Моя кровь

      К ночи несколько мелких групп из именитых Орденов после «осады» горы Луаньцзан прибыли на Пристань Лотоса. Заклинатели устало выбирались из лодок и помогали некоторым особо раненным идти по верфи прямиком к главным воротам. Вэй Усянь не был исключением и выбрался с лодки вместе с сопровождающими. Было больно и очень тяжело душевно возвращаться по прошествии немалого количества времени в место, где буквально пронеслась вся его жизнь подобно стремительному течению местных рек и озёр. К сожалению для Усяня, ему пришлось оставить на верфи сопровождавшего весь путь Вэнь Нина с Лань Сычжуем, так как хозяин этого места не жаловал его нахождения здесь и сверлил всё время фигуру мирного лютого мертвеца прямо на пороге главных ворот с видным раздражением во всём его существе. Да и к тому же, самому Вэнь Нину предстоял тяжёлый и долгий разговор с младшим Нефритом. Перед уходом случился краткий разговор с Лань Сычжуем. Общее согласие, по итогу разговора, встретиться чуть позже в укромном месте облегчили камень на сердце Основателя Тёмного пути и чуть ли не под локоть с Лань Ванцзи он прошёл за главные ворота в город.       Здесь всё было и по-старому и в то же время по-новому: многие торговые лотки поменяли своё местоположение, а жилище Вэй Усяня, до того, как он переселился в Илин, было заменено на постоялый двор. Многие заклинатели после неудавшейся «осады» расположились именно там, а заинтересованные в произошедшем происшествии на горе были приглашены в резиденцию Главы Цзян и их процессия уже продвигалась к воротам с гобеленами герба Ордена Юньмэн Цзян. Даже сейчас при некоторых реновациях нового Главы Ордена - это место сохранило свой дух и даже приобрело новую привлекательность. Конечно, тех мест, что сгорели в юношеские годы дотла было не восстановить, но их подобие всё же проглядывалось и это очень внутренне поразило Усяня. Ему казалось, что его шиди никогда не вернёт то, что было навеки утеряно. Оказалось, всё в точности, да наоборот. Старшему пришлось признать, что его шиди постарался воссоздать по памяти все места после его ухода. Какой бы кропотливой работа не была проделана молодой человек нашёл парочку поводов для прищёлкивания в негодовании языком потому что младший напутал расположение самых лучших мест для пряток от тренировок и разнообразных игр. Это не скрылось от внимания Ханьгуан-цзюня и поэтому решил спросить его: – Всё в порядке? - его лицо выражало беспокойство поведением главного бесстыдника. – А? Всё нормально. Просто накатила парочка воспоминаний. Видишь вон ту каланчу? - он вскинул руку и указательным пальцем показал на высокую смотровую башню с развивавшимся на нём пурпурном знамени, -Так вот, там мы подглядывали с Цзян Чэном за прибытием дяди Цзяна. А вон там, - Вэй Усянь указал на лоток с маньтоу в дальнем углу главной улицы, -Там продаются самые лучшие сладкие баоцзы и острые маньтоу во всём Юньмэне! Я просто поверить не могу, что всё осталось таким же, будто здесь и вовсе не было никакого вторжения Клана Вэнь и тем более крупномасштабной перестройки... А ты как думаешь, Лань Чжань?       Второй Нефрит хотел открыть рот для того, чтобы сказать хоть что-то, но его тут же перебил сам Вэй Ин, махая правой рукой на манер привередливой барышни. – А, да кого я спрашиваю? Ты вообще здесь впервые и даже не знаешь, как выглядело всё до того ужаса!       После этой фразы прозвучал мечтательный вздох, как будто бы ему не было больно вместе с радостными воспоминаниями параллельно вспоминать плохие вещи, которые происходили здесь. Например, прилюдная ссора, после которой он ушёл жить в Илин на гору Луаньцзан. Он поджал губы, потому что тогда он сказал слишком много плохих вещей младшему брату и приплёл туда старшую сестру, которая приехала погостить у них. И вообще, после всего произошедшего может ли он всё ещё называть Цзян Ваньиня своим братом? Конечно же нет. Столько всего натворить и выйти сухим из воды? Да ни за что в жизни ни у кого не выйдет! Эти мысли всколыхнули с новой силой его внутренние сомнения, которые весь путь на лодках одолевали его: а стоит ли ему идти и разъяснять ситуацию, снова стараться объясниться, что