Визуализации

Казалось, что все готово к свечению и порханью. Но это мгновенье длилось не более, чем мгновенье, и смаргивалось ресницей печального отрезвленья. Помни Имя Свое, «Оленье солнце»

На Лито из аналитического многие смотрят косо – мол, и опыта маловато, и образования для работы никакого, и вообще взялась демоны пойми откуда. Ну вот как, скажите, в штате Лелианы, под крылом которой работают лучшие из Инквизиции (а в Инквизицию, в теории, другие не попадают вовсе), аналитиком могла стать долийка, пусть даже и маг? Но Симпентару нравится с ней работать. Его устраивает, что Лито серьезно относится к делу, не тратит время на болтовню и хорошо знает свои задачи. Доволен тем, как она сосредоточенно манипулирует пакетами данных, выводит на его интерфейс сводку первичных выводов и чуть заметно улыбается кончиками губ, когда долиец, у которого никак не получается избавиться от въевшихся привычек, прощается на эльфийском. Симпентару нравится даже то, как их знакомит Лелиана – канцлер долго ведет долийца переходами «Убежища», обросшими проводкой, плесенью и голоэкранами с рабочими сводками, и все время в пути молчит, погруженная в свои мысли. Только в конце, когда набирает код на шлюзе перехода – у внутренней серверной свой собственный энергоконтур для защиты от перегрузок, – чуть оборачивается и роняет через плечо: – Многого не жди. Лито звезд с неба не хватает, конечно, – признается канцлер спокойно и чуть морщится, склоняясь ближе, чтобы сканер засек рисунок сетчатки, – но выбора особо нет, ваши технологии… Она неопределенно машет ладонью, мол, сам понимаешь, и больше не говорит ничего. Симпентар кивает: чего уж тут понимать. В резервации запрещено продавать оборудование последнего поколения, а социальные программы жестко лимитируют стипендиальные бонусы: один поступающий в ВикТех от клана в год. Зато не запрещено паять на коленке самопальные порты, от которых, если не присмотрит вовремя Хранитель, начинают гнить кости, и выращивать на тепличных делянках не только цветы на продажу, но и феландарис, настойка которого действует на мозги ничуть не хуже лириума. Шансы успеха, правда, излишне разнятся. Симпентар за всю жизнь оказывается в Тени хорошо если раз пять – дел и в реале хватает за глаза, так что перед грядущим подключением его незаметно потряхивает. В серверной гудят процессники, глючные от перегруза – вся морозногорская сеть в разрывах, – и матрицы мигают тревожно-красным, но когда Лито выходит из закоулков комнаты на свет, тревога отступает сама собой. Лелиана коротко представляет их друг другу. Кажется, она считает, что Симпентару о Лито знать нужно ровно то, что та звезд с неба не хватает, а Лито про долийца и так наверняка услышала уже достаточно – нынче в «Убежище», кажется, только ленивый не ведает, что Вестника затянуло на одиннадцатый уровень, а с ним заодно и незадачливого сородича, у которого чудом не вскипели мозги. Кат после такого валяется в лазарете, накачанный лириумом по самое не хочу – у него поврежден носитель памяти и барахлит настройка систем безопасности, – так что после Совета Лелиана идет на свет креста над медицинским крылом, вдумчивым взглядом смотрит на Симпентара и говорит, что данные откуда-то все равно нужно доставать. Симпентар молча жмет плечами – надо так надо. Думает, что шемлен сумасшедшие, если искренне верят, что его на ладан дышащее железо сохранило в памяти хоть что-то об одиннадцатом уровне. Думает, что он был бы полезнее, если бы сидел у пикающего медицинского ящика и следил бдительным братским взором, чтобы линия жизни Ката билась шестьдесят раз в минуту. Думает, что все это бесполезно и пахнет лишним риском, но кто он такой, чтобы спорить. И еще думает, что Лелиана далеко не дура, если из всех аналитиков выбрала именно Лито, потому что у той под кожей вживлены микрочипы валласлина, а на рабочем столе в ряд с банками энергетика стоят лириумные склянки – так работают только маги, уж кому, как не выпестовавшему Первого клана эльфу, знать. Симпентар прикидывает, может ли из этого может что-то получиться. – Andaran atishan, – церемониально кивает он. – Рада познакомиться, – мимолетно, уголками усталых губ улыбается