на это лично. С третьей — для Азирафеля это серьезное потрясение; и если Кроули будет рядом в такой момент, сможет как-то утешить, успокоить, отвлечь — это несомненно прибавит ему бонусных очков в борьбе за ангельское сердце. И именно этот своекорыстный аргумент (а уж точно никакие не, прости Сатана, благие стремления поддержать друга в трудную минуту!) сыграл решающую роль. Спустя пять минут Кроули был уже абсолютно трезв и за рулем Бентли в своей привычной манере обходил то справа, то слева неповоротливые человеческие машины на скорости под семьдесят миль в час. — О, Кроули! Ты так быстро! — восхитился Азирафель, когда Кроули деловитой походкой прошагал внутрь книжного, сразу направляясь к террариуму. — А я думал, ты надолго застрял Внизу. — Нет, как раз вернулся… ты звонил, когда я заходил в квартиру, — не моргнув глазом соврал он. И тут же осведомился: — Ну что там с твоим… кхм, питомцем? — Смотри сам, — сокрушенно отозвался ангел, догнав его возле змеиного угла. — Видишь? Мутные глаза, и сам он стал… какой-то блеклый. При этом он начал вести себя беспокойно, временами практически мечется по террариуму — а сегодня, представляешь, чуть не укусил меня, когда я собрался его вынуть! Я вовремя отдернул руку. Что это с ним? Отчего такое может быть? А Кроули в это время только глубокомысленно кивал, оглядывая змея — и тратил все силы на то, чтобы сохранять невозмутимое выражение лица. Сам-то он понял все практически с первого взгляда. Линька! Обыкновенная, блядь, линька! Что может быть более естественно для змеи! Как же так вышло, что многомудрый мистер Дженкинс забыл даже упомянуть о том, что это время от времени происходит? Как сам Азирафель еще не догадался поискать ответ в каких-нибудь книгах по герпетологии?.. Да какая теперь разница, тьфу. Проклятый питон будет жить. А Азирафель будет трястись над ним еще больше, чем прежде. Тех, за кого испугался, тех, которых мог потерять если и не навсегда, то надолго — всегда ценишь больше. Уж Кроули-то знает. — Скучает по хозяевам, не иначе, — ядовито выплюнул он, дождавшись конца монолога. Собирался добавить что-то еще по теме умственных способностей и змея, и его нового владельца, и таки раскрыть последнему глаза на происходящее — но… …Но кто бы мог подумать, что среди всех тех многочисленных за шесть тысячелетий раз, когда Азирафель не понимал его — не врубался в его злой юмор, или иронию, или откровенный сарказм — появится один, за который Кроули будет искренне и безмерно благодарен?.. — Неужели? Разве такое возможно?.. — между бровей ангела залегла тревожная складочка, взгляд взволнованно метался между Кроули и террариумом. Кроули сморгнул, надеясь, что его собственный ошеломленный взгляд было не разобрать за стеклами очков. Поверил?.. Да ладно, серьезно поверил?! — Ну да, — начал он осторожно. Если сейчас его раскроют — не видать ему ангельской благосклонности, как своих ушей. — Ты же не станешь отрицать, что змеи могут привязываться к… к тем, кто о них заботится? А раз так, значит могут и тосковать в разлуке. А от тоски любое живое существо может зачахнуть. Психосоматика, знаешь ли, такая штука… Он все еще оставлял себе пути для отступления. Не говорил неправды как таковой, оставлял возможность свести все в шутку, если ангел вдруг только притворился, что не расслышал издевки в его словах. Но тот и не собирался нападать. Только как-то ссутулился и сник, помолчал, изучая рисунок паркета под ногами. — Мне следовало это предвидеть, — наконец вымолвил он горестно. — Фердинанд живой. Он не игрушка, которую можно просто перенести из дома в дом, и ничего не изменится. Но оказывается, я толком и не думал о нем. Только о себе и своих интересах. «Ну ты еще перед змеей каяться начни!» — Да все в порядке, — с деланной