Ты слышишь — кончилась война

Сколько тысяч — а скорее миллионов — таких вот юнглингов активировалось и умерло после отлета Леозака в последний рейд? Они не изменились. Ни капли. — И что, оно того стоило? — спросил он. — Разрушить Кибертрон и поубивать всех гражданских — это то, о чем вы мечтали? — Смейся сколько хочешь, — ответил Лэнс. — Уже давно не больно. Тогда — да, верилось всей искрой, что за правое дело воюем. А сейчас перегорело все. Но твой конжункс, как я слышал, помогал Электро, когда еще все верили, что нам с десептиконами по пути. — Может, и помогал, — Леозак пожал плечами; второй брат, отказавшийся представляться, нервно дернул пушкой и замерцал нетипичными голубыми линзами. — Может, и верил в какое-нибудь… «правое дело». Любить кого-то — не значит думать, как он. Сегодня в оффе Леозаку снова привиделся Тандеркрэкер — ласковый, тянущийся навстречу. Они летали и коннектились высоко в каких-то горах, подозрительно напоминающих Вос. Тот Вос, на Кибертроне, здесь-то никаких гор не было. Одна безжизненная равнина от горизонта до горизонта. — Ну а ты на что рассчитывал? Будто ты не хотел, чтобы тебя запомнили! — Не хотел. Я хотел улететь как можно дальше. Но часть моей искры осталась в Восе… и я не смог ее отпустить. До сих пор не могу. Почему они не убили ту фем, позволили ей вырасти, выучиться и сбежать? Потому что их осталось слишком мало? Неужели у них все было настолько плохо, что ради Тандеркрэкера, умеющего убедительно врать о сложных технических вещах, Леозаку выделили отдельное здание и каждый цикл присылали разных забавных юнглингов с пайком энергона? У них, как подозревал Леозак, целая очередь сформировалась, чтобы все желающие на него посмотрели. Насколько он помнил, единственное ИИ такого типа Тандеркрэкер видел на Грингарде — и взломать его не смог. Ни энергон, ни киберматерия не зарождаются в недрах планеты мгновенно, но сколько квартексов здесь готовы ждать? Леозак помнил, как расширилась оптика Тандеркрэкера, когда «Скайсталкер» потерял управление и помчался вниз в ореоле огня. У них все равно не было шансов поднять корабль и незаметно улететь, даже если бы тот сел нормально… но на что тогда Тандеркрэкер рассчитывал? Или он думал только о себе, решив, что лучшая участь для Леозака — провести оставшиеся квартексы взаперти, слушая, как живет и растет вокруг его тюрьмы город ненавистных ему братьев? — Ты убивал всех наших, потому что хотел отказаться от прошлого? Хотел доказать, что ты не такой? Что за привязчивый юнглинг. Леозак не был готов к тому, что каждый, абсолютно каждый меха в этом городе знает его в фейсплейт и испытывает к нему сильные чувства — от искренней ненависти до восторженного любопытства. — За сто одиннадцать ворн я встретил ровно двух братьев, которые не захотели убить меня первыми. И, как ты понимаешь, никто не позволил бы мне связать с ними искру на Кибертроне. — Я понимаю, — кивнул Лэнс. Леозак не чувствовал его эм-поля на таком расстоянии, но голос звучал грустно. — Мой хороший знакомый сбежал со своим конжунксом. Будущим, конечно. Не знаю, живы они или нет. Но я тогда подумал, что это лучше, чем всю жизнь мучиться и бояться не за себя. За себя не очень и страшно… — Дезертировали они! — не выдержал второй меха. — Называй вещи своими именами! И хватит с ним болтать о всякой чепухе! Мы вдвоем должны его на прицеле держать, вообще-то! — Что, руки устали? — рассмеялся Леозак. — Лэнс, нельзя разговаривать с пленными или заключенными. — И в каком из уставов ты это вычитал? — Лэнс скривил фейсплейт. — Ни в каком. Но по здравому смыслу — нам с тобой, может, убивать его придется. Тяжело будет. — Уже доводилось убивать безоружных? — Леозак окинул свежим взглядом массивный