sleepwalking

ʙʀɪɴɢ ᴍᴇ ᴛʜᴇ ʜᴏʀɪᴢᴏɴ — sʟᴇᴇᴘᴡᴀʟᴋɪɴɢ       Всю свою сознательную жизнь Лана была девушкой довольно спокойной, сдерживающей эмоции и проглатывающей весь негатив. Отвечать на дерзость дерзостью было не в её стиле, потому что спокойное принятие негатива выводило оппонента из себя ещё больше. От этого она получала какое-то садистское удовлетворение. Но когда она год назад попала в Японию эпохи Тайсё — по чистой случайности, разумеется, потому что «надо-блять-ставить-таблички-если-моете-пол-в-храме», — всё напыщенное спокойствие куда-то улетучилось. Где уж тут говорить о самоконтроле, если только что ты была в японском храме в двадцать первом веке, а потом бац! — разрушенный алтарь и шишка на лбу опционально. Лана поистерила, понервничала, ещё немного побилась головой, увеличивая размер урона в несколько раз, и вроде успокоилась.       По счастью удача, которая до этого плотно стояла к Лане пятой точкой, немного отодвинула одну ягодицу в сторону и пропустила к ней прекрасную бабочку по имени Шинобу Кочо, случайно залетевшую в храм. Мило улыбаясь и поддакивая, Кочо, явно не верящая ни единому слову Ланы, пригласила её недолго пожить у неё. «Недолго пожить» превратилось в «заселиться на год», и Лана, уже утратившая надежду вернуться домой, решила всеми силами помогать девушкам в поместье Бабочки. Присущее ей спокойствие постепенно вернулось и, вроде бы, снова заняло свою постоянную позицию, покуда в поместье не появился неистовый и наглый вихрь под именем Иноске Хашибира.       Спокойный и скисший, как забытое трёхмесячное молоко в холодильнике Ланы, он только что-то негромко хрипел и отплёвывался, когда девушка пыталась отпоить его смесью из масла и яичного желтка. Агриться Иноске умел лучше некуда, и спокойствие Ланы на него совсем не действовало. Первым колом встала проблема маски. Этой огромной кабаньей маски, которую Иноске не хотел снимать ни под каким предлогом. Из разговоров с Танджиро она поняла, что проблемы в этом, собственно, никакой не было — он снимал её время от времени, просто сейчас ему… не хотелось. Не хотелось и всё тут, просто так, от нечего делать.       — Как я буду тебя поить, если ты её не снимаешь?       — А никак, не надо сюсюкаться со мной! Я сам вылечусь!       — Это будет весьма проблематично, кабан.       — Ты кого это кабаном назвала?!       — У тебя что, проблемы? Ты страшненький? Поверь, какая бы морда лица у тебя не была, мне фиолетово. Пей, а то введу катетер.       — Только попробуй что-нибудь в меня ввести, женщина!       — У меня имя есть!       Громко выругавшись, Лана резко схватила маску за нос и потянула на себя. Чёрно-синим вихрем выплеснулись длинные волосы, обрамляя красивое лицо с правильными чертами. Чертовски красивое, совсем не подобающее этому наглому поросёнку с грубым голосом. Лана зарделась, а Иноске, видимо почувствовав перемену в её настроении, победно улыбнулся и спокойно стал пить лекарство, в довесок еще раз назвав её «женщиной».       — Идиота кусок! — всё ещё краснея, девушка швырнула маску на пол и поспешила ретироваться.       Привычная тактика дала сбой, и злость вперемешку с негодованием капля за каплей переполняли и без того готовую разбиться чашу терпения. Лана шумно вздыхала и с ласковой улыбкой незаметно для других медичек тыкала парня под сломанные рёбра, отчего тот с остервенением сжимал край одеяла, но виду больше не подавал. Из палаты она уходила уставшая и оглохшая на левое ухо от постоянных криков Зеницу. Время шло быстро, мальчики начали тренироваться, и от их криков содрогалось всё поместье. Ссоры с Иноске постепенно приобретали метательный характер, в ходе которых Лане приходилось использовать всё, что плохо лежит, начиная от матерных слов и заканчивая вазами, тарелками и прочим хозяйственным инвентарём. Чёртов свин стал вызывать в ней раздражающие амбивалентные чувства: с одной стороны ей хотелось врезать ему со всей дури, а с другой хотелось постоянно находиться рядом. Он обладал какой-то невероятной аурой, словно вокруг него был купол, зайдя под который один раз хотелось быть там снова и снова. Проклятый животный магнетизм. Самое раздражающее во всём этом было то, что Хашибира, похоже, понимал всё это и раз за разом не упускал возможности подразнить Лану.       