***
С Юлей он говорит напрямую, хотя ссыкотно ему до жути: так-то, так-то, надо расстаться, «Я, оказывается, пидор, но девушек тоже люблю», на что более прошаренная во всех этих терминах Юлька лишь смеётся, говоря, что это называется бисексуальностью, но прекратить встречаться соглашается только при условии, что её посвятят в подробности. Именно после этого они впервые за год уже закончившихся отношений доедают заказанную пиццу, пока Юлька настойчиво игнорирует поставленный на беззвучку телефон. То ли идея-фикс о дружбе с парнем-геем есть у каждой девушки, то ли это Тёмкина Юля просто с тараканами, так что когда он нечаянно признаётся, что дрочил на светлый образ Юлькиного папаши в военной форме, отказав красавчику-Арсению, та и бровью не ведёт, будто так и надо, будто в её компании все так делают. Лишь уверяет, что если Тёма папу обидит, то кары небесной от Юльки ему избежать не удастся. Словно взаимность старшего Лебедева факт уже решённый и обжалованию не подлежащий. Юля бубнит что-то про силовые структуры, где одна женщина на отдел из трёхсот мужиков и статью в «Космополитене» о латентной гомосексуальности, прежде чем, в который раз сбросив отцовский звонок начать рассуждать о том, какой из имеющихся в наличии Тёминых подкатов глазами строгого полковника будет смотреться наименее убого и не так блядски как тот, каким Тёма склеил её саму. Говорит она, конечно, не так, но смысл от выбранных слов не меняется, в отличие от мнения Тёмы, опасливо посматривавшего на остановившегося на пороге Лебедева. Он готов взять свои слова назад (растрахать его назад, конечно, уже не могут), только бы не находиться под таким ехидно-испытующим взглядом, но Лебедев абсолютно спокойно просит позвать Юлю, и Тёма решает, что лучшей возможности смыться у него не будет. – Малая, там это… Гражданин начальник приплыл. Ты давай, наверное, шмотки собирай быстрее, чтоб он тебя до скончания веков в казематах своих не закрыл. И отпишись чё как, когда возможность появится. Юлька хмурится, но обещает отэсмсить как узнает всю степень натворённого пиздеца. Поэтому когда за Лебедевыми закрывается дверь, Тёма стекает по ней на пол безвольной амёбой. Как реагировать на оставленную на подставке для обуви записку, от которой всё ещё пахнет блядской макадамией, с написанными приказным тоном тремя фразами он абсолютно точно не знает. «Повесь шторы. Буду вечером. Сидеть не сможешь» с еле заметной ехидной припиской снизу «Твой Гражданин Начальник».Гражданин начальник
29 июля 2020 г. в 20:34
Примечания:
Если Вам кажется, что "голубоглазый красавчик" - Попов, то Вам не кажется.
За тыканье в ПБ скажу спасибо!
Тёма хоть Оксфорды там всякие или Кембриджи не заканчивал и не подбрасывал в воздух до опупения странную квадратную шапку с дебильной кисточкой в толпе таких же непонятно с чего радостных придурков, но свои одиннадцать классов простой районной школы умудрился закончить чуть ли не с золотой медалью, завалив разве что химию.
Ну не складывалось у него с всякими цепочками из азотов и водородов, так что спустя почти пять лет он помнил, что йод лежит в холодильнике, а зелёнка к Менделееву, придумавшему спирт, отношение имеет весьма косвенное. На их районе этого было более чем достаточно.
Юлька, в отличие от него, была дочерью не подзаборной гопоты, а уважаемого полковника, поэтому и в школу ходила соответствующую. Более пафосную, но не слишком мажористую: в коридоре никто, по крайней мере, не ширялся в открытую, но и Луи Витоном, да Шанелями друг перед другом не выёбывался. По мнению Тёмы, нормальная такая школа, правильная. Поэтому у Юльки вариантов, как у купившего химичке новый утюг Тёмы, чтобы натянуть хотя бы на тройку, не было, и учить разницу между алкенами и алканами надо было. Тёма бы в своё время отделался люто тупой шуткой про разные буквы в корне, но училка у Юльки и правда была строгая, так что вряд ли бы смогла оценить тонкий Тёмин юмор по достоинству.
