Реабилитация

      Стрэндж тяжело вздохнул и, закрыв папку, вышел из кабинета.       Тяжелый случай. Подросток шестнадцати лет, совсем еще ребенок. Совращен, похищен. Питера Паркера удерживали в плену около трех месяцев, прежде, чем он нашел в себе силы противостоять своему похитителю и позвонить в полицейский участок. Копы сделали все, как надо, рассадили по разным клеткам, не разговаривали, привели тетю, а дальше… одному Богу известно, что будет дальше.       Снова тяжело вздохнув, Стрэндж повернул ручку и вошел в кабинет.       — Здрасте, док, — махнул рукой юноша, заставив Стрэнджа подпрыгнуть.       — Питер? — удивился тот. — Что ты тут делаешь?       — Ну, у нас вроде сеанс сегодня, нет? — снисходительно улыбнулся тот. Странно было видеть искреннюю улыбку на лице мальчика, который последние три месяца провел в подвале у похитителя и, судя по заключению медиков, насильника.       Увидев перебинтованные запястья едва прикрытые рукавами толстовки, Стрэндж передернул плечами и нацепил на себя дежурное лицо. Мысли о «каким уродом надо быть» он не пускал. Непрофессионально это. Да и мальчик, судя по всему, не простой. Придется отыграть сложную партию. Но да ничего. И не с таким справлялся.       — Да, ты прав. Но обычно люди не стремятся попасть ко мне на прием раньше положенного времени. — Он взглянул на часы. — Обычно они приходят минут на десять позже, а не раньше.       — Да? Я не знал… — пожал плечами тот, — ладно, — он поднялся из кресла, на котором сидел, — я могу подождать снаружи.       — В этом нет необходимости, — притормозил его Стрэндж. — Раз пришел раньше, у нас будет чуть больше времени. Чаю?       Питер задумался.       — Что-то не так?       — А можно кофе?       Стрэндж задумался, внимательно глядя на Питера. Но, найдя лишь искреннюю улыбку и яркие глаза, тяжело выдохнул и ответил:       — Прости, Питер, медицинские предписания не предполагают…       — О, ладно, — пожал плечами тот, — тогда чай будет отлично.       Стрэндж кивнул и приготовил Питеру чашечку чая.       — Итак, — сев в свое кресло, Стрэндж искоса поглядывал на парня, — сначала формальности, а потом перейдем к делу.       — Хорошо.       — Наш разговор будет записываться, Питер.       — Окей.       — Но я никому не предоставлю эти записи.       Питер скривился.       — Что-то не так? — тут же отреагировал Стрэндж.       — Зачем тогда записывать? Только пленку переводить.       — О. Это на случай, если в суде потребуются вырезки из нашего разговора.       Питер надменно вскинул бровь и широко… оскалился?       — Только если твоя тетя даст письменное согласие.       — Ага, значит я на это никак повлиять не могу…       — Я предупрежу ее о всех рисках, — строго кивнул Стрэндж.       — Да мне все равно, — отмахнулся Питер. — Делайте, что нужно. — Он пригубил чай, пристально глядя на то, как руки Стренджа ловко манипулировали пленкой.       — Так, с формальностями разобрались, — произнес Стрэндж, заполнив анкету и задав несколько вопросов Питеру, — теперь… ты не против, если я пересяду поближе?       — Это ваш кабинет, — закатил глаза Питер.       — А мне важен твой комфорт.       Питер усмехнулся и протянул руку, указывая на второе кресло.       — Хорошо, Питер. Начнем?       — Как будет угодно, — сказал в чашку тот.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, — пожал плечами тот. — Это кресло — самое мягкое, в котором я когда-либо сидел.       — Но?       — Кушать хочется.       Стрэндж едва удержал себя от того, чтобы закатить глаза.       — Тебя не покормили перед приходом?       — Покормили, но…       — Но?       — Мне было мало. — Тяжело вздохнул Питер. — У тети небольшие проблемы на работе. У нас нечем оплачивать счета и… в общем, я экономлю.       Глаза Стрэнджа поползли на лоб. Он знал, сколько стоят его услуги.       — О, не переживайте, вас оплачивает штат, — тут же подорвался успокаивать его Питер.       Стрэндж мотнул головой.       