Из коридора послышались шаги. Звонкие и громкие. В аудитории открылась дверь, и внутрь прошла девушка, которая тут же привлекала всеобщее внимание. Сама миниатюрность и элегантность. Одета с иголочки: ровные брюки, идеально подчёркивающие подкаченные ягодицы и стройные ноги, белоснежная рубашка, с длинными рукавами, отлично отчеривающая все изгибы рук, плоский живот и тонкую талию, поверх неё жилет, из кармана которого выглядывают часы на цепочки и край очков. Длинные блестящие огненно-рыжие кудри завязаны в аккуратный хвост и брошены на плечо.
Она вошла и, подойдя к преподавательскому столу отложила учебники, телефон и термос, которые несла с собой. Взяла мел и, шагнув к доске, начала писать тему.
— Вы ассистентка лектора? — подала голос одна из студенток.
Вошедшая обернулась и осмотрела девушку: невинный взгляд, подрагивающая рука, очки с широкой оправой, причёска в стиле «школьница-отличница», мягкий, судя по всему, связанный собственными руками, бесформенный свитер и свободные брюки, не отличающиеся новизной; типичная серая мышка, с невероятным умом, но отсутствием каких-либо социальных навыков.
— Нет, — отрицательно покачала головой, — я лектор, моё имя Накахара Чуя.
Девушка тихонько ойкнула и смущённо пробормотала извинения.
— Знаете, а ведь один ролик на Порнхабе начинался точно также! — хмыкнули с центральной парты.
Аудитория разразилась хохотом. Очевидно, заговорил звёздный король, без намёка на стыд или совесть, высказывающий всё, что взбредёт в голову.
Чуя вновь обернулся и изучающе оглядел юношу: брендовая одежда и обувь, люксовые часы на запястье, толстая золотая цепь на шее, проколотые несколько раз уши, с серьгами из того же металла, перстень с переливающемся на свету рубином; на губах победная усмешка, посадка горделивая, вызывающая, взгляд похотливый, обжигающий.
— Сексизм, как приятно. С шуткой про Покахонтас будет ещё эффектнее, — невозмутимо ответил Накахара, но про себя подметил, что наглости этому парню не занимать.
— Ну, вам виднее, — хмыкнул Осаму, откинувшись на спинку стула.
— Встаньте и представьтесь, молодой человек.
— Сколько угодно, мисс «ледяная королева», — хмыкнул он и поднялся, — Осаму, Дазай Осаму.
— Громкая фамилия, — констатировал Чуя, — постарайся сейчас не опозорить отца. Дай определение власти, Осаму-сан.
В ответ молчание. Улыбка вмиг сошла с губ. Глаза лишились прежнего задорства. Все вокруг тоже стихли.
— Это возможность управлять, влиять на окружающих или ход событий. Я могу завалить тебя на экзамене и выгнать, отправить к декану за нарушение правил поведения или оставлять на отработки в течение двух недель. Всё это может повлиять на твою жизни, — голос спокойный, уверенный, тембр размеренный, а взгляд и ум холодные. — Это власть. И она у меня есть, когда как у тебя, кроме денег отца, раздутого эго, дефицита внимания родителей и смазливого личика ничего нет.
— Ещё посмотрим, у кого здесь власть, чёртов демон-карлик! — Дазай ударил кулаком по стене, как только вышел из уже ненавистной аудитории, после окончания пары.
— Не ломайте университетское имущество, Осаму-сан, — мимо прошёл Чуя.
Дазай хотел было крикнуть что-то дерзкое в ответ, но заметил, как по пути Накахару перехватил Акутагава-сэнсэй. С ним Осаму ещё писать дипломную работу, да и преподавать ему вечно хмурый профессор с хроническим бронхитом, одетый как на похороны каждый день, будет до самого конца обучения здесь, так что ссорится было бы недальновидно, а потому пришлось прикусить язык и заткнуть своё желание высказать всё, что он думает по поводу преподавателя арбитражного процессуального права.
— Осаму-кун! — за его спиной появился Накаджима Ацуши.
