7 апреля 14:34
Пара тянулась целую вечность. Я почти заснула, будучи уверенная в том, что ничего не заставит меня остаться в сознании, как в аудиторию зашли. — Привет, крошка, — раздалось на ухом и я приподнялась, разглядывая лицо парня. — Уильям? — поразилась догадкой я. Густые кустистые брови, светлые пшеничные волосы, которые я не смогла разглядеть в ту ночь на вечеринке и глаза, утягивающие меня все дальше. Пугающие, глубокие настолько, что если крикнуть, то раздастся бесконечное эхо. Пытаясь не смотреть на него в упор, я опустила взгляд чуть ниже. Его тонкие губы содрогнулись в самонадеянной усмешке. Будто бросает мне вызов. «Еще посмотрим» — думаю я, выдавливая из себя приветливую улыбку. — А что, не похож? — бархатный смех ласкал слух. Финн, сидящий слева от меня, напрягся. Найдя мою ладонь на скамейке, сжал её, будто чувствуя мое напряжение. Я повернулась всем корпусом к Уильяму и решила начать игру: — Похож, но в дневном свете не сразу узнала, — кокетливо улыбнувшись, подметила я. — А я Финн, — вклинивается в разговор кудрявый, легонько отводя мой корпус назад, чтобы заметить лицо собеседника. Я фыркаю и складываю руки на груди, торсом отодвигая Вулфарда от знакомого. Кидаю беглый взгляд, словно говоря — «Мой ход». Темноволосый парень быстро закатывает глаза и отворачивается, кажется, улавливая то, что я хотела сказать. Продолжает держать мою руку, но больше не вмешивается. — Уильям, приятно познакомиться, — улыбается тот и снова обращается ко мне: — Крошка, не хочешь сходить куда-нибудь после пар? Я слышал, у нас открывают новый бар... Слышу как Финн рядом закипает, а-ля старый чайник на газовой плите. Секунда, другая, и обожжёт любого кипятком, что выльется не самыми лестными словами из его рта. Ненадолго же его хватило. — Оу, я... — начинаю, но меня нагло перебивают: — Видишь ли, Уильям, — опять. Опять этот огонёк в глазах, — если Адель куда-то идёт, к ней прилагаюсь и я. — Вы, ребята, встречаетесь? — Не... — Начала я, но меня перебили: — Да. Почему ему так важно обозначить то, что мы почти всегда вместе? — Не знал. Если что, крошка, я буду неподалёку. — Я тоже буду неподалёку, — заверяет его Финн. Я вдыхаю воздух и пару минут молчу, испепеляя кудрявого взглядом. Он делает вид, будто ничего не произошло. — Самодовольный индюк, — шепчу я, но знаю, что он услышал. Парень пытается пододвинуться поближе, чтобы ответить, но я резко ударяю маленьким каблучком по его стопе, слыша в ответ шипение. — Не могла просто сказать, что не настроена на разговор? — прошипел Финн, потирая ушибленную ногу. Через пару минут звенит звонок и я одна из первых покидаю аудиторию. Пока я шла по коридору, прозвенело три звонка и по всему универу раздался женский голос: — Срочная эвакуация! Повторяю, срочная эвакуация! Просьба всем учащимся и преподавателям выйти на улицу! Повторяю, просьба всем учащимся и преподавателям выйти на улицу! Я резко меняю направление и двигаюсь к выходу, но не одна я: огромная толпа из учеников образуется прямо передо мной и теперь приходится выставить локти, чтобы не отлететь. Благо, возле меня идет какой-то незнакомый высокий блондин: перед ним все расступаются, а я ступаю по следам парня. Когда мы наконец оказались на улице и я смогла вдохнуть свежий воздух, до меня дошёл голос одного из полицейских: — Представляете, девчонка с третьего курса! Кому это всё нужно, я не понимаю! — Да... И ведь ни одно дело ещё не раскрыли! Дыхание учащается. Новая... жертва? Прямо передо мной появляется каталка и пара врачей. Из-под белой простыни свисает бледная рука. Я прижимаюсь спиной к зданию и прикрываю рот ладонью. Взгляд никак не хочет отцепиться от мертвенно бледной руки. Меня мутит. — Адель! — голос Финна из толпы доносится приглушенно, словно это всё в моей голове. — Хэй! Смотри на меня! — я не могу. Не могу. Финн аккуратно цепляет подбородок длинными пальцами и поворачивает меня к себе, заставляя вернуться из своеобразного транса и заглянуть в карие глаза. — Так-то лучше. Поехали