6 лет спустя
Эхо знала, что ей не стоит открывать эту дверь. В тот момент, когда она приняла решение это сделать, она поняла, что пожалеет об этом. Но любопытство было слишком сильным, чтобы она отступила. Прошедшие 6 лет на Кольце были в лучшем случае тяжелыми. Больше недели потребовалось Беллами, чтобы он начал замечать ее присутствие. Еще три года – чтобы он простил ее. И еще спустя полтора, одной ночью, он ее поцеловал. Они были в мире и спокойствии. В космосе он был не таким, как на Земле. Эхо не знала, повлияло ли на это отсутствие постоянной войны или же что-то еще. Но он был более спокойным, собранным… и тихим. Из того немногого, что она знала о нем на Земле, выходило, что он был всегда окружен людьми. Вокруг него был огонь, привлекающий и загадочный. Уже тогда она к нему тянулась, но она знала, что лучше было даже не пытаться в этот огонь войти. Беллами был слишком эмоциональным, горячим в своих решениях, слишком много он ощущал по сравнению с той, которую учили вообще ничего не чувствовать. На все 110% он был на Земле. Крича, смеясь, сражаясь… Сражаясь за своих людей, сражаясь за свою сестру, сражаясь за Кларк. Кларк. За все эти годы в разговоре с Эхо он ни разу ее не упомянул. Ни разу. На самом деле, никто из них о ней не говорил – не считая Мерфи, который «случайно» называл ее имя, когда хотел, чтобы Беллами что-то сделал. И каждый раз, когда Мерфи так делал, Беллами уходил в ту комнату, в которой Эхо стояла сейчас. Она всегда гадала, что же здесь было, что же могло дать ему больше комфорта и утешения, чем его друзья и девушка. Теперь она знала. Стены помещения были покрыты рисунками, и паззл неожиданно сложился. Почему имя Кларк было словно проклятием, которое в компании нельзя было произносить. Почему, едва услышав ее имя, Беллами без секунды промедления делал то, что Мерфи от него хотел, прежде чем снова на остаток дня и всю ночь скрыться где-то от чужих глаз. Почему он иногда не возвращался в их постель, оставаясь вместо этого здесь. Почему в эту комнату посторонним вход был запрещен. Она никогда не видела ее творчество своими глазами, но она знала, что Кларк была художницей. Не требовалось особого ума, чтобы понять, что эти рисунки принадлежали ее руке. Для Эхо они, по сути, интереса не представляли. Она вообще не особо думала о Ванхеде, пусть она и не решалась озвучить свое мнение при остальных пленниках Кольца. Даже Эмори, кажется, чтила светловолосую Небесную Принцессу. Но и заставить себя уйти она не могла. Вместо этого она осмотрелась вокруг. Эхо всегда считала, что Кларк знала Беллами до того, как их корабль упал с небес. Они всегда были слишком близки, у них была слишком сильная связь, чтобы они до этого не были знакомы. Но на стенах среди всех из спейскрю, кого она знала, его лица не было. Она приблизилась к небольшой кровати и столику в углу комнаты. На кровати валялось скомканное одеяло, очевидно, что недавно им пользовались. И она из любимых старых книг с Земли Беллами уголком торчала из-под подушки. – Ты не должна здесь находиться, – голос, раздавшийся за ее спиной, вырвал ее из мыслей, и она едва не подпрыгнула от неожиданности. Она повернулась и увидела Мерфи, прислонившегося к дверному проему. – То же самое и про тебя можно сказать, – словно защищаясь, бросила она в ответ. Он с явным безразличием просто пожал плечами. Мерфи прошел внутрь, оглядываясь так, словно зашел в комнату старого друга, а не видел эти рисунки практически в первый раз. – Ты ведь знаешь, что он никогда не перестанет любить ее, – он произнес это обыденно, как будто комментировал очередной эксперимент Монти с водорослями, а не выступал против одной из немногих хороших вещей, что было у Эхо в последние годы. – Ты этого не знаешь. Мерфи покачал головой, улыбнувшись одной из своих коронных раздражающих усмешек. Эхо знала, что Беллами с Кларк был близок. Каждый, у кого были глаза, мог это увидеть. Она также знала, что Беллами винил себя за ее смерть, как винил себя за все, что происходило на этом чертовом куске камня, который они называли домом. Но они с Кларк знали друг друга меньше года. Со временем эта связь и это горе должны были исчезнуть. И Эхо была рядом с ним, когда это произошло, когда он наконец полностью излечился. Мерфи остановился и направился обратно к двери, замерев еще раз, чтобы посмотреть на Эхо. – Часть его умерла, когда он в тот день закрыл люк ракеты. Неважно, насколько сильно, как ты думаешь, ты любишь его, или насколько он изменился… часть души Беллами всегда будет на Земле, там, где он оставил ее. В его голосе не было ни капли злобы, но слова все равно жалили, словно ядом. – Зачем ты говоришь мне это? – спросила Эхо, чувствуя нарастающую злость из-за того, что он вообще поднял эту тему. Они с Мерфи близкими явно не были. Пожалуй, из всех, кто в этот момент был на Кольце, они ладили меньше всего. Он поджал губы и неловко пожал плечами. – Я бы хотел знать, если бы мне пришлось играть на вторых ролях после призрака всю оставшуюся жизнь. Мерфи растворился в коридоре до того, как она успела придумать, что она может ответить. Несколько следующих недель этот разговор не выходил из ее головы, всегда оставаясь подвешенным где-то в сознании. И когда они практически через месяц решили, что время возвращаться на Землю наступило, она стала задумываться об этом еще сильнее. – Ничего не изменится, когда мы будем на Земле, верно? – спросила она. – Ничего не изменится, – пообещал он, мягко целуя ее в лоб. Ей должна была догадаться, что это ложь. – Кларк знала, что ты придешь. В ту секунду, когда маленькая девочка произнесла ее имя, Эхо поняла, что Мерфи был прав. В Беллами словно что-то переключилось. Тот огонь, который Эхо в нем помнила и который погас 6 лет назад, снова зажегся в его глазах. В одно мгновение он снова стал тем мужчиной, которого она встретила в клетке в Маунт Везер. Сначала действовать, думать потом. Из Ровера она видела, как он показал солдатам ту кружку, говоря о единственном рычаге, что у них был против этих людей, из-за одного человека. – Она, должно быть, очень важна для тебя. – Так и есть. Эхо сидела в машине и смотрела, как он рискует всем ради женщины, которую он оплакивал 2, 199 дней в той комнате, и чувствовала, как с каждой секундой огонь в нем раскаляется и тянется вверх. И у нее не осталось никаких сомнений, что в этом огне она и сгорит.Часть 1
29 июля 2020 г. в 14:52
Когда Беллами в первый раз оказался в комнате, у него перехватило дыхание.
