Аbduction

      Дайске, конечно, знал, что с Хару будет проблематично, еще при первой встрече понял. Вот только он вообще не ожидал, что все обернется именно так…       То, что Като скорее собственные ботинки сожрет, чем согласится на материальную помощь Камбэ, стало понятно еще на первой неделе сотрудничества. И не понятно, вера ли в собственные силы, или тупость, а может и все вместе натолкнули его на мысль, что это вполне хороший план — пробраться в штаб наркокартеля в гордом одиночестве и почти без оружия… А добавить к этому его боязнь стрелять — и вариант тупости становится лидирующим. Прямо-таки неоновая вывеска над головой загорается «Хару Като — безмозглый идиот». (Во всяком случае, сейчас в фантазиях Дайске напарник выглядит именно так.)       Конечно же, Хару поймали и увезли в неизвестном направлении. Ну, как неизвестном… Выяснение того, на чем и куда был доставлен его напарник, заняло примерно пять минут, а преступники оказались достаточно глупы, чтобы еще и выкуп потребовать. Да, всего лишь миллион, что для Дайске ничего не значило, но сам факт такой наглости его задел, учитывая, что вторым требованием было позволить картелю спокойно смыться в Штаты и продолжить свою деятельность. Наивные. Все члены группировки уже пару дней как были у Камбэ в кармане, он просто ждал большой поставки, на которой как раз и Като пытался их подловить… Просто не посчитал нужным согласовать свои действия с напарником. Тц. Как же это бесило.       Пришлось поручать задержание партии дури Сузуэ, все же, на сестру точно можно было положиться, а отдавать лавры в поимке такой весомой банды первому отделу не хотелось. Тем более, всегда можно было нанять кого-нибудь для помощи и сумма не стала бы проблемой. Сестренка была умной, план схватила на лету и, отсалютовав брату очередным самостоятельно созданным оружием (чем-то средним между реактивным ранцем и огнеметом), пообещала выполнить все по высшему разряду. Ну, кто бы сомневался. И для Дайске дело осталось за малым — спасти Хару из главного штаба картеля, в котором, по добытым сведениям, находились камеры пыток и откуда последний раз поступал GPS-сигнал от незаметного жучка, встроенного в запонку на пиджаке Като. Конечно, сам он об этом не знал, но ведь это абсолютно не важно. Плюс, договариваться за выкуп преступники звонили из этого же самого здания, да еще и напрямую Дайске. Видимо, его слава как детектива-миллионера уже разлетелась по городу…       Не теряя времени, Камбэ захватил с собой легкого, но действенного оружия и по опустевшим благодаря HEUSС улицам понесся к месту назначения, по дороге вызывая наемников, находящихся так же близко к цели.       В итоге, в основной штаб картеля он влетел уже с небольшим отрядом, что помогло действенно и почти без происшествий нейтрализовать всех, находящихся в здании бандитов и некоторых их клиентов. Оставив наемников разбираться с тем, кого арестовать, а к кому у них личные счеты и можно пустить в расход (Хару бы такой политики не оценил, а вот Дайске было глубоко плевать. Такие люди не были ему интересны, соответственно, как и их судьбы. Какая кому разница, больше или меньше одним ублюдком? Их бы все равно ждало пожизненное…), Камбэ спустился в подвал, где и обнаружил камеры пыток. И, на самом деле, он ожидал от комнат с таким громким названием чего-то большего, чем небольшие тюремные камеры со стульями, койками и решетчатыми окнами. Скучно.       Тем временем его телефон пиликнул, сообщая что сигнал GPS снова активен и поступает откуда-то рядом. Дайске был на верном пути. Хару обнаружился в одной из самых дальних камер. Он сидел, пристегнутый к стулу и старался прислушиваться к окружающим звукам, ведь обзор был загорожен черной повязкой. На его скуле наливался синевой след явно мощного удара, а с уголка рта до подбородка вела подсохшая кровавая дорожка. Интересно, эти живописные следы были свидетельством сопротивления похищению, или следствием привычки Хару хамить и провоцировать на конфликт тех, кто, по его мнению, поступает неправильно. Дайске хмыкнул.       