Лито. Они жмут руки под бдительным присмотром Лелианы, которая одним глазом косится на экраны над рабочим столом долийки, а вторым бегает по строкам пришедшего по виртуалке сообщения: линза светится ярко-синим, как кусочек летнего неба. Ну, которое с картинок из детских пособий, нынче небо то серое, то оранжевое – это смотря с города или с заводских пустошей дует ветер. У Лито маленькая женская ладонь, а рукопожатие крепкое и даже почему-то шершавое, хотя непонятно, где она успела заработать такие мозоли. Долийка стирает с лица улыбку, одним жестом очищает экран, комбинацией клавиш включает систему – и створки капсулы расходятся в стороны, обнажая ложе гибернационного кресла. – Давайте приступим, – она не оборачивается, когда набирает на терминале команды, но голос кажется достаточно дружелюбным, – я уже все подготовила к подключению. Соединяю порты через переходники, это снизит скорость обработки, но сработает как предохранитель, если не выдержит система. У тебя же марчанская модель чипа стоит, да? Они пошаливают на глубоких уровнях, так что я навешу дополнительный маячок, не возражаешь? Симпентар кивает дважды, потянувшись к молнии куртки. И думает, что, пожалуй, они неплохо сработаются. Лелиана никогда не ошибается на Совете, а если вдруг ее данные оказываются неверны, она всегда успевает исправить их до того, как об этом проведают окружающие. Но есть одна ошибка, о которой Лелиана не догадывается, а Симпентар знает, хоть и молчит: Лито, может, и не гений, но специалистом оказывается очень хорошим. Совмещать паленое резервационное железо, чипы с черного рынка Викома и церковное оборудование с меткой Инквизиции и добротным лириумным ядром – задачка трудная даже для мага, но Лито справляется с ней превосходно. Если этого недостаточно, чтобы хватать звезды с неба, то Симпентар не знает, что еще подойдет. Впрочем, радость, что ему достался хороший аналитик, отнюдь не означает, что каждый заброс приходит в ее присутствии: у самой Лито тоже есть дела – рыскать по Тени в поисках зацепок, на пару с храмовниками зачищать оставшиеся после «одержимых» аномалии кода, выуживать для Лелианы информацию из самых что ни есть секретных посланий, – да и Симпентар далеко не каждый раз падает в Тень, лежа в тисках профессионального оборудования. Пожалуй, полевые выходы ему нравятся много больше, чем вот такие забросы по инструкции. У них часто нет времени, чтобы полноценно подготовиться и провести все данные через аналитический центр – от разрыва до разрыва может быть всего лишь несколько часов лета на «Бурегонах», и тогда данные впитывают Солас или Кат. С магами рискованно, но проще: подключаешься, сбрасываешь им пакет и просто ждешь, пока закончится обработка, шляясь в симуляции или занимаясь текучкой – подновить драйвера, подгрузить новые карты с пометками аналитиков, пошляться по сети, урывками прочитав хотя бы что-то о местах, куда планируется следующая вылазка. С аналитиками безопаснее, но сложнее: это всегда парная работа, данные нужно выцеживать из себя, контролировать системы, плавая в поверхностной Тени, пока аналитик где-то там, в глубине подсознания расшифровывает коды, завесные пульсации и отпечатки мимоходом задетых воспоминаний. То, что обычный человек никогда и не видел своими глазами, но что сохранило в себе впаянное в кости железо. Кат напоминает раз от раза злее – надо чистить кэш и следить, чтобы не было перегруза. Симпентар отмахивается – он сбрасывается и ставит предохранение, остальное потом как-нибудь, разве нет более важных дел? «Потом» растягивается на несколько недель, пока они чистят бункеры «Скайхолда» от пыли и паутины, паяют корпуса нового, только с фабрик оборудования и до кровавых хрипов спорят в Совете, за какой из имеющихся концов хвататься, чтобы накрыть синдикат Корифея. Еще приходится смотаться на запад – странные возмущения в Коракавусе, след Стражей в Грифоньих крыльях, – и заглянуть к исследователям в Морозную котловину, и это не считая пары мелких поездок в Редклиф по делам интендантства. В общем, «потом» заканчивается накануне Халамширала – дольше откладывать нельзя, даже Симпентар это понимает, вздыхает и берет выходной, чтобы не