* * *
Первой шла выездка, как всегда, впрочем. Из манежа, где в этот раз проходила разминка, уходили в предманежник всадники, оставляя всего одну спортивную пару, выступающую первыми: сосредоточенная на чём-то девочка лет двенадцати, и тёмно-гнедой конь Морок, никак не решивший, идти ему шагом или встать на дыбы. Напряжённое молчание в небольшом помещении нарушал лишь щебет птиц и пофыркивание коня. Привычно зазвенел колокол, извещающий о готовности судей оценить езду всадницы и коня по троеборной схеме. Мерин, мотнув головой, привстал на задние ноги и попытался подняться в галоп, но девочка тут же перевела его в рысь. С противоположной стороны от трибун раздался немного взволнованный, но тем не менее, всё ещё чёткий голос тренера: — Тихо, успокой его, похвали. Однако, даже подобные действия со стороны всадницы не остановили попытки Морока сменить аллюр. Но вот, конь перестал стараться выдернуть повод из рук девочки: был совершён поворот на среднюю линию. Трое судей тут же внимательно посмотрели на коня и всадницу, оценивая положение головы мерина, равномерность и прямолинейность рыси, посадку девочки. Примерно на середине прямой все трое судей уткнулись в свои бланки, записывая баллы и замечания. Конь же, будто воспользовавшись ситуацией, подпрыгнул вверх и в сторону, играя с воробьями. Хоть Морок и был возвращён обратно на среднюю линию, надежды девочки на адекватно пройденную схему рухнули вместе с его прыжком куда-то вниз, где и так уже лежало исключение вместе с ним. Поворот налево со средней линии, и попытка коня сорваться в галоп увенчалась успехом, хоть и была пресечена всадницей через темп. Вольт на букве «S», половина из которого была сделана на галопе, а не рыси, как полагалось в схеме. Диагональ «S — P», на которой конь отчаянно пытался выдернуть повод из рук девочки, и ещё один, но уже «красивый», ровный вольт в сборе. Далее схема шла, как по маслу: смена аллюра, три шага, переход на рысь, прибавленная диагональ «K — M»… Вплоть до остановки с осаживанием на букве «C» около судей, где конь, несмотря на мягкую полуодержку девочки, сумел испортить баллы, задрав голову. Диагональ, прохождение которой полагалось на прибавленном шагу, а не сокращённой рыси. Когда же Морок двинулся четырёхтактным аллюром, могло показаться, будто конь… Хромал? Схема успешно подходила к концу, последним элементом, как таковым, являлась «петля» ездой налево и продолжение элемента на контр-галопе, а после уже переход в рысь и выезд на среднюю линию с остановкой и приветствием. Но в повороте на «петле» мерин, вспомнив про существование птиц, подыграл и сменил ногу. Переход в углу на рысь, выезд на среднюю линию, приветствие… Выдох. Звук хлопка по шее коня, который тут же воспользовался шансом и вытянул шею, выдирая повод из рук. Самая сложная часть соревнований, по мнению многих троеборцев, была позади. Тренер открыла ворота, ведущие в предманежник, пропуская девочку и коня. Выехав в центр, всадница наклонилась к шее мерина, вытягивая руку вперёд и вниз, дабы скормить тому сахар, припасённый в кармане редингота. Через шесть минут, после отъезда схемы другим человеком, судьи начали объявлять результат езды Морока и всадницы, на нём сидящей. Девочка невольно прислушалась, хоть и прекрасно понимала, что высоким процент не будет. Первую часть девочка благополучно не расслышала из-за фырчания других лошадей, команд разных тренеров и гула разминочного манежа. Однако завершающая фраза всё же дошла до её ушей: — …Общий процент езды — 63,59% — сообщил монотонный голос. В конюшне одна из спортсменок увлечённо рассказывала об исключении другой всадницы из их команды: «…Судьи хотели исключить её ещё на разминке: конь свечить начал». На вопрос