В течение следующих тридцати минут Стрэндж не мог понять, что это за театр одного актера. Питер был нормальным. Во всех смыслах. Не было тоски в глазах, скованности в теле, не было секретов, вербальных и невербальных. Питер шутил, рассказывал о своей тете, школе, друзьях. И Стрэндж бы подумал, что воспоминания просто заблокировала психика, но…       — Так, стоп. — Шлепнул по подлокотникам он. — Я вынужден спросить напрямую.       Питер внимательно уставился на него.       — Это ведь тебя… похитил Старк? — да простит ему ВУЗ такой вопиющий непрофессионализм.       Питер моргнул. Его губы задрожали, но он все-таки не смог сдержать… Хрюк? Питер смеялся?       — Простите док, но, — он снова захихикал, — что заставило вас подумать иначе?       — Жертвы не ведут себя так, как ты!       — Жертвы? — задумался Питер. — Эта типа тех, кого избивают в школе? Или вы про жертв маньяков?       — Или тех, кого похитили и насиловали в подвале три месяца подряд.       — Эм… — Питер впал в ступор, заставив Стрэнджа заткнуть свой рот. Он уже корил себя за язык без костей и готов был применять техники стирания памяти, но Питер снова его удивил.       — Они, конечно, нашли нас в игровой, но, — он снова прыснул, — они посчитали, что я провел там все это время?       — Посчитали? Ты не рассказывал им?       — Меня никто не спрашивал! — Питер наклонился ближе, отставив чашку. — Расскажите мне, док. Как все выглядело с этой стороны?       — Ты уверен?       — Тони три месяца не давал мне смотреть новости! Я изголодался!       То, с каким теплом было произнесено это Тони кольнуло что-то застарелое в груди Стрэнджа.              Все началось со стажировки. Тогда на это никто не обратил внимание, но позже журналисты раскопали все, вплоть до записей их первой встречи с камер наблюдения компании.       Гендиректор была рада отдать эти записи, чтобы очистить имя компании и свое. Еще бы: дамочке грозило сокрытие и даже соучастие.       Обычная встреча стажеров с владельцем компании и по совместительству главным ее разработчиком. Все проходило в штатном режиме… сначала.       Ребята познакомились, разбежались по лабам и цехам, творить магию с техникой, а Старк вернулся к себе. Неделя до первых результатов, и вот у него уже есть несколько фаворитов, среди которых был и Питер.       Услышав такое высокое мнение о своей работе, безотцовщина стал выслуживаться. Старательный мальчик задерживался допоздна, пока однажды Старк не предложил подвезти его до дома.       Домой он тем вечером так и не вернулся, о чем сообщала смс на телефоне Мей Паркер.       У друга, вопреки той же смс, он тоже не был.       Утром в школе одноклассники подмечали непривычную тихость Паркера. Учителя — неготовность к урокам.       Все решили, что той ночью Старк впервые совратил мальчика или, во всяком случае, готовил почву.       На записях с камер Старк начал проявлять явный фаворитизм, иногда неприкрыто флиртуя с мальчишкой.       Это продолжалось на протяжении пары месяцев, спустя которые Старк сообщил о своем отпуске и просто исчез. Вместе с парнем.       Дальше в свет вышла Мей Паркер, со своим заявлением о пропаже. Промариновав это дело с месяц, во время которого полиция думала, что ребенок просто сбежал от деспотичной тетушки, полиция вдруг сорвалась рыть носом землю. Нашла связь, а потом…       Дом, в который Старк приглашал подростка на «ночевку» был полон недвусмысленных доказательств растления, в том числе записей, на которых Питеру отводились разные роли.       А спустя еще два месяца поисков, Питер просто позвонил им.       Просто позвонил, со словами:       — Заберите меня.              — Вы видели те записи?       Стрэндж сглотнул:       — Был вынужден.       — О, не берите в голову, — отмахнулся Питер.       Но, что Стрэнджа действительно задело, так это то, каким Питер был на тех записях. Портовая шлюха, фембой, кролик, пациент, секретарь, — Питер всегда был словно другим существом. Он не просто сливался с ролью, он был этим, другим опытом. Не Питером, который сидел сейчас перед Стрэнджем.       Даже запись того звонка в 911.       — Заберите меня. — Устало, словно просит такси доставить до дома перепившего молодого человека.       