Тоска сидит в углу, несчастной серой крысой И листопадом с губ летит словесный сор. Сгорают на полу обрывки глупых мыслей Мой мозг устало-туп. Прощайте, мой сеньор.
Прощайте, мой сеньор… Я последний раз оглянулся на ярко горящий свет в окне и горько усмехнулся. Мне говорили, что так бывает. Предупреждали, что так и будет. Не бывает таких хороших людей. Никогда еще не бывало таких безоблачных отношений. У нас ничего не было идеально. И мы, как в плохом анекдоте про друзей, виделись очень редко… Раз в неделю, может быть. На протяжении трех лет. Я сам виноват, что так легко привязываюсь к людям, что влюбляюсь в их душу… Я идеализирую, наверное, многих… Но здесь… Здесь мне казалось, что эта душа кристально чиста. Думал, что знаю о тебе все. Одно из самых сильных качеств в тебе, которое я больше всего ценил - это то, что когда на меня находила хандра, ты никогда ничего не советовал и вообще никак не реагировал. Ты сидел и слушал, но иногда мне казалось, что ты глух к моим бедам. Я психовал, но вскоре понимал, что это идеальная тактика.Прощайте, мой сеньор, к моим смешным несчастьям, Вы глухи до сих пор – ну так тому и быть. Я покидаю двор и падаю в ненастье Выпрашивая в дар возможность вас забыть.
Теперь же я мечтаю забыть о тебе и о нас. Наверное потому, что это все было слишком идеально для меня. Приходить к тебе домой каждую субботу и проживать весь этот день, как в виртуальной игре с хорошей графикой и красивыми персонажами. Мы оба красивы. Иногда, когда мы выходили куда-то, нам говорили, что мы очень гармонично смотримся вместе. Я говорил тебе, что хочу помнить все это вечно, чтобы всегда продолжались эти встречи по субботам… А теперь... Последний раз посмотрев на свет в окне пятого этажа пятнадцатиэтажного дома, я развернулся и спокойно пошел вон со двора. Казалось, меня оглушили. Вместо звуков вокруг меня я слышал только ветер, голова стала чуть тяжелее, чем обычно, и я чувствовал, как что-то давит на глаза. Нет, у меня не болела голова. Я просто понимал, что по сравнению с телом она тяжелее. Всего чуть-чуть, но этого достаточно чтобы мир вокруг казался приглушеннее. Вечер. Такие поздние сумерки, когда солнце уже спрятало все свои горячие лучи, и даже небо потеряло теплый окрас. Весь город погрузился в таинственную серую дымку, птицы перестали петь и их заменили особенно старательные сверчки. Как бы я хотел именно сейчас, сейчас же все забыть! Ну! Ну же!!! Почему нет?! Может… Может, во всем виновата это знакомая до безразличия обстановка?? Я сорвался с места и побежал. Бежал все быстрее и быстрее, вдыхая чуть-чуть прохладный воздух и чувствуя кожей ветер.Словно бешеный пес, по прямой, Забывая дорогу домой Я бегу, только память моя будто яблоко зреет. Ну, давай, ну давай, ну давай, Забывай, забывай, забывай! Только память моя ничего забывать не умеет.
Ночь прошла особенно бесстрастно. Так же, как и утро, которое я с чистой совестью проспал. Меня никто не будил и вообще никто не трогал. Мой день начался в обед. В комнату, как и вчера, заглядывало приветливое солнышко, радостно осветляя все теплыми лучиками. Громко пели птицы, ездили машины, кричали дети… Какое дело всему этому дню до моего душевного состояния? Погода никогда не подстраивается под мое настроение. Наверное, потому что я одинаково ценю любую погоду и могу найти прекрасное во всем.Все вроде как всегда и день глядит бесстрастно Ему моя беда – досужий разговор Хоть смейся хоть рыдай, хоть пей – да все напрасно Такая ерунда, прощайте мой сеньор.