девочки, почему её сняли, сплетница лишь пожала плечами, зато впоследствии ответила тренер: — Выехала в манеж, стала зачем-то вольты крутить. Надо было бороться до конца, — тренер замолчала. — Она не спортсмен, — с какой-то досадой в голосе произнесла она, чуть погодя. «Три вольта — три ошибки. Исключение,» — на автомате проскочила мысль. Просмотр маршрута ДК 90, но с высотой конкурных барьеров до ста сантиметров. Привычный обход всех барьеров, замечания тренера, как и где правильно подойти к барьеру, проговаривание маршрута в целом, посылание курс-дизайнера ко всем чертям… Это всё — уже как традиция любых соревнований, особенно троеборных. Особенно в помещении. Девочка вновь отправилась в конюшню, наблюдать за седловкой коноводом Морока. Опираясь плечом об один из денников, предпочитая как обычно не вмешиваться, девочка невольно стала свидетелем вполне обычной сцены, учитывая характер коня. — Марик! — громкий недовольный крик коновода. Мерин упорно не хотел давать бинтовать коноводу левую переднюю ногу, отступая вбок, насколько позволяли развязки. Коновод замахнулась, будто для удара, что убедило Морока: участи быть посёдланным не избежать. Шагая вдоль по узкому коридору вместе с другими всадниками, ожидающими своего выхода в разминочный предманежник, девочке вспомнилась тренер, которая почти светилась от радости, довольная результатом проезда схемы, когда говорила, что на маршруте главное — двигать коня, расчёт придёт сам. Очередной поворот, дабы продолжить шествие по кругу… Конь тормозит и плавно встаёт на свечку. Морок всегда взмывал в воздух с чувством собственного достоинства, не торопясь, лишь однажды изменив своим традициям. Девочка успела заметить, как кобыла одной из всадниц, что шагала её в поводу, вырвалась, резко развернувшись, и рысью побежала по коридору. Хоть она и была остановлена матом восемнадцатилетней девушки, почти тут же подошедшей к ней. Вновь взяв кобылу, девушка развернулась, задав единственный вопрос: — Жеребец? — Нет, мерин, — почти тут же ответила девочка, продвигая коня вперёд. Девушка пожала плечами, мол: «Странно, тогда». Долгожданный заход в маленький разминочный предманежник, по центру которого стояли два конкурных барьера — оксер и чухонец. Около барьеров стоят три тренера и каждый считает своим долгом что-то сказать своим ученикам, иногда повышая тон. Почти сразу начинается рысь. Морок бежит, лениво переставляя ноги, но не забывая «пересаживать»: подпрыгивать, делать темп галопа, и ехать рысью дальше, таким образом, заставляя всадника облегчаться ездой налево не под внешнюю ногу, а под внутреннюю левую. Тренер как-то говорила, что привычка осталась вследствие сильной травмы. Начало галопа, энергии у коня не прибавилось, тренер начинает кричать на девочку, чтобы та продвинула коня, но ни полевая посадка, ни шпоры с хлыстом не могли заставить коня ускориться или хотя бы расширить темп. Заход на чухонец, но из-за слишком близкой к барьеру точки отталкивания, прыжок вышел «кривой». Подковырнув коня шпорами, по команде тренера девочка ещё раз завернула мерина на барьер. Мысленное: «Раз, два три,» — и прыжок. Очередной крик: «Двинь его!», но конь не отреагировал на удар хлыстом по крупу. Поворот на оксер, прыжок. Отчаянные старания девочки повернуть коня до его попытки врезаться в другую лошадь, увенчались сомнительным успехом. Крик, уже такой привычный за эти пятнадцать минут разминки… Девочка верхом на Мороке и тренер стоят перед калиткой, ведущей в манеж, где пока ещё прыгала какая-то всадница. Конь нервно вскинул голову, будто предчувствуя свой выход. Тренер похлопала его по шее, приободряя и успокаивая скорее себя и спортсменку, нежели Морока. Маршрут предшествующей всадницы уже подходил