Хару встрепенулся, почти безошибочно поворачивая голову на звук. Он не был уверен, что ему не показалось, но четко ощущал чужое присутствие и изучающий взгляд. Почему-то чувства опасности не было, только какой-то неопределенности. Присутствие и взгляд ощущались одновременно знакомо, как что-то уже привычное, и странно, но почему так, Хару сказать не мог.       Дайске же на самом деле изучал напарника. Таким он видел его впервые, беззащитным, но все равно упрямо вздергивающим подбородок, будто показывающим свое превосходство. Так забавно. Он ведь даже не видел, что происходит вокруг, а все равно храбрился, делая вид, что все как минимум под контролем, если уж не по его плану идет.       Камбэ бесшумно приблизился, продолжая внимательно наблюдать за Хару. Тот нахмурился, поднимая голову прямо на Дайске. «Чувствует взгляд, а с инстинктами у него неплохо», — восхитился напарник. Решив на всякий случай проверить еще одним способом, он легко коснулся щеки Като самыми кончиками пальцев правой руки. Реакция не заставила себя ждать — Хару попытался его укусить, но только клацнул зубами в том месте, где только что была рука Камбэ. Тот не сдержал уже тихого смешка: — Я тоже рад тебя видеть, напарничек. — С усмешкой, которая, однако, не скрывала в голосе облегчения от того, что Като относительно в порядке.       Хару дернулся от знакомого голоса и фыркнул, однако его поза значительно расслабилась, выдавая настоящие эмоции — ему стало в разы спокойнее. — Камбэ. — В одно лишь слово он вложил столько эмоций от спокойствия до даже некой ярости, что Дайске это почему-то развеселило. Так его фамилию никто произносить не умеет, или же не решается… Кроме Хару, конечно же. И это интересно. — Като. — Передразнивает он напарника, когда решает, что тишина затягивается. Специально вкладывает в голос насмешку и превосходство, ведь не одному Хару нравится провоцировать. А то, как он снова хмурится и дергает руками в наручниках, видимо, забыв, что прикован к стулу, вызывает разом несколько эмоций: живой интерес, азарт и странное воодушевление, граничащее с возбуждением. — Не смешно, — в голосе Хару неприкрытая угроза. — Ну, а я и не смеюсь, — ну, а Дайске невозмутим. — Я тебя убью, если ты меня сейчас же не развяжешь. — По-моему, звучит не очень логично, не находишь? Как раз без наручников шанс убить меня у тебя будет побольше… — Заткнись и развяжи меня, — еще раз дергает руками Хару.        И тут у Дайске рождается план. — Попроси меня. — Голос его звучит совершенно спокойно и как-то даже отстраненно. — Ч-что?! — Като от такой наглости давится воздухом и подпрыгивает на стуле. — По-про-си ме-ня, — Камбэ произносит нарочито медленно и по слогам. Ему отчаянно хочется заржать, громко, на все подземелье, ведь реакция Хару воистину бесценна, тот хватает ртом воздух и краснеет. — Давай, Хару. Всего два слова: «пожа-алуйста, Дайске».       Он специально добавляет в голос издевку, вызывая у Като тихое рычание. Хару как спичка, вспыхивает от таких пустяков да еще так ярко… Кажется, его злость материальна и прямо заполняет собой воздух вокруг. Это весело.       Хару глубоко вздыхает. Приоткрывает рот… Но снова закрывает, видимо, его гордость сильнее. Он стискивает зубы и что-то бурчит себе под нос. Дайске разбирает тихое «пожалуйста» и «иди к черту». И это тоже очень весело. — Извини, ты что-то сказал? — Камбэ говорит уже без издевки, но не заметить, что ситуация его забавляет невозможно. — Иди к черту, — Звучит практически обреченно. Хару опускает голову, все равно ведь не может видеть лица напарника. Тот наверное как всегда безупречен и только рад потешаться над тем, что Като вот так вот лоханулся… Так вот, хрен ему, а не просьбу, лучше уж сгнить в этом месте…       Дайске вздыхает. В принципе, примерно такой реакции он и ожидал, выучил уже напарника и его глупую гордость.       