Святой отец, простите меня, ибо я грешен #даркбуратино

Этот чертов город сводил с ума каждого, кто там появлялся. Он был вратами в Ад, понятно, почему, туда так тянуло всех, кто хоть во что-то верит. В какой-то момент представителей разных конфессий стало слишком много, епархия стала волноваться. Епископ Штефан Лихтгештальт приехал лично навести порядок. Свой порядок. Утро четырнадцатого дня месяца нисана было туманным, шел дождь. Единственная официальная церковь города была открыта, сейчас там спали нищие, которых пустила милосердная сестра Люк. Самого настоятеля нигде не было видно. К церкви подъехала старая черная машина Chevrolet Impala, из которой по очереди вышли мужчина лет сорока, тот самый епископ Штефан, а за ним юноша лет двадцати, может чуть старше, его верный подчиненный Кассиэль. В этот момент тучи будто разошлись над церковью, дождь выключили, как по щелчку пальцев, но солнце тоже не вышло. Мужчина чинным шагом прошел в здание, открывая дверь сильным ударом. Все находящиеся внутри проснулись, а сестра Люк уже хотела пристыдить нарушителя покоя, но её сердце упало в пятки. - Сестра... - первым начал говорить Штефан, Кассиэль стоял за его спиной с уверенностью и грустной улыбкой. Сестра рефлекторно поклонилась, она ни разу не встречала этого человека лично, но была много наслышана о нем и о его могуществе. - Монсеньор, - душа девушки ушла в пятки. Она была абсолютно уверена, что лично ведет вполне праведный образ жизни, но страх перед этим человеком никуда не делся. Да и за Амнона страшно. - Где падре Амнон? Я хочу его видеть, - Штефан говорил спокойно, но создавалось ощущение, происходит что-то по-настоящему страшное. Сестра Люк сглотнула и мысленно перекрестилась. - Он ушел спать, вчера всю ночь провел у смертельно больного, принимая его последнюю исповедь, - она практически не соврала, Амнон действительно провел ночь у умирающего, но куда потом делся - загадка. - Что ж... - Штефан взглянул на своего подопечного и кивнул, - Пусть отсыпается. А пока, сестра, не расскажите нам с падре Кассиэлем, что происходит в городе? Сестра Люк пригласила их сесть. Она обратила внимание на святого отца, который выглядел и вел себя не так угрожающе, как епископ. С ним бы девушке было приятнее и спокойнее поговорить. Но под суровым взглядом Штефана она всё же начала рассказ. - И еще... думаю, вам это нужно знать, - сказала сестра Люк под конец, когда страх почти пропал, - К нам недавно приехал... так скажем... ну... - Сатанист, - закончил за неё Штефан, - Да знаем, это была одна из причин нашего визита. Не самая главная, но одна из. Сестра Люк кивнула, не зная, куда деть свои глаза. Смотреть на Штефана она побаивалась, а смотреть на его протеже казалось невежливым. Всё-таки они примерно ровесники, епископ и падре могли расценить это как похоть. А закрыть глаза - совсем не вариант. Поэтому девушка просто смотрела на свои руки, сложенные на коленях. - Сестра, - мягким голосом начал Кассиэль, - Вы не могли бы выделить нам две комнаты? Мы останемся в этом городе, пока всё не уладим. - Да-да, конечно. Нам недавно пожертвовали большую сумму, и мы сделали пристройку к церкви, где вы сможете разместиться. Сестра Люк проводила их в совсем крохотную пристройку, где каким-то чудом смогли разместить две совсем маленькие комнаты. Одна была чуть меньше, с синими обоями, кровать там пропахла каким-то бездомным, но в целом - вполне культурно. Вторая в серых цветах - чуть больше, в более хорошем состоянии, и на матрасе даже не было никаких подозрительных пятен. Штефан, как и следовало ожидать, разместился в более комфортабельной, если можно так назвать. Кассиэль не стал возмущаться, только положил свой небольшой чемодан с пожитками, и сразу же пошел к епископу. Тот ждал своего святого отца, а после сразу же встал, закрывая дверь, чтобы они побыли в одиночестве. - Мальчик мой, - сказал епископ с некой нежностью, на которую только был способен. Кассиэль слегка улыбнулся, ожидая чего-то хорошего, как обычно, но услышал совсем другое, - В этом мерзком городе нужно срочно навести порядок. Я останусь ждать этого Амнона, который смеет называть себя священником, а ты иди найди этого сатаниста, доложишь, кто это. - Да, монсеньор, - Кассиэль кивнул и поджал губы. С самого их момента знакомства, Штефан взял за привычку называть Кассиэля "своим мальчиком", что каждый раз доводило юношу чуть ли не до инфаркта, но со временем падре привык. Парень сначала думал, что это его манера с особо близкими подопечными, а потом выяснилось, что это уникальное обращение для Кассиэля. Будто бы это было издевательством над ориентацией Кассиэля, которую тот скрывал с самого момента её осознания. Но об этом никто не знал, кроме епископа, которому он однажды рассказал, пытаясь исповедоваться в своем "страшном" грехе. Пожалуй, это был единственный грех Кассиэля. После той самой исповеди Кассиэль боялся, что епископ даже не взглянет на него, а то и отстранит от церкви, но ничего не изменилось. Даже странно. Кассиэль быстро вышел из церкви, узнав у сестры Люк, где обычно обитает местный ребенок Сатаны. Девушка развела руками, а святой отец понял, что придется надеяться на Божью помощь. Епископ остался в церкви, внимательно наблюдая за текущей её жизнью. Амнон явился в церковь по просьбе сестры Люк спустя полчаса. Брать на себя гнев епископа падре точно не хотел. Виделись они всего лишь раз, но святой отец знал о тяжелом характере Штефана и его могуществе.