корпус явно транспортного альтмода. Инсигнии есть — но никаких следов травм. Они оба были еще очень молодые, и Лэнс, и этот парень, и это ощущалось в каждом слове и каждом движении. Скорее всего, они и охраняли кого-то впервые, и пушки эти максимум на полигоне разок опробовали. — Или ты теоретически рассуждаешь? Одним глотком осушив последнюю колбу, Леозак положил все три на пол и подтолкнул к двери. Все раскатилось в разные стороны. Ничего, подберут там, в холле, когда закроют эту прочную дверь и почувствуют себя в безопасности. Сейчас, когда местная звезда светила все дольше и жарче, Леозак уже не задавался вопросом, не проще ли принести ему энергон на пару декациклов вперед и не выкручивать никому нейросеть. С вентиляцией на бывшем складе было шлаково — вот и хорошо, что грязные колбы уносили сразу. — Он, между прочим, — на белом фейсплейте появилось злорадное выражение, голубые линзы засветились ярче, — не просто так с тобой болтает. Он на твоего конжункса фонит! Лэнс сгорбился, свел за спиной опущенные крылья и стал казаться еще меньше. Одного альтмода с Тандеркрэкером, даже одного цвета — ничего странного, что Леозака потянуло поддержать разговор, понял он уже задним числом. Вот только грация у Лэнса была, как у астероида. — Чтоб ты заржавел! Ничего такого не было… честно, ничего, я ничего не делал… просто мне поручили показать, где что… — И? Ты показал? — Леозак прищурился. — Угу, — Лэнс закивал. — Мы и не разговаривали почти. Просто он такой загадочный… И я ничего такого… — Вот и молодец. Тандеркрэкер бы тебя сожрал и не подавился. И я не очень понимаю, чего ты в таком случае хочешь от меня? — спросил Леозак уже мягче. — Да так, — Лэнс прижал к себе пушку, словно она, направленная дулом в пол, могла защитить. — Он весь дерганый какой-то, и все дерганые… и я хочу знать, что будет. Хоть примерно. Такое чувство… как перед грозой. — Понятия не имею. Тандеркрэкер не посвящал меня в свои планы. А в последний раз, когда мы говорили о будущем, он сказал, что я давно слетел с процессора, что мне пора оставить корабль ржаветь в мире и покое и сесть писать мемуары, пока я не убил себя и команду. Раз я так облажался, что попал сюда… может, он и прав, — признаваться в этом было легко и даже немного приятно. Раньше Леозак следил за каждым словом, исходящим из его вокодера; он и сейчас говорил мало, но хотя бы мог не задумываться, как его слова отзовутся. Смешно — по-настоящему свободным от всех обязательств он ощутил себя здесь, взаперти, не зная, сколько еще ему осталось. И, как всегда бывает со сбывшимися мечтами, почти сразу понял, что на самом деле хотел бы совсем другого. Видеть в оптиках этих юнглингов не беспокойное любопытство, а понимание. Впрочем, Тандеркрэкер его понимал, и что в итоге? Нет, пожалуй, от него Леозак хотел чего-то большего, чем понимание. Искренности, например. Честности. Любви, Юникрон бы ее побрал, любви, всегда бывшей для Тандеркрэкера раздражающе бессмысленной абстракцией. — Странно так, — наконец сказал Лэнс. — Вы оба… как не отсюда. Как в оффлайне разное мерещится — потом вспоминаешь и видишь, что кто-то или что-то совсем не отсюда. — Значит, посмотрите, как выглядит «не отсюда». Расширять кругозор всегда полезно. Привыкнете к Тандеркрэкеру и будете удивляться, что вас что-то напрягало. Вы здесь одни и те же фейсы видите квартексами, конечно, любой новый меха напугает. — Никого он уже не пугает, — нарочито шумно провентилировал второй юнглинг, упрямо держащий Леозака на прицеле — руки периодически сменяют друг друга, ствол при этом подскакивает… но промахнуться на таком расстоянии сложно. — Он чем-то все время занят, подключится к каким-нибудь серверам и сидит, ни к кому не лезет.