Уже не та

Вики шагнула в водоворот, который сразу же утащил ее на Землю отбывать наказание. То самое, которое нарушили мы вместе. Я хотел, чтобы за все поплатился я один, но Сатана, Шепфа и другие верховные демоны уже решили свое. В свое наказание меня запрут в тюрьме на век, который будет равен 9 месяцам на Земле. Мою девочку, Вики, сослали на Землю на неопределенное время, пока она не исправится и не состарится там, пока не умрет от этой же самой старости и не поймет, какую ошибку мы совершили. Это слова Шепфы, которые огласили Серафимы, я же не считаю, что все это было ошибкой, никогда не считал и не буду. Сразу же после прибытия Вики на Землю, водоворот исчез, а все остальные стали расходиться, остался только я на том же месте, где совсем недавно стояла моя Непризнанная. Я верну ее, верну любыми способами, но для начала мне нужно самому как можно быстрее отбыть свое наказание и быть на свободе. Меня забрали под руки и увели в тюрьму отца, закрывая снова за решетку. Только это не то, что я хотел бы видеть. В самом лучшем случае, лучше бы и меня отправили вместе с Вики отбывать свое наказание, но не сидеть тут и думать, куда попала моя девочка, все ли с ней хорошо и будет ли у нее все хорошо? Дни сменялись неделями, время шло достаточно быстро, а я все думал и думал, что можно сделать и что я именно смогу сделать. Я никогда не думал, что буду так печься о Непризнанной, но она не простая Непризнанная, а моя. Это уже многое объясняет. Моя — значит моя, и я ее никому не отдам, кто бы не смотрел на нее своими хитрыми глазами, она моя и всегда будет моей, где бы она ни находилась. Я много раз прокручивал в голове ее образ, ее глаза, которые притягивали меня, словно магнитом, к тому же самым сильным магнитом. Но тут, как ни крути, нет магнитного поля. Я вспоминал каждую нашу встречу, каждый наш разговор, начиная с Земли, с того самого дня. 1.— Мартини, пожалуйста. — Обращаясь к бармену, говорит Вики. — Они тебе солгали. — Я сам не понимая причины, для чего я ей это говорю, произношу, и не смотря на нее, вижу ее реакцию, которой попросту особо и не было. — Я знаю. 2. — Все же пришел? — Я пришел на нашу с ней вторую встречу, так как в Аду было скучно, как всегда. — Пришел. Помню ее улыбку, когда она только шла на нашу с ней встречу, но эта улыбка навсегда стерта с ее прекрасного лица, ведь я ее больше никогда не увижу. И я ничего с этим не смог сделать, не смог что-то изменить, за что корю себя сейчас. 3. Мы ходили в кино, на котором я частенько поглядывал на лицо Вики, все ее эмоции были такими интересными, и это так затягивало, что я не мог просто отвести свой взгляд от нее, смотря за ее эмоциями. Тогда она еще была маленькой девочкой, которая только окончила школу, хоть и отрицала это, но глаза не обманешь, а тем более уж меня. Маленькая девочка, а рядом я — Дьявол, сын Сатаны, который спустился к ней, чтобы провести время вместе. Тогда я был глуп и повелся на нее, после чего потерял. 4. На следующий день я подарил ей цветы, хотя никогда и никому до того времени я этого не делал, честно, но тогда мной кто-то управлял и заставил поднять ей настроение таким способом. После чего мы пошли в театр, но он оказался закрыт, к нашему сожалению, поэтому она потащила меня в парк аттракционов. 5. Она боялась одного из аттракционов, из-за чего мы задержали всю очередь, но зато я хотя бы лучше ее тогда узнал. Она села ради меня на тот аттракцион, доказывая то, что меня тогда слегка поразило. В тот вечер она познакомила меня со «сладкой ватой». В тот вечер я забыл имя, каким ей представился, и напугал ее. Но в знак извинений, или так получилось не до конца осознанно, но мы заказали любимое клубничное мороженое. Под конец вечера мы снова зашли в сквер, где всегда встречались. Там и я потерял ее, в свой первый раз. А это уже второй, второй раз, когда я потерял ее, и уже вряд ли смогу ее как-то вернуть. От стен разносятся шаги, звук каблуков женской обуви