к концу, последние два барьера… Тренер открыла калитку, всадница и конь зашли в манеж, последний, то и дело сбиваясь на рысь. Судья беспристрастно озвучила результат всадницы, только что завершившей маршрут и объявила выход Морока и девочки. Поклон, одна из судей ударила по колоколу, звучание которого было точь в точь, как на выездке. Конь ездой налево был поднят в галоп. Первым был синий чухонец по кругу, чей цвет был столь нелюбим конём. Ещё на подходе Морок начал «смотреть» на барьер, но девочка сумела протолкнуть его. Не самый техничный прыжок, поворот налево и заход по диагонали на оксер. Попадание в расчёт, прыжок и… Грохот падающей жерди, будучи сбитой задними ногами мерина. Звук эхом отразился от стен манежа, давая однозначно понять всем присутствующим, что четыре штрафных очка обеспечены. Вспомнив слова тренера, девочка поставила коня на стенку и уже от борта манежа, около калитки, ведущей в него, направила на зелёный оксер. Лёгкий прыжок, конь ускорил темп, что не помешало ему попасть в расчёт на диагональной двойной системе в один темп. Последний барьер в системе был преодолён, три темпа по направлению к углу, поворот налево, во время которого Морок начал игриво мотать головой, из-за чего девочка чуть запоздало сумела выровнять коня на коричнево — бежевый оксер с табличкой под номером пять, стоявшей около стойки на грунте. Для всадницы всё произошло, будто в замедленной съёмке: два темпа, резкая остановка вместо третьего. Девочка увидела пыль, летящую от взрыхлённого бороздами, вследствие закидки, грунта. Перед глазами вихрем воспоминаний пронёсся фрагмент с тренировки незадолго до соревнований: бело-синий диагональный оксер, конь из угла начинает играть, три темпа, данных на попадание в расчёт, закидка, разворот на свечке… Удар хлыстом по крупу коня отогнал ненужные воспоминания и напомнил Мороку о неверном действии с его стороны. Всадница не была уверена в том, что мерин почувствовал хоть что-то, а не лишь услышал звук от хлопка. Взмахнув хвостом, без тени прежнего веселья, мерин поднялся в галоп. Девочка прижала шенкель, вынуждая коня расширить темп и забыть про возможность игры с птицами в манеже. Более глубокий заход в поворот, выйдя из которого, девочка уже заметила, что они попали в расчёт. Один темп, точка отталкивания, крик тренера через весь манеж: «Дай!» Конь практически садится, чуть было не въехав грудью в барьер, но тут же развернулся налево, поднимаясь в галоп и вскидывая голову, будто понимая, что сейчас последует наказание. Но девочка лишь через силу перевела коня в шаг. Из динамика раздался голос судьи, безжизненно произнеся те слова, что меньше всего хочет услышать любой спортсмен: «Всадник исключается с соревнований за два неповиновения лошади на маршруте». И тишина. Казалось, даже птицы умолкли на время. Девочке было трудно осознавать, что где-то в глубине души, она знала, что так и будет. Боялась очередного провала, но понимала, что это случится, хоть и не хотела признаваться даже самой себе в этом. Ей в голову пришли стандартные мысли в подобных ситуациях, на которые не найдёшь ответа, да, и не захочешь его знать: «Почему он закинулся? В чём моя вина? Что я сделала не так?..» Всадница шла к выходу из манежа, где уже стояла тренер. Она молча открыла калитку, пропуская спортивную пару. Пройдя сквозь предманежник в злополучный коридор, девочка взглянула на знакомые железные трубы по бокам коридора, где шагали остальные, уже отъехав маршрут. Дождавшись появления коновода, девочка спрыгнула с Морока и отдала коня на попечение молодой девушке. Поднявшись по ступенькам на трибуны манежа, всадница подошла к тренеру, ожидая заслуженных криков. — Джейн, — девочка где-то глубине души удивилась