он не виновен во всех несчастьях, а был лишь орудием в руках сторонних людей? Что не он убийца? Не из-за него погибло столько людей, а из-за жадности других людей? Из очередных дум вытащил проходивший мимо Цзинь Лин с его собакой, которая весело гавкнула, завидев вдалеке Главу Ордена Цзян, который ожидал своего племянника на пороге своей резиденции со скрещенными руками на груди, до которой оставалось пройти совсем немного. Вэй Усянь как ошпаренный запрыгнул на Ханьгуан-цзюня вопя на своего же племянника убрать собаку, но тот лишь усмехнулся и сказал одну единственную, но ядовитую фразу: – Пошевеливайтесь или дядя вас двоих дальше порога не пропустит, если вы так и будете продолжать идти как парочка недавно поженившихся голубков.       Естественно они не хотели сидеть на улице и слушать, как их двоих опять будут ложно обвинять в махинациях, которых они не совершали и не собирались совершать и в помине, потому они прибавили шага. Весь остаток пути, конечно же молодой господин Вэй возмущался внутри себя о невоспитанности Жуланя, однако недолго ему оставалось браниться ведь через десять минут они уже были на месте. Заклинатель в чёрном стоял как вкопанный перед воротами резиденции. Несуществующий мороз будто пронизал его душу и тело, заставляя обливаться холодным потом. Лань Ванцзи снова обеспокоился состоянием своего компаньона. Со стороны могло казаться, что молодой человек увидел остервенелых призраков внутри резиденции, но всё гораздо сложнее – то были призраки его счастливого прошлого. Где-то поодаль послышалось насмешливое фырканье и не нужно было даже догадываться кто это был. Сам хозяин резиденции насмехался над ним, стоя где-то неподалёку от них двоих. Вэй Ину даже показалось, что его безмолвно успели оскорбить уже около сотни раз, но вместо очередного пинка или даже гонения Цзыдянем он услышал лишь властное: «Входите». Повинуясь своеобразному и даже, в какой-то степени, доброжелательному приказу, белое и чёрное пятно зашли за ворота, а за ними следом и Глава Цзян. Звуки запирания ворот говорили о том, что негласное собрание заклинателей в связи с произошедшими событиями уже началось. Все заинтересованные лица уже расположились в главном зале, а слуги резиденции в спешке предоставили кушанья всем гостям и первую помощь раненным до прихода лекарей. Призыв к успокоению из уст учителя Лань к огромной массе людей, всё ещё пребывавших в шоковом состоянии, ознаменовал начало стихийного собрания заклинателей.       Слова от каждого присутствующего полились рекой, что голова начинала идти кругом от разных предлагаемых утерянных цепочек событий, которые бы могли быть связаны с происходящими событиями прямо у них под носом. Время шло, а обсуждение начинало затягиваться и изобиловать пустыми речами или слухами. Никто ни к чему не приходил. Не в силах больше слушать чью-то глупую речь о совершенно не связанных между собой событиях, Вэй Ин прервал достопочтенного господина на полуслове и нагло начал своё выступление о своих предположениях, умело припоминая все детали событий из прошлого и нынешнего времени. По итогу своей цепочки высказываний и предположений бывший Старейшина Илин остроумно и без зазрений совести возвёл главным подозреваемым Верховного заклинателя Лянфань-цзюня. Воцарилось минутное молчание, как потом вокруг поднялся целый гул голосов, которые начали восклицать в неверии и стараться освистать такие глупые предрассудки. К сожалению присутствующих, Вэй Усянь успел откланяться и поспешно удалиться из зала раньше, чем его начали все, кому не лень, снова бранить на чём мир стоял. Сквозь активную жестикуляцию присутствующих стихийных гостей и стоявший шум от бурных изречений сразу нескольких представителей именитых Орденов Цзян Ваньинь не разглядел раннее говорившего шисюна, что заставило его мгновенно свести брови на переносице. Обстановка после выступления бывшего Старейшины Илин стремительно вышла из-под контроля. Кто-то становился на его сторону, а кто-то не мог поверить в веские доказательства, которые были предоставлены и подкреплены словом Ханьгуан-цзюня, который не может врать априори. Каждый начинал ссориться между собой