разносится по всему помещению, если это можно так назвать. Я не хочу знать, кто это и для чего этот «кто-то» идет сюда, так же, как и не хочу видеть никого возле себя еще пару веков, можно? Проходят считанные минуты и звук останавливается как раз напротив моей камеры, через решетку которой и видны женские ноги, мне знакомые, к сожалению. — Люци, как ты тут? — Жалостный тон демоницы до того раздражает, что я готов взвыть только для того, чтобы она ушла отсюда и никогда больше не посещала меня, оставила меня раз и навсегда. Не хочу и не видеть, и не слышать ее, еще много много веков, и вряд ли когда-нибудь захочу. Я оставляю ее без ответа, пользуясь случаем, что я могу спросить, как там в школе. Хоть мне и все равно, абсолютно плевать, как там в этой чертовой школе и что там нового. Не хочу я знать, как там живут до безобразия гнилые существа, как Кроули. Мне абсолютно плевать на всех, кроме судьбы моей девочки, которая отправилась доживать остатки годов на Земле, где я не смогу найти ее. Знаю, что не смогу, но надежда моей темной души не покидает, давая шанс мне. — Тебе что-нибудь принести? — Не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, Ости прерывает тишину. А я уже и забыл, что она тут рядом находится, пытается показать свое небезразличие. Вот только нахер оно мне не сдалось, ей со мной никогда не быть, она больше никогда не притронется ко мне, никогда не будет со мной в одной постели и уж точно никогда не будет моей девушкой. Я никому не дам притрагиваться ко мне, кроме Вики, никто и никогда не посмеет этого сделать. Мне не нужны чужие руки на своем теле, мне никто, кроме нее не нужен. И пусть когда моя бесконечная жизнь закончится, пусть меня убьют какие-нибудь адские, и не только, твари, но никогда и никто не будет стоять со мной рука об руку, как делала это моя Непризнанная. — Люци, почему ты молчишь? Я сделала что-то не так? Или ты никак не можешь забыть свою эту? — Она не стала подбирать слова, понимая, что решетка для меня не такая уж м преграда, и если она меня сильно разозлит меня ничто не остановит, что уж тут и говорить про несчастную решетку тюрьмы отца? Она стоит, ждет, испытывает мое терпение, которое медленно, но верно, заканчивается. Или же наоборот заканчивается с быстрым убыванием, показывая, что еще чуть-чуть и меня уже будет не остановить. А вообще, ей пора идти, я не хочу больше слышать ее голос, который не сравнится с родным голосом моей Непризнанной. Она сейчас что-то скажет мне лишнего и убежит, оставляя меня тут одного испытывать к ней неконтролируемую ярость. Так ведь она всегда делает? — Чем она лучше? Она же убогая жалкая Непризнанная! Она ничего не добилась здесь, кроме твоего внимания, которого никто, кроме тебя не понимал. Все только думали, чем это Непризнанная, жалкий человек с вшивой Земли заинтересовал самого сына Сатаны? Все гадали да думали, и никто, никто не осмелился спросить у самого тебя, а я, вот я спрашиваю, чем она лучше меня? Или любой другой из Высших демониц? Почему она? — И решилась она спросить у меня это тогда, когда я огорожен от нее, тогда, когда я не смогу ей ничего сделать, как она думает. Ости — самый последний из бессмертных, кого бы я спросил, кого любить, а кого нет. Ости — самая последняя, кого это должно волновать. И Ости — самая последняя, кто бы претендовал на место рядом со мной. Да, раньше я развлекался с ней, да, она неплоха в сексе, но это было просто развлечение, которое никогда бы не переросло в нечто большее. Это было тогда, когда не было Вики. Она питала себя иллюзиями на наше совместное будущее, но я сразу говорил ей, что не нужно на что-то надеяться, не нужно думать в таком ключе и не нужно фантазировать об этом. Мне надоело, мне с ней все надоело. В моей жизни появилась Вики, которая никогда бы мне не надоела и не надоест. Потому что, она другая, и я не понимал, что это со мной. Неужели Люцифер, сын самого Сатаны влюбился? Хотя я всегда говорил себе, да и