Светловолосый паренёк с затемненной прядью спереди, сделанной в качестве некого бунта против людей, считающих его нудным ботаном и пай-мальчиком. На полголовы ниже Дазая, с лиловыми глаза в жёлтую крапинку, мягкие черты лица и худощавое телосложение. Незаурядный парень, на первый взгляд, ничем не привлекающий внимание, но зацепивший золотого мальчика своей открытой душой и добрым сердцем. Он всегда готов поддержать друзей, лучезарный парень, что всегда улыбается и мечтает о карьере журналиста, но из-за настояния приёмного отца пошёл на юридический, не сумев ему отказать.
— Привет, Ацуши-кун, — Дазай приветственно махнул рукой, но заметив беспокойный взгляд друга, нахмурился. — Чего ты на меня так смотришь?
— Ты же сегодня с профессором новым сцепился, весь на нервах теперь, — констатировал Накаджима и стиснул Осаму в крепких объятиях. — Не переживай, всё будет хорошо! Уверен, что Накахара-сэнсэй не такой и ужасный, как о нём говорят.
— Спасибо, — улыбнулся Дазай, вновь обретя дар речи. К чему, к чему, а к неожиданным объятиям Ацуши он, наверное, никогда не привыкнет. — Но насчёт того, что он не такой уж и ужасный, я бы поспорил, монстр настоящий! — фыркнул он, вспоминая надменный тон профессора и его слова о никчёмности и несостоятельности Осаму.
— Как прошла первая пара после новогодних? — Акутагава разлил кофе по чашкам и пододвинул одну к Накахаре.
— Спасибо, — кивнул он в знак благодарности и отпил ароматный напиток, — я бы сказал, что обычно, но встретил паренька одного. Наверняка слышал, Осаму Дазай.
— Ещё бы не слышал, известная личность, — хмыкнула Акутагава, вспоминая смазливое личико бинтованного второкурсника. — И как тебе наш "золотой мальчик"? — поинтересовался он, замечая задумчивость коллеги.
— Ты прекрасно знаешь, что я поднялся с тобой на Землю, только потому, что ты мне обещал весёлые деньки в кругу ничтожных людишек, так, Расёмон? — Накахара поднял заалевший глаза на демонического друга. — Итак, мы провели здесь вот уже пять лет и ничего того, что могло бы мне доставить удовольствие так и не случилось, до этого дня, — он усмехнулся, — этот парнишка мне понравился. Заинтересовал.
— Вот это да, я свидетель легендарного события? — хохотнул он, забрасывая в рот шоколадный трюфель. — Хочешь сказать, что самого Арахабаки заинтересовал «ничтожный человечишка»?
— Именно так, — непринуждённо махнул Накахара. С губ сорвалась усмешка. — Считай, что он запал мне в душу, которой нет.
***
— Знаешь четвёртый закон Ньютона, Осаму-сан? — толчок и Дазай оказался в западне. Нет пути ни назад, ни вперёд, справа и слева тоже не пройти.
Нервно сглотнул. Карие глаза испуганно забегали. Дыхание участилось. Ладони вспотели.
— Их же всего три, разве нет? — еле слышно прошептал он.
— Неверный ответ, плохой мальчик, — Чуя прошёлся языком по заалевшей щеке и ущипнул Осаму за задницу, сорвав с губ глухой «ойк», начавший переходит в стон. — «Тело, прижатое к стене, не сопротивляется» — гласит четвёртый закон Ньютона, стыдно не знать такого, — Накахара усмехнулся, перехватывая руки выпускника и защёлкивая наручники на бинтованных запястьях.
Не оглядываясь он протянул руку к дверному замку и сделала три оборота ключа, сначала сверху, затем снизу.
— Я-я… — рот заткнули поцелуем.
— Тише, — шепнул ему на ухо Чуя. На губах рыжего заиграла улыбка. — Я буду нежен, не волнуйся, — он укусил Осаму за шею, умудряясь даже сквозь плотные бинты оставить стремительно наливающийся синевой засос. Накахара захватывает зубами белоснежную ткань, стягивая её с тонкой шеи и острых плеч. Начинает покрывать тело возлюбленного ласками и утягивает его в страстный танец, уводя возлюбленного в спальню, где ещё пару часов назад было всё подготовлено для самой страстной ночи в их отношениях. Так далеко, куда профессор собирался дойти сегодня вместе с, теперь уже, не своим студентом, они ещё не заходили.