Повинуясь секундному порыву, он протягивает руку, зарываясь в растрепанные светлые волосы Хару. Даже сквозь ткань неизменной перчатки он чувствует, насколько они мягкие. — Дурак, — тихо и задумчиво выдыхает Дайске, обращаясь непонятно к кому. Като почему-то в ответ молчит и не шевелится, что странно, ведь он, по идее, должен отшатнуться или попытаться сбросить чужую руку со своей макушки… Ну хоть в ответ обозваться… Очень странно.       Дайске некоторое время осторожно гладит напарника по голове, потом легко касается щеки, но Хару все равно не реагирует. Даже когда его голову легко поднимают, заставляя «смотреть» на себя. Конечно, сквозь повязку не видно эмоций, но Като физически чувствует недоумение и даже некоторое беспокойство со стороны Камбэ. Это вызывает невольную улыбку. Забавно знать, что Дайске не совсем уж безэмоциональная ледяная глыба. Хару уже собирается как-нибудь тупо пошутить по этому поводу, но ему мешают чужие губы, неожиданно касающиеся его собственных…       Погодите…        Что?..       Несколько долгих секунд мозг Хару совершенно отказывается функционировать.        Его напарник-соперник-даже-в-какой-то-степени-враг-и-просто-миллиардер-и-красавчик Дайске Камбэ целует его?.. Это сон? Галлюцинация? Или Хару уже умер и это его персональный ад? Или, может быть, рай?.. Он ведь не был мудаком при жизни, верно? — Ты думаешь слишком громко, — голос Дайске звучит немного странно и у самого уха. Далее следует смешок: — И у тебя сейчас дым из ушей повалит, кажется.       Наверное, это все-таки ад. На ангела Дайске точно не тянет. Вот демон… Другое дело. Ну или персональное проклятье…       Дайске наблюдает за мыслительным процессом напарника с огромным интересом. Во-первых, у Хару сейчас лицо настолько покраснело, что это заметно даже при плохом освещении камеры, кажется, и правда сейчас дым из ушей повалит… Во-вторых, выражение его лица удивленно-милое, и он чем-то напоминает котенка… Потерянного, но очень милого котенка.       Дайске стягивает перчатки, аккуратно складывая в карманы пиджака, и снова касается щеки Хару, поглаживая ее большим пальцем. Руки у него всегда холодные, так что это неплохой способ привести Като в чувства хоть немного. И правда, срабатывает: тот дергается, в очередной раз захлебываясь воздухом.       Все-таки, правду говорят, что если отключить восприятие одного органа чувств, другие реагируют ярче…       Хару тем временем решает, что ему, в принципе, плевать, жив он, мертв, или ловит галюны — ему приятны эти прикосновения, и даже если ему это все чудится и настоящий Дайске где-то далеко и никогда не будет вести себя с ним так… То какая, к черту, разница?       Поэтому, на следующий поцелуй он отвечает и даже пытается перехватить инициативу, ловя губами тихий смешок. Потом он чувствует опустившуюся ему на колени тяжесть и руки в своих волосах. И это до чертиков приятно. — Таким ты нравишься мне намного больше, — мурлыкает Дайске ему прямо в губы, прижимаясь ближе. Легко тянет за волосы, заставляя запрокинуть голову. И вот горячие и влажные губы уже исследуют шею, попутно расстегивая рубашку.       Хару теряется в ощущениях, стонет и выгибается, то ли пытаясь уйти от прикосновений, то ли наоборот, подставиться под них, дать больше пространства для ласк. Очень даже умелых ласк, стоит признать.       