Так что в первый раз, позвав Юльку на свою новую однушку, купленную на честно заработанные, буквально в соседнем доме, отпраздновать, так сказать, новоселье, он вовсе не ожидал, что та придёт вместе с толстенной такой книженцией с названием «Высшая химия», которой разве что пауков убивать, да пугать первоклассников.
Праздновал, короче, Тёма один.
Даже охлаждённое заранее шампанское из холодильника достать не успел, как тишину еще необустроенной комнатки разрезала трель девчачьего мобильника: грозный полковник, разглядевший собственную дочь, которую он отпустил к подружке, целующейся с каким-то неотёсанным болваном, прямо в противоположном окне, просто рвал и метал. Юлька только ойкнула, выплюнула в трубку гневный ответ и тут же смылась, оставив Тёме так и неоткрытую пиццу и немного бухла.
Из окна десятого этажа её тонкая фигурка выглядела совсем уж миниатюрной, в отличии так и не отошедшего от большого окна мускулистого полковника. Тёма нахально улыбнулся, салютнул ему запотевшей бутылкой светлого нефильтрованного и, не дожидаясь ответа, скрылся в зале, впервые задумавшись о покупке хоть каких-нибудь штор.
Ясное дело, что после такого строгий гражданин начальник запретил своей мелкой дочурке не то что встречаться, а просто видеться с неправильной для формирования нежной Юлькиной психики компанией в Тёмином лице.
Только Тёма хуй класть хотел на его мнение. О том, что жениться на ней он не собирался ни при каких обстоятельствах, Юлька, конечно, знала. Тёма мудаком не был и заранее предупредил, что их отношения явление чисто для души и тела, с чем, к великому Тёминому удивлению, та чуть ли не сразу же согласилась, воспринимая его больше как друга с привилегиями, нежели как своего парня. Поэтому и налаживать контакт с хмурым отцом девушки он даже не собирался.
Только вот кто ж ожидал такой подлянки, что отбывший в очередную недельную командировку Лебедев сразу же с вернувшего его в родную Москву самолёта нет-нет, да заявится в Тёмину мастерскую. Ведь ещё зашёл с таким напыщенным видом, будто Тёма ему в ноги броситься должен как минимум за то, что тот решил почтить их своим царским присутствием. Как бы то ни было, с ранних лет практически беспризорной жизни, Тёма выучил простую истину: деньги это деньги и нечего тут выёбываться. Так что он оттёр запачканные в машинном масле руки близлежащей тряпкой, выполз из-под днища синего Шевроле лихого года и чуть ли не вытянувшись по стойке «Смирно», сверкнул белозубой улыбкой и безразлично отрапортовал давно набившую оскомину фразу:
– Чем я могу помочь?
Судя по выражению лица Лебедева-старшего помочь Тёма не мог даже себе, что уж тут говорить о самом полковнике, внимательно осматривающем слабо освещенное рабочее помещение.
А Тёма чё? Тёма своей мастерской реально гордился. До блеска, конечно, всё не выдраивал, но и порядок держал приличный, стараясь лишний раз не разбрасывать мелкие детали или винтики по бетонному полу, выкидывая их в большое ведро у верстака. Работу делал также чисто, не пытаясь наживаться на не разбирающихся в устройстве карбюратора клиентах, и даже почти всегда успевал в срок. Цены у него были не выше, не ниже средних по району, так что повода придраться у полковника не было.
Только кислая мина, заменявшая тому лицо, ясно давала понять, что даже со всеми своими мнимыми преимуществами, Тёма вообще никак не дотягивал до каких-то там Лебедевских критериев: машину свою Тёминым рукам Лебедев не доверил. Просто ушёл, так и не проронив не слова, не заметив раздражённого взгляда, прожигавшего спину.
