Duiche

По рассказам ведуньи Эрны, дряхлой бабки с лесных болот, за рябиной в глухой чащобе, средь дубов и дымны́х чернот, деревца колдовских осинок ветви тянут в волчи́ну-глушь и ползёт по тропам заросшим витый в кольца дурманоплющ; вечерами смолкают птицы, дикий зверь не идёт к ручью, по ночам в хороводы фейри собираются под луну; верещатник бока ласкает, чадом пурпура нежа земь Ворожейного леса. Ма́нит в то местечко хмельная песнь, зазывает снежнейшим взглядом и влечёт ледяным огнём. Одиночится крест могильный, что полынным пригрет травьём, занесённым с чужбин, хранящим, как доспех, как медяный щит. Златовласый ребёнок Фригги, дева моря, мечей и битв под покровом ютится вдовьим, смурость вьёт сребряным венцом, заплетает печали в косы, верит: ворон смольны́м крылом украдёт из неволи душу, в дом родной унесёт средь льдин. Позабудется тихость страха, чёрный лес, одинокость мшин. По рассказам старухи Эрны, что сплетает в пучок ивняк, Чужеземная горечь девы травит тьму забытья и мрак.