трезвонили по виртуалке, пока он будет лелеять старческий сколиоз в серверной. Конечно, он подгадывает так, чтобы на дежурстве стояла Лито. Наверное, Лелиана уже знает о своей ошибке: на новенькой форме долийки лейтенантские нашивки, а на щеках играет румянец, когда Симпентар ее с этим торжественно поздравляет и предлагает обмыть. Ну, как-нибудь потом, если у них вдруг однажды совпадут выходные – ради такого можно даже вскрыть пару пивных банок из неприкосновенного запаса. Потом они молчат до самого перехода через протоколы Завесы – слишком важный этап. Прогружаются системы и полигональная сетка, стихает гул серверной, и фоновая визуализация вспыхивает как по щелчку пальцев, материализуясь сразу со всеми примочками: шелестом ветвей и шуршанием мороси, сырым ароматом мха и прелой земли, влажным липким воздухом, от которого бегут сигнальные импульсы по чипам, и тела аватаров встряхивает мелкий озноб. По ясеневой ветви над их головами мелькает рыжий блик: белка. Лито вздрагивает и ошарашенно ведет головой, провожая зверька взглядом, а Симпентар соображает сразу слишком много вещей: что не был в паре с аналитиком с самого нападения Корифея, что в «Убежище» стояли старые движки, из-за которых энергии не хватало на поддержку визуализации, и что Лито никогда не видела этот осенний, пронизанный туманным теплом и тоской лес. – Вот дерьмо, – выдыхает в зубы Симпентар, чувствуя, как оседающий на губах пар моментально теряет вкус, стоит его слизнуть – симуляция не поддерживает этот тип данных, – и ругается бессильно, выманивая из воздуха контрольную панель. – Прости. Я знаю, что оно жрет ресурсы, так что сейчас отключу, погоди секунду… На лице Лито нет ни ужаса, ни восторга, только удивление почти детское. Симпентар даже пугается – в порядке ли она, – косится через плечо, отвлекшись от набора кода, и Лито вдруг мелко сглатывает и резко мотает головой: – Нет, не стоит. Тебе же потом заново все настройки восстанавливать, слишком муторно. – Но у меня все настройки в архиве, – хмурится Симпентар и приподнимает недоуменно бровь, – а энергию жалко, да и тебе труднее нырять будет с таким-то обвесом… Лито касается его плеча, долиец вздрагивает. Не впервой, вроде, в реале она помогала ему вынимать провода из портов и держала стремянку, пока Симпентар ковырялся в верхних шкафах серверной, да и в симуляцию они, следуя протоколу, всегда ходят чрез внешний слой – тут легко или локтем задеть, или над экраном столкнуться ладонями. Но раньше вокруг были белый свет и полигональная сетка. А теперь, когда морось холодит кожу, отсыревшие пряди щекочут затылок, а под шагами приминается пружинный, дурманно пахнущий опад, прикосновение ощущается совсем по-другому. – Мне не помешает. Правда, – говорит Лито, выманивает второй голоэкран с текущими данными и сосредоточенно сводит брови к переносице, взглядом цепляясь за нужные параметры. – Лучше давай делом займемся, ты тут, я смотрю, давно на полном подключении не был. О, и локальные шифры поменялись, сбрось мне доступ в систему, хорошо? Симпентар может улыбнуться – конечно, давно не подключался, а разве Лито отдала бы его другому аналитику? – но не улыбается, потому что долийка права: пора приступать к работе. Они молча готовятся к полному слиянию – разве что уточняют друг у друга текущие показатели, – тесно, взгляд к взгляду, отслеживая канальную передачу через экраны, и даже когда Лито, рассчитав точки входа и выхода и развесив по сетке маячки безопасности, проваливается в глубокие слои, времени отвлекаться тоже нет. Надо следить за состоянием своей системы и заодно страховать Лито – как она там, в порядке ли энергетический поток, не вышел ли на охоту за ней демон. Медленно прогружаются, разрастаясь из полуколец в круги, сектора загрузки: сбор данных завершен, архивация завершена, сброс пакета на сервер завершен. Вся информация о последних боях – тактика, теневые колебания, записанные по секундам ходы мажьих дуэлей, расшифровки черных ящиков безопасности, – хранится теперь и в ядре «Скайхолда» на случай, если с основным носителем что-нибудь случится. Симпентар знает, что где-то на другом этаже бункера Лелиана щурится, получив извещение через