не только я, но и Сатана, говорил мне, твердил мне, что любовь — слабость, от которой нужно сразу же избавляться. Но Уокер прицепилась ко мне, что слишком грубо для нее звучит, поэтому заставила подчиниться ей, чему я был очень даже рад, но сейчас, когда ее нет со мной, то я непременно виню самого себя в этом, ведь не нужно было поддаваться этой любви, нужно было всего навсего огородиться от Уокер, бежать, от нее самой и любви, которая захватила меня в плен и не выпускала. И к чему она нас привела? Ости стояла, смотрела на меня и упивалась тем, что я нахожусь тут, что мы поплатились за нашу любовь. Упивалась тем, что Вики, мою Вики сослали на Землю и она не сможет сюда вернуться. Она знала, что теперь у меня не будет той, на которую я бы смотрел часами и представлял нас вместе. Вот только она грубо ошибается, если думает, что теперь я буду смотреть на нее, только на нее, и быть только с ней. Теперь я вообще и на метр к себе не подпущу эту демоницу, эту Ости. — Хочешь знать? Хочешь знать, чем она лучше тебя? Да всем! Абсолютно! Но тебе не понять. Да, сын Сатаны предпочел переспать с Непризнанной, чем с тобой. Так тут надо обратиться к тебе. Почему же так получилось? Что Непризнанная заинтересовала Дьявола, а ты нет? — Она ловила воздух ртом, так и ничего не сказав, развернулась и ушла, громко цокая каблуками. Слава Шепфе, что она ушла, что наконец оставила меня тут, надеюсь, что она ушла навсегда и больше не вернется. Любой девушке достаточно сказать, что она не цепляет меня, как она уходит и больше не подходит, но с Ости совсем не так. Мне нужно сказать сто, нет, тысячу раз, что она мне не нужна и даром, что мы никогда не будем вместе, она все равно останется и не уйдет. Но не прошло и пары минут, как перед глазами появился силуэт отца Сатаны. Он улыбался, что происходило не так часто. И кажется, что это всего лишь маска, под которой скрывается настоящее лицо Дьявола. Если он пришел, то это не просто так. Пора отбывать наказание, не просто же так меня сюда закрыли и не выпустят век, нет, у меня впереди еще очень много наказаний, например, в комнате пыток. Та особенная комната, в которой я уже бывал, и не раз. — Ну что же ты, сын? Почему же девушка бежит от тебя как от огня? — Послышался суровый голос отца с наигранным удивлением и вопросом. Он знает ответ, он знает Ости, и все равно спрашивает этот херов бред. — Это не та девушка, которую я хотел бы видеть. — Что уж тут? Он и так это знает, пусть не радуется, что я принимаю свою учесть. — Которую ты бы хотел видеть, ты больше не увидишь. — Пусть думает, что мне все равно, абсолютно плевать на его слова. Я не смирюсь с этим, не сегодня. — Зачем пришел? — Пусть либо забирает меня отсюда и уводит в пыточную, либо проваливает, не хочу никого видеть. Не настроен на это сегодня я, чтобы общаться с ним нормально. Да мы и никогда особо нормально и не разговаривали, потому что он так меня воспитывал, у меня же другого выбора никак не было. — Я в своей тюрьме, паршивец! — Настроение у него так себе, поэтому и дальнейшие его действия будут такими же. — А я в своей камере! — Даже тут меня никто не может оставить в покое. Даже здесь мне никто не дает отдохнуть от всей грязи в жизни. — Здесь пока еще все мое, так что, лучше закрой свой поганый рот и внимательно слушай меня. Осквернил ты меня знатно, опозорил на весь Ад, связался с этой Непризнанной, будь она неладна, и ты смеешь мне дерзить, когда твоя жизнь в моих руках, а также жизнь твоей ненаглядной? Я одним движением руки могу сослать твою Непризнанную с Земли прямиком в Небытие, где ей и место, но я не делаю это, угадай, почему? — Не хочу думать об этом, пусть скорее пройдет время и я смогу смириться со своей утратой, с тем, что я больше не смогу ее увидеть. Мне всего навсего не простят выходку, если я снова с ней свяжусь. Не хочу портить ее жизнь и там, где сейчас она спокойна. Пусть лучше забудет меня, как страшный сон и никогда не вспоминает.