домой, Рыжик. Крепко взяв меня за руку, Вулфард повёл нас через всю толпу. Мы сели в машину и отправились домой. Всю дорогу мы ехали молча. Перед глазами вновь и вновь проносилась эта гребанная рука и белые простыни. Когда мы подъехали к дому и Финн остановил машину, я вышла из автомобиля и схватилась за дверцу. Голова кружилась, а колени подгибались и дрожали. Кудрявый очень быстро оказался рядом и что-то говорил мне, но я ничего не слышала. Через пару секунд я зашагала к дому и почти дошла, но потеряла сознание на полпути. Последнее, что я слышала, был обеспокоенный голос парня: — Эй, эй, эй! Грин!***
7 апреля
16:13
Очнувшись на мягкой поверхности, я застонала от головной боли. Лёжа на спине и видя лишь белый потолок, до меня донёсся чей-то голос: — Всё хорошо, не волнуйся, Финн. — Спасибо, миссис Сен! До свидания, — через пару минут я услышала закрытие двери и приближающиеся шаги. Вздохнув, я повернула голову и заметила кудрявого. — Ты знатно меня напугала, — сказал Финн, опираясь плечом о стену. Я закатила глаза и вновь стала смотреть на потолок. Парень навис надо мной и щёлкнул по носу. — Что случилось? Я попыталась подняться, но тело ломило. — Ты упала в обморок. Ничего серьёзного, как оказалось. Я вызвал семейного врача, потому что ты не просыпалась. — Семейного? Мы вышли на новый уровень отношений, Финни. — Ты всегда такая после падений в обморок? — Не знаю, — честно призналась я, — до этого я падала в обморок года два назад. Это второй раз. — Даже не буду спрашивать, из-за чего ты тогда потеряла сознание, — говорит он и уходит на кухню. И не стоит спрашивать, Финн. Это было начало учебного года. Первокурсницу Адель знатно обидели шутки о её нелюдимости, но эмоции она на людях не показывает уже пару лет — поэтому в универе никак не отреагировала. А сейчас, когда она оказалась на улице в каком-то безлюдном парке, можно и поплакать, правильно? Потом Адель найдёт случайный прохожий и дозвонится Алексе, а Алекса устроит взбучку Браун. Доносится звон чашек, а через некоторое время и кипение чайника. Я отсчитывала время и на третьей минуте пятьдесят третьей секунде парень вернулся с двумя чашками чая в руках. Поставив их на стол, он сел в кресло напротив меня. Я принимаю вертикальное положение и заглядываю в карие глаза. Брови нахмурены и сведены к переносице. Значит, нас ждёт серьёзный разговор. Это я поняла за те дни, которые мы с Финном общаемся: Вулфард всегда хмурится и глаза его становятся на тон темнее, когда предстоит что-то серьёзное. Радужка почти сливается со зрачком. — Знаешь, я думаю, тебе стоит отдохнуть от всего этого, — заводит разговор Финн на тему, которую я боялась больше всего. Я отрицательно машу головой. Сидеть оказывается довольно сложно — тело всё ещё ломит. — Нет, Адель, послушай. Все эти кошмары, твои обмороки и приступы... Тебе действительно стоит взять своеобразный отпуск. У моих родителей есть дача недалеко, ты могла бы... — Нет. — Адель! — Я взрослый человек и сама могу решать, что мне нуж... — договорить мне не даёт резкое помутнение в глазах. Вцепившись в подлокотник, я пару секунд усиленно моргаю, стараясь привести зрение в норму. — Ты всё ещё уверена? — Да. — Подумай над этим. Адель, это всё не стоит твоего здоровья, понимаешь? — Финн, я не маленькая. Перестань так печься надо мной.***
7 апреля
17:07
— Финн, я не маленькая. Перестань так печься надо мной. В душе я был готов рвать и метать. Если бы я не пекся над тобой, ты могла не выбраться из тех передряг, в которые попадала! Как она не понимает? Я же хочу как лучше! Злость накрыла меня с головой, словно огромная волна. Мысли метались одна к другой и я не понимал, как она могла сказать что-то подобное. Её халатность и несерьезность по отношению к себе и своему здоровью в частности убивала меня. Кромсала на мелкие частицы, такие аккуратные и зверски противные, что даже самый аристократичный каннибал позавидует. Адель Грин могла резать меня без ножа. Медленно сводить в могилу всеми своими