виртуалку, и данные кусочками разлетаются по коммам тех, кто их запрашивал: Миневе, Дагне и Кассандре будет, о чем поразмыслить на досуге. Но и ему отвлекаться рано: выход из глубоких слоев – самая опасная часть заброса, и Симпентар по секундам отслеживает периоды загрузок, готовясь в случае чего падать в глубину навстречу и тащить сознание Лито обратно наверх. Но она справляется, как и всегда, и не выглядит утомленной даже каплю, когда ее аватар обретает форму в этом слое Тени, на миг вызвав помехи у фоновой визуализации. Симпентар тянется к экранам – выключить отчетности и голосовым управлением вывести их отсюда, – но Лито, которая всегда молчит после выхода, приходя в себя, медленно вдыхает и подает голос: – У тебя интересный выбор визуализации, – подмечает она вроде ненароком, пытается непринужденно улыбнуться, но получается плохо. Растерянный Симпентар оглядывается – для него этот лес привычен также, как вторая кожа, а может местный туман лежит к телу даже ближе, въевшись в саму его суть, – но Лито хватает и такой мгновенной заминки, чтобы смутиться и опустить взгляд вниз. – Просто хотела сказать, что смотрится необычно, – говорит она почему-то виновато. И Симпентар готов себе оплеуху отвесить – какой же он дурак. – Это клановая примочка, – тоже почему-то неловко объясняет он, сворачивает экран и мнется с ноги на ногу, оглядываясь так, будто увидел лес впервые в жизни. Тут не работают вкусовые рецепторы и иногда барахлит звукопередача, а еще так и не получилось смоделировать правдоподобное небо – если бы не туман, оно казалось бы плоским, как опрокинутая над головой тарелка, – но долиец быстро спохватывается, что не об этом надо сейчас думать. Лито все еще ждет приговора за отклонение от их рутинных рабочих ритуалов, и Симпентар может только вздохнуть – какие же они оба придурки. И давится робостью, которая почему-то спазмом стискивает горло, хотя здесь, в ненастоящем теле, он и чувствовать ничего подобного не должен: – Если хочешь, можешь оглядеться, я никуда не тороплюсь, – предлагает он, и пожатие плеч кажется нарочито легкомысленным. Глупо думать, что Лито это интересно, может даже – спохватывается он, – то был комплимент из вежливости, а не искреннее любопытство. Она же тоже долийка: разве может вызывать интерес симуляция после леса, пусть жалкого, резервационного, опыленного химикатами и задыхающегося от выхлопа туристических джипов, но настоящего? Оказывается, может. Симпентар никогда не видел, чтобы Лито улыбалась так открыто. Он показывает ей сухие стебли эмбриума и брошенное журавлиное гнездо на макушке бука. Объясняет, что в настоящем лесу буки и осины никогда не растут вместе, но в воспоминаниях Хранителя, создавшего основу для этой визуализации, детали немного перепутались, вот и выросли два враждующих дерева по соседству. Рассказывает, что пытался как-то собрать из готовых блоков ливень, но мощности передать всю тактильную составляющую не хватит даже у скайхолдских процессоров, а ощущать себя вымоченной пятнами курицей можно с равным успехом и в общей душевой, не выкачивая при этом кучу киловатт на никудышную реализацию. Лито слушает внимательно, будто не дышит, и тихо посмеивается, подставляя ладонь под морось – действительно, так лучше. Симпентар смотрит на ее горящий любопытством взгляд и сам не верит, что ему хватает смелости с немого кивка взять долийку за запястье – она косится с интересом, хочет спросить, но Симпентар тянет ее за собой на пару шагов в сторону, жестом предлагает опуститься рядом на корточки и бережно прижимает ладонь к мшистой поросли. Он сразу отпускает руку, но Лито замирает, как услышавший шорох зверек. Улыбается. Долго гладит кончиками пальцев влажный мох, в котором коричневые гладкие коробочки напоминают рассыпанные по случайности блестящие бусы, касается коры на корнях бука, осторожно, словно не веря, отгребает в сторону опад, трогает чавкающую глинистую почву. Потом встряхивается, будто от сна, качает головой, с явным сожалением выпрямляясь во весь рост: – Надо возвращаться. Симпентар кивает – действительно пора. В лесных шорохах слышен только его голос, пока долиец отзывает симуляцию, включает переход через Тень и