и вставлять крепкие слова по отношению уже не только самого Вэй Усяня, но и самого человека, что поддержал его точку зрения или же не поддержал её. Выносить воцарившийся хаос разделения на два лагеря мнений собравшихся в главном зале людей было тяжело даже Главе Цзян. Он принял быстрое решение сбежать по-тихому из словесного урагана и найти сбежавшего. Не теряя секунды, он поднялся со своего почётного места и направился в примерном направлении куда мог пойти этот негодник. Цзинь Лин был застан врасплох непонятным поведением со стороны своего дяди и припустил бегом за ним окликая того сзади: – Дядя! Куда ты?! – Не важно. Проследи, чтобы эти дикари со злости не разнесли снова Пристань Лотоса. Я полагаюсь на тебя.       После этих слов фигура в пурпурно-фиолетовых одеждах окончательно и незаметно скрылась куда-то в левую скрытую дверь за искусно расписанной панельной ширмой. Цзинь Лину оставалось лишь решительно кивнуть и пойти раздавать пинков покушавшимся устроить здесь бойню. Лань Ванцзи тоже заметил отсутствие человека, которого он лично хотел спрятать в Облачных Глубинах и уже было хотел пойти за ним вдогонку, с обязательной целью обогнать Главу Ордена Цзян, но учитель Лань остановил того за плечо с присказкой: – Ты нужен мне здесь, Ванцзи.       Основатель Тёмного пути срывался на бег, пока старался скрыться подальше от злых языков и взгляда своего шиди. Он не понимал, почему так сильно хочет скрыться и не видеть больше никого из зала. Ему казалось, что все давили на него своими взглядами во время его монолога, как будто он всё снова спихивал на других "невинных" людей. Наконец заклинателю в тёмных одеждах удаётся вырваться на холодноватый свежий воздух. Одного глубокого вдоха и выдоха с прикрытыми глазами хватило, чтобы перевести дыхание после побега.       Медленно раскрывая веки ему открылось то место, куда бы он не хотел возвращаться ни в одну из своих жизней - Храм предков Цзян. Вэй Ин стоял неподвижно и смотрел на ухоженный храм окружённый маленьким прудом с белоснежными лотосами. Оттуда доносился запах давно выгоревших или даже скорее погасших благовоний и запах некоторой сырости. И немудрено, ведь во время его тирады перед заклинателями снаружи помещения шёл дождь. Судя по всему, он был не слишком сильным, но был подобен плачу Небес, силы которого хватило для затухания большого количества благовоний. Забавное дело, он даже не заметил, как о крышу били капли воды, пока говорил. Сейчас же дождя не наблюдалось, но всё было промокшим, что создавало красивую картину россыпи бриллиантовой росы на вывеске под крышей маленького храма. – Так вот как выглядит кошмар наяву, да?.., - из безысходности вздыхая, он отправился во внутрь храма отбить пару поклонов людям, перед которыми очень сильно провинился ещё в первой своей жизни.       Внутри помещения значительно было холоднее, чем снаружи. Но Усянь был готов это терпеть лишь бы отсидеться тут какое-то время, а потом найти укромное место для перегруппировки и создания плана по поимке Цзинь Гуанъяо здесь в Юньмэне. Но всё это позже. Сейчас же молодой человек в чёрных одеждах присел на чуть потёртую и выцветшую подушку прямо перед тремя главными плитами, гласящими имена родных людей, которые смогли заменить ему утерянную уже давным-давно семью. – Здравствуйте дядя Цзян, мадам Юй.       Было очень глупо со стороны разговаривать с практически надгробными плитами давно умерших людей, но иных путей исповедания он не знал. – Здравствуй, шицзе...       Вэй Усянь подходил к каждой надгробной плите и отбивал по три небесных покаянных поклона. Именно в этот момент Глава Ордена Цзян ступил на порог Храма предков. От раскрывшейся картины вошедший в храм Глава Цзян обнаружил за собой целую гамму смешанных эмоций. Ему хотелось одновременно накричать на него и прогнать Цзыдянем, оскорбившись тем, что тому хватило храбрости прийти сюда и отбивать поклоны уже давно не его родственников; и одновременно хотелось его спокойно окликнуть и попросить выйти нормально из храма для разговора по душам за его пределами. Пребывавший в полном смятении своей внутренней борьбой заклинатель в пурпурно-фиолетовых одеждах даже