противоречиями. Она заставляла меня сиять, улыбаться, хотеть быть лучше чем я есть, позволяла радоваться просто тому, что находится рядом, но одновременно с этим учила боли, вела лекции об самоуничтожении, хотела, чтобы я ненавидел. Эта девушка — мое личное испытание, наказание и усилие над собой. И если она думала, что мне всё это в тягость — зря, ведь я сам согласился и сам продолжаю игру. Внутри все разгорается сильнее. Не пламя — целый пожар. Сжигает остатки здравого смысла, сознательность и я буквально выплёвываю ей в лицо: — Ясно. Как скажешь, — встав, я направился в свою комнату. Разговор зашёл в тупик. — Финн!.. Не оборачивайся. Пусть подумает над своими словами. Не оборачивайся, Вулфард! Я закрыл дверь и лёг на незаправленную кровать. Голова гудела от роя мыслей, который то и дело перемещался с периферии на центральную область сознания, не давая ясно мыслить. Я схватился руками за голову и с силой надавил на виски. Губы искривились. Резко встав, я стал рыться в ящиках. Где же они? Таблетки от головной боли нашлись в глубине второго ящика снизу. Взяв бутылку воды со стола, я запил таблетку и принялся ждать, когда же боль пройдёт. Услышав приглушённый стон снизу, я ринулся к Адель, но едва рука опустилась на ручку двери, я остановился. Не она ли сказала не печься над нею? Хорошо. Не буду. Накинув кожаную куртку, я спустился. Адель сделала вид, что не заметила меня. Я быстро вышел из дома и сел в машину.***
7 апреля
18:22
Заходя в тёмное здание, я сморщился от неприятного или, правильнее выразиться, больше непривычного запаха. Всё здесь вызывало во мне отторжение и мне было искренне жаль людей, что приходили сюда на работу ежедневно. Шагая по коридорам, впереди я слышал звон скальпеля, который словно сдавливал мою голову изнутри. Свет в комнате, где и находился источник звука, был моим навигатором и я старался не рассматривать лежащие, накрытые тряпками, трупы, что порой касались моих ног. Я положил ладонь, обёрнутую в перчатку, на ручку двери и резко дернул, открывая её. Взор человека, находившегося в непосредственной близости ко мне, очень медленно направился на меня. Его корпус словно в замедленной скорости выпрямился, а теперь он прохладно рассматривал меня. — Ты звонил, — не вопрос, а утверждение, которе выпало из его уст. Я уверенно кивнул: — Да, есть какие-нибудь новости? — Она мертва, — едко прокомментировал он. Терпеть я не мог Дядю Джо за такие шутки. Сморщившись, я подошел ближе к стойке, на которой лежал труп молодой девушки. Её смоляные волосы волнами стекали по столу и были так сильно похожи на мои. Глаза её мертвенно стеклянные, такие, что дрожь берет. Кожа бледная, которая и при жизни была такой, но сейчас все гораздо хуже. Сейчас она буквально мертвенно бледная. Мужчина возле меня вдруг принял серьезное выражение лица и громко стянул резиновые перчатки: — Деньги. — Сначала информация, — четко процедил я. Он недовольно цокнул и поправив очки, давность которых бесчетна, подошёл ко мне. Холод, исходивший от него, пугал меня, но не настолько, чтобы я отступил. Проходя мимо меня, он взял с тумбочки полицейский отчет и протянул его мне. Взгляд бегал, стремительно стараясь уцепится хоть за что-то, но толку в этом не было. Словно поняв моё состояние, мужчина противно усмехнулся: — Ты ничего там не найдешь. Все их слова — протокол, написать который смог бы любой школьник. Кидая на него недоумённый взгляд, я оскалился. — Тогда что можете сказать мне вы? — Много, — коротко ответил он, звякая скальпелем о металлическую поверхность. — Например то, что умерла она не от ранения в животе. Удар был. Проткнул он её хорошо, но жизненно важные органы не задел. Понимаешь, к чему я клоню? — игриво спросил мужчина. — Она могла спокойно функционировать и после нанесенного удара… — озарило меня. В какое же скользкое дело мы ввязались. — Верно. Но меня все равно волновал один вопрос, так и оставшийся без ответа. — Отчего она умерла? — озвучил его я. — От рицина. Яда, действие которого наступает