***

Меня выбросило в переулочке возле большого, я бы даже сказала огромного, такого крупного, но красивого, стильного здания театра «Метрополитен», который был основан в 1880 году. Это все тот же театр, в который мы с Люцифером должны были отправиться в тот день. Это он обещал меня сводить туда, но тогда он оказался закрыт, так мы туда и не попали. Зато пошли в парк аттракционов. По щеке побежала одинокая слеза, напоминая о том, что я далеко от него, далеко от Люцифера, очень очень далеко. Печально быстро осмотрела здание театра и направилась в наш любимый сквер. Где мы с ним и проводили последние минуты совместных вечеров, когда уже нужно было прощаться. Там же мы и встречались. Но наши встречи продлились недолго, так как мне нужно было срочно переехать с отцом в соседний город. Я приезжала вечерами сюда, приходила, сидела часами и все ждала появления Люцифера, тогда же я не знала, что он — сын Сатаны, то есть бессмертное существо, которое просто спустилось на Землю на задание или просто отдохнуть от серых будней в Аду. Ноги сами меня привели к моему старому дому, где я когда-то жила с папой. А этот дом нисколько не изменился за тот промежуток времени, когда мы переехали и когда я умерла. Смотрю на небольшой одноэтажный дом и думаю, кто же тут живет? Может вообще здесь никого нет? Ну нет, быть такого не может, что дом просто так стоит и в нем нет жильцов. Пока я стояла, сзади подошла бабушка, на голос который я и обернулась к ней. — Что вы тут высматриваете? — Я узнала эту старушку, она была нашей соседкой, папа еще с ней немного общался, так как она очень мудра и многое знала в те времена. Получается, что она до сих пор тут живет и за все это время не переехала? — Лицо знакомое. — Она прищурилась, вспоминая меня. — Вики, это ведь ты? — Я слегка киваю, понимая, что хоть она меня знает. — Быть такого не может. — Она теряется и все смотрит на меня, высматривая в лице правду того, что это я собственной персоной, стою перед ней. — Да, это я. Вы меня узнали? — Рассеянно спрашиваю, замечая, как сильно она поменялась, постарела. Что ж, время то идет, или даже не идет, а бежит. — Узнала, как же это так? — Смотрит в сторону, а я жду продолжения того, что она мне скажет. Она не верит? Не верит своим глазам? Ну ее можно понять сейчас, но откуда она знает то? — Я, мы же.. — Она снова посмотрела на меня. — Мы думали, что ты погибла, в аварии то? Твой папа тоже так думал, он мне все и рассказал про тебя. — Получается, что он приезжал? Может я смогу его увидеть? Если это так, то нельзя терять свое время и скорее, спешить к нему. Мои глаза засветились надеждой, что я увижу отца и смогу просто обнять его, успокоить, что я жива, тут, рядом с ним, и теперь я его не брошу. Мне же все равно жить тут до самой старости. — А где же он? Он приезжал? — Старушка грустно смотрит на меня и отворачивается. Я сразу почуяла неладное. — Что-то случилось? Где он? — Меня чуть ли не трясти начало от того, что она не отвечает, а сердце не выдерживает это молчание. Оно словно убивает меня всю. — Вики, он.. он умер. Я сожалею твоей утрате, девочка.. — Говорит и пытается не смотреть в глаза. Слезы молниеносно брызнули из глаз, стекая нескончаемыми дорожками и прочерчивая по щекам свой путь. Хочется закричать на весь мир, за то, что все так. За то, что я не успела, не смогла его снова увидеть. За то, что он не знает о том, что я жива, тут, мы могли бы увидеться. Он бы смог увидеть меня, хотя бы в последний раз. Казалось, что последние нити, что скрепляли сердце, порвались, и сердце раскололось на части, такие мелкие, что собрать обратно уже будет невозможно. И этот треск сердца отдавался в ушах громким звуком, прерывая любые другие посторонние звуки, как проезжающих машин, пения птиц или голоса соседки, который постепенно все же выводил меня обратно в реальность по маленьким, очень маленьким шажкам. Я обессилена, у меня больше нет того, ради чего я бы продолжала жить. Я не смогу так дальше, мне незачем тут оставаться. Я пуста внутри из-за того, что ввалилось мне на хрупкие плечи, которые уже не выдерживают тяжесть информации и боли, которая у меня внутри. Ничто не может сравниться с душевной болью человека. Ничто, и именно поэтому я падаю на колени, так как и физических сил у меня не осталось. По сравнению с тем, что я считала проблемами раньше, то, что было, не значат ничего в моей жизни. Все испортилось в один момент. Я сама все испортила, собственными руками испортила свою жизнь. А все потому, что я обычный человек. И тогда, когда я и была Непризнанной, бессмертным существом, то меня можно было считать человеком, именно человеком, который просто умер на Земле и вознесся на Небеса. Вот только ничего не изменилось, совсем ничего, сил не