не заметил, как он тихо прошёл внутрь зала и также тихо присел рядом с Вэй Усянем, который отбивал два последних поклона его матушке. А следующие слова его и вовсе поставили в тупик. – Я выполнил Ваш наказ, мадам Юй… Это, наверное, и так видно да? Но всё-таки с Цзян Чэном всё в порядке и он усилил положение Ордена в несколько раз, превосходя результаты дяди Цзяна. Я знаю, я виноват во многом перед всей Вашей семьёй, но это не моя вина в том, что произошло само по себе, когда я всего лишь защищал невиновных в зверствах Клана Вэнь и не запачканных в крови людей. Ведь наверняка вы бы поступили также, как я. Разве нет?       Каждое слово давалось ему через силу. А в горле будто застрял ком, который не представлялось возможным проглотить. Вопрос полный отчаяния пронзил кажущуюся пустоту. Ответа следом не последовало. Всё же надгробные плиты не могли говорить. Однако тихо и неподвижно сидевший человек ответил сам на заданный вопрос за место угнетающей молчанием пустоту. – Поступили бы, но наверняка умнее и не так безрассудно, как ты это сделал.       Бывший Старейшина Илин подпрыгнул на месте в испуге. Сердце старшего зашлось в бешеном ритме от страха, а сам он побледнел так, что был похож сам на покойника. Это же какую нужно иметь беспечность, чтобы так близко подпустить кого-то к себе незамеченным? – Цзян Чэн? Ой погоди, я обязан к тебе уже обращаться как Глава Ордена Цзян..., - он выдавил из себя весёлую и неловкую улыбку, хотя понимал, что сейчас может огрести от нахождения в Храме предков, – Я уже собирался уходить, честное слово! Ты только не бей меня снова Цзыдянем, а?       Раннее суровое выражение лица «украшавшее» Цзян Чэна стало ещё суровее от непонимания какого чёрта он оправдывается перед ним. Вэй Усянь быстренько начал подниматься с насиженного места, как чужая рука, сильно сжимая запястье молодого человека, снова приземляет на место. Цзян Чэн так грозно посмотрел на старшего, что складывалось впечатление вот-вот прольётся чья-нибудь кровь, если быть точнее, то его кровь. – Останься.       Сталь в голосе била больнее любого меча. В такие моменты он очень напоминал мадам Юй и любые его слова не терпели ни единого отклонения от них. – А зачем? Я же вижу, что оскорбляю тебя своим присутствием. Так для чего мне только всё усугублять? Я лучше уйду и всё. – Не неси хотя бы ты чушь, прошу, - Глава Цзян устало приложил руку ко лбу. Вэй Ин непонимающе и часто моргал, ведь он не мог просто поверить в сказанные слова. Во-первых, его попросили остаться; во-вторых, неужели нашлись ещё люди, которые говорят чушь даже больше, чем он сам? Бред и ещё раз бред. Такого быть не могло. Либо его младшего брата убили и заменили, либо его на ночной охоте нехило приложили затылком об торчащий из земли булыжник. – Какая чушь? Да у тебя же на лице написано, что ты не желаешь меня видеть и готов разорвать меня на кусочки, а потом скормить собакам! – Не желаю видеть? Разорвать на кусочки? Идиотизм тебе и после перерождения достался от прошлого хозяина тела, да?! Если я сижу здесь – это говорит о том, что я не желаю видеть тебя и уж тем более разорвать на кусочки и скормить собакам? А теперь пораскинь своими остаточными мозгами.       Собеседник злобно фыркнул, одаряя молодого человека взглядом полного оскорбленности его невежеством. Можно было выдохнуть – никакой замены не было и это был тот самый угрюмый и вечно серьёзный шиди, который заменял совесть Усяню. Хоть теперь никому и не нужно заменять совесть, дерзкая и отчитывающая манера речи всё ещё сохранилась у Главы Цзян даже спустя тринадцать лет отсутствия в этом мире. Бывший Старейшина Илин хотел что-то сказать ему в ответ на многочисленные упрёки, но был остановлен глубоким вздохом и проникновенно пронзительным взглядом младшего прямо ему в глаза. – Ты помнишь клятвы, которую мы давали друг другу ещё давным-давно? – Какие клятвы? Я не помню никаких клятв... О чём ты? – «Даже если все, кого ты думал, что знал, оставят одного на поле боя, то я пойду с тобой. Если тебя окутает тьма, то я стану светом и пойду вместе с тобой». – Я не помню такого. – Всё ты помнишь. Слушай дальше. «Если ты окружён и прижат к стене, то я порежу всех и пойду с тобой. Даже если у тебя не останется выбора и тебе нужна будет защита, то я схвачу Саньду и пойду с тобой».       