спустя полутора суток после попадания в организм, — пропел он. В голове заплясали мысли. Одна хуже и ярче другой. Они смешивались в диком пьяном танце, перевирая и очерчивая друг друга. Всё это напоминало безумие или какой-нибудь заурядный роман. Какого черта всё это происходит с нами? Неужели всё настолько серьезно? И что самое главное, кто мог пойти на такую хитрость? На такую жестокую игру и ради чего? Забавы? — Удар отключил её? — уточнил я, вроде бы, складывая паззлы. — Правильно мыслишь, — похвалил он меня, — да, отключил. И все наконец сложилось. Губа затряслась. Что за дикость? Все перед глазами замигало яркими вспышками света, а я будто тонул в собственном отчаянии, выхода из которого просто нет. Я навсегда застрял в этой безумной ловушке. Навсегда, черт возьми! Мысли сплелись в одну логическую цепочку, но назвать её логической слишком тяжело, потому что просто не может кто-то сделать что-то подобное. По крайне мере, так мне казалось. Но нет, все доказательства передо мной. Результы экспертизы, показания опытного патологоанатома, труп девушки, который являлся прямым фактом всего совершенного. Всё лежало передо мной и я наконец понял, что пора принять правду. Озвучить было сложнее. Намного сложнее. И словно заколдованный, я монотонно прощебетал строки, которые мне щедро подкинуло моё подсознание: — Кто-то заранее подсунул ей яд, на следующий день выловил в университете, ударил её, не убивая, но вводя в безсознательное состояние, во время нахождения в котором, девушка и умерла. Мужчина за мной громко засмеялся. — Верно, племянничек, верно. Адский хохот из самой преисподней опалял мою спину, сдирая с неё кожу, оставляя ожоги на мясе. Кричать не хотелось, хотелось умереть и не чувствовать всего этого ужаса. Дрожащими руками я вынул конверт из кожаного портфеля и протянул его куда-то вперед, не видя перед собой ничего, лишь расплывчатый силуэт. Когда конверт рывком выхватили из моих рук, я наконец пришёл в себя. Жадно пересчитывая каждый доллар, мужчина удовлетворённо усмехнулся и кивнул, наслаждаясь всем происходящим. Для него все это лишь поход в театр, за который тебе еще и заплатили. Жалкое зрелище. Поправив пиджак, я уже повернулся к выходу, как меня резко схватили за плечо. Дернувшись, я повернулся. До моего уха дошёл тихий протяжный шепот, исходящий из самого темного угла комнаты. Со мной точно говорил демон, не иначе: — В её ветровке было это. Держи, может понадобится. Мне протянули бумажку, больше похожую на записку, которую студенты передают друг другу на парах. Я даже невольно повернулся, чтобы передать следующему. Засунув её в карман, я пообщал себе разобраться с этим дома. Пару шагов к двери, пальцы на дверной ручке и назойливый скрип. — Передавай привет родителям, увидимся на следующем Дне Благодарения. И я захлопнул дверь, оставив его реплику без ответа.***
7 апреля
19:37
Когда я заехал во двор дома, мои глаза мгновенно зацепились за силуэт Адель. Какого черта? — И куда ты собралась? — уточнил я, резко хлопнув дверью машины и выйдя навстречу девушки. Она фыркнула и поправила сползающий с плеча рюкзак, пытаясь обойти меня. Я не дал ей уйти. — Нет, сначала ты мне объяснишь, куда ты решила пойти на ночь глядя и в такую погоду. Дождь шёл стеной. За пару секунд нахождения под водой я промок почти до нитки. Адель молчала, опустив взгляд. Поговори со мной. Не молчи, прошу. — Адель. Она не отзывается. — Что ж, — я отступил на шаг назад. — Хорошо, — девушка собралась уходить, когда я резко закинул её к себе на плечо и зашёл в дом. Адель начала бить меня по спине, барахтаться ногами, но я был непреклонен. — Финн! Отпусти меня! — Теперь-то ты со мной заговорила, да? Я польщен. Аккуратно скинув Грин на диванчик, я уселся в кресло напротив неё. Она надулась и скрестила руки на груди. Волосы Адель намокли и теперь обрамляли лицо, прилипая к щекам. Сами щеки приобрели красный оттенок и контрастировали с бледной кожей. Девушка вся съёжилась от холода и задрожала. Поняв, что