прибавилось, разума тоже, тогда в чем отличие то? А отличие в том, что тогда мне не было так больно, как сейчас. Тогда я могла что-то потерять и потеряла, но сейчас.. Что я могу потерять сейчас? Да нечего, ведь в жизни нет больше никаких ценностей. То, чем я бы так дорожила. Жизнь? Мне она не нужна, она делает больно. Лучше бы меня отправили в Небытие, чтобы я просто спала мирным сном в гробу, но никак не так, как сейчас. Я не хочу, не хочу все это, не хочу чувствовать все то, что чувствую сейчас. — Крепись, девочка. Ты можешь зайти в свой дом, твой отец оставил ключи мне, и пока я за ним присматриваю. Он переехал сразу же после.. — Она запнулась и я поняла продолжение предложения сама. После моей гибели. — И жил тут пару месяцев, после чего у него случился инфаркт. — Я сидела в оцепенении пару минут, пока она сходила к себе домой за ключами и подала мне, вкладывая в ладонь. Она грустно на меня последний раз взглянула и ушла, оставляя одну возле моего, уже точно моего дома. Это все, что у меня осталось, и от папы, и от моей прежней жизни. Сложно принять факт всего сказанного старушкой, сложно поверить, но я почему-то верю, наверное потому, что у меня нет особо и выбора. Я еле передвигаю ноги, проходя ближе к входной двери, руки трясутся и я мучаюсь с ключом, чтобы открыть эту чертову дверь. Я делаю вдох-выдох, повторяю пару раз и говорю вслух, приказывая себе: — Успокойся же ты! — Я беру себя в руки, чтобы успокоиться наконец. Мне необходимо что-то сделать с этим. Через долгие минуты мучений, дверца поддается и открывается, впуская меня внутрь. Я прикрываю дверь, та скрипит, а мне не хочется лишних звуков. Хочу тишины, хочу просто молча пройтись по дому и представлять, как меня встречает папа, как он мне все рассказывает, как крепко-крепко обнимает меня. Я улыбаюсь, погружаясь в свои далекие, но родные воспоминания с папой. Мое детство прошло беззаботно, он всегда старался помочь мне и всегда помогал, если я нуждалась в помощи и его поддержке. Я так ему благодарна за все то, что он мне давал в жизни. И за то, что вырастил, один, без моей матери, которая стала Серафимом, поглядите, а про нас сразу же забыла. Если бы папа все знал, знал, что со мной все хорошо, может быть и с ним все было хорошо, и сердце его бы не болело за меня. Он столько пережил из-за меня. Или из-за того, кто меня убил? Я бы отомстила, если бы знала, кто меня убил тут. Я бы все сделала, чтобы тот, кто убил меня, корчился в муках, чтобы признался во всем сам и сгнил где-нибудь, но подальше от меня, чтобы я только не видела этого человека больше никогда в своей жизни. Я прохожу по пустым коридорам, в доме все еще стоял аромат одеколона отца, который я ему подарила пару лет назад на его День рождения. Выбирала больше часа и нашла тот, который бы точно ему понравился, который он и оценил, и всегда наносил на одежду сверху, сам того не замечая, показывая этим то, что он меня очень любит и ценит мои подарки. Захожу в его комнату, где все так, как раньше, как тогда, когда я еще была жива и жила вместе с ним тут, пока мы не переехали. Провожу пальцем по столу, собирая небольшую пыль. Это говорит о том, что здесь давно никого не было, что даже соседка не заходила сюда, она бы и не смогла, я знаю ее не первый год, но успела позабыть совсем чуть чуть. Беру в руки рамку с нашей семейной фотографией, где запечатлены: маленькая я, папа и мама, тогда она еще была жива. Да и сейчас она, правда, жива, но ничего не меняется, если от нее нет никаких вестей и того, что она, как мать, обязана выполнять. Мне безумно интересно, у нее что-то осталось от материнских чувств? А от супружеского долга что-то осталось? Мне не верится, что что-то могло остаться от прежней Ребекки, от моей мамы. Это она раньше была мне мама, а сейчас? Кто она мне? Я выхожу из комнаты, плотно запирая дверь, чтобы больше не входить туда, не погружаться в то, что я больше не увижу. Иду в гостиную, сажусь на диван и начинаю плакать, уже даже и не пытаясь как-то останавливать поток слез, который стекает по щекам вниз. Перед глазами маячит силуэт Люцифера, который и запомнился в последние секунды, когда я еще была на Небесах, его слегка потерянный вид, немного растрепанные волосы, челка спадает на лоб, и его серьезное выражение лица, которое навсегда отпечаталось в моей памяти. Я улыбаюсь сквозь слезы, ведь он — навсегда останется в моей памяти, каждые вместе проведенные с ним вечера. Я буду очень часто вспоминать его, а точнее, даже не забывать. Я верю, что когда-нибудь я снова его увижу, хочу в это верить. Люци бы не поддержал моих слез, папа бы не поддержал их, я должна собраться с мыслями и думать только о хорошем, видеть хорошее и главное, верить! Хотя бы ради них, только ради них.