Да кому этот старый мудак нужен то! Точно не Тёме. И даже не постоянно сбегающей из-под домашнего ареста Юльке. Хотя Юльке, может, и нужен, отец он ей как-никак, но вот Тёме от отсутствия его джипа в мастерской ни тепло, ни холодно. Месячную норму он уже выполнил, так что забить болт на побрезговавшего его работой гражданина начальника вполне мог.
Только вот ощущение после устроенного представления осталось препоганое, и Тёма решил его вернуть, чтобы неповадно было, так сказать. Смска Юльке ушла также быстро, как пришла ответная, и в голове, обиженного на надменное поведение полковника, Тёмы начал вырисовываться план.
Первым пунктом было купить чёртовы шторы, с которых всё это блядство, собственно говоря, и началось. Не то чтобы они были необходимы для дела: так, про запас, а то полковник, по-домашнему одетый в старую футболку, открывавшую вид на накаченные руки, мельтешащий в окне начинал выглядеть слишком привычно. И не то чтобы у Тёмы были какие-либо комплексы по поводу своей бицухи, но не оценить зачётную фигуру Лебедева было просто не по-пацански. Но строительные магазины заламывали на два куска ткани с дырками в нужных местах просто космические цены. А задав Юльке вопрос умеет ли она шить, он получил столь красноречивый взгляд в качестве ответа, поняв насколько чужды королевским ручкам иголка с ниткой. Он и забывал, что в Юлькиных венах течёт та же стервозная кровь, заставившая её отца прийти и вблизи рассмотреть Тёмкины владения. Так что уже с начала у Тёмы всё пошло через одно место.
Вторым пунктом надо было узнать, когда полковник точно окажется дома, чтобы сделать его невольным наблюдателем весьма откровенной сцены. Разозлённая на запершего её дома отца Юлька с радостью поддержала его затею, наверное перенятыми у того же Лебедева шпионскими фишками выведав его расписание на ближайшие два дня.
Идеальным временем оказалось промежуток с семи до девяти, уже через день. У Юльки по средам не было ни курсов, ни репетиторов, а Тёма как раз успевал сдать клиенту ключи, получить свои семь косарей и обожравшимся сметаны котом испортить Лебедеву настроение не только своим существованием. Поэтому тем же вечером Тёма врубил на полную громкость непонятную радиоволну, которая чередовала современную попсу с чуть более старой, и, подпевая то примадонне, то «Эндорфинам» принялся отмывать засранные неблагодарными птицами, для которых на незастеклённом балконе висела смастеренная своими руками кормушка, окна.
Только кто знал, что небрежное «принцесса» вместо привычного «детка» станет поводом для такой крупной ссоры, что заносчивая Юлька вздёрнет свой миниатюрный носик, назовёт его «Скотом неблагодарным» и свалит в закат вместе с Тёмиными надеждами на хорошую месть, оставив прозрачно чистые окна пустыми до самого обеда. Напившийся вхлам Тёма встать раньше полудня всё равно бы не смог.
И Тёма бы рад выкинуть эту хуйню с полковником из головы, помириться с малой по телефону и продолжить вечер в горизонтальной плоскости с ритмом туда-сюда, только сука-судьба в покое оставить его не может, заставляя уткнуться чуть ли не в самую шею гражданина начальника, стоит еще не отошедшему от попойки Тёме только нос из подъезда высунуть. Он, вообще-то, просто мусор выкинуть вышел в домашней футболке с пошлым зайцем да заношенных спортивках, а полковник выхолен так, будто только от президента вернулся – накрахмаленная рубашка, парадный пиджак с полотном цветных наград в районе груди, стрелки на отутюженных брюках. Будто Тёма до этого не ощущал, в насколько разных мирах они живут.
А от тихого хмыканья и вовсе съездить ему по лицу хочется, чтобы заткнуть. С какого, спрашивается, хуя он Тёму с грязью смешал? Но полковник молча обходит замершего Тёму, оставляя за собой только шлейф дорогого парфюма, заводит машину и сваливает со двора.
С его, Тёминого, чёрт возьми, двора.
От аромата макадамии вперемешку с пивным запахом блевать хочется.