беспечностью заявил Кроули, прерывая поток самообвинений. — Ты вовремя заметил проблему… теперь нам нужно просто вернуть его хозяевам. Оживет как миленький. — Да, но как? — Азирафель наконец поднял взгляд, и его глаза под трагически вздернутыми бровями подозрительно блестели. — Я же говорил, полиция… — Херня! — Кроули воодушевлялся все больше с каждым мгновением. Еще не до конца веря, что избавился от пятнистого гада, он тем не менее чувствовал близость победы — и говорил все более убежденно, подкрепляя свои слова активной жестикуляцией. — Если не хочешь, чтобы полиция пришла к тебе — нужно просто первым прийти к ней! И объявить свои условия. Сказать, чтобы хозяев питона приводили прямо к тебе. Они же наверняка за этот месяц уже нашлись. Либо сами попросили найти пропажу, либо их кто-нибудь сдал: вот, мол, это из-за них город стоял на ушах… В общем, я звоню. Он решительным жестом полез за смартфоном. Но замер на половине движения, услышав тихое, несмелое: — Кроули… постой. Столько искренней, неприкрытой горечи было в этом голосе, что она почти ощутимо заскрипела у Кроули на зубах. Он ненавидел расстраивать ангела. Да. Но ведь цель оправдывает средства?.. По крайней мере, иногда может оправдывать?.. — Ты уверен, что дело именно в этом? Что Фердинанд страдает от разлуки со своими людьми? — последняя попытка отменить неизбежное, последний жалобный зов. — Конечно, уверен. Слово Змия. То, что слово Змия по определению есть ложь, ангелу было известно. Должно было быть известно. А если и нет, не составляло труда догадаться. И Кроули сам не знал, зачем передает Азирафелю карты в руки этой фразой. Не для того ведь, чтобы снять груз несуществующей совести с несуществующей души! Скорее уж для того, чтобы лишний раз доказать: наивные простаки для того и существуют, чтобы безнаказанно их обманывать. К тому, кто не в силах распознать даже такой непрозрачный намек, не должно быть снисхождения. Азирафель не распознал. Снова помолчал, кусая губы, сцепив пальцы в замок. Зачем-то еще раз оглянулся на террариум, задержался взглядом на обвитых вокруг коряги петлях змеиного туловища. — Хорошо, — объявил он наконец, обернувшись к собеседнику. Его голос слегка дрожал, но тон был твердым и решительным. — Я все понял. Будет и вправду очень любезно с твоей стороны сделать этот звонок. И Кроули набрал номер «сто один». —…Вы не поверите! Он просто разломал свой старый террариум! Это уже потом нам сказали, что они могут так делать: упираются носом в одну стенку, хвостом в другую, и распрямляются, как пружина. Они ведь очень сильные. Наверное, ему стало там слишком тесно… А дальше, скорее всего, он выбрался в окно, летом мы обычно оставляем его приоткрытым, когда уходим, иначе к вечеру в квартире страшная духота… — женщина лет сорока говорила быстро, сбивчиво, глядя в глаза Азирафеля с преданостью и обожанием — тому оставалось только понимающе кивать. Ее супруг стоял рядом, держа на руках ненавистного питона. Тот успел обвиться вокруг его предплечья и действительно, как ни странно, выглядел умиротворенным без всякой благодати. — Если я правильно понимаю, теперь вам нужно для него новое пристанище? — вежливо перебил Азирафель. — В таком случае вы можете забрать этот террариум. Кажется, ему там было неплохо, к тому же он успел к нему привыкнуть. — О, это было бы чрезвычайно кстати! — вступил в разговор хозяин питона. — Мы выкупим его у вас. Пожалуйста, пришлите счет… Кэти, запиши для мистера Фелла адрес, блокнот в кармане, а у меня руки заняты… — Нет-нет, вы не поняли, — Азирафель поднял ладони. — Мне не нужны деньги. Просто забирайте его. И переноску тоже. Они все равно мне не понадобятся — я не планирую заводить новых питомцев в обозримом будущем. — Мистер Фелл, ради Бога! Это же очень