Радость от сломанной кровати

Дазай точно не помнил, когда впервые заметил данную закономерность. Месяц, два назад? Сложно сказать. Но он точно помнит, когда одним вечером дома на диване он смотрел телевизор в обнимку с Ацуши и невесомо поглаживал того за ушком, перебирая прядки волос. И неожиданно услышал урчание со стороны любимого человека, очень сильно напоминающее кошачье. Среагировшая собственная способность легкой вспышкой прекратила урчание, оставив лишь яркий румянец и ошарашенный взгляд Накаджимы. Периодически, без ведома юного эспера, его способность активировалась, особенно в момент сильного всплеска эмоций. Во время злости или раздражения Накаджима мог зашипеть. Если приласкать, начинал урчать. В порывах радости мог обнять со всей тигриной силой. Иногда недюжая тигриная сила могла проявиться и при других эмоциях и Накаджима мог случайно что-нибудь сломать. Однажды он слишком сильно сжал руку, в которой был телефон, и бедному аппарату пришел конец. Накаджима расстроился, в отличие от Дазая: он давно хотел сменить возлюбленному старую раскладушку на современный смартфон, но без повода тот его попросту бы не принял. Наблюдать за подобным было интересно. Дазаю нравилось узнавать новое о своей половинке и он с любопытством гадал, как еще может проявиться способность и в каких ситуациях. Однако того, как проявилась способность в этот раз, Осаму ни за что на свете не мог предугадать. Утро выходного дня проходило просто замечательно по нескромному мнению мужчины. Работать не надо, дел никаких нет, милый Ацуши, отзывчивый на прикосновения и буквально сам подставляющийся под его руки. Что может быть лучше? И как этим не воспользоваться? Осаму хотел подмять под себя Накаджиму и сладко оттрахать, однако последний приятно его удивил: как только Дазай вытащил из него пальцы после растяжки, рывком перевернул обоих, оказавшись сверху и сев на чужие бедра, посмотрел немного безумным взглядом на партнера. От вида, который ему открылся, Дазаю хотелось пускать слюни словно волк. Шея, ключицы и грудь были усыпаны засосами, что контрастно выделялись на бледной коже. По коже стекали капельки пота. Засосы на внутренней стороне бедра, такие интимные, что Дазай неловко покраснел. И этот страстный взгляд с искрами легкого безумия. Ну как такому отказать? Закусив губу и метнув игривый взгляд, Ацуши медленно насадился на член, глубоко вгоняя его в себя, выдыхая неровно, когда опустился полностью. Осаму с силой взял парня за бедра, твердо уверенный в том, что точно оставит синяки. Ацуши не против, да и никто не увидит: на улице март, явно не время коротких шорт. «Может, так на него влияет кошачий месяц март?» — проскользнуло в голове Осаму. Обмыслить данное высказывание ему не дали: едва Накаджима ухватился руками за спинку кровати для опоры, как тут же поднялся вверх и резко опустился сразу по всей длине. Это неимоверно приятно. Дазай простонал, даже не стыдясь этого. Милый, скромный Ацуши, ты что, решил без осторожностей? Обычно в подобной позе необходимо было поддерживать Накаджиму за спину, направлять, помогать удержаться и не сбавлять темп. На пике наслаждения у Накаджимы уже не было сил двигаться и тогда Дазай крепко прижимал к себе, продолжая толкаться самостоятельно и доводя до разрядки. В этот раз подобных действий не требовалось. Ацуши двигался самостоятельно, уверенно держался за счет опоры в виде стенки кровати, громко стонал, запрокидывая голову в моменты, когда насаживался особенно глубоко. Бросал безумные шальные взгляды сверху вниз. Дазай чувствовал себя жертвой, на которую накинулись для удовлетворения своих похотливых желаний. В данном случае жертвой быть приятно. Темп Ацуши набирал быстро, если не бешено: громкие шлепки и скрип кровати раздавались по всей комнате. Громче скрипения кровати были только стоны юного эспера. Дазай огладил упругую ягодицу, сжал и хлопнул по ней с характерным звуком. Накаджима перестал двигаться, прогнулся в спине, рвано выдыхая. — Аааа, ах! — протяжно простонал Ацуши, мелко дрожа. — Что, Ацуши? — Н-нравится, — запинаясь. — Оче-е-нь. — Сделать так еще? — спросил Осаму, пошло ухмыляясь. Красное от смущения лицо, губа, которую Ацуши не прекращал кусать — и не скажешь, что это он мгновение назад бешено скакал на чужом члене, в бреду повторяя любимое имя. Просить сделать приятную вещь было стыднее, чем все до этого. — Пожалуйста, — тихо, пряча глаза за челкой. — Хорошо, но ты не прекращай двигаться, а то я больше не буду, — подмигнул мужчина, толкнувшись один раз сам, чтобы Ацуши понял. Короткий кивок, глубокий вдох — и Накаджима снова начинает двигаться, но медленно, будто выжидает чего-то. «Ну точно хищник», — подумал Осаму, поглаживая яркую от удара половинку задницы. Хотелось подразнить, но Ацуши явно не собирался набирать темп, пока мужчина не выполнит свое обещание. Кто еще кого