Чем теперь мне себя занять? Как-то неожиданно вдруг для меня наступила та суббота, когда я полностью свободен. Такой вариант никогда не рассматривался. Что мне делать теперь? Смеяться? Плакать? Напиться, как это всегда делают люди? А что толку? Я очень привык к вам, мой сеньор… Но это такая ерунда. Ерундой, видимо, были все мною придуманные чувства. А любили ли вы меня когда-то, сеньор? Хоть один из всех тех раз, когда я вечерами пятницы появлялся на пороге вашей квартиры в, слабо освещенном мягким светом, коридоре. Когда улыбка, чуть тронув наши губы, в конце концов приводила к постели. Каждый раз я, лежа на простыни, думал о том, что никогда не замечал, какое на кровати постельное белье. Когда, как по заказу, за окном какой-то любитель включал классическую музыку, и я, закрывая глаза, сосредотачивался только на прикосновениях, ощущениях, на теплом теле. Когда я, как истинный математик, просчитывал, на сколько же мое тело меньше твоего и наслаждался этим ощущением закрытости тобою от всего. Хоть раз, когда я прижимался к тебе, или руками проводил по коже (всегда бронзового оттенка из-за освещения), хоть раз тебе нравилось? Когда ты целовал мое тело, ласково проводя по нему руками, задевая мои чувствительные места, слушая, как я тихонечко постанываю. Когда смазывал пальцы в лубриканте и вводил их в меня, когда растягивал меня, подготавливая каждый раз как в первый, изводя меня минут пятнадцать. Когда я задыхался от желания ощутить тебя внутри, ощутить наполненность глубже, чем на девять сантиметров (длину твоих пальцев), хоть раз ты думал, как я в такие момента развратно выгляжу? Хоть один раз мои представления о твоих мыслях во время секса сходились? Неужели когда ты входил в меня, а я от внезапного получения желаемого утробно стонал, ты стонал в унисон не от накатывающего ощущения оргазма? Когда минут через пять после этого я раздвигал ноги так, что они свисали с кровати шириной в полтора метра, только для того чтобы ты входил глубже, чтобы ебал меня сильнее. Когда стонал и просил об этом с полным от возбуждения ртом слюней. Когда ты целовал меня беспрерывно, сначала десять минут, а потом и все двадцать пять, тренируя мое дыхание, ты не получал от головокружения вызванного нехваткой воздуха того ощущения слабости во всем теле. Когда кончив, ты аккуратно, но все же ощутимо падал на меня и обнимал мое тело, прижимая к себе, дуя мне в ухо холодным воздухов и облизывая ушную раковину, неужели ни разу ты не понял, как мне это нравится? Никогда не понимал, что делая тебе массаж, минет, надрачивая твой член или просто целуя тебя, я это делал не потому что хочу еще, а потому что люблю смотреть на тебя, когда ты возбужден. Когда прикрываешь глаза и двигаешь бедрами мне навстречу, продолжая стонать, когда напрягается твой накачанный загорелый пресс, или когда расслабляются все мышцы спины. Когда ты пытаешься имитировать урчание кота, я а показываю, как надо, мурлыча тебе на ушко. Нравилось ли тебе все это так, как я думал? ЧЕРТ!Ну, давай, ну давай, ну давай, Забывай, забывай, забывай! Только память моя ничего забывать не умеет.
Я сжал руками виски до самой сильной головной боли, которую мог вытерпеть. Почему я не могу забыть это все? Почему прокручиваю в голове картинки? Вспоминаю, мучая свое же тело. Я вспомнил, что выронил телефон на газоне у твоего дома, и, собравшись с мыслями, поплелся туда. Я уверен, что его подобрал мой знакомый дворник. Потому что я уже не первый раз теряю свою старенькую Моторолу в твоем дворе, а он, улыбаясь, протягивает ее мне каждый раз, повторяя: «Ну что же вы! Вот, держите, какая бы ни была, но все же ценная вещь». А я всегда улыбался ему, искренне благодаря, и порываясь угостить его чем-нибудь. - Ну что ты, мы же уже как старые знакомые! Видимо, придется еще раз увидеться со старым знакомым. Но, к моему удивлению, дворник только печально пожал плечами, грустно и как-то виновато ответив, что не нашел на этот раз мою Моторолу. Извинялся как мог, расстроился, что подвел меня. Чуть ли не силой убедил его, что это не важно, что он не виноват. И это действительно так, но на его месте я бы обиделся. Если бы…если бы это было единственное мое разочарование.Прощайте, мой сеньор, ведь тот, кого я вижу – Не вы, а если так, мне, в общем, все равно.