***

- Вы не особенно спешили ко мне, падре, - спокойным голосом сказал епископ, сложив руки на груди. Штефан сидел на кровати, а Амнон растерянно стоял перед ним, но епископ очевидно доминировал в разговоре. - Простите... я просто... - Амнон потер руки и нервно улыбнулся. Он не знал, что сестра Люк рассказала Штефану о нем, поэтому растерянно стоял, не зная, куда девать руки. Амнон никогда не считал себя святошей, сейчас же чувствовал себя нашкодившим котенком. Хотя он даже ничего такого не сделал. Сегодня. - Сестра Люк мне рассказала, не волнуйтесь, - Штефан пожал плечами, внимательно смотря на парня. Их разговор продолжался очень долго, Амнон старался оправдаться за каждое слово, которое ему предъявлял епископ. У него уходила земля из-под ног после нескольких часов общения со Штефаном и хотелось просто по-человечески нажраться в слюни. Но нельзя. Неизвестно, сколько Его Преосвященство пробудит в городе, нельзя же падать в грязь лицом.

***

Кассиэль вернулся когда уже было очень поздно. Сатаниста он так и не нашел, к сожалению или нет, непонятно. Зато святой отец смог пройтись по городу, изучив его так досконально, как мог. Дождь не возвращался весь день, но солнце так и не вышло, будто щадя тех, кто живет во тьме этого города. Падре надеялся, что епископ уже спит, поэтому прокрался мимо его комнаты, чтобы не разбудить. Но Штефан всё же услышал шорох его подопечного, но звать не стал. Пусть мальчик отдохнет, а почему он не нашел сатаниста, они разберутся с утра. Чего сложного, найти такого заметного человека в маленьком городе. Но днем Кассиэль встретил нескольких полупьяных бродяг, которые лишь завидев рясу священника, решили исповедаться во всех грехах этого мира, а добрая душа молодого падре не смогла пройти мимо. Пару раз в голове священника пролетала мысль "а как этот сатанист терпит исповеди, когда тебе признаются в изнасиловании полугодовалой падчерицы", но он сметал эту мысль, говоря каждому: - Покайтесь, и Господь простит ваши души. Было очень сложно, до этого ему исповедовались всего лишь в изменах партнеру или краже жвачек из магазина двадцатилетней давности. Этот город несет в себе самые худшие грехи, а души жителей спасти будет сложно или даже невозможно.