Юлька звонит буквально пару часов спустя и примирительно ластится, сообщая, что дракон отчалил, и доступ в башню открыт. Но у Тёмы, честно говоря, нет никакого желания терпеть девчачью избалованность ради часового перепихона, после которого еще и домой возвращаться надо, так что он отговаривается запарой в мастерской и обещает написать, как выдастся свободная минута. Юлька не глупая – понимает, как надо всё, чем заставляет Тёму вновь забить и так звенящую башку мыслями о том, что малая знает больше, чем говорит.
Как после этого его заносит в достаточно недешёвый клуб, он вспомнить не может, отрываясь под бьющие на всю катушку басы в толпе такой же безбашенной молодёжи. Простые коктейли за барной стойкой не кажутся такими уж и дорогими, так что Тёма позволяет себе, наконец-таки, расслабиться. Флиртует направо и налево, забыв об пацанском напускном образе.
Полуголые девчонки, срывающие с себя пропитанные сахарными сиропами майки, здесь на каждом шагу, равно как мелькающие в толпе подкаченные показушники, которые потом встречаются за хлипкими дверьми туалетных кабинок, – хорошо хоть музыка заглушает шлепки и стоны. Только при виде темноволосого парня лет на пять-семь старше его самого Тёму триггерит не по-детски. Судя по синим каплям самого популярного коктейля на кубиках пресса без футболки тот шляется довольно давно, но более неожиданным становится то, что он обращает своё внимание на трущегося в компании какой-то пышногрудой брюнетки Тёму, бросая приветливое «Арсений» в качестве затравки для разговора.
Тёма пожимает протянутую руку, отзываясь вполне логичным «Артём». А потом оказывается прижатым к пожелтевшим раковинам с упирающимся прямо в ложбинку меж ягодиц чужим стояком. То есть не совсем «потом», но стадию наигранного флирта вкупе с завуалированным получением согласия на одну совместную ночь, он решает опустить, как нечто ненужное. Арсений выше, шире в плечах и немного сильнее, а полупьяный Тёма, у которого из головы никак не идёт бьющаяся на шее полковника в такт дыханию жилка, совершенно не против, чтобы им повертели. В жизни надо попробовать всё.
Правда, вряд ли сказавший это философ имел ввиду трах в задницу, но какое это имеет значение.
Голубоглазый Арсений оказался не таким уж и самовлюблённым засранцем: по-быстрому отдрочил в туалете, сплоснул руки и предложил переместиться к нему в квартиру, на что запихнутый в подъехавшее такси Тёма, видимо, согласился.
Он бы и еще раз сказал своё «Да», если бы знал, что его, только вышедшего из навороченного душа, тут же впечатают щекой в панорамное окно, потом медленно растянут, лаская, так что пальцы на ногах от удовольствия подгибаться будут, а затем с упоением выдерут как последнюю суку, наслаждаясь ничем не сдерживаемыми стонами. Не то чтобы Тёма хотел засветить хуй перед окнами дома в хорошем московском районе, только выражение неподдельного удивления, смешанного с чем-то еще, пока непонятным Тёме, на лице Лебедева стоит того, чтобы подмахнуть задницей, насадиться до самого основания в последний раз, и оставить на блестящем окне белёсое пятно прямо на глазах замершего гражданин начальника.
Арсений выходит из него, кажется, не замечая Тёминых переглядок с мужчиной лет сорока на балконе соседнего здания, только одним этажом ниже, кидает ему полотенце и первым скрывается в душе.
Тёма, кажется, ещё сильнее пьян, только вот от подхваченной с дивана минералки не пьянеют. Тёме весело до идиотских мыслей в голове: он абсолютно голый стоит в окне и, вторя своим же действиям, поднимает прохладную бутылку (хорошо, что только её) в приветственном жесте.
Мол, я вас заметил, товарищ полковник.
В этот раз первым уходит Лебедев. А обрадованный собственной победой Тёма отгоняет от себя вопрос о том, что тот забыл на балконе отеля и почему тот так внимательно пялился на, собственно, его, Тёмы, задницу, выливает на себя оставшуюся воду и влезает в душевую кабину к Арсению, рассчитывая на второй раунд.
Тот вовсе не против.