она слишком гордая, я укутал Адель в махровое одеяльце и усмехнулся, увидев её в таком виде. Домашняя. — Ты похожа на гусеницу, — констатирую я и слышу приглушённое фырканье. — Прости, — доносится до меня бурчание девушки и я округляю глаза. — Извини? — уточняю я. — Прости меня. — Погоди, — я потер переносицу, — у меня галлюцинации или... — Боже, заткнись. Я больше никогда не буду извиняться перед тобой, Вулфард, ты невыносим, — и я сразу узнаю свою Адель — Нет, нет, ты признаешь свою вину? — Теперь не уверена. — Вау! — Я тебя ненавижу, — в меня летит подушка и я смеюсь. — Я тоже тебя люблю, Грин!***
7 апреля
19:47
— Я тоже тебя люблю, Грин! Хоть он и сказал это в ироническом смысле, не имея ввиду то значение, о котором мой мозг подумал, я застыла. По телу словно прошёлся заряд. Финн бросил это не задумываясь, не зная, что теперь я проведу бессонную ночь, прокручивая эту фразу каждую секунду. Я запечатлею её в сознании, выжгу эти слова на подкорке мозга и каждое утро буду просыпаться, вспоминая о них. Вулфард, сам того не зная, обрекает меня на страдания. Душевные терзания. Мне не хватит слов, чтобы описать, что я чувствую в данный момент. Зачем ты так со мной? — Так — это как? — уточняет Финн, а я не замечаю, как произнесла последние слова вслух. — Забудь. Не важно. — Тогда, раз мы помирились, у меня есть важные новости. — Какие же? — я борюсь с желанием спросить, куда уехал парень после нашей словесной перепалки, но молчу. Меня не должно это волновать, правильно? — Во-первых, я узнал имя покупателя. Билл Монтгомери. Пару часов назад Кларк скинул мне информацию на почту. Кроме имени — ничего интересного. — Ага... Билл Монтгомери... — шепчу я, стараясь запомнить это имя. Глаза слипаются, но я упорно смотрю на Финна. — А куда ты уезжал? — А почему это тебя так волнует? — спросил кудрявый, оперевшись руками о столик. Я опустила взгляд, чтобы не смотреть ему в глаза и тем более не смотреть на открытые ключицы и кулон, свисающий с аккуратной бледной шеи.***
Однако, наблюдать за реакцией смущенной Адель — одно удовольствие. Я заметил, что она часто смущается из-за моих действий — не знаю, может, Майлз не делал ничего такого, — и до меня никак не доходило, почему. Грин не похожа на человека, которого обделяли вниманием. Я часто слышал от парней о ней, особенно в прошлом году — тогда она была новенькой и выделялась среди остальных первокурсниц. Если они стали искать себе парней и в принципе поддержку, Адель абстрагировалась ото всех и углубилась в учёбу. Я тогда не особо на этом зацикливался, но теперь почему-то вспомнил об этом. И об издёвках Милли я тоже помнил. Противно от прошлогоднего Финна. От Финна, который видел все это, но вместо того, чтобы поговорить с подругой обо всем этом просто наблюдал исподтишка, дожидаясь, пока все дойдет до критической точки и лишь тогда принимал попытки все остановить. Это было такое извращенное удовольствие наблюдать за такой самоотверженной, временами язвительной дамой, которая слишком отчаянно отбивалась от нападок его местами недолюбленной подруги. — Эм... — девушка сглотнула, — не волнует. — Провёл время с одним замечательным человеком, — сказал я, наблюдаю за реакцией рыжей. Она сконфуженно кивнула. — Ясно. Я рассмеялся. — Дурашка. Я ездил в морг. Узнал кое-что, — ответил я, сполна наслаждаясь реакцией Адель на все происходящее. Глубоко вздохнув, я начал свой рассказ. — Мой любимый, — тут я усмехнулся, — дядюшка с папиной стороны работает патологоанатомом. Я позвонил ему и, как оказалось, труп той девушки из университета привезли к нему для выяснения некоторых, так сказать, деталей. И всё гораздо хуже, чем я думал. Мой взгляд устремился на взволнованную девушку. Я упустил тот момент, когда она перестала скрывать свои эмоции при мне. Не заметил, когда мы перешли эту тонкую грань и пустились во все тяжкие вдвоем. Девушка, которая до недавнего времени была огромной непробиваемой скалой, сотканной из колкостей, грубости и недоверия, вдруг начала казаться