необычайно спокойному голосу, — Ты осознаёшь свою ошибку, — даже не вопрос. Утверждение, будто по-другому и не могло быть. Ученица, не желая спорить, рефлекторно кивнула. — Ну, вот, что в первый раз ты зашла на барьер из поворота резко, во второй почти что по своим следам прошлась. Ты понимаешь? — казалось, тренер была раздосадована исключением не меньше всадницы. — Да, — тихо, почти неслышно произнесла девочка, чуть кивнув. Она смотрела на истоптанный грунт манежника, опустив голову и не решаясь поднять взгляд. Возможно, боясь увидеть осуждение на лице тренера, боясь услышать те слова: «Я вот этого ждала почему-то, не знаю, почему». Боясь снова почувствовать себя никчёмным существом, которое даже не может нормально запомнить и проехать маршрут, боясь почувствовать себя, как тогда… Троеборные соревнования в помещении уже давно закончились, дело близилось к ночи, в предманежнике было всего двое всадников: девочка на Мороке и мальчик, лет семи, на пони. Девочка пришла к логичному выводу, что он тоже исключился. Спортсменка слышала, как ребёнок жалуется, что уже устал и хочет спать, его тренер же не обращала на его высказывания никакого внимания. Сама Джейн пыталась найти хоть какой-то предмет, чтобы зацепиться за него взглядом, не видеть так сильно надоевушую обстановку вокруг. Тренер девочки открыла калитку в манеж, где ещё остался маршрут. Морок лениво и даже немного отстранённо зашёл в манеж, погруженный в свои раздумья. Джейн не удивилась, если б эти мысли были о возможности поспать. Тренер поднялась на трибуны. Конь заржал, пока бежал рысью ездой направо к дальнему углу манежа около трибун. Мерин заметно нервничал, пытался сорваться в галоп, не понимал, чего от него хотят, от прежнего спокойствия не осталось и следа. Девочка сделала вольт на рыси в углу, надеясь таким образом его успокоить. Уже на середине второго вольта, всадница услышала: — Джейн, галоп, — то не был крик, лишь ледяной тон… Всадница почти тут же подняла Морока в галоп. — По всему манежу галоп. Девочка не услышала команды тренера, заворачивая коня на вольт. — Джейн, по всему манежу галоп, — на этот раз голос был громче, отчётливо слышимый даже сквозь щебетание птиц, гул манежа и фырчание мерина. Всадница поставила коня на стенку, вскоре проезжая между оксером и длинной стенкой. — Полевая посадка. Активней галоп, не надо коротить его. Всадница вновь проехала между конкурным барьером и бортом манежа, после чего зашла на троеборный барьер, тоже стоящий около стенки, прыжок, несколько темпов по прямой, поворот. — Галоп, ты зачем останавливаешь в повороте, — вроде и вопрос, но интонация утвердительная… — На полевой посадке, я сказала. Джейн завела коня на диагональный деревянный барьер с декоративными деревцами по краям, в простонародье называемый «бревном». В метре от него стояла синяя засека с нарисованными сугробами и торчащими из него еловыми ветвями. Попадание в расчёт, прыжок. Морок вновь был поставлен на стенку, проезжая около оксера, только на этот раз, ездой налево. После преодоления другой засеки, а их в манеже было две, конь понёсся, прикусив трензель, и не реагируя на полуодержки всадницы… Сумев с горем пополам сократить коня, был совершён прыжок «по кругу» первого барьера, но в обратную сторону. Почти сразу же последовал поворот налево на барьер зелёного цвета, по окраске напоминающий луг, с изображенными на нём цветами. Немного подтемпив, но всё же прыгнув барьер, Морок был завёрнут направо. Прыжок через диагональную синюю засеку, конь становится на стенку, проезжая около чёрно-белого оксера. Прыжок «из угла» ездой направо деревянного барьера в форме цилиндра, поворот направо перед одним из конкурных препятствий. — Сократи, поздно ты