Каждое движение разгорячало Осаму всё больше. С губ срывались сладостные стоны, горькие всхлипы и томные вздохи, они приносили невероятное удовольствие Чуи. Тот шептала трепетные нежности, чередуя их с обжигающе-жаркими пошлостями.
— Чу… — прерывистый вздох, — возьми меня, прошу, — он выгнулся под напором партнёра, — я больше не могу ждать.
Накахара любил долгие прелюдии, ему нравился сам процесс, хвалебные речи, ласки, но ещё большее удовольствие доставляло дразнить Дазая, доводить того до пика, но не позволять кончить, заставлять умолять, чтобы его наконец взяли, и лишь тогда переходит к кульминации. Чуя почти до безумия обожал играть с Осаму, он был невероятным и единственным, с кем хотелось быть вечно.
— Поздравляю с окончанием университета и красным дипломом, милый, — улыбнулся Чуя, поглаживая измотанного после страстной ночи Дазая по мягким волосам. Он нежно поцеловал его в лоб. — Отдыхай, сегодня ты это заслужил, — он поднялся и с привычной грацией выскользнул из комнаты. После направился в душ. Накахара должен всегда выглядеть
бесоподобно бесподобно.
Стоя под прохладными струями, он намывал свою белоснежную кожу до блеска, вылизывался длинным, разделёнными надвое языком. Привычно переливающиеся синевой глаза налиты кроваво-красным, на голове виднеются длинные алые рога, а из спины так и рвутся демонические крылья. Совратитель людских сердец, неотразимый, властный, дурманящей, безумный, дикий и необузданный. Он ещё никогда не влюблялся в человека, за миллионы лет своего существования не одаривал никого бессмертием, кроме того случайно встречанного дерзкого парня, что сейчас сладко спит в их спальне. Он не сливался с людьми воедино, до сего дня.
— Лучший подарок, — протянул Чуя, возвращаясь в постель, — когда я тебя спросил, что ты хочешь от меня за окончание университета, ты ответил, что «лучшим подарком для меня будет вечность с тобой», тогда я ответил тебе, «станешь лучшим студентом, исполню твоё желание», — он хмыкнул, — и ты блестяще справился. По-настоящему горжусь тобой. Тобой гордится сам дьявол, ты невероятен, не устану повторять…
По всей квартире разбросана одежда: рубашки, брюки, перчатки, чокер, жилеты, галстуки, мантия выпускника, шляпка с кисточкой; от самого коридора идут дорожки бинтов, которые так любил Осаму. У зеркала брошены связки ключей от квартиры и машины, портфель Накахары и новенький красный аттестат, в котором даже рядом с графой «Арбитражного процессуальное право» красовался высший балл. Хотя, как могло быть иначе, если с тобой до конца обучения занимался лично начальник кафедры и ведущий профессор, кроме того, ещё и самый древний и сильный демон преисподней, сам Король Ада?
***
Как много тех, с кем можно лечь в постель,
Как мало тех, с кем хочется проснуться…
И утром, расставаясь улыбнуться,
И помахать рукой, и улыбнуться,
И целый день, волнуясь, ждать вестей.
Как много тех, с кем можно просто жить,
Пить утром кофе, говорить и спорить…
С кем можно ездить отдыхать на море,
И, как положено — и в радости, и в горе
Быть рядом… Но при этом не любить…
Как мало тех, с кем хочется мечтать!
Смотреть, как облака роятся в небе,
Писать слова любви на первом снеге,
И думать лишь об этом человеке…
И счастья большего не знать и не желать.
Как мало тех, с кем можно помолчать,
Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,
Кому не жалко год за годом отдавать,
И за кого ты сможешь, как награду,
Любую боль, любую казнь принять…
«Как много тех, с кем можно лечь в постель»,
Эдуард Асадов