Руки Камбэ легко исследуют уже оголенный торс напарника, безошибочно находя самые чувствительные точки, заставляя ерзать и почти скулить от невозможности взять ситуацию под контроль. Каждый чертов раз, доходя до резинки нижнего белья, Дайске останавливается, чтобы вновь подняться выше. Дразнится, распаляет, явно преследуя свои особые цели. И Хару, на самом деле понимает, чего именно он ждет, но так просто сдаться, переступить через себя не может, только тихо поскуливает да вздыхает разочарованно, надеясь хоть таким способом добиться… чего-то. Слышит очередной смешок: — Сколько… Сколько стоит твоя гордость? — И если бы голос самого Дайске не подрагивал и не сбивался от тяжелого дыхания, Като было бы намного проще. Честно. Он бы просто разозлился, высказал все, что думает. Но сейчас он не может. А когда чужая рука ложится ему на ширинку, легко лаская уже давно вставший член сквозь ткань, любые мысли просто покидают голову. Хару кусает губы, но Дайске настолько нежен и его шепот на ухо звучит так возбуждающе (и неважно, что Като не может разобрать ни слова из-за шума в голове), что он просто сдается: — П-пожалуйста… — Голос срывается, но звучит достаточно громко и внятно. Камбэ самодовольно хмыкает и через миг тяжесть его тела пропадает с колен Хару.        Еще миг — и Като остается без брюк и нижнего белья. Технически, они все еще на нем, болтаются в районе коленей, но какое это имеет значение, когда чужой язык оставляет влажные следы на внутренней стороне бедер и вполне обычный для подземных помещений ветерок так умопомрачительно холодит разгоряченное тело. Хару кажется, что он скоро позорно кончит даже не дождавшись прикосновения к члену, он весь сейчас как натянутая струна, как оголенный нерв. Так хорошо ему, вероятно, не было никогда в жизни. Во всяком случае, ни один подобный случай, ни одно похожее ощущение, на ум не приходят. Ему кажется, что и лучше быть уже не может. А потом Дайске берет в рот. И сразу заглатывает почти на всю длину, двигает головой быстро и умело. Хару забывает как дышать. Да что там, он забывает вообще обо всем: кто он, где находится, как его зовут… Все кажется таким далеким и нереальным. Реальна только эта жаркая и влажная теснота, быстрые резкие движения и одно-единственное имя. Дайске.       Дайске-Дайске-Дайске. Задыхаясь. На повторе. Запинаясь и сбиваясь на громкие стоны.       Только его образ перед глазами. И так хочется вцепиться в наверняка идеально уложенные волосы, даже не для того, чтобы задать темп или контролировать. Нет, Камбэ и сам идеально справляется. (Есть ли хоть что-то, в чем этот чертов мажор не идеален?!) Просто его хочется чувствовать еще больше, хочется и видеть тоже, хочется касаться… Просто хочется. Верно, сколько бы он не ругался, сколько бы не кричал о том, что ненавидит, на самом деле правда все равно ведь будет в том, что Хару хочет Дайске Камбэ во всех смыслах этого слова. И осознание этого толкает его за край. Он успевает вскрикнуть что-то нечленораздельное, отдаленно напоминающее: «Дайске, стой!», на что Камбэ реагирует буквально никак, а у Хару перед глазами взрываются сотни тысяч разноцветных фейерверков, он до хруста позвонков выгибается и, кажется, кричит.       Когда Хару приходит в себя — он абсолютно свободен и даже в штанах. В метре от него обнаруживается Дайске, сидящий на стуле с абсолютно безразличным выражением лица и если бы не легкий румянец на щеках и лихорадочный блеск в глазах, Хару может быть и поверил, что все произошедшее ранее было бредом его пережившего стресс сознания. А затем он замечает в руках Камбэ собственный пиджак вместе с галстуком. Рубашки почему-то нигде нет, но он слишком вымотан, чтобы задавать какие-либо вопросы.       Хару встает на ноги и его ведет, он бы, наверное, упал, но Дайске уже рядом, не позволяет этого. Като ему благодарен за это, а еще за накинутый на плечи пиджак, потому что все-таки прохладно…

***

      Сидя в чужой дорогой машине и наблюдая за самодовольной ухмыляющимся Дайске, которому только что кто-то позвонил, Хару думает, что его напарник, конечно, мудак… Но он его мудак. И даже не думает закатывать скандал, когда машина не сбавляя скорости минует его дом, выезжая за город, к особняку Камбэ.