большой, хорошо оборудованный, новый террариум… я представляю, сколько он стоит. Мы не можем принять такой дорогой подарок. — Я прошу вас об этом, — мягко, но настойчиво произнес Азирафель. И в его голосе было что-то такое, что заставило обоих осечься, помолчать, потом пробормотать смущенное согласие. Женщина таки записала на листке из блокнота домашний адрес и телефон — для доставки, а мужчина вызвался оплатить хотя бы счет за демонтаж и транспортировку, и на сей раз Азирафель не стал спорить. Потом питона уложили в переноску. Потом пара направилась на выход. — И еще раз спасибо вам, мистер Фелл! Тысяча, миллион благодарностей! — на прощание женщина обхватила ладонь Азирафеля обеими руками. — Мы думали, что уже никогда не увидим нашего Спотти… а вы не просто нашли его, а еще и позаботились наилучшим образом… Храни вас Господь! Она отступила, затем присела на корточки перед переноской, которую держал ее муж: — Мой маленький… ну все, все хорошо, сейчас поедем домой… мамочка и папочка тебя больше никогда не бросят… Спасибо вам, спасибо! — это уже снова Азирафелю. Мужчина тоже пожал ему руку; его благодарности были не такими обильными, но определенно не менее искренними. Все эти расшаркивания длились и длились, и тянулись, казалось, вечность… Только бы никто из них не упомянул про линьку. Только бы обошлось. Наконец хлопнула входная дверь. Наступила тишина. Кроули вышел из темного угла. Азирафель стоял посередине торгового зала. Молча, неподвижно, глядя в точку — словно еще провожал взглядом сквозь закрывшиеся двери пару смертных, навсегда уносящих от него его ненаглядное сокровище. Потом щелчком пальцев запер магазин. И медленно, скованно подошел к ближайшему креслу, тяжело опустился в него, сложил руки на коленях, опустив взгляд. Кроули обошел кресло и остановился чуть сбоку и позади его спинки, плечом подпирая колонну. — Что за дебильное имя — Спотти, — пробормотал он. — Еще бы Лаки назвали. — Угу, — отозвался Азирафель рассеянно. — Ты гораздо круче придумал. — Угу. И снова повисло молчание. Кроули вздохнул, переступил с ноги на ногу. Да уж. Тот еще из него утешитель. А если бы змеюка и правда сдохла? Что бы он делал тогда с убитым горем ангелом — если даже сейчас, осознавая, что Фердинанд-Спотти вернулся в любящую семью, он сидит будто на похоронах? Впрочем, тогда в этом не было бы вины самого Кроули. Не было бы обмана. А теперь… — Знаешь… — заговорил вдруг Азирафель глухо, прерывая тяжелые мысли, — я ведь успел к нему привыкнуть. Наверное, не столько привязаться, сколько именно привыкнуть. Я знал, что он всегда здесь, рядом. Что в любой момент — например, вечерами, когда я собираюсь послушать музыку, или прочесть пару страниц, или выпить чашечку какао — я могу взять его на руки, держать на плечах или на коленях, гладить… Его ладони приподнялись, словно касаясь невидимого змеиного тела, повторяя его контуры. Кроули сглотнул. Он не планировал того, что сейчас случится. Вообще никогда не представлял, что такое возможно — а потому гнал от себя мысли, что именно будет делать, когда избавится от конкурента. До этой самой секунды. Потому что другого такого шанса не предоставится. Потому что сейчас или никогда, так ведь?.. Последнюю мысль Кроули додумывал уже в змеином обличье — снова огибая кресло, поднимаясь вдоль его подлокотника и перетекая на колени к Азирафелю. Тот ощутимо вздрогнул. Если ангел оттолкнет его сейчас — что ж, по крайней мере это будет не так обидно. Пусть он и не в курсе, но Кроули-то знает, что на самом деле заслужил его гнев. — Свет с-с-с тобой, — ворчливый тон не слишком хорошо удавался, когда параллельно стояла задача преобразовывать звуки, издаваемые змеиной пастью, в человеческую речь. Но Кроули постарался как мог. — На. Гладь. Он не смотрел