Они были на Кольце только неделю, и им нужно было провести инвентаризацию всего, что на нем было оставлено. Желая остаться в одиночестве, он вызвался добровольцем. Когда он был один, ему не нужно было притворяться, что все в порядке. Ему не нужно было играть, что он держится – и, если честно, он не думал, что остальные особо ему верили.
В его руках было много разных вещей. Несколько тонких одеял, фонарик, маленькая аптечка первой помощи, шапочка, которую, как он подумал, мог оставить Миллер во время его пребывания в камере.
Все, что он держал, с шумом свалилось на пол, когда он перешагнул через порог последней на этот день комнаты.
Почти вся ее поверхность была украшена рисунками, и его сердце заколотилось в груди.
Кларк.
Он рассматривал изображения и инстинктивно касался их, проводя ладонями по стенам. Не в первый раз он видел то, что она рисовала своими руками, но это был взгляд на девочку, которая еще не спустилась на Землю. Которая еще не стала частью Сотни… еще не встретила его.
Боже, как он по ней скучал!
Раньше они уже были вдали друг от друга. Черт, после Маунт Везер ее несколько месяцев не было! Но прошедшая неделя казалась самой тяжелой в его жизни, и он не мог и подумать, что следующие недели и даже месяцы станут хотя бы немного легче.
За такое короткое время она оставила настолько четкий и значимый отпечаток в его жизни… и на его сердце. Эта невысокая, упрямая блондинка, которая отказывалась следовать его словам и спорила с ним по каждому поводу. Что ж, она прогрызла себе путь прямо к его душе, устроившись там, как дома, прежде, чем он вообще смог это нормально осознать.
И сейчас она была навсегда для него потеряна.
Он опускается на корточки посреди помещения, потянувшись к рисунку в центре пола. Деревья, тянущиеся от земли, обрамляют полумесяц луны. Это общая тема для ее рисунков – Земля. Во всех ее мыслях и мечтах о планете она была мирной.
Ни землян, ни горных людей, ни выслеживающей их Али. Ни войны, ни боли, ни страданий. Она мечтала об Эдеме, и он ненавидел вселенную, за то, что вместо этого она подарила ей ад.
Он опустился на холодный пол, пытаясь представить, как она жила здесь, каждый час своей жизни что-то рисуя, и слеза скатилась вниз по его щеке. Когда он попытался стереть ее с рисунка, он случайно размазал несколько звезд.
И вот он разрушил одну из немногих вещей, что у него от нее осталось.
Это должен был быть я, это должен был быть я, это должен был быть я. Эта мысль никак не покидала его сознания, когда он свернулся на полу и позволил своим слезам прорываться наружу, до тех пор, пока он больше не чувствовал боль, пока он вообще больше ничего не чувствовал.
Прошли часы, прежде чем Мерфи нашел его, едва в сознании и в позе эмбриона рядом с тем рисунком. Он принес один из пакетов с едой, что они привезли с собой на Кольцо, и положил его рядом с головой Беллами. Но у того не было ни сил, ни мотивации, чтобы пошевелиться и поесть.
К счастью, Мерфи ничего не сказал, просто усевшись на пол и привалившись спиной к стене напротив.
Какое-то время они провели в удобной тишине, и Мерфи осматривал комнату так же, как и Беллами до него со своего места. Беллами мог поклясться, что в один момент увидел, как сам Мерфи тоже прослезился.
Это заставило его наконец подняться. Кларк не позволила бы ему погрязнуть в жалости к себе из-за ее смерти. Нет, она заставила его пообещать, что он присмотрит за остальными, будет лидером. Будет думать головой.
Он сделал глубокий вдох, чтобы очистить сознание, и постарался спрятать боль куда-подальше. Следом за ним встал и Мерфи. Оба посмотрели друг на друга.
– Как бы там ни было, – говорит Мерфи, опуская ладонь на плечо Беллами, – я тоже злюсь на себя, что никогда ей этого не говорил.
– Не говорил чего?
– Как много она для меня значила.
Мерфи всегда был именно тем, кто мог видеть, что происходило между ним и Кларк, еще с самого начала. Беллами попытался слабо улыбнуться, но он знал, что в его глазах никакой улыбки не было.
– Теперь мы можем ей это показать, – негромко ответил он, бросая последний взгляд на разрисованные стены, прежде чем пойти вместе с Мерфи в общий обеденный зал к Монти, Харпер, Рейвен, Эмори и Эхо.