И вдруг в голове Усяня пронеслась очередная картина из прошлого: пепелище когда-то процветающей Пристани Лотоса. Они вдвоём и их шицзе стоят в ужасе на пороге выжженной дотла резиденции, которая была залита с верху до низу кровью, а сожжённые остывшие трупы лежали то тут, то там. Не выветрившийся почти трупный запах смешался с запахом сырого пепла после дождя и ударял в нос своей отвратительностью. Это ощущение сжатых до побеления костяшек кулаки и стоявший в ушах гул от гневно кипящей крови. И протяжный горестный плач рядом стоявшей их общей старшей сестры стал аккомпанементом на заднем фоне для их крепких слов клятвы друг другу, которые они скрепили своей кровью из пореза ладоней нанесённые при помощи Саньду и Суйбяня. Вэй Ину пришлось помотать головой, прогоняя эти воспоминания куда подальше и вернуться в разговор после недолгого молчания. – Почему ты вообще их помнишь, если они потеряли уже свою силу давным-давно, когда я себя объявил врагом для всех и предателем твоего Ордена? – Потому что это бессрочная клятва и вне зависимости от того, что ты наговорил тогда – эти слова бы не потеряли своей силы, сколько бы лет не прошло. Я помню всё. И твои слова в частности. И если ты чего-то из своих слов не помнишь, то я любезно могу тебе напомнить. А ещё я, кажется, просил тебя по-хорошему остаться со мной тут в Юньмэне, потому что ты единственный, кто обещал и давал клятву меня не покидать. – Смысл мне был оставаться? - Вэй Ин развёл руками в стороны. – У тебя всё шло на поправку и моя помощь больше не требовалась. И кто тому же я ведь даже не твой кровный брат и больше походил на слугу или приближённого помощника. – Я считал тебя своим кровным братом. И до сих пор им считаю. Я не просто так тебя просил остаться, знаешь ли. – Это невозможно, ты понимаешь? Я всего лишь сын друга семьи и всегда презирался мадам Юй. Да и ты всё время злился на отсутствие внимания со стороны дяди Цзяна, так как он видел во мне больше своего сына-- – Довольно! - Цзян Чэн рявкнул на Усяня и по кольцу отданным ему матушкой пробежались небольшие разряды молний, – Наши отцы тоже давали друг другу клятвы, как и мы с тобой. Они были такими же, как и мы. Смекаешь в чём смысл? Так скажи мне теперь на милость, зачем и от чего ты убегал? – Я.. я..       Усянь не знал, что и ответить на такое. Всё потому что он до сих пор не знает от чего бежит и от кого скрывается. Куда же подевалась развязность Старейшины Илин и его знаменитой песенки про его кривую дорожку, по которой он идёт с улыбкой на лице попивая вино, не задумываясь ни о ком и ни о чём? – Послушай. Когда пришёл день, и все требовали возле пещеры отсечь твою голову и выкрикивали твоё имя, то я стоял не в первых рядах, как всем казалось. У меня было самое настоящее желание взять талисманы и пойти по их головам к тебе. Они знали, что я рос рядом с тобой и потому выставили меня на первый план, заставив действовать не так, как я того хотел. Я бы всё равно пошёл с тобой, даже если бы тоже стал всеобщим врагом – я бы не оставил тебя. Но я не мог. Просто не мог. Всё что мне оставалось, так это молиться Небесам, чтобы ты просто держал всех этих дикарей снаружи, не видя дыма от бойни, которую они устроили. Если бы ты тогда остался и не убегал, я бы нашёл способ тебя прикрыть, и ты бы и дальше занимался своими штуками. – Но ты... Ты ведь ненавидишь меня из-за того, что я отрёкся от Истинного Пути и предал тебя, а ещё принёс слишком много горя в твою жизнь. Почему ты мне это всё говоришь? Ты не в себе сейчас из-за гнева и от того, что произошло сегодня? Я бы правда ничего плохого не сделал Цзинь Лину, честное слово! - Вэй Ин приставил к виску три пальца, как он всегда делал, когда давал «честные слова». – У меня даже и мыслей нанести кому-то вред не было! – Ты не понял до сих пор, что я тебе пытаюсь сказать, да? - Цзян Ваньинь закатил безутешно глаза, но потом вернул их в нормальное положение упорно всмотревшись в чужое выражение лица, выражавшее то ли благоговейный страх, то ли попытку перестать улыбаться как придурку. – Да даже если ты окажешься в логове демона-льва, я прыгну туда с огненными талисманами и буду отвлекать его, рискуя жизнью, лишь бы ты сбежал и спасся! – Ты пытаешься сказать мне, что мы всё ещё братья и ты не злишься на меня?       