Свободных дней у неё не было. Были только редкие часы затишья, которые девушка старалась провести на заднем дворе за чашечкой чая. Вселенная же в тот момент тихонько посмеялась и показала Лане средний палец, и тишина прервалась уже ставшими нормальным явлением криками Зеницу.       — Ой, бедняжка, ты ведь никогда не дружил с девочками? Ты ведь в горах вырос, не созрел ещё!       — Чего?! Достал! Да с мелкими самками у меня полно опыта!       — Да, так оно и видно по твоему общению с милой Ланой!       — И с ней сто раз было, болван!       Тихо пьющая чай на пороге дома Лана шумно подавилась, закашлялась и облила кимоно, подумав, что Иноске Хашибира в последнее время оборзел в край. Ведь не было же ничего. Или?.. «Ну, это уже точка не возврата, поросёнок. Ты доигрался».       Ночью в поместье было тихо. Лана понимала, что никому, в общем-то, не было дела до её передвижений, но всё равно старалась идти как можно тише. В палате было очень темно, девушка передвигалась почти на ощупь, покуда глаза не привыкли. Танджиро пропадал в комнате у Незуко, а Зеницу крепко спал, видя сладкие сны от сильного снотворного, которое ему дала Лана перед сном. Но об этом, разумеется, никто не знал. Запрокинув руки за голову, Иноске тихо сопел в маску, и разбудить его, казалось, не смог бы и взрыв бомбы под окном. Лана тихо подошла к кровати вплотную и вытащила из кармана тонкую, но очень прочную верёвку. Как удачно, что руки Иноске находились совсем рядом с железным изголовьем. Стараясь не обращать внимания на тягучую истому внизу живота, Лана, почти не дыша, ловко и быстро перевязала его запястья и закрепила в замысловатый узел на спинке кровати. Про взрыв бомбы она, конечно, погорячилась, потому что Иноске почти моментально проснулся.       — Ты чего удумала, женщина?       Лана чуть отошла назад, словно любуясь проделанной работой, и мягко опустилась на край кровати.       — Иноске, видишь ли, распускать слухи, которые ничем не подкреплены — мерзкое дело, скажу я тебе, — девушка чуть привстала и, перекинув одну ногу, опустилась на колени юноши. — Что ты там сегодня говорил? Что у нас сто раз было?       — Ты ополоумела? — голос Хашибиры начал немного срываться когда он увидел, что Лана стала медленно развязывать пояс своего кимоно.       — Вовсе нет. Ты при всех позволил себе такое высказывание, так отвечай за свои слова. Ну или считай, что у меня лунатизм. И у меня имя есть, сколько раз повторять?       — Это зачем? — мечник слегка дёрнул связанными руками, всё ещё стараясь не подавать виду, что ему всё происходящее начинает... нравиться?       — Так... интереснее, — Лана неопределённо дернула плечами, скидывая халат и оставаясь в одном лишь нижнем белье.       — Развя...       — Тише-тише! Ты ведь не хочешь разбудить своего друга, верно?       Иноске затих и запрокинул голову, сжимая верёвки сильнее. Разумеется, порвать их ему проще простого. Но что это за интерес такой, что накрывает его с головой? Он почувствовал, как Лана подползла ближе, призывно двигая бёдрами. Разделяла их всего-навсего его одежда и одеяло, которые сейчас больше всего на свете хотелось сбросить в сторону. Холодными пальцами девушка медленно стала расстёгивать пуговицы на его рубахе, чуть касаясь кожи и оголяя столь красивое тело. Откинув мешающий край одеяла в сторону, она чуть приподнялась, чтобы убрать его вовсе, и аккуратно присела обратно, плотно прижимаясь к его паху. Реакция молодого тела не заставила себя долго ждать, и хоть в планах Ланы и были эти маленькие пакости в сторону Иноске, сама она уже сдерживалась через силу.       — Очень плохо, что я не вижу твоего лица, Иноске.       