мне такой маленький, наивной, беззащитной и излишне доверчивой. Я больше не чувствовал холод, находясь рядом с ней. Напротив — она огонь, плящущий язык пламени у костра. Внутри неё искрится неукротимое пламя. Каждое прикосновение к ней отдает жаром, но я не могу остановиться и словно мазохист, тянусь за новым ожогом. Но это пламя не губит, оно обволакивает, аккуратно обводит тебя, согревая своим теплом. Оно разжигает в тебе что-то новое, невероятно страстное и до безумия сильное. Что-то, чему невозможно противиться. И ты утопаешь.. — Если коротко, то на теле у девушки есть глубокое ранение в живот, предполагаемо, обычным ножом или вообще острыми ключами, по протоколу она умерла от него. — Но все не может быть так просто? — поддержала она, а позже добавила, — Это ведь не так, я права? Я всегда поражался её интеллекту. Пусть я и не приверженец мыслей о том, что женщина всегда глупее, но в любых отношениях — не важно, дружеских или романтических — я всегда был умнее, догадливее и одареннее, в плане того, что находится внутри и называется не иначе как мозговые извилины. И то, что в моей жизни появляется девушка, которая не просто может дополнять меня, а на самом деле составлять конкуренцию, стало для меня чем-то из разряда «вау..». Порой мне бывает слишком тяжело угнаться за её мыслями и идеями, что я, на удивление, с радостью признаю. — Это так, — подтвердил я. — На самом деле умерла она от яда, смерть после которого наступает через сутки-полтора. Кто-то просто подсунул ей яд заранее, а потом выловил в универе, отключил её этим ударом, а потом, когда она была без сознания, случился летальный исход от яда, — закончил я, наблюдая, как Адель размышляет над чем-то. — Но.. зачем так мудрить? К чему все это? Убийство есть убийство, какая к черту разница чем! — не понимала она. — Я думал над этим пока ехал домой и, если честно, у меня слишком мало идей. Как только я закончил говорить эту фразу, я заметил, как глаза собеседницы загорелись, и клянусь, их было видно даже в полной темноте комнаты. — Это могло быть нужным лишь для того, чтобы отвести подозрения. Вероятнее всего, убийца хотел находиться в нашем поле зрения, создавая себе алиби, но на деле заранее вырубил эту девушку, — поймав мой непонимающий взгляд, она бросилась объяснять. — Убийца — студент! Возможно с нашего факультета или курса. И он все это время был где-то недалеко от нас, понимаешь? Он мог выловить её в начале дня или еще до занятий и оставить в кабинете, а потом, пока она была без сознания, спокойно учиться. Позже наступает действие яда, а дальше остаётся лишь ждать, пока труп найдут и установят время смерти, наступившее в тот момент, когда этот человек был недалеко от нас, — импульсивно выдала она на одном дыхании. — Ты можешь себе представить, что этот псих один из наших знакомых? Твоих друзей? Преподавателей… Она закрыла лицо руками, словно закрываясь от меня. От всего мира. Так не пойдет. Она может закрываться от всего мира, но тогда я закроюсь вместе с ней. Аккуратно коснувшись её рук, я отодвинул их от её лица, открывая себе вид на неё вновь. — Все может быть, но мы справимся, — ставлю перед фактом, зная, что пойду на всё, чтобы это было так. Не на словах, а на деле. Глаза, в которых плескался океан эмоций, боли и чувств. Берёзовая роща из-под приоткрытых ресниц, подзывающая и заманивающая к себе. Они смотрели на меня, заглядывая глубоко внутрь, ища подвох. Не находили. Мы сидели в темноте и любовались друг другом. Я неожиданно словил себя на том, что считаю её веснушки. Такие маленькие, аккуратные и правильные на бледной коже. Дотягивась руками до её кудрявых прядей, я словно обжигался. Держал в ладони жидкое пламя, настоящую лаву, что разливалась, струей расстекалась по моим пальцам. Её волосы всегда были чем-то запредельным сказочным. Такие яркие, рыжие, отливающие медью на солнце. Гладкие, пушистые и мягкие. Адель будто вышла из сказки, потому что такие волосы не могли иметь обычные люди. Только сказочные, как и