— Снова Солнце к закату катится Еще миг, и взорвется джаз Танго Черная каракатица Вот, что сблизит сегодня нас
Рука поднимается выше к ключице, очерчивая выступающие косточки на худощавом теле. Проглаживают неглубокую ямку, и поднимаются выше к локонам пружинистых волос. На шее красиво цветет и переливается всеми оттенками синевы вчерашний собственнический укус. Пальцы останавливаются на нем, и слегка надавливают, от чего чуткий слух улавливает скромное ойканье. Сухие губы едва заметно растягиваются в улыбке. Затем те-же руки обнаруживают ещё один фиолетово-синий укус, но уже ниже. На том самом месте, где шея плавно перетекает в плечо. Пальцы вновь слабо давят на больное место, получая в замен тихое шипение. На этот раз улыбка скрывается где-то под железной маской. Протез холодный, металлический обжигает кожу, когда касается разгоряченного, усыпанного татуировками бока. Ледяные пальцы пересчитываю ребра, от чего по смугловатой коже бегут мурашки. Рука кружит по талии, словно запоминая каждые, большие и маленькие белые шрамы. Какие-то уже перекрыты старыми, выцветшими татуировками, и обнаружить эти шрамы можно только на ощупь, либо хорошенько приглядевшись. Протез поднимается выше к груди, практически не касается тепла кожи и только проводит большим пальцем по алому, почти багровому засосу. А затем по другим, таким же багровым засосам усыпанным по всей груди и плечах. Эдмунд Шклярский в радио вновь затягивает ту же песню, про горячий песок.— Ты заплачешь, за голову схватишься Рухну я на горячий песок Танго Черная каракатица Нашей жизни кровавый сок
Татуированные пальцы выуживают из помятой, повидавшей жизни, пачки беломора папироску, и крутят некоторое время между, слегка сминая утрамбованый табак в бумагу. Мужчина облизывает сухие губы и помещает меж них сигаретный фильтр. Язык тут же обожгло знакомой терпкой горечью. Протез щёлкнул огнивом зажигалки, пробежали мелкие искры и вспыхнул маленький, красный огонечек, освещая лица обоих людей оранжевым, тёплым как свежее майское солнце пламенем. Поднёся огниво к никотиновой палочке, кончик заалел и задымил. По комнате разнесся табачный запах раздражающий носовые пазухи. Протез мягко выхватил тлеющую папироску из бледных губ, и зажал между пальцев, иногда лениво стряхивая накопившийся пепел большим пальцем. Эти самые губы растягиваются в кошачьей улыбке, уголки которой скрываются в тёмных усах. Дым струится по комнате, окутывая находящихся в ней людей. Протез перемещает тлеющую сигарету к губам, и несильно затягивается. Рот обдало сизой горечью, а мир перед глазами на секунду поплыл, рисую фантасмагоричные образы. Он со слабым кашлем от непривычки, выдыхает горький дым куда-то в сторону, улавливая краем уха смешок. Радио вновь воет про сорванный лист и мечту, разбавляя наполненный смогом воздух музыкой.— Снова кто-то назад пятится И, как сорванный лист, дрожит Танго Черная каракатица Нам вернуло мечту и жизнь
Еле дымящий окурок в смуглых руках, последний раз выдаёт табачный запалм в прокуренные лёгкие, и уже потушенный падает в местную пепельницу. Резко притягивая к себе нескладное, бледное тело за талию, что кажется настолько хрупкой будто лишнее движение железных рук её вот-вот переломит, мужчина впивается в мягкие, поддатливые губы своими, выпуская табачный дым в чужие лёгкие. Смог иногда проскальзывает мимо, вылетая прямо из ноздрей поднимаясь к потолку. Он рвано отстраняется, от чего по комнате раздаётся влажное причмокивание влажных губ. Мягкие губы выпускают застоявшийся кумар, и тяжко вздыхают. Бледная рука и протез, опускаются на тяжёлые плечи и не сильно сжимают испещренную белыми рубцами и татуировками кожу. Смуглые же руки самыми кончиками пальцев исследовали немного сутулую спину, щекотя выступающие лопатки. Мягкие уста касаются щетинистой щеки, после дорожкой поцелуев поднимаясь к острой скуле. Голубые глаза приятно жмурятся, наполняясь не поддельной, но такой непривычной теплотой. Тихий, но шепотливый тенор вновь грузно шипит, заполняя собой практически все пространство, теснясь с табачным дымом.