дразнит. Осаму решает уступить в данной борьбе, вновь звонко ударив по ягодице. — Осаму! — выдохнул юный эспер, тут же резко насаживаясь на всю длину. Ему было хорошо. Чертовски хорошо. Ацуши вновь начал набирать темп, кровать звучно скрипела, в череду звуков из скрипов кровати и стонов Ацуши добавились звуки шлепков по заднице, от которых Накаджима начинал двигаться еще быстрее и быстрее с каждым разом. Произошедшее в следующую минуту запечатлелось в их памяти покадрово: громкий треск древесины; щелчок, с которым спинка кровати развалилась на две части и отлетели ножки в разные стороны; грохот, с которым матрас вместе с ними упала на пол; и вспышка способности, аннулирующая резко пробудившуюся чужую. Оглушенные, пара любовников застыла, внимательно глядя друг в другу в глаза. — Ты... в порядке? — шепотом спросил Накаджима. — Да, а ты? — Тоже. «Мы сломали чертову кровать», — пронеслось в головах у обоих. Красные щеки, безумный взгляд — данной фразой можно сейчас описать и Накаджиму, и Дазая. Ацуши сглотнул, нервно дернув кадыком, и в этот же момент Дазай не выдержал. Резко сесть и притянуть к себе, яростно, почти со звериной страстью поцеловать в губы: и так сильно возбужденный, Осаму распалился еще сильнее. Хищник и жертва поменялись местами. Опрокинуть на спину, откидывая мешающее одеяло в сторону. Вцепиться кусачими поцелуями в шею, сжимая руками бедра, раздвигая чужие ноги в стороны. Дазай просто обезумел от желания и страсти, но все же нашел место проявить заботу и нежность — подложил под поясницу подушку, оставляя поцелуй на животе. Ацуши ласково улыбнулся, закидывая ноги на чужие бедра. — Милый развратник, — ухмыльнулся Осаму, закидывая тонкую ножку на плечо и целуя в колено. — Похотливый ангел, — придвинулся вплотную, подхватывая вторую ногу под бедром. — Котенок, что же ты со мной делаешь? — То, что тебе нравится, — лукаво. И когда он успел стать таким развратным? Дазай не склоняется над ним, не придвигается ближе, позволяя обнять и дышать в шею. Он все еще хочет видеть все полностью, следить за каждым стоном и движением, видеть, как взмывается грудь от неровного дыхания и как Накаджима дрожит от удовольствия. Вид сверху вниз ничем не хуже, чем снизу вверх. Входит одним движением до упора, набирает сразу быстрый темп. Ацуши стонет под ним до хрипоты, выгибается на глубоких толчках, комкает руками простыни и постоянно метается по кровати, не зная, где ухватиться в очередной раз и в каком положении остаться. Вид сверху вниз просто великолепный, особенно когда из полуоткрытых век Накаджима смотрит прямо ему в глаза. — Да, да, вот так! Ос-а-аму! — Ацуши пытается связно сказать, но из-за огромной волны удовольствий это не получается. — Еще! — Что еще? — спрашивает Дазай, дразня, будто не понимает, что его возлюбленный имеет в виду. — Сделай так еще, пожалуйста, — с легкой хрипотцой просит Накаджима. Слишком развратно. — Конечно, солнце, — Дазай повторяет движение, которое так понравилось Накаджиме. Выгнувшись дугой, громко простонав, Ацуши кончает себе на живот и сжимает стенки ануса так сильно, что Дазай кончает следом за ним и обессиленный ярким оргазмом падает на него. Дазай поворачивает голову на бок и утыкается носом в белобрысый висок, улыбаясь. Обвивает руками тонкую талию. Ацуши тяжело дышит, закрыв глаза, отходя от оргазма. Обнимает так же за талию, укладывая руки на плечи и прижимаясь ближе. Есть что-то в подобных моментах что-то романтично-интимное. Дазай шепчет тихое: «люблю», целуя в щеку. Ацуши отвечает так же тихо. — Эй, Ацуши, — спустя минуту подает голос Дазай. — А? — А мы кровать сломали, — глупо отвечает мужчина, сообщая очевидную вещь. Ацуши в ответ звонко смеется, улыбаясь. Осаму смеется в следом. В список побудителей неожиданно способности тигра Дазай добавляет один интересный пункт, о котором точно никому не расскажет.

***

— Почему мы пошли именно в самый людный торговый центр города? — спросил Накаджима, поежившись. Большие толпы народа ему не нравились и он чувствовал себя неловко. Накаджима нервно теребил ворот кофты, который скрывал постыдно-интимные следы принадлежности Дазаю. — Потому что здесь лучший мебельный, а нам нужна самая комфортная, — заметил Дазай, утаскивая Ацуши за руку в сторону выставочных образцов кроватей. — И самая крепкая. Ацуши густо покраснел на последнее замечание. — Еще раз прости! — начал привычную речь Ацуши. — Эт-то все тигр! — Ох, милый, я уже сто раз тебе говорил, что тебе не стоит извиняться, — улыбнулся Осаму. — Знаешь, я впервые рад сломанной мебели! Удивительно, правда? — Угу, — мило краснея и улыбаясь, ответил Накаджима. — И буду рад каждый раз, когда ты, подстегиваемый тигром во время страсти, будешь в очередной раз ломать кровать. — Осаму! — Шучу-шучу, — пошел на попятную мужчина. — В следующий раз виновным в подобном происшествии постараюсь стать я.