Камень

Водная гладь, наверное, лишь одна из немногих вещей, что может успокоить. На неё можно смотреть вечно. Или же броситься туда как камень. Тонуть. Так же и в душе своей, не разобравшись, тонуть начинаешь. Злишься, ругаешь себя. Несвятая святая. Невинная душенька? Или загубленная, как тот камень, что ко дну идёт? И перед прудом сидит Дарья Шатова, от роду 21 год. С грузом в виде двух мёртвых друзей: Алексея Ниловича и Лизаветы Николаевны. Людей, что были жизни достойны как никто, прекрасных, талантливых и бережно в сердце хранимых. В виде мёртвого бывшего возлюбленного, который так хотел жить, которому так нужно было лишь выговориться, кому нужно было помочь… А она не успела. 《Николай Всеволодович! 》 — крик в горле застревал, как ненужный ком, что дышать мешал… Как вишенка на торте, её брат, Ванечка. И он мёртв. Убили его. Тот, что только жить начал счастливо, и всё, и перестал… Ни невеста, ни сын его теперь не ходят по этому свету. Мертвы. Также. Слёзы сами текут ручьём. Когда девушке больно, она всегда приходит сюда. В сумке, как обычно, револьвер. Несвятая святая, что застрелиться хотела. Не вышло. Кто бы подумал, что убийца её брата остановит руку её? Да никто. Судьба сама повелела. Пётр Степанович вначале долго добивался того, чтобы Даша хотя бы согласилась его лицо видеть. А девушка морфий брала, дабы забыться. О ребёнке узнала, когда в обморок упала. Врач несколько злился. 《Простит ли меня душа моя Элизабет? Я же… От Николая Всеволодовича под сердцем жизнь держу? 》 — думала Шатова. И вновь плакала. Тихо, в подушку. Ночью редко спала. И вот она пришла на тот пруд злополучный. Пистолет свой достала. Да только Верховенский её остановил. Теперь негласно отказать её видеть она не могла. Но смотрела на него с жалостью и грустью. Тот понимал это. Дружили они с Петрушей, пока молоды были. Оба читали много… И, как ни странно, именно тогда, после выстрела, всё и началось вновь. Привыкали друг к другу вновь. Присматривались. Пытались понять, как теперь жить. Хотя Верховенский близких и не терял. Разве что друга своего Ставрогина. Хотя Даша почти не сомневалась: глядишь, и что–то большее? На балах появляться тоже стали вместе. А чего было думать, если вдвоём было проще? Так же было проще и рассказать о смерти Ставрогина, и о сыне от него. Пётр Степанович понимал. Как же Даша любила Николая Всеволодовича. Видела всегда в нём душу светлую, нежность и любовь. Знала, что он не хотел бы ничего плохого. И никогда его не винила. Жизнь всяко оборачивается. Эту фразу девушка наизусть помнила. Даже лучше французского и этих фраз《Je voudrais》, 《Je m`apelle》 и иных. Конечно же, ещё лучше в сердце её отпечаталось: 《Не судите, да и не судимы будете》. Несвятая. Вне брака забеременевшая. Пытающаяся себя убить. Даже курившая какое–то время, как и напивающаяся. Но зато никогда не судившая. Верившая в людей и их свет. Николя родился светловолосым, как и батюшка Даши. Глаза же его были теми бездонными океанами, что и у Николая Всеволодовича. В остальном, был он вылитой маменькой. И сердце Даши стало оживать потихоньку. Но каждый раз, когда вновь нахлынет на неё прошлое той же волной, когда нужен ей будет камень на шею, дабы погрузиться и не выплыть, вспоминает она о пруде и туда идёт. И долго плачет. Мучительно. Злобно. Несвятая. Совершившая много ошибок, да так, что не исправить их. Но люди зовут её святой временами. Как будто в помощи кому–то и просто хорошем отношении и проявляется это. Загубленная смертями близких ей. Но выжившая. Идущая вперёд. Зачем же она позволила в какой–то момент сердце полюбить Петра Степановича и подарить прощение ему? Нельзя по всем законам. А она… Грешница. Недаром сказали, что от любви женщина дуреет. Так и с ней. Верховенский вскоре стал её мужем. Даша даже и не удивлялась уже. Что ж… Он её и правда любит. И она его. Но всё это опять столь неправильно и ужасно… Винит себя, винит, что позволила себе любить. И вновь всё волной накатывает. Вновь смотрит на гладь девушка и плачет горько. Душа мечется. Она знает, что ни Петенька, ни Николя не пойдут сюда. Словно её муж знает: в этот момент Дашу одну нужно оставить. Смахивает Шатова свои слёзы. Вздыхает. Ей нужно жить дальше. С теми двумя, кого она любит безмерно. Время не лечит. Лишь чуть затянет рану. Человек лишь учится с этой раной, из–за которой святость и невинность теряет, жить. И Даше это нужно делать. Нельзя умирать. Только не с теми двумя, что ждут её дома, так поступить. Когда маменька возвращается, то Николя видит лишь светлую её улыбку. Все слёзы на пруду оставлены. И глаза, даже красные, не выдают боли. Её сын должен любовь видеть. Как и муж, который, тем ни менее, готов принять то, что девушка чувствует. И обнимает ночью, когда кошмары снятся. Камень мы сами привязываем, сами же и отвязываем. И живём дальше.