решение приняла. Выход на прямую, прыжок засеки, стоящей около борта манежа, в обратную сторону. Конец кросса. — Хорошо, — девочка не смогла понять эмоций, вложенных в эти слова. Джейн похлопала коня по шее, которому вдруг стало весело. Проезжая мимо «шахматного» оксера, Морок, играя и мотая головой, чуть сместился вправо… В тишине манежа, неожиданно громким оказалось падение двух стоек барьера, вследствие чего, не устояли ещё и жерди. Конь понёсся, а девочка почувствовала ощутимую боль в колене, пока пыталась его остановить. — Я вот этого ждала почему-то, не знаю, почему, — прозвучали с какими-то холодным презрением слова тренера, легко отложившись в памяти девочки. Последней хотелось исчезнуть. Просто, взять и исчезнуть, не чувствовать боли, не быть здесь, оказаться где-нибудь в другом месте, не понимать смысл сказанных тренером слов, не слышать их… Девочка в какой-то степени равнодушно посмотрела на грунт, отгоняя ненужное воспоминание, краем глаза отмечая, что тренер ушла. Джейн вышла на улицу, вдыхая холодный морозный воздух зимнего вечера. Она взглянула на грязный от кусочков грунта, что выбивался из-под копыт лошади, снег вперемешку со льдом под ногами. Девочка вздохнула, прекрасно понимая, что всё могло произойти иначе. Она могла сейчас радоваться, предвкушая завтрашний кросс. На секунду, ей даже показался забавным тот факт, что именно конкур она не считала самой сложной частью троеборья. Девочка думала, что завалит именно выездку, либо же конь откажется прыгать «мёртвые» барьеры на кроссе. Буквально чуть больше часа назад, проходя с тренером маршрут, она не могла предположить, что будет стоять здесь, обдуваемая пробирающим до костей ветром, и размышлять, почему всё произошло именно так.* * *
Сидя на подоконнике в комнате, прислонившись спиной к стене, девочка вновь и вновь проигрывала в своей памяти диалог с тренером. Вспомнив слова последней про «плохой» поворот, губы девочки чуть было не изогнулись в горькой усмешке, ведь Джейн ясно слышала фразу, как-то раз сказанную тренером администратору конной школы: «У него всё равно ноги отвалятся. Рано или поздно.» «Хороший способ обусловить закидку коня острым углом поворота на барьер. Очень хороший,» — с грустью отметила Джейн про себя. «Ровно такой же хороший, как и ранее успешная попытка отправить меня на соревнования, дабы я «протащила» лошадь, а девочка после меня проехала без штрафных.» Сейчас, стоя и наблюдая довольно противную для неё картину, Джейн еле сдерживалась, чтоб не уйти. И как тут сохранить душевное равновесие, когда девочка десяти лет, которую, в силу возраста, всегда считали «маленькой» устроила истерику прямо в манеже на соревнованиях? На секунду, ей даже стало жаль судей, терпеливо ждущих, пока обнаглевший ребёнок наконец закончит рыдать. И, ведь чего им стоит сделать их любимую фишку: ударить в колокол, когда спортсмен только успел зайти в манеж? Ну, прозвенел бы колокольчик, прошли бы 45 секунд, в течение которых всадница навряд-ли бы успела преодолеть стартовые створы, и вауля — всадник исключён. Но нет. Именно с этой спортсменкой они решили проявить благородство и подождать. Девочка не удержалась и фыркнула, наблюдая за жалкими попытками тренера утешить ребёнка. И ведь чего рыдать-то? «О, этот день явно войдёт в историю — её истерика не продлилась дольше шести минут, » — мрачно отметила про себя Джейн, услышав долгожданный звон колокольчика. Хотя она не считала, сколько по времени «маленькая» девочка рыдала вместо разминки. Стало ли ей от этого легче? Ничуть. Лошади, что пришлось везти сие истеричное чудо, уж тем более. Джейн невольно скривилась от презрения, завладевшего ею при виде девочки, что наотмашь била хлыстом кобылу на каждом барьере, при