архивирует данные сеанса – Лито все еще глубоко дышит, облизывая губы, и разглядывает ободок грязи под ногтями. Когда они в серверной просыпаются от гибернации, она не говорит ни слова, даже прощается рассеянным кивком. А через несколько недель зовет Симпентара на верхотуру внешних заграждений и показывает звезды. – Точно все в порядке? – Да… Да. Просто хочу кое-что показать, если ты сейчас свободна. Быть может, он слишком взбудоражен, чтобы Лито отказалась, даже если бы занята была по маковку – она убирает в сторону банку энергетика, доверяет ему свою ладонь и код доступа и терпеливо ждет, пока Симпентар сосредоточенно хмурится, протаскивая их за Завесу и копаясь в настройках симуляции. – Это Кат достал, – поясняет он наконец, когда полоска загрузки мигает стопроцентным результатом и остается только использовать команду «применить» на новых данных. – У них был заброс в Диртаварен… ну, знаешь, где сейчас оборонные орлесианские комплексы. Там лириумная жила на глубине, в ней кое-что сохранилось. Десятый век, максимум одиннадцатый, и… в общем… Он сбивается, морщится досадливо – даже такой момент умудряется испортить косноязычием, – обрывает мысль на середине и молча дергает уголком рта, смахивая экран в сторону. Полоска загрузки вспыхивает белым вместо зеленого и растворяется в воздухе, а заодно с ней расступается по сторонам лес – будто отдернули полог с вышитым на нем деревьями. Туманный купол тоже рвется, сквозь него проступают гексы сетки, а под ними – кусок тускло-голубого неба, перьевые, одним мазком нарисованные вдали облака и полоса черно-зеленого леса у самого горизонта. Симуляция Симпентара хранит в себе осенний промозглый день, а сейчас словно отматывает время назад: возвращается в позднее лето, земля порастает жухлой от зноя травой, по ногам ветер метет мелкую серебристую пыль – а может то пыльца полыни, которая искрами вспыхивает в бескрайней равнине, тянущейся, насколько хватит глаз. Последними прогружаются аравели: воспоминание слишком старое, к тому же, с несовершенного носителя – корабли не катятся от горизонта и не выплывают из-за какого-нибудь холма, а появляются прямо из воздуха; ничего не было – и вдруг караван из дюжины аравелей расцветает пятном алых парусов там, где существовали лишь желтая трава да бледное небо. И безжизненная равнина оживает. Трубно перекликиваются галлы, голосят звонкое «йе-а-ха!» погонщики, приставшие с козел, поют девицы, дети хохочут, рассевшись на бортиках кораблей и болтая ногами над бескрайним морем травы. Аравели появляются в полумиле, если не ближе, паруса, сначала кажущиеся размером с ладонь, растут, заслоняют небо, рассыпая по траве трепещущие солнечные зайчики, алые и оранжевые – высветлило ткань солнце за долгое лето. День знойный – все долийцы высыпали на палубы. У них настоящие валласлины, из краски на крови и без единого наночипа, полоскаемые ветром платки и рубахи с рубчатой вышивкой из ветвей и звериных морд, улыбки, блестящие от масла – ветер подхватывает жаркий дух свежеиспеченных лепешек, мускусный, звериный запах галл и аромат нагретого солнцем дерева и умащенных от дождя парусов. Корабли проходят так близко, что можно разглядеть лицо каждого долийца, озорные глаза мальчишек, седину в волосах погонщика, управляющего самым крупным аравелем, морщинки в уголках глаз и ртов, пятнышки травяного сока на ладонях девушек, которые танцуют прямо на палубе – только мелькают поочередно босые пятки и подолы рубах. Аравели и наблюдающих за ними эльфов, прошлое и будущее разделяет несколько ярдов – если протянуть руку, можно коснуться борта ближайшего корабля и почувствовать под пальцами шершавые теплые доски. Симпентар ловит взгляд девчонки, разлегшейся голым пузом на палубе, но во взгляде этом нет узнавания – долийцы, воскрешенные симуляцией из небытия, не видят тех, кто призвал их призраков. Еще миг аравели красуются, проходя мимо стройным караваном, тень парусом накрывает наблюдателей целиком – и корабли растворяются в воздухе, как не бывало. Мгновеньем позже алые треугольники парусов размером с ладонь снова возникают в пустоте равнины, в полумиле от них. Воспоминание длится меньше минуты, и каждую его секунду