в лицо Азирафеля, свернувшись у него на коленях петлями и восьмерками (размеры позволяли, благо сейчас он подогнал их приблизительно под те, что стали привычны ангелу), с независимым видом уложив морду на один из изгибов. Но зато невольно весь обратился в слух, ожидая реакции. Кто бы знал, что трехкамерное змеиное сердце может замирать совсем так же, как человеческое?.. Однако первой реакцией было совсем не слово. Прикосновение пальцев — легкое, осторожное, даже боязливое, одними только кончиками — тем не менее обожгло, как клеймом. Кроули резко вдохнул, ребра дрогнули; Азирафель отдернул руку. — Э-э… А… — наконец раздался тихий голос ангела, и хоть поначалу издаваемые звуки были не слишком вразумительны, тон не оставлял сомнений: Азирафель находится в глубоком шоке. — А что… правда можно?.. — А ш-ш-што такого?.. — Кроули повел одним из изгибов тела: этот жест совпадал по значению с пожатием плечами. Говорить же старался по-прежнему максимально уверенно и небрежно. — Змея она и ес-с-сть змея. Какая тебе разница? — Ты… Господи, Кроули, что ты такое говоришь! — шепотом всполошился Азирафель. Ну все, тоскливо подумал Кроули. Это конец. Сейчас он объявит, что кроме Фердинанда, ему ни одна рептилия на свете не мила… не зря же сказал, что не собирается заводить других. И отдал террариум. Но вместо этого Азирафель опустил ладонь на его туловище пониже шеи. Теплую, почти горячую по змеиным ощущениям ладонь. И погладил. Робко, почти невесомо, медленно провел по чешуе… и Кроули хватило, чтобы задохнуться от наслаждения. Он успел забыть, каково это для холоднокровного существа — чувствовать прикосновение теплокровного. Он слишком давно не демонстрировал свою змеиную форму ни одной живой душе. Начиная, пожалуй, с Древнего Египта, где люди как-то проще относились к разумным животным, чем в дальнейшем вплоть до нынешних дней. Разве что в присутствии Азирафеля иногда позволял себе расслабиться и понежиться на нагретых солнцем камнях, или возле очага… но никогда, никогда не мог предположить, что в один прекрасный день его будет согревать тепло ангельских рук. И, кажется, не только обыкновенное тепло. Было что-то еще, странное и непонятное, но в то же время удивительно знакомое, и название для этого было где-то совсем близко, вертелось в голове, но никак не хотело раскрываться до конца… Азирафель тем временем осмелел. И провел ладонью по телу еще раз, плотнее и дальше, до самого пересечения с другим извивом, лежавшим сверху. А потом перешел на него. Все так же медленно, будто завороженно, и осторожно… но не пропуская ни единой чешуинки, ощущая чуткими кончиками пальцев каждое сокращение упругих мышц. А потом еще дальше, и еще. И снова, начиная от шеи. Кроули блаженствовал. Чистое, неприкрытое, животное удовольствие захватило его целиком, заставило расслабиться, распустить тугие кольца, лишь чуть заметно извиваясь, подставляясь под поглаживания. Азирафель молчал. Но невесомое нечто, исходящее от него, становилось все ярче, проникало насквозь, отогревая не только тело — самое существо Змия. То, что в случае с человеком назвали бы душой. — Я… — в какой-то момент заговорил ангел наконец, и Кроули замер: никогда раньше он не слышал у него такого голоса. Голоса с придыханием, пронизанного сияющей улыбкой, полного тепла, нежности, восторга. — Я всегда так жалел, что Фердинанд не черного цвета. Впрочем, черных змей, вероятно, не так уж много, и надеяться на такое везение было бы просто глупо, так что… Именно на этом моменте Кроули отвлекся от звучания слов, и наконец вник в их смысл. И мгновенно, неосознанно — свет бы побрал эту змеиную реакцию, бегущую впереди мозгов! — вздрогнул, снова сжался в плотный клубок. Азирафель с тихим испуганным возгласом отнял руки. — Ш-ш-што ты