Именно на этих словах Цзян Чэн опять повторил ранний жест с прикладыванием ладони ко лбу, но более резко и который точно останется на какое-то время красным следом в форме ладони. – Да почему до тебя всё так долго доходит?! У тебя и впрямь мозгов не осталось на такие простые вещи, которые я пытаюсь тебе объяснить нормальным языком? Да я всё ещё готов всю жизнь идти с тобой! Что бы ни случилось, я пойду с тобой! Понятно тебе теперь?! Во всяком случае я не собираюсь снова это пересказывать, если до тебя ещё не дошло, пф, - младший отвернул обиженно голову от Усяня.       Воцарилось неловкое молчание между ними двумя. Шестерёнки в голове Вэй Ина начали работать и соотносить все сказанные слова его младшим братом между собой. Пришедшее осознание повергло старшего в неописуемый шок, но всё же решается высказать свои выводы по всем ему сказанным словам. – Почему это звучит, как какое-то очень плохое признание в чувствах? - Усянь нервно улыбнулся и чуть отодвинулся от Цзян Чэна, но был опять притянут за кисть на место, которую всё ещё сдерживала чужая рука. – Это оно и есть, дубина ты бесстыжая. –...А?       Кажется, у последнего задёргался край брови от тупоголовости старшего, который не понимал, что тот всё это время испытывал довольно тёплые чувства к брату. Цзян Ваньинь отпустил запястье старшего, а потом отвернулся и сложил руки на груди, заметно начиная дуться, как в детстве, когда начинал обижаться на глупую выходку Усяня. Это вновь навеяло столько разных картин из прошлого, что у бывшего Старейшины Илин мгновенно пропал шок, а на его месте расцвела какая-то счастливая улыбка. Неужто все те разы, когда Цзян Чэн пытался вразумить и помочь - имели за собой не просто долг, который должен выполнять любой родной человек, а тайное сообщение об испытываемой младшим специфической и далеко не семейной любви?       Руки Вэй Ина потянулись обнимать обижавшегося на него шиди. Он мягко обвил руками талию брата, положив на его плечо свой подбородок. – Ну же, не обижайся, - заклинатель в чёрном игриво и по-детски растягивал почти каждое слово. – А ты, оказывается, подрос, А-Чэн. Не только в плане роста, но и смог мне признаться. Воистину мужественный поступок, Ваше Превосходительство Глава ордена Цзян Усянь рассмеялся и заметил, как плечи брата расслабились, а замок на груди из рук уже пропал. – Прекрати так говорить. – Хм? Я тебя смущаю, да? Только посмотри на себя да ты весь красный как цветок камелии, ха-ха!       Дразнилка Вэй Усяня привела к тому, что его заткнули тут же резким поцелуем прямо в губы. Что оставалось делать бесстыднику? Правильно, бесстыдствовать. Заклинатель в чёрном успел перебраться во время их невинного поцелуя на колени к младшему и зарыться одной рукой в собранные волосы в пучок сзади, приобнимая тем самым шею младшего. Поцелуй сменял свой градус пылкости и становился постепенно более страстным. Вэй Усяню оставалось задаваться вопросом откуда умеет Цзян Чэн целоваться, но от мыслей отвлекли руки, которые обвивали его талию и потихоньку начинали сами по себе бесстыдно оглаживать её.       Эта идиллия продолжалась бы долго, если бы не вошедший заклинатель в белом. То был Ханьгуан-цзюнь. Его строгое выражение лица при виде раскрывшейся картине в Храме предков клана Цзян исказилось сначала в удивление, а потом он в отвращение и затем в окончательное лицо поражения. Его обставили раньше. – Крайнее отвратительное убожество.       Не желая больше видеть это он взмахнул раздражённо рукавами и удалился из храма тяжёлыми шагами. Сторонние звуки пронеслись мимо их ушей, потому что за поцелуями следовали бесстыдства под началом главного бесстыдника прямо под сводами Храма предков.       Кровь, пролитая тогда была их общей. И не важно, кто чей сын, то была их кровь. А клятву, соединённую кровью невозможно сломать никому. – Моя кровь твоя кровь, Вэй Ин. – Моя кровь твоя кровь, А-Чэн.