она сама. Иначе и быть не могло. С ней вообще было приятно молчать. Утром, когда готовишь завтрак, вечером, сидя в гостиной, на паре, записывая лекцию. Не было этой неловкости и нужды заполнять тишину чем-то. С ней вообще было сложно и легко одновременно. Угадывать чужие эмоции лишь по одному взгляду, смирять импульсы, терпеть неожиданные выпады — всё это безумно тяжело. Но обсуждать вместе всё и сразу, смеяться с глупых ток-шоу на тв, вести себя как хочется — вот это уже совсем легко. Адель была загадкой, а я самым азартным игроком, который желал её разгадать. И пусть так будет всегда. Гладя её пушистые локоны, я случайно касаюсь внутренней стороной ладони её щеку. Ощущаю дрожь и мягкость чужой кожи. Искра, проходящая по венам от этого касания, дурманила. Мы резко пересекаемся взглядами и я вижу в ней всё то, чего не хватало. Не хватало для понимая своей обречённости. Понимая, что быть рядом с ней — невыносимо. Все это выше моих сил, но я готов терпеть и идти дальше. Потому что она — мой свет, к которому я всегда готов идти, покорно следовать, словно верный пес. Сквозь снег, дождь, град и камнепад на пути. Она что-то невероятное, похожее на счастье, похожее на что-то родное, очень близкое и приятное. Что-то, что просто нельзя отпустить и пойти дальше, потому что без неё никак. Без неё нет радости, нет счастья, нет ничего. Без неё — конец. Я знал. Без неё я слабый. А ради неё я готов бороться, идти до конца. Истина. Адель — мягкое, родное и близкое, пахнущее цитрусами и корицей. И быть рядом с ней чертовски тяжело, но я тоже не простак. Заглядываю в прекрасные зеленые глаза цвета малахита, напротив меня. Они светятся в темноте, клянусь, притягивают к себе. И я притянусь, потому что она — мой свет. Темнота, вокруг нас тишина, мы молчим и смотрим друг на друга. Не решаемся озвучить мысли вслух и сделать что-либо. И вдруг... будто вовсе на подкорке сознания. — Признайся, что это всё — безумие... Тонкий голос попадает в самое сердце. Гордость уходит за секунды и я понимаю, что проиграл. — Признаю. Медленно, опускаюсь ниже и приближаюсь к ней. Наши глаза на одном уровне и я вижу, как в её зелёных радужках переливаются волны непонимания, волнения и наконец... осознания. Сердце делает кульбит и я больше не в силах остановиться. Прикасаюсь рукой к её щеке, обхватывая ладонью мягкую кожу лица и притягиваю за подбородок к себе. В миг чувствую её аккуратные манящие губы на своих и утопаю в нежности её существа. Неумело, по-детски забавно, она дотрагивается своей ладонью до моей груди, сжимая тонкими пальцами рубашку, приближаясь ближе. Словно боясь, что это все сон. Будто я — фантом, её собственная иллюзия. Я умираю на том моменте, когда чувствую, как она медленно и неуверенно отвечает мне, совсем по-нелепому, но безумно нежно. Так, как может только она. Обхватываю свободной рукой её талию и млею от изящности её фигуры. Чувствую каждый ей сантиметр и поверить не могу, что у меня есть такая возможность. Она отдает мне её, позволяет. И это самое ценное, что когда-либо находилось в моих руках. Слышу сдавленный стон, и больше не чувствую ничего. Только теплоту её касаний, кудрявые волосы и прерывистое дыхание. Дышу ею и мне этого мало. Мне этого много. Я путаюсь в ощущениях, но продолжаю, чувствуя её руки на своей шее. Мягкость губ, робкость прикосновений и трепетность момента вводят меня в неописуемой восторг. Я покорен и сражен ей. И я слишком рад в этом признаваться. Для меня проигрыш ей — совсем не проигрыш. Отстраняясь, я растягиваю этот момент, вглядываясь в её смущенное лицо. Наслаждаюсь. Цепляюсь взглядом за красные щеки, мягкость которых сегодня стала мне слишком знакома, за глаза, неуверенно и сконфуженно бродящие по моему телу, за губы, что приобрели алый оттенок из-за поцелуев, за её пальцы, все еще сжимающие мою рубашку. В голову ударяет осознание. Вновь. Составляющая моего счастья находилась всё это время близко. И в целом, для счастья мне нужно немного. — Для счастья мне нужна ты...