этом, что-то истерично вопя. И чего ради? Лишь, чтобы доехать до конца, а не исключиться, как в прошлые разы на двух лошадях, на одном и том же барьере? И вот, слушая радостные поздравления в адрес той девочки от других участников их команды и тренера, Джейн лишь одиноко стояла в стороне, справедливо посчитав, что её задача выполнена: девочка не исключилась? Не исключилась. Ещё и умудрилась занять первое место. Вопрос, каким чудом, до сих пор оставался открытым. Сама она проехала с одним обносом: не успела сократить лошадь, а та запуталась в ногах и не смогла выпрыгнуть, предпочтя обойти барьер. Выступала на этой кобыле первый раз, но не опустилась до уровня последующей всадницы, что ехала тот же маршрут на той же лошади. Хотя в глубине души Джейн знала, что могла проехать намного лучше. Её хватило лишь на сухое: «Поздравляю, » — в адрес победительницы и она ушла. Она не скрывала глупой, в своей очевидности, обиды, прекрасно понимала, откуда она идёт. Обрадовалась, когда появилась возможность поехать на соревнования, забыла, что тренер не собиралась её брать. А затем поняла, почему было принято столь поспешное решение… Тренер благополучно не стала говорить, что помимо Джейн на кобыле поедет ещё один человек. Девочка узнала о том, лишь увидев стартовые. После же и поняла своё предназначение: «протащить» лошадь по маршруту, дабы спортсменка после неё не исключилась. Всё было тщательно распланировано. Возможность Джейн проехать чисто и занять призовое место даже не рассматривалась в силу характера кобылы. И вот, сейчас она окончательно осознала это. Хотя догадки были ещё тогда, когда тренер никак не отреагировала на её результат. Да, и зачем? Если победить всё равно она не должна была. «Должна,» — девочка закрыла глаза и прижалась лбом к холодному стеклу. Ей не нравилось опять погружаться в пучину воспоминаний, приносящих лишь боль и осознание собственной глупости и никчёмности. Однако подсознание вновь устроило сюрприз, подкинув очередной фрагмент с одной из тренировок. Она ехала рысью ездой направо, тренер куда-то ушла, оставив Джейн разминаться одну, когда Марик, в очередной раз подпрыгнув, заставил девочку облегчаться под внутреннюю ногу. Всадница ещё не успела поменять ногу облегчения, когда в манеж зашла тренер, выходя в центр. Вновь сменив ногу облегчения на положенную внешнюю, девочка прижала шенкель, дав коню команду продолжить рысь. — Слезай с коня, — услышала всадница ледяную фразу, адресованную к величайшему сожалению Джейн, именно ей. Девочка моментально напряглась, машинально пытаясь вспомнить, что она сделала не так. Быстро проанализировав всё время, проведённое без тренера, она так и не поняла, в чём опять её вина. Дабы не мешать другим всадникам в манеже, она подъехала к короткой стенке, под своеобразными трибунами, около которых находились ворота. Всадница бросила стремена и спрыгнула с коня. Подойдя к ней, тренер взяла у неё Морока. — Двадцать приседаний. Девочка сжала челюсти, чуть было не скрипнув зубами. «Что я сделала не так?» — вновь пронеслась мысль, слишком часто появляющаяся в последнее время на тренировках. Она молча выполняла упражнение, данное тренером в наказание, к глазам подступали слёзы злости. После заветного двадцатого приседания, Джейн, вставив ногу в стремя, залезла на мерина. — Ты понимаешь, за что, — и не вопрос, и не утверждение, но звучит так, будто не понимать Джейн и не могла. Девочка отрицательно качнула головой, ничего не ответив. — Ты облегчалась не под ту ногу. — Он «пересадил», я не успела вовремя сменить, — смогла выдавить из себя девочка, даже не взглянув на тренера. Джейн смотрела куда-то вниз, на вороную гриву Морока. Смысл? Всадница готова была поспорить, что на