Выгнувшись в спине, Лана прижалась к его груди и стала медленно снимать с него маску, но вдруг резко остановилась, подняв её так, чтобы парень уже не мог видеть в прорези для глаз. Одним быстрым движением она скинула с себя верхнюю часть белья и снова прижалась к нему оголённой грудью. Маска полностью слетела на пол, а Иноске шумно дышал, вперив полный желания и нетерпения взгляд в девушку. Улыбнувшись, она снова задвигалась, и Хашибира почувствовал её обжигающе-горячее дыхание на своей шее, где вскоре она оставила влажный поцелуй, вызывая дрожь во всём теле. Ещё один поцелуй — с другой стороны, следующий — на правой ключице, четвёртый — на подбородке. Каждое новое прикосновение к голому женскому телу отдавалось резкими порывами животного желания овладеть ею сию же секунду, однако Хашибира сдерживался, получая наслаждение и от происходящего. Лана немного приподнялась на локтях и затуманенным от похоти взглядом посмотрела на Иноске. С красными щеками, растрёпанными волосами, он смотрел на неё взглядом ярко-зелёных глаз, и Лана вдруг ощутила невероятный порыв нежности и желания быть ближе, намного ближе к нему. Словно разорвалась струна, которая до этого сдерживала все эмоции и желания. Девушка резко приникла к его губам, вкладывая в поцелуй все свои смешанные чувства, от дикой ненависти и раздражения до страсти и нежности. Иноске отвечал неуверенно, грубо, то отстраняясь, то вновь приникая к ней со всей силы. До последней клеточки своего тела Лана отдавалась этому поцелую, балансируя на грани безумной похоти и нежности. Повинуясь своим желаниям, она стала медленно вести ладонями по его груди, кубикам пресса, опускаясь ниже. Указательным пальцем девушка подцепила резинку на штанах парня и чуть оттянула её в сторону. Иноске резко дёрнулся, отчего ладонь Ланы мимолётно коснулась его члена, и это лёгкое прикосновение произвело эффект взорвавшейся бомбы в теле мечника. Одним лёгким движением юноша разорвал верёвки на запястьях и в мгновение оказался сверху, прижимая Лану к кровати. Та успела лишь удивлённо ойкнуть, прежде чем Иноске снова её поцеловал.       — Не смей думать, что я позволю тебе выиграть, женщина.       — У меня им... — девушка не успела договорить, как Хашибира снова прильнул к ней.       На этот раз Лана сама оказалась почти обездвижена — Иноске даже не напрягался, когда одной рукой держал её запястья, постепенно поднимая их выше и заставляя девушку выгибаться в спине ещё сильнее. Свободной рукой он жадно исследовал её тело, сжимая ягодицы до синяков и стонов Ланы. Не желая оставаться в стороне, она закинула ноги ему на спину и сделала одно резкое движение, заставляя Иноске прижаться к ней пахом вплотную. Она совершенно пропустила тот момент, когда Хашибира смог оставить их обоих полностью без одежды, а успела лишь подавить стон удовольствия, когда он резко и грубо вошёл в неё. Иноске всё делал на инстинктах, которые подсказывали ему, что женщину надо брать именно так, показывая, что он здесь главный. Иметь быстро и глубоко. Лана прижалась к нему всем телом, слегка кусая за плечо, чтобы не сорваться на крик; лёгкая боль с непривычки ушла моментально, оставляя после себя только волны наслаждения. Она шумно дышала ему в шею, как мантру повторяя его имя снова и снова. Волосы путались, от жары прилипали к телу и не позволяли девушке ничего видеть. Иноске наваливался на неё всем телом, двигался в ней с пошлым влажным звуком и с силой сжимал её бёдра и ягодицы. Резкий прилив наслаждения и моментальная слабость — Лана чуть слышно вскрикнула и тут же поцеловала его, дрожа всем телом. Тяжело дыша, Хашибира немного отстранился от неё, а девушка ощутила его пульсацию внутри себя. Иноске запрокинул голову назад и откинул влажные волосы со лба. Пелена похоти начала спадать, и Лана отчего-то вдруг ощутила себя тут совершенно лишней и ненужной. Она медленно, всё ещё борясь с дрожью, перевернулась на бок и потянулась было за одеждой на полу, как вдруг ощутила горячую ладонь на своём бедре. Повернув голову, она увидела невероятно спокойный взгляд зелёных глаз, которые внимательно изучали только что оставленные синяки на её теле.       — Что ты... — она не договорила, потому что Иноске вдруг аккуратно прильнул губами к синякам, оставляя на больных местах поцелуи. Лана вдруг зарделась так, что щеками могла бы осветить маленькую деревушку.       — Я сказал сто раз было, верно? Осталось девяносто девять. Лана.