***

В три часа ночи Кассиэль проснулся из-за того, что его лицо практически заливает вода, которая скопилась на крыше, бессовестно протекавшей. На улице медленно начинался дождь, а значит протекать будет сильнее. В итоге парню пришлось перетаскивать кровать, которая отказывалась куда-то двигаться. Кассиэль и так пытался, и так, и даже вот так, параллельно молясь, чтобы эти звуки не разбудили епископа. Не получилось. - Какого черта ты здесь шумишь? - раздался голос Штефана из дверного проема. Кассиэль чуть ли не подпрыгнул от неожиданности, и рефлекторно перекрестился. - Простите, монсеньор, - парень поджал губы, смотря на епископа с небольшой свечкой в руках. - Крыша протекает прямо на кровать. Я просто хотел её подвинуть. Простите. Штефан прошел в комнату и присел на колени, освещая свечкой ножки кровати. Кассиэлю от стыда захотелось провалиться под землю и прямиком в Ад. Ножки были плотно приварены к полу, плотнее, чем крыша этого помещения. - Простите... - святой отец наклонился рядом и потрогал рукой ножку кровати. Нет, одними руками и в кромешной тьме он точно не сможет что-то с этим сделать. Какой садист это сделал вопрос отпадал, оставался лишь "зачем". - Перестань извиняться, - небрежно сказал Штефан, вставая с колен. - Ты разбудил меня и ничего уже не измениться. - Простите, - рефлекторно сказал Кассиэль и тут же замер, как собака, ожидающая удара от своего хозяина. Епископ обязательно бы разозлился, будь это днем. Сейчас он всё-таки больше хотел спать, чем злиться на своего мальчика. - Так, - мужчина завис на пару минут, а потом продолжил. За эти пару минут Кассиэль уже успел вспомнить одну молитву, - Бери матрас и поспишь в моей комнате. Завтра разберемся, что с этим делать. - Спасибо, монсеньор, - сказал юноша, когда Штефан уже вышел из комнаты. Кассиэль до этого никогда не спал со своим покровителем в одной комнате, и немного побаивался. В епархии ходили слухи, что Штефан храпит, как слон, но не это настолько пугало юношу. А его юный организм, который мог с утра... скажем так, отреагировать, как не полагает священнику. В комнате Штефана было куда холоднее по каким-то причинам. Кассиэль пытался укрыться тем, что сестра Люк любезно называла "одеялом", но ничего не выходило. На удивление, Штефан не храпел, он просто отвернулся к стене и вроде бы спал. На падре сон никак не шел, Кассиэль лежал с закрытыми глазами и старался ни о чем не думать. А не думать-то было сложно. В голове крутились сотни мыслей, как он вообще попал в этот город, как так сложилось, что при виде епископа у него замирает сердце, чувствует ли Штефан тоже самое. Кассиэль вспомнил даже пару молитв. Прошло несколько часов, солнце уже вставало. Кассиэль так и не смог заснуть, но не чувствовал себя плохо, будто бы смог набраться сил от простого пребывания в комнате с епископом. - Не спишь? - вдруг спросил Штефан, впервые повернувшись на другой бок. Казалось, он тоже не спал всю ночь, раздумывая о разном. - Нет, монсеньор, - послушно ответил падре, приподнимаясь на локтях. Он постарался натянуть на лицо приветственную улыбку, но вышло очень грустно. - Я хочу исповедаться, - неожиданно для них обоих сказал епископ. В голове мужчины летали сотни грехов, сотни непристойных желаний, которые мешали заснуть всю ночь. - Вы? Мне? - Кассиэль быстро встал и поправил воротник, который за ночь успел съехать. Он был весьма удивлен и заинтригован, епископ никогда никому не открывал свою душу, тем более тому, кто ниже ему по статусу. - Да. Я не собираюсь исповедоваться перед этим... прости