Симпентар, кажется, забывает дышать – он не помнит, кто первым из них протянул ладонь, и не понимает, как не почувствовал раньше, насколько крепко, почти до боли, они схватились друг в друга. Молча долийцы переглядываются – у Лито в глазах восторг, тоска и отражение алых парусов. Наверное, то же самое в глазах Симпентара – он удобнее поворачивает кисть, переплетает свои пальцы с пальцами Лито и отворачивается, сглатывает ком в горле, наблюдая, как корабли проходят мимо во второй раз. И только потом, когда паруса снова становятся крохотными, как у игрушки, открывает рот. – Я не знал, что аравели были такими маленькими. Голос не слушается – он то ли шепчет, то думает вслух. Это, в общем-то, не важно – Лито молчит, и то, что она слушает, Симпентар понимает только когда чувствует ответное пожатие пальцев. Ее ладонь кажется теплой, хотя он понятия не имеет, это из-за особенностей ее аватара или настроек его восприятия, и еще понятия не имеет, о чем говорить дальше… Но все же говорит, что в резервациях каждый клан выживает, как может. Лито помнит только своих родных – Алерион известны травниками и выходами на черный рынок наркоторговли, – поэтому Симпентар рассказывает про Лавеллан, зажатых между мегаполисами Викома и Оствика, и про то, что когда городские толстосумы хотят швыряться деньгами в поисках развлечений, сами Творцы велели шемленской придурью пользоваться. Он рассказывает про склеенные из пластиковых блоков аравели и про солнечные батареи вместо парусов. Про умирающий лес с вечно желтой листвой, который не спасает даже хранительская магия, про тощих белок, готовых жрать витаминные таблетки, и про механических галл, которых долийцы смогли воссоздать гораздо ближе к оригиналу, чем корабли. Про то, как эти галлы кричат, когда пневматическая пуля пробивает их биоразлагаемую шкуру, и как едко воняет искусственная кровь, из-за которой туристы только снимают себя на камеру вместе с механической жертвой и не забирают «трупы» в качестве трофея. Про то, что днем соклановцы рядятся в народные костюмы из вырвиглазно-зеленой синтетики, и нарочно хмурятся, будто бы не понимают торговый и говорить могут только на элвише, и продают сувенирные фигурки галл, игрушечные аравели, которыми можно управлять с простенького чипа-передатчика, и бросовые якобы зачарованные амулеты якобы из настоящей древесины, хотя на деле это добротная пластиковая подделка. А по вечерам вылезают из маскировки, матерят туристов уже на торговом, а не элвише, загоняют детей, которые днем слишком заняты спектаклем, за школьные уроки и идут готовиться к завтрашнему выступлению. На погрузчиках привозят на стоянку «убитых» галл, чинят сервоприводы переломанных ног, штопают шкуры и запускают их обратно в лес, подогнав маршрут звериных троп под запросы туристических групп – охота не должна быть ни слишком легкой, ни слишком сложной. Он говорит, захлебываясь. Говорит так много, как не говорил никогда и ни с кем в Инквизиции – кроме брата и их боевого отряда, конечно, но с ними он делит последний сухпаек и летальные риски, так что не считается. Говорит, будто изливает Лито душу. Или, быть может, исповедуется – не перед ней, но перед предками, которые появляются из воздуха, существуют половину мили и исчезают обратно в небытие. Аравели катятся мимо, пыль из-под колес першит в горле, голоса галл и погонщиков сливаются в единую песнь вечной дороги, которая века спустя заведет из народ в никуда. Лито молчит очень долго – достаточно долго, чтобы Симпентар замолчал сам, в какой-то момент оборвав себя на середине фразы и не найдя сил прибавить к сказанному ни слова больше, – и переглядываются они в полной, если не считать нарастающего гула голосов, тишине. Потом Лито чуть сильнее стискивает пальцы, кивает ресницами с тенью мучительно болезненной улыбки в уголках рта, отворачивается и не говорит ни слова, когда Симпентар кивает в ответ, жестом вытаскивает из воздуха плоскость контрольной панели и возвращает все на свои места, заставляя летнюю равнину укутаться в осеннюю морось. Они стоят посреди ненастоящего леса, сплетя пальцы, молча слушают скрип ветвей и делят на двоих тоску по своему народу, которого больше нет.