Стрэндж начал понимать.       — А как это выглядело с твоей стороны?       — Игра? — пожал плечами Питер. — Флирт между двумя людьми с выгодой для обоих.       Стрэндж едва успел прикусить язык, чтобы не ляпнуть, что мальчику всего шестнадцать.       — Я знаю, что вы хотите сказать, док, — усмехнулся он. — Я понял. Несовершеннолетний, изнасилование, похищение, Стокгольмский синдром и разрушенная психика.       — Скорее шизотипическое расслоение личности, — поправил его Стрэндж.       Питер отмахнулся:       — Вы лучше знаете правила вашей игры. Но, если мы вернемся к обсуждению моей игры с Тони, то… — он покусал губу, — ничего из того, что можно было бы подумать, между нами не было. Даже при том, что все выглядело именно так, — усмехнулся Питер. — Все было взаимным.       — Хочешь сказать, он не принуждал тебя? Не шантажировал? Не угрожал?       — О, док, вы когда-нибудь трахались с ножом у горла?       Стрэндж сглотнул и мотнул головой.       — А умирали когда-нибудь? — хитро усмехнулся Питер.       — Только во снах, — честно ответил Стрэндж.       — Страшно было?       Тот пожал плечами:       — Весьма.       — Но потом вы просыпались и все снова было хорошо. — Питер довольно улыбнулся и откинулся на спинку кресла. — Вот и здесь так же. Дуло пистолета само по себе не страшное. Особенно если находится в умелых руках, — снова закусил губу Питер. — И несмотря на то, какими выглядели наши забавы, все было просто супер. Хотя, признаюсь, — кивнул Питер, — я немного использовал его.       — Использовал?       — Гормоны, док. Ни одна девчонка моего возраста не сможет столько, сколько хочу я. А со взрослыми еще и интересно. Ну и еще мне повезло, что Тони богат. Он взял на себя мои расходы, пока Мей могла не переживать о счетах.       — Она переживала о тебе.       — Ее выбор, — пожал плечами Питер. — Я ее не заставлял.       — Весьма эгоистично.       — Я устал подыгрывать Мей. Она не меняется, сколько бы я с ней не говорил, — скривился Питер.       — А от Старка почему сбежал?       — По той же причине, — пожал плечами Питер. — Мне все нравилось, но… он заигрался, начал повторяться, страдать. Постоянно говорил о том, что все это не правильно, нудел о расплате. Мне надоело. Я ушел.       — То есть, он не удерживал тебя?       — О, он пробовал. — Улыбнулся Питер. — А я подыгрывал. Отменная была сцена. Он тогда разошелся. Отшлепал меня так, что я неделю сидеть не мог. А потом всю неделю баловал меня вкусностями, вымаливая мое прощение. — Мечтательно вздохнул Питер. — и, просто, чтобы вы понимали, док. Это я предложил ему забрать меня.       Стрэндж нахмурился.       — Ну, не прямо предложил. Подкинул идею. Он как бы и сам хотел, но не решался…       — Так, все, хватит, — Стрэндж взмахом руки остановил запись и с усталым стоном протер глаза.       — Что-то не так? — удивился Питер.       — Знаешь, — Стрэндж нервно постучал по подлокотнику, — будь я обычным психотерапевтом, давно бы упек тебя в клинику.       Питер пожал плечами:       — Думаю, это было бы забавно.       — Поверь мне, нет ничего забавного в том, чтобы отыгрывать растение.       Питер криво, но довольно усмехнулся.       — Но тебе повезло, что штат оплатил тебе меня.       — А что в вас особенного?       — Я знаю, что ты делаешь, Питер.       Тот вскинул бровь.       — Любой другой на моем месте выдал бы тебе что-то между психопатией, множественным расстройством и прочими шизотипическими вариантами. И они были бы правы, потому что у тебя нет того, что присуще подавляющему большинству народонаселения планеты.       — Что же это, док? — заинтересованно подался вперед Питер.       — У тебя нет веры в идею собственного я. Ты не веришь в то, что ты Питер Паркер.       Питер моргнул.       — Эм… ну, да… — немного оторопело выдал тот. — А что такого? А… погодите, вы сказали…       — Да, Питер. — Подтвердил его догадку Стрэндж. — Другие, подавляющее большинство, верят.       — Это как? — склонил голову к плечу тот.       — Твоя тетя глубоко и искренне верит в то, что она твоя тетя. Ее зовут Мей Паркер, ей 54, но она выглядит весьма молодо. У нее проблемы с работой, а ее племянник, единственной опорой которого она осталась, недавно пережил совращение и похищение. Тони Старк верит в то, что он неприлично богатый гений, что он по уши втрескался в тебя и забрал тебя себе. С концами. Перевоспитывать под себя. Твой друг Нед… мне продолжать? — уточнил он у ошеломленного подростка.       — То есть… погодите. Они… они верят в… в себя? В смысле, только в себя? Ничего кроме себя?       — Они заперты в эти рамки, Питер. Дальше них они зайти не способны.       Питер осел на кресле:       — То есть… он все это время... — протянул он и сложил руки в замок на своем животе. — Знаете, док. Теперь мне многое стало понятно. — Осмысленный взгляд вернулся к лицу Стрэнджа.       — Это хорошо, Питер.       — Но, а как тогда… В смысле… это их выбор, но они себе жизни ломают! Столько возможностей и псу под хвост.       — Ты должен понять, Питер. Это их выбор. Их игра. Ты ни за что, ни в коем случае не должен мешать им в нее играть.       Питер скривился.       — Да, Питер, не должен, — настоял Стрэндж. — Потому что, в отличие от тебя, они могут сойти с ума, если не увидят в тебе того, что подтвердило бы их существование.       — И как отыгрывание жертвы подтвердит им их существование?       — Если с тобой, с твоей личностью произошло что-то плохое, ты должен чувствовать себя плохо. Все делают так. И если один так не делает — значит система где-то дала сбой. Они начинают искать ошибку. Но они никогда не найдут ее. И это сломает их.       — Ой, да бросьте! Обосновать себе можно все, что угодно! Или, в данном случае, просто заклеймить ошибкой меня.       — Да. Упрятав в психушку. И, поверь мне, в эту игру в таком молодом возрасте ты играть не хочешь. А еще ты не хочешь, чтобы они переживали последствия твоего заточения в психушку.       — Мне все равно, — хмыкнул Питер.       — А им нет. И зная это, что ты предпочтешь?       Питер криво усмехнулся:       — Значит, я должен сыграть жертву?       — Да, Питер. Ради них ты должен сыграть эту роль.       — Но… неужели они не будут счастливы, если все будет, как прежде?       — Им не нужно счастье, Питер. Им нужно подтверждение того, что все происходит правильно и они делают все правильно. — Стрэндж вздохнул, потерев переносицу. — Нет, ты, конечно, можешь быть, как прежде, но…       Питер снова скривился:       — Это их сломает. Да, я понял. Ладно, — в конце концов пожал плечами и улыбнулся он. — Мне все равно, во что играть. Кто я такой, чтобы отнимать у них их удовольствие?       Стрэндж махнул рукой. Звукосниматель взмыл над столом и сам разобрался на части, магнитная лента смоталась в начало и заново встала в пазы.       Питер с улыбкой смотрел на манипуляции.       — Готов попробовать еще раз? — закончив сборку, спросил Стрэндж.       — Они точно попросят записи?       — Вероятней всего, — тяжело вздохнул тот.       — Ну, ладно, — пожал плечами Питер. — Юристам Старка придется попотеть, — он хрустнул шеей и пальцами рук, настраиваясь перед новой ролью.       — Никакой жалости? — усмехнулся Стрэндж.       — Мне все равно, а Тони уже выбрал свою игру. Кто я такой, чтобы лишать его главной роли в собственной жизни?       Стрэндж тепло улыбнулся и, поддавшись чуть вперед, попросил:       — Только не заигрывайся, Пит. Ладно?       — Не переживайте, док, — улыбнулся в ответ тот, — я это… ну, просто я. — Он расслабился в кресле, меняясь на глазах. Его лицо посерело, плечи осунулись, взгляд потускнел.       — Знаете, док, — хриплым голосом произнес он. — Если… если вам вдруг станет совсем тоскливо, вы заходите в гости. Мей готовит просто отвратительные финиковые пироги.       Стрэндж рассмеялся и вернулся к своему рабочему столу. Сегодня у него тяжелый случай. Мальчик, шестнадцать лет, растление, похищение, три месяца в плену у насильника.       Сидящий перед ним выглядел не просто жертвой, а самой подлинной, самой жалостливой побитой тряпкой, которую Стрэндж когда-либо видел.       Будет сложно, но он справлялся и не с таким. Он же лучший в своем деле. Итак…       — Начнем.