Мой энергетический вампир.

Мужчина лежал в кровати весь укутанный одеялами, но, по кой-то леший, без одежды. Он был «в плену вечерней лихорадки». Сильно заболел: его страшно рвало всю прошлую ночь, из-за чего он проспал целый световой день, а сильная дрожь пробивала тело судорогами уже третьи сутки. Руки немели, ноги беспокойно дергались, на лбу проступал холодный пот. Марат только и смог что написать Шклярскому о своем состоянии, а на последующие СМС, звонки ответить не мог, как не хотелось бы ему не волновать Эдмунда. Дома басист был один: дети улетели за границу к друзьям, жена уехала к маме. Шорохи в комнате вырвали Марата из сумбурного сна.       — Кто здесь? — он чуть привстал, опершись на локти, и пытался всмотреться в темноту, чтобы найти источник шорохов. Но тут чья-то рука мягко толкнула его в плечо, уложив обратно в постель.       — Лежи, глупый… Ты мне еще нужен… Этот чарующий голос он не перепутает ни с каким другими.       — Как ты?.. Ох, Эдмунд, — Марат протянул руку вперед, подавая гостю знак, и тот бережно взял горячую ладонь. — У тебя такие холодные руки… Ты что? Не носишь те варежки, которые я тебе подарил?       — Что ты! Просто забыл их сегодня, очень торопился к тебе. Я волновался, почему ты не берешь трубку, не отвечаешь на СМС. Почему ты не написал, не сказал, что один?       — Да какое тут… Еле дышу… Но что уж теперь объясняться… Зачем ты здесь? Что ты хочешь от человека, который третий день лихорадит? — мужчина почти плачет на последних словах, но сам не понимает почему…       — Что я хочу?! Я хочу, чтобы тебе стало легче, чтобы ты быстрее выздоровел, чтобы щебетал без умолку, как раньше, обо всем на свете в перерывах на репетициях, и мы бы скорее увиделись! Я так скучаю по твоему голосу, не представляешь.       — А я-то как… Но мы же увиделись сейчас, — все путалось в горячей голове Корчемного.       — Ах, глупенький, я хочу тебя, — на этих словах Марат почувствовал, как теплое дыхание легло на его щеку, как холодная рука обвила талию, поползла выше по разгоряченной спине, и Шклярский слегка приподнимает его к себе. Что он с ним делает?..       — Зачем?.. Я же еще совсем не выздоровел… Ты тоже можешь заболеть, Эдмунд… — имя вампира слетело с губ Корчемного, и тот заставил его замолчать глубоким поцелуем. Вокалист двинул партнера глубже в кровать, от края, ложась рядом. Холодная ладонь скользнула с шеи на грудь.       «Какой же он теплый и сладкий...» Вкус губ Марата Эдмунд запомнил уже давно, а он ничуть не изменился за годы: чуть обветренные, сладкие от улыбки и яблок, которые басист ест тоннами, с легким привкусом кофе и сигарет. Нежная кожа плечей и шеи пестрит следами касаний рук и губ Шклярского. Касания едва теплого тела горячего больного — непередаваемый кайф контраста температур. Блондин ничего не может поделать со своей болезнью, которая перемешалась с жаром страсти, и просто отдает свое тело в холодные руки партнера, которые спасают, как ни странно. Температура постепенно спадает…       — Ты меня так лечишь?..       — Конечно… — вокалист обсыпал поцелуями грудь и шею блондина, охлаждая «вечно-ледяными» руками спину, живот и бедра: те части тела, где жар у Марата держался крепче всего. Марат обжигал Эдмунда из-за жара болезни, он же его страстью. Медленные и такие нежные движения. Шклярскому очень нравилась беспомощность своего басиста: слабые касания, тяжелое дыхание, хриплые вдохи и выдохи. Он готов был отдать всю свою бесконечную жизнь ему. Ему одному. Но согласится ли Корчемный провести с ним вечность, пока мир не изживет себя?.. Не об этом он хотел думать в момент такого сладкого времени, когда он весь его, Эдмунда. Дыхание партнеров учащается, шорохи становятся чуть громче, кровь пульсирует в такт движениям тел, которые готовы любить и сгорать в друг друге...

«Потому, что больше жизни Тайной страсти жаркий вздох, Потому — судьба капризна Знает Герр Захер Мазох.»

Мужчина снова один. Но он уже не бьется в лихорадочном припадке, а мирно спит. На балконе виднеется тёмная мужская фигура.       «Когда-нибудь он скажет мне, что устал, что хочет спокойствия, если такое вообще возможно с его характером. Но если такое случится, то… Мне придётся его отпустить… Придется отвыкать от его небесных глаз, голоса, возвращаться в жизнь до него… Какие же мы с ним глупые, что влюбились друг в друга…» Эдмунд скользнул в комнату, невесомо коснулся губами теплого лба Марата. Он улыбнулся.       — Будь навсегда… Моим… — пробубнил Корчемный сквозь сон. Шклярский понимал, что его басист спит, и зажал себе рот руками, чтобы не взвыть от эмоций, переполнивших его как-то резко. Такое крайне редко случается, но с ним Эдмунд дает себе полную свободу во всех смыслах. Слезы навернулись на серо-зеленые, сиявшие в темноте, глаза. Он вылетел в окно, как пробка из шампанского, перед этим судорожно написав записку, на первой попавшейся бумажке на столе. Утром блондин получил еще одну СМС от Эда о том, что он оставлял ему небольшое послание, и Марат принялся за поиски. Долго искать не пришлось. Найдя обещанный секретик, Корчемный с огромным волнением стал ждать следующей ночи. После этой ему стало легче дышать, жар стал спадать активнее, и блондин мог даже сделать себе чаю с бутербродом.