— Я — герцог, аристократ. Влюблённость — огромный риск.
© 27 глава
Воспоминания прошлой жизни изредка просачиваются сквозь марево чуткого сна. Лериана видит всех: родителей, брата, подруг. И даже того, кого когда-то называла любимым человеком. Образы с каждым разом теряют прежнюю ясность, расплываются, превращаясь в неразборчивое нечто, и только тогда она видит его. Янтарные глаза, высокомерная усмешка, так и порождающая желание влепить пощечину, и харизма, напрочь вышибающая все мысли до единой. Любимые крепкие объятия сквозят фальшью. Когда взгляды других женщин искрятся завистью и желанием оказаться на её месте, герцог гладит большим пальцем девичью щеку, заправляет каштановую прядь за ухо и с жаром шепчет о том, в чьё общество ей необходимо влиться в этот раз. Спустя час Эритил Прис, пробравшись в гостевую комнату Лерианы, в панике срывает с новоиспечённой подруги корсет — прорывающийся сквозь хрипы аконит напрочь лишает возможности вдохнуть полной грудью. Второй расцветает белладонна. Когда Лериана делится полученными на очередном собрании сведениями, Ноа Волстео Виннайт прожигает её внимательным взглядом, водит указательным пальцем по губам, согнутым в довольной ухмылке, и, анализируя на ходу, впитывает информацию. — Ты хорошо постаралась, спасибо, — говорит он расслабленно, опускаясь на диван рядом с невестой. — Можешь идти отды... Она касается его щеки сперва одной рукой, потом второй, не встретив сопротивления. Ноа, на самом-то деле, отчасти удивлен — эта девушка ещё с их первой встречи дала понять, что ей от него нужна лишь защита и игра на публику. Всё. Осознавая влияние собственного обаяния на женщин, он не мог нарадоваться, узрев в Лериане Макмиллан стержень, твердость характера и серьёзный подход к делу, когда они заключали контракт. И вот теперь, когда девушка боязно обхватывает его лицо подрагивающими ладонями, Ноа приходит к тревожному выводу, что ситуация выходит из-под контроля. Лериана красива. Наблюдая за ней, Ноа понимает, что любой другой мужчина был бы на седьмом небе от счастья, ощутив на себе её полный нежности взгляд и мягкое касание утончённых рук. Но не он. Лериана Макмиллан — риск. Риск, притягивающий своей опасностью настолько, что Ноа на долю секунды склоняет голову, касаясь губами внутренней стороны девичьей ладони. Во взгляде зелёных глаз загорается слабый огонёк надежды на пару со страхом перед неясностью. Лериана вздрагивает, чувствуя как впервые от чьих-то прикосновений так сильно пылают щёки и едва осязаемый электрический разряд плавной волной проходится по затылку, отдаваясь мягким покалыванием на кончиках пальцев. Риск. Герцог обхватывает девичьи ладони своими и, отстранив, убирает от своего лица. Лериана не плачет. Лериане кажется, что она даже не дышит. Ещё с того самого момента, как горло сдавил первый спазм, выпуская наружу первый цветок аконита. Безответная любовь — некрасиво. И больно. Лериана рвёт на части уродливые соцветия белладонны, неистово вбивает в дощатый пол лепестки и не может даже понять, почему с её губ слетают лишь хрипы, когда голова банально раскалывается от собственного крика, который слышит лишь она. Когда горничные, понурив головы, укладывают девушку в постель, Лериана слабо хватает одну за рукав. — ...где Он? Горничная спешно отводит взгляд от бледного лица, желая утаить беспокойство. — Спите, госпожа. Его Светлость ещё не вернулся. Очередной приступ настигает её в стенах королевского дворца. Когда с её губ слетает золотая бругмансия, обжигая горло ядовитым соком, Лериана падает в руки Джастина, который безо всяких раздумий несётся к лекарю. — Впервые вижу, чтоб этот недуг порождал только ядовитые цветы. Джастин Шамаль бросает тревожный взгляд на девушку, что в лихорадке мечется по кровати, и понимает, что причина лежит на самой поверхности: лепестки, таящие в себе саму смерть, напрямую отражают ядовитое насквозь нутро мерзавца, имя которого для Лерианы Макмиллан и проклятие, и благословение. — Спасибо, что позаботились о моей невесте, — отстранённо благодарит герцог, непривычно аккуратно беря девушку на руки. Взгляд