сказал? — Кроули привстал, высоко поднял голову, оказываясь с ангелом лицом к лицу. Ну, мордой к лицу, если быть точнее. А что оставалось? То, что он услышал сейчас, не укладывалось ни в одни рамки, выбивало из колеи… и все, что Кроули мог делать сейчас, отчаянно отыгрывая себе время на осознание — это маскировать оторопь угрозой. — Я… я сказал, что Фердинанд был недостаточно похож на тебя… в чем дело, дорогой, я обидел тебя? Прости, прости ради Бо… пожалуйста! — на лице Азирафеля отразилось отчаяние, он поднял руки в жесте капитуляции, сам наверняка не понимая, за что извиняется. И снова реакция оказалась быстрее разума. Молниеносно Кроули обвился вокруг одной из этих рук, переметнулся на плечи, заключая ангела в бережный плен — легко, осторожно сжимая. В человеческой форме это выглядело бы как порывистые объятия, и Кроули не мог представить себе ситуации, когда это было бы уместно между ним и Азирафелем. Зато в змеиной оказалось неожиданно легко. — Чуш-ш-шь, — тихонько прошипел он, извернувшись, снова глядя в лицо ангела. — За ш-ш-што тебя прощ-щ-щать? — Ну… — Азирафель смущенно опустил руки. И каким-то совершенно естественным, будто привычным жестом снова положил ладонь на один из изгибов чешуйчатого тела. — Просто тебя это так удивило. Я думал, это было очевидно с самого начала. Причина моей симпатии к змеям. Кроули так и замер, тупо глядя перед собой, кажется, даже не дыша. Только слегка покачиваясь, словно те кобры, которых индийские факиры зачаровывают звуками флейты. Азирафель бросил на него короткий взгляд и опустил ресницы. На его губах промелькнула мимолетная улыбка. А поутихшее было неведомое, неземное тепло снова усилилось — затопляя разум, подчиняя себе волю. — Простишь меня? — после паузы коротко поинтересовался Азирафель, улыбнувшись уже открыто, снова глядя в глаза Змия. А потом поднял руку и ласково погладил уязвимое мягкое горло. Кроули не смог сдержать резкого, свистящего шипения; но ангел на сей раз напрягся лишь на секунду. И продолжил, очевидно, понимая, что этот звук — выражение вовсе не гнева. — Поверить не могу, что все это взаправду. У меня и в мыслях не было, что ты когда-нибудь разрешишь мне, — ладонь скользит по чешуе, Кроули блаженно изгибается, — такое. — А ты когда-нибудь прос-с-сил? — А ты не предлагал. — Как ты себе это предс-с-ставляешь? «Ангел, я тут погреюсь об тебя, а то в этой пустыне с-с-страшно холодные ночи»? — Хоть бы и так. Кроули молчит: ему не хочется спорить. Ему вообще ничего больше не хочется. Какая там постель, дьявол… кому она нужна. Только бы вот это все никогда не заканчивалось. Самое прекрасное, самое интимное, на что хватает смелости в воображении. Кроули сам не замечает, когда успел обвиться вокруг ангела в три кольца, распластаться по нему, устроив голову где-то под ключицей, млея в полузабытьи. Когда-то, конечно, все это должно прекратиться. И Кроули вынужден будет снова сделать свою телесную оболочку человеческой, не влекомой теплом, нечувствительной к таинственным эфирным вибрациям. Снова будет сторониться прикосновений, избегать улыбок, язвить и насмешничать — силясь не выдать, как нужен ему Азирафель, как радостно быть с ним рядом и как страшно отпускать его, расставаться, всякий раз не будучи уверенным в следующей встрече. Когда-то все вернется на круги своя. Но не сейчас. Не в эту минуту — когда он всем телом ощущает биение ангельского сердца, и жар его ладоней, и не думает ни о чем, отдается на волю инстинктов. А инстинкты подсказывают, что наконец-то он в безопасности. Близкий. Приятный. Желанный. Любимый — наконец находится нужное слово, — подобно всем тварям земным и небесным. И — Кроули не знает наверняка, но впервые в жизни позволяет себе надеяться, дерзко и безрассудно — немного сверх того.