У подъезда я все же встретил вас, сеньор. Был уже вечер, а я все искал по двору свой телефон. Мне было жаль все номера, которые придется спрашивать заново. Да и я понимал, что новый телефон мне не видать еще долго. Наша семья не в состоянии купить ни один из всех этих навороченных гаджетов. Ты подошел и молча протянул телефон. Я взял его, стараясь не смотреть на тебя, но это было бы глупо, да и по определению бы не вышло. Ты выглядел не так, как всегда. На тебе были светло-голубые джинсы и летняя белая рубашка, небрежно застегнутая на две пуговицы. Красивые, всегда блестящие серо-зеленые глаза стали просто серыми. Они не улыбались, не излучали тепла, да и вообще не отражали всего того, что я в тебе видел. Ты не был похож сам на себя. Но… Но мне все равно. Для меня все оборвалось вчера вечером. Для меня вы стали другим раньше. Сеньор… Я тут же развернулся и пошел прочь. Чуть только спрятавшись в тени арки, я снова пустился бегом, не желая говорить, слушать, прикасаться. Я всегда считал, что нет неразрешимых проблем между людьми, что обо всем можно поговорить. Я думал, что это прописные истины жизни, и не понимал, почему люди не знают этого.Словно бешеный пес, по прямой, Забывая дорогу домой, Я бегу позабыв про учебник житейской науки Умирай, умирай, умирай Для таких Бог и выдумал рай, Только как бы нам в этом раю не подохнуть со скуки.
Уже перебегая через дорогу я заметил боковым зрением свет фар и успел обрадоваться. Что умру. Что забуду все. И меня забудут. Но… Не свершилось. Авто успело затормозить.Хоть смерть – не есть позор, но ею я обижен Поверьте мой сеньор, вы умерли давно.
Ночь я не спал. Все смотрел на дисплей телефона, ругая себя за то, что не поговорил. Желая четвертовать себя и одновременно попустить через мясорубку за то, что даже сейчас хочу услышать его приятный голос.Я снова сам себе и друг, и враг на веки Я равно на земле и на вершинах гор Но хочется с небес, чтоб замолчали реки, Мне крикнуть: "Навсегда прощайте, мой сеньор".
Я подошел к окну и выглянул, рассматривая бледненький неуверенный рассвет, замечая, как солнечные лучи тянутся к земле, пробуждают ее ото сна медленно и ласково. Ненавязчиво. Безветренно. Тихо. Внизу блестит росой трава. Любуясь этим, я вдруг увидел, как проехала первая машина и так же быстро скрылась с глаз. Обводя взглядом всю эту умиротворенную картину, я боролся с желанием закричать. З а о р а т ь так, что с ветки улетит только севший воробышек а соседский кот, перепугавшись, передумает вести охоту на него с балкона. – Навсегда прощайте, мой сеньор,- тихонько прошептал я, чувствуя, как внутри все обрывается. После того, как я сказал эту фразу вслух, я осознал, что это правда навсегда. Я сел на кровать и с тоской вздохнул. Я думал ты хороший. Я любил тебя. Я не верил в измены. Я любил твою душу, растворяя в ней свою. А теперь…Разочаровываться в людях - это страшно, Как будто отмирает часть души, Так словно разбивается кувшин, И все вокруг становится неважно... И очень больно, до разрыва сердца больно, И от того больнее, в том беда, Что отношения, разбитые фривольно, Как прежде, не срастутся никогда... © Паша Броский