голубых глаз горит ненавистью, горит презрением так сильно, что Ноа практически ощущает на себе весь спектр негативных эмоций, которые обволакивают подобно второй коже. — Эта женщина — незаслуженный вами дар с небес, — шипит Джастин Шамаль сквозь зубы, после чего титаническими усилиями бросает брезгливое: — Ваша Светлость. Ноа Волстео Виннайт даже не оборачивается. Лериана, всё ещё находясь в беспамятстве, непроизвольно льнёт к нему, ищет тепла и произносит родное имя одними только бледными, треснувшими губами. Валяющиеся в углу лазарета золотые соцветия с красными разводами притягивают взгляд своей убийственной красотой и порождают ужас одним лишь видом. Так выглядит её любовь к нему — отравляющая жизнь красота, неземное чувство, таящее в себе горечь разочарования. Ноа гадко от самого себя. Безответная любовь — некрасиво. Больно. И мерзко даже для того, кто попросту не любит. — Прекрасно знаю и без вас. Капитан. И голос его, подобно тем цветам, сочится ядом в сто крат опаснее. Окно в её комнату теперь всегда открыто настежь после того, как Хейли зашла на днях справиться о состоянии госпожи и сразу же свалилась с ног, вдохнув ядовитых испарений. Родные стены плывут перед глазами точно так же, как и образы некогда любимых людей из прошлой жизни. Лериана бредит уже неделю. Тщетно хватается за ускользающее самообладание и остервенело смахивает с щёк слёзы. — Не ходите туда, господин!.. — слышит она будто бы сквозь толщу воды женский голос за дверью. — Хейли всё ещё не оправилась, хотя прошло уже пять дне... — Я должен. Шелест лепестков, хаотично разбросанных на кровати, разрывает грудь яростью и страхом. Она гневно сжимает их, дрожащими руками подносит к лицу, пытаясь рассмотреть то, что убивает её, и содрогается беззвучным смехом, осознавая, что ни черта не видит. Руки непроизвольно тянутся вверх, тонкие пальцы хватаются за воздух, рисуют незамысловатые линии — только бы не опускать их на цветы. Лериана не знает, где реальность, а где наваждение. И даже не знает, чем именно является то, что она вдруг мимолётно касается кончиками пальцев чьего-то сильного и крепкого плеча. Лериана Макмиллан не понимает, когда оказывается на свежем воздухе. В саду, полном цветов, от аромата которых её уже порядком тошнит. Ноа неспешно опускается на траву, не выпуская невесту из рук, и ещё больше кутает её в свой плащ, замечая, как содрогаются плечи, обдаваемые прохладой ранней весны. Девушка практически не видит. Тянет руку к родному лицу, желая впервые за долгое время коснуться его губ хотя бы кончиками пальцев. Его прикосновение будоражит своей аккуратностью — Ноа мягко перехватывает девичью ладонь и переплетает её пальцы со своими. Просто для того, чтобы она больше не боялась. Яд аконита, белладонны и бругмансии смешивается, разливается магмой по венам, выжигает лёгкие. В её груди — бомба замедленного действия, надёжно спрятанная, окутанная обманчиво красивыми соцветиями. — Ноа... — Лериана содрогается в беззвучных рыданиях и ещё крепче сжимает мужскую руку. Слеза, тонкой дорожкой стекающая по щеке, оставляет след ожога на болезненно бледной коже. — Мне жаль, — его слова проходятся эхом по уплывающему сознанию, нещадно изничтожают каждую попытку достучаться до него сквозь нерушимую стену равнодушия. Герцог буквально вжимает в себя её тело, шепчет о том, что всё обязательно будет хорошо, и покачивается из стороны в сторону, убаюкивая. — Мне очень жаль. Доселе ослабшие пальцы мёртвой хваткой впиваются в мужскую рубашку, шёпот листвы разбавляет всхлипы вперемешку с кашлем. Мужчина тускло улыбается, без разбора поглаживает то каштановые пряди, то девичьи плечи, и впервые жалеет о том, что не решился дать шанс. О том, что никогда не любил, не любит и любить не будет. — Спасибо за то, что полюбила меня. Спасибо. Когда Ноа решается посмотреть на ту, чью жизнь невольно разрушил, грудь сдавливает тягучим чувством тоски. Девичья голова, подобно кукольной, безвольно опускается на его предплечье, позволяя увидеть зелёные глаза — стеклянные, погасшие, незряче смотрящие в небо. Лериана его больше не слышит.