Малика с восточного побережья: исекай/попаданчество AU: Часть 1

Загадок было несколько. Сразу две из них касались восточной границы с Оро. Было неясно, как пустынная граница вдруг стала такой оживлённой. Другую загадку Малика осознала лишь когда поняла, что не узнала Рачёна. Стало быть, в книге не было иллюстраций с ним — одним из главных персонажей. (По правде говоря, иллюстраций с Маликой там тоже не было, поэтому и удивляло наличие в её внешности незаурядной черты — настоящего афро, которое в этом мире было редкостью. Причём шло оно в комплекте с бледнейшей кожей.) Тогда зачем иллюстраторке было изображать пустынную и неинтересную восточную границу, какой она отпечаталась в маликиной памяти? Следом за этими вопросами шли другие, касающиеся статуса Малики в поместье. Она была обслуживаема милой горничной по имени На́шка (даже узнать это имя Малике далось с трудом, настолько она была смущена и обеспокоена), но и сама обедала в компании других слуг. Она ничем не была занята, и её не допрашивали все два дня с момента её появления. Малике было предложено учиться — но она не могла читать книги; учить — но она не знала, кого и чему. Веселиться было не от чего, и только гладить кошек она могла точно так, как ей и было предложено. Была ли она здесь гостьей? Если да, то почему никто в ней не заинтересован? Если нет, какую работу она могла бы выполнять? Ничто не было ясным. Наконец, интересовало то, как и почему она была доставлена в это место. Зачем её провожатые спешили настолько, что по пути даже не остановились переночевать, если теперь она вот уже два дня как сидит без дела и без всякой ясности её положения? И кто вообще такая вторая принцесса? Если она не «праздная принцесса», то чем она занимается? Представляет ли она ту самую разведку, о которой говорила Налёка? Все эти вопросы смешались в кучу, толчась в маликиной черепной коробке и конкурируя за первенство, когда Малику наконец вызвали на допрос. И встретила её не кто иная, как вовсе-не-праздная принцесса Динка. Принцесса сидела за широким рабочим столом, на котором, как и полагалось, в большом количестве были разложены картонные папки и одиночные листы бумаги — видимо, так писательница представляла себе царство бюрократии. Малика окинула стол завистливым взглядом. Бумага, использованная для документов, была плотной и хорошо выбеленной. Сложно было даже представить, сколько всё это стоило на побережье, страдающем от нехватки древесины. Разумеется, к древесным волокнам щедро примешивался хлопок, но даже так хорошая бумага была достаточно дорогой, чтобы любая из толстых папок на принцессином столе могла считаться предметом роскоши. Оставалось только надеяться, что ненужные документы не сжигались картинно, как обычно в романах, а вымачивались, чтобы использовать бумагу повторно. Многое ли знала романистка об изнанке своего произведения? Могла ли она предположить, что капризная избалованная принцесса стала бы сидеть за таким столом? — О чём задумалась? — с улыбкой спросила принцесса, проследившая за маликиным взглядом. — Я бы и сама хотела, чтобы этой бумаги стало меньше. Прямое попадание. — Да, — призналась Малика, — я завидую этому... изобилию. Принцесса рассеянно покивала, опустила свой взгляд на лежавший перед ней документ и со вздохом отложила его в стопку слева — должно быть, туда, где лежало непрочитанное. — У меня к тебе вопрос, Малика, — она подняла взгляд на допрашиваемую. — Почему ты не попыталась связаться со своей подругой? — Подругой? — не поняла Малика. — А, ты о Ладе. Принцесса хмыкнула: — У настоящих разведчиц не бывает подруг, верно? — ...что? «Ах, значит, я пойду по этой ветке. Что бы я ни делала, меня всё-таки убьют за шпионаж». Но вместо дальнейших обвинений принцесса предпочла настоять на ответе: — Так почему ты не попыталась связаться с ней? — А можно было? — ляпнула Малика и не устыдилась глупости своего ответа. Что бы ни происходило, сюжет неумолимо тащил её за собой: сперва встреча с Ладой, затем Гяал, и вот теперь — обвинение в шпионаже и смерть. Теперь уже было всё равно, что говорить. — Наверно, — кивнула принцесса. — Если бы ты это сделала, я бы и правда тебя заподозрила. — В чём? — Малика уже даже не пыталась включать мозг, прежде чем отвечать. — Так в шпионаже же. Принцесса встала и прошлась по комнате, чем Малика воспользовалась, чтобы полюбоваться эфемерной красавицей. Тут она осознала, что прямо сейчас пялится на превосходящую её по должности женщину, словам которой почти не внимает, и чуть не засмеялась тому, насколько иконически мизогинным было её поведение. А принцесса Динка продолжала: — Мы примерно представляем, как Оро обходится со своими шпионами. Если ты долго не выходишь на связь, на тебе ставят крест, и, более того, стараются устранить при первой возможности. Ты бы попыталась связаться с Оро, если хочешь жить. Только теперь до Малики начала доходить суть принцессиных слов. Её... не подозревали? — Так что, — заключила её собеседница, — я почти уверена, что ты не шпионка. К сожалению. «К сожалению»? На этот раз Малика засмеялась вслух: — Вы так хотите меня убить? — В каком смысле? — удивилась принцесса. — Ты сказала «к сожалению». Ты надеялась, что я шпионка? — Ну, это было бы удобно, — кивнула принцесса. — Но при чём тут убийство? Ты же не думаешь, что чужих разведчиков мы вырезаем? Малика даже не заметила прорезавшийся в речи принцессы профессиональный жаргон. Она пыталась осознать услышанное. — Ты хочешь сказать... Если бы я была шпионкой, меня бы не казнили? — Конечно, — удивилась принцесса. — Наоборот, ты бы нам очень помогла. Даже если бы ты не стала сотрудничать, мы могли бы как минимум за тобой приглядывать. «Помогла»?! Малика зарылась пальцами в свою колючую шевелюру, сдерживаемую повязкой. В этой стране не казнят за шпионаж? За что же тогда убили оригинальную Малику?