Господи, священником-распутником Амноном или вообще перед женщиной, - Штефан тоже привел себя в порядок и сел на одну часть кровать и устремил свой взгляд в стену, - Сядь и отвернись. - Конечно, - Кассиэль послушно сел спиной к епископу, стараясь не выдавать своего волнения. Любой священник обязан хранить тайну исповеди и унести в могилу то, что ему расскажут, даже если это серьезное преступление. Поэтому у падре и дрожали руки, но он старался этого не вызывать. - Святой отец, простите меня, ибо я грешен, - начал Штефан. Он не ходил на исповеди с двадцати лет, потому что тогда сам стал слышать исповеди других людей. В чем епископу только не признавались, в кражах, убийствах, избиениях и подготовке к теракту, но мужчина поклялся унести все их грехи с собой в могилу. - В чем же грех, что тяготит вашу душу? - в конце Кассиэль хотел добавить "сын мой", но посчитал, что это будет глупо и очень неловко. - За много лет совместной работы я полюбил мужчину. Нет, не как сына, а как мужчину, - Штефану было тяжело сказать нечто подобное. С самого детства он понимал, что "не такой" и это была одна из причин, почему мужчина решил стать священником. Не должно быть никаких искушений, а если они и есть, то истинный католик должен себя сдерживать, будто это препятствие на пути к Раю. Кассиэль даже не знал, как реагировать. Любой бы подумал о том, что эти слова о самом Кассиэле, но сам падре даже не подумал об этом. В его голове крутилась мысль, которая разбивала его сердце. Неужели тот, кого я люблю так нежно и преданно, влюблен в кого-то другого? Боже, дай мне сил. Святой отец молчал, совершенно не зная, как ему себя вести и что говорить. Если бы кто-то другой рассказал это, то Кассиэль думал бы лишь о греховности и страхе, но сейчас подобной мысли не было. Только грусть и собственная душевная боль. Хотя на что парень надеялся? Надеяться в его ситуации - это оптимизм на грани идиотизма. - Не молчите, падре, - слегка усмехнулся Штефан, который никогда не был оптимистом, но всё же знал о предпочтениях своего подопечного. Почему он решил сказать именно сейчас? Почему терпел столько лет? Потому что именно в эту ночь он сдерживал себя, как никогда, чтобы не повернуться, чтобы полюбоваться этим прекрасным существом, взглянув на которое даже Иисус бы захотел исповедаться. - Простите, - на автомате сказал Кассиэль, когда луч взошедшего солнца осветил его лицо. Свет был мягким, согревающим, облака практически разошлись, а лужи от ночного дождя красиво отжала солнечные лучи. - Я освобождаю вас от ваших грехов во имя Господа, и Сына, и Святого Духа. Аминь. Кассиэль повернулся, уже собираясь перекреститься, но Штефан остановил его руку. Каким-то образом они оказались в близости, буквально пару сантиметров разделяли их лица. Священники сидели, почти касаясь друг друга, хотя изначально сидели по разные стороны кровати. Младший буквально перестал дышать, случая свое сердцебиение. А епископ продолжал сжимать руку падре, не давая ему сделать Крестное Знамение. Но ни один из них старался не поднимать глаза. Будто между ними была огромная, непробиваемая стена, которая дала несколько трещин и грозилась вот-вот рассыпаться. И с каждым ударом сердца она рассыпалась всё больше и больше. - Давай уничтожим этот город, а потом создадим новый, праведный мир, - сказал епископ, прижимаясь лбом ко лбу падре. Тот слегка усмехнулся, чувствуя полное единство душой и телом с чем-то возвышенным и правильным. - Еретики сгорят в огне, а мы будем наблюдать за их муками. Этот город еще узнает о них