— За веселье никто не расплатится Но не мучайся, плюнь - разотри Танго Черная каракатица Выжжет все, что у нас внутри
Серый дым парит под потолком, собираясь клубками, формируясь в причудливые картинки, до которых сейчас нет дела. В комнате свежо, словно сквозь неё пробегает слабый невидимый сквозняк. Тонкая простынь опоясывает оба тела стоящих ровно под потушенной одинокой лампочкой. Бледное тело вздрагивает, и прижимается теснее к плоскому смуглому животу и груди. Тяжёлые, зелёные шторы, совсем не колыхаются, собравшие в себе несколько тонн пыли. Ведь никого сквозняка нет, это лишь иллюзия или видение ударившее в головы выжившим людям после крепкой сигареты. Или вовсе не от неё. От пьянящего состояния что скопилось где-то в желудке из за вдыхаемого, кислого на языке чувства наполняющее комнату и обе, завернутые в простынь фигуры. Протез ноги грустно скрипнул, оповещая хозяина о своём присутствии. Энерго-жижа бесшумно качала механизмы и шарниры, позволяя полностью функционировать импланту. Голубые глаза скользнули вниз, обращая внимание на покореживший идиллию звук. Он чуть двинул культей, от чего протез сразу же пришёл в действие, немного сгибая колено. Человек рядом усмехнулся, и провел металлической рукой по колючей щеке, словно упрашивая не отвлекаться на такие мелочи. И серебряные глаза идут на эту очередную, химическую уловку. Карие, почти что медовые глаза смотрят с пронизывающим насквозь теплом, добродушно смеются и накрывают спокойствием с головой. Вкрадчивый голос с хрипотцой, шипит из радио ударяясь о стены, разносясь по всей комнате.— Ветер рвет твое мокрое платьице Дождь печали смывает с нас Танго Черная каракатица Пусть закружит еще один раз
Агап смотрит строго, смеряя разыгравшиеся карие глаза. В серебре радужки бродит потаенный ответ на этот самый задор, но который Лидер отчаянно подавляет. Он зарывается пятерней в приятные пружинки волос, загребая своими железными руками угловатое тело к себе в объятия. Горячее дыхание опаляет его шею, и от этого по пояснице пробегает целый табун мурашек, и скрывается под тяжёлым ремнем. Тонкие руки опоясывают смуглую талию, морозя протезом горячую кожу. Мужчина на это немного хмурится, но продолжает прижимать инженера к себе. Родион улыбается, и проводит руками по мощной груди, обводя потухшие татуировки живой рукой, будто бы выдразнивая мужчину. Карие глаза с длинными ресницами, выискивают тот самый дикий задор который иногда просыпается в пучине вечного флегматизма. И в какой-то момент, инженер оказывается схвачен в крепкие объятия, от чего тело прошибает током. Он довольно жмурится и опаляет, без того горячую кожу на шее, своим дыханием. Железный немного дёргает на это руками. Учёный ликует о победе. Внезапно бандит опускается к его шее, щедро раздаривая усыпанную родинками шею пылкими поцелуями. Инженер млеет, пока ряд ровных зубов не впивается ему в чистое от укусов место. Он шикает через зубы и айкает, начиная тихо смеяться. А радио по все так же шипит Пикник поющий о солнце, песнях и "Чёрной каракатице."— Только Солнце к закату катится И неверные песни поет Танго Черная каракатица Нам опомниться не дает