Что мы делаем в темноте

***

Твою же мать, Дэйв. Ты слишком близко. Настолько, что мне видны твои губы. Ты внимательно слушаешь вопросы, отвечая на них и широко улыбаясь. Как идиот, в самом деле. Моя рука непроизвольно ложится на твою поясницу и ты не пытаешься сбросить её, нет. Вместо этого, ты прижимаешься теснее и обвиваешь меня своей рукой, как будто это нормально вот так стоять перед толпой журналистов, жаждуших сенсации. И они её точно получат, если ты не уберешь свои грабли с моей спины! Ты делаешь вид, что не замечаешь как я ерзаю и пытаюсь сдвинуться. От твоего тела становится жарко и я не нахожу ничего умнее, чем резко повернуться, выворачиваясь из твоей руки и сбежать. Горячий дым обжигает рот и я кашляю, с трудом удерживая в руках тлеющую сигарету, участливо одолженную Рэем. Он смотрит на меня, прищурив глаз и улыбаясь, как будто задуманная им шалость удалась на славу. Вытерев глаза, слипшиеся от выступивших из-за натужного кашля слёз, и шумно вдохнув, я пытаюсь сделать ещё одну затяжку, с тем же успехом, но теперь мне хотябы удаётся именно вдохнуть, а не задохнуться, и лёгкие наполняет раздражающим жаром, который рвётся наружу, вылетая серой струей. Рэй кивает и выбрасывает окурок, оставляя меня в одиночестве. Хлопнувшая ещё раз дверь настораживает, но я не поворачиваюсь, делая вид, что ничего не происходит, позволяя твоим рукам осторожно сомкнуться на животе. — Ты же не куришь. — ты как будто прощупываешь почву, а я мну в пальцах дурно пахнущий умирающий огонёк. — Действительно. Никогда не поздно начать. — рука словно сама поднимается ко рту, но сигарета не лезет в горло, сразу же отзываясь воспоминанием о гадком ощущении. Я верчу её в пальцах, продолжая упорно игнорировать твоё присутствие и то, что ты не стоишь на месте. Ты пользуешься тем, что мы одни и проводишь носом под моими волосами, вызывая мурашки. Я пытаюсь стряхнуть тебя, но ты крепче сжимаешь кольцо рук и пытаешься укусить мой загривок, больше всего сейчас напоминая играющего волчонка. Я фыркаю и вырываюсь, не в состоянии больше держать на лице недовольную мину. Ты улыбаешься, более чем довольный своей выходкой и стараешься смотреть на меня свысока, делая вид, что нет нашей, пусть небольшой, разницы в росте из-за того, что ты стоишь на ступеньку выше. Маленький Наполеон, почему-то просится сравнение и я зажевываю готовый вырваться смех, когда ты спускаешься и прижимаешься ко мне, осторожно засовывая руки под мой пиджак и сцепляя их на спине, вынуждая обнять тебя в ответ. — На тебя невозможно злиться. — Я знаю. — И нагло этим пользуешься, да? Ты расплываешься в довольной улыбке и хитро прищуриваешься. — Да. Твои губы распахиваются навстречу пальцу, который сминает их и ты улыбаешься. Позволяя моим рукам прижать тебя ближе, спускаешь руки с поясницы и сжимаешь задницу, внимательно наблюдая за реакцией. Тянешься ко мне, вставая на мысочки и легко касаясь мягкими губами. Я отвечаю. Я не могу не ответить, и быстрый язык проскальзывает встречаясь с моим. Разряд тока, прошивает до самых пяток, и я резко прижимаю тебя к ближайшей поверхности, громко лязгая дверью. Плевать, если кто-нибудь нас увидит и как это истолкуют. Ты откидываешь голову, подставляясь под лихорадочные касания и забираешься пальцами под мои волосы, ероша их и заставляя кожу ощутимо вставать дыбом от колючих иголочек, бегущих вниз по спине. Сознание словно раздваивается — одна его часть вопит от ужаса, рисуя возможные последствия если нас застанут, а вторая подбадривает, истекая слюной и заламывая горячечные пальцы, и нашептывая на ухо. Ты не сопротивляешься, помогая быстрее расстегнуть мелкие пуговицы и тянешься к ремню, когда нас резко возвращает в реальность громкий гудок проезжающего автомобиля. Мы переглядываемся как школьники. Удивительно, но у тебя даже краснеют щеки. — Пойдём. Я не спрашиваю. Просто киваю и следую за тобой узким коридором, по которому ты петляешь избегая звуков чужих голосов, ведя меня куда? Дверь захлопывается и мы оказываемся в темноте. Я слышу только твоё тяжелое дыхание и протягиваю руки, которые ты ловишь, как будто чувствуя их. Горячие пальцы сплетаются с моими и ты касаешься самых кончиков губами, захватывая подушечки, заставляя меня забыть как дышать. Выпускаешь мою ладонь, целуя её и трешься щекой, возвращаясь к безвольным пальцам. Темнота обостряет чувства и пальцы как будто обволакивает мокрый шёлк, когда до сознания доходит, что ты медленно насаживаешься на них ртом, поглаживая языком. Я прижимают тебя ближе, впечатывая твоё тело в себя и резко забираю руку из крепкой хватки, позволяя твоим рукам снова обвить меня, прижимаясь теснее. Ты решил взять всё в свои руки? Давай попробуем. Горячее дыхание, что способно обжечь, касается подбородка. Ты, словно ищешь, двигаясь не торопясь, натыкаясь на меня как слепой котенок, но делаешь это настолько уверенно, что я с трудом держусь, прижимаясь к стене лопатками. Ты находишь мои губы и я чувствую улыбку, с которой ты касаешься их, не позволяя поймать, оставляя прикосновения и вынуждая тянуться за тобой. Ловишь меня в капкан из рук, гладишь щеки и тихо смеёшься, как будто нас не могут поймать в любой момент. Ладно. Играть так играть. Ты ловишь момент, когда я расслабляюсь и резко спускаешься руками вдоль спины к заднице, всё ещё прижатой к стене, протискиваясь между и сильно сжимая. От неожиданности я отстраняюсь и прикусываю твою губу, чувствуя влагу, соленую на вкус. Ты уверенно находишь мои губы и закрываешь рот пальцами, которые теперь уже я захватываю, дразня и не выпуская твою кисть. Ты позволяешь мне это. Если бы тут был свет. Я хочу видеть твою реакцию. Ты, как будто прочитав мои мысли, прижимаешься к моему бедру, уверенно раздвигая мои ноги коленом, и упираешься промежностью, слегка потеревшись, чтобы у меня точно не осталось сомнений. Я фыркаю и обхватываю твою поясницу, забираясь под ремень и вытаскивая рубашку, добираясь до голой кожи, держа твои пальцы зубами. По ним течёт слюна, но тебе, кажется, всё равно. Ты тяжело дышишь и, я готов поспорить, облизываешься как кот, в ожидании. Позволяешь рукам совершить паломничество к ремню и расстегнуть его, избавляя тебя от брюк. Которые падают с тихим лязгом пряжки ремня, стреноживая тебя и не давая двигаться. Плоть упруго натягивает тонкую ткань белья, и ты подаешься навстречу ласкающей руке, выдыхая сдавленный стон. Мы меняемся местами и я чувствую твою дрожь, когда губы касаются члена, легко скользнувшего за них. Я закрываю глаза, как будто хочу погрузиться в ещё большую темноту, и почувствовать больше, чем возможно. Возвращаясь к началу и смыкая губы на самой вершине, чувствуя как по языку размазывается вязкая капля, которую я слизываю, обводя самым кончиком языка гладкую головку и позволяя твоим пальцам зарыться в волосы. Я как будто заново открываю тебя, сжимая губами упругую плоть и ловя каждую неровность. Губы легко соскальзывают дальше, на ствол и я двигаюсь медленно, стараясь раздразнить тебя, поглаживая и обводя его языком. Ты хрипло дышишь и я слышу как твой пульс стучит в моих ушах. Ты весь стал его проводником. Ты держишься, стараясь не двигаться, но пальцы впиваются в затылок, сминая пряди и почти вырывая их. Я осторожно высвобождаю волосы, не выпуская тебя из плена, и ты вздыхаешь, ища опору. Темнота ограничивает, хотя и дарит новые грани ощущений, и я не стараюсь искать новое, проходясь по излюбленным местам, добираясь до самого основания, да я считаю, что могу этим гордиться, и обводя его языком, слушая твои всхлипы и прорывающиеся стоны. Ты вздрагиваешь, когда головка касается нежного горла и пытаешься двинуться дальше, заставляя меня закашляться и почти выпустить, но я отстраняюсь, дыша и возвращаюсь обратно. Колени затекли и ты уже ерзаешь, кладя руки на мою голову и убирая. Если бы не темнота, я бы мог увидеть как ты кусаешь губы и мечешься, но я слышу только бешеный пульс. Сжимаю губы сильнее, двигаясь ровно, и ты сам догадываешься, начиная двигаться как тебе нужно, стараясь сдержаться, и я благодарен хотябы за это, когда ты словно отключаешь контроль и врываешься глубоко, не мешая мне быстро отстраниться, заливая язык вязким семенем, стекающим в горло. Встать тяжело и я просто падаю назад, позволяя крови вернуться в затекшие ноги и покрыть их тысячами огненных муравьёв, которые кусаются и перебирают лапками под кожей. Я слышу как ты шуршишь одеждой и осторожно опускаешься на пол. — Ты где? — твой голос дрожит и сам ты дрожишь тонким листом, замерев в считанных сантиметрах от меня, я касаюсь твоей руки, заставив вскрикнуть. — Прямо перед тобой. Ты касаешься рукой моего колена и, уже увереннее, скользишь дальше, по бедру, всё выше, как мотылёк на свет, ты стремишься к нагревшийся ткани под которой спрятан болезненно пульсирующий член. Я шиплю от неловкого прикосновения и, уверен, ты улыбаешься. Ладонь накрывает промежность, и я вскидываюсь, болезненно дергая ещё не пришедшей в себя ногой. Ты быстро расправляешься с моей одеждой и мысли, что кто-то именно сейчас может войти отходят на второй план, уступая место мокрым губам и горячему языку. Ты не церемонишься, быстро насаживаясь до самого горла и уверенно сосешь, наплевав на то, что любой процесс можно превратить в искусство. Сейчас всё равно. Сейчас я отдаюсь ощущению, что весь мир сосредоточился внизу, там, где размеренно двигается твоя макушка. Ты добиваешься своего слишком быстро, даже немного обидно. Но сладкая истома мешает связано мыслить и когда твои мокрые и терпкие губы касаются моих, я просто роняю тебя на себя, позволяя не стесняться в выражениях и облизывая припухшие скользкие губы. На удивление, ты приходишь в себя первым и выбираешься из крепкой хватки, пыхтя и отряхиваясь. Приоткрываешь дверь, впуская слишком яркий свет, обжигающий своей неправильностью. И протягиваешь руку мне, помогая встать и выйти наружу. Какое счастье, что все уже ушли и только шорох швабры уборщика нарушает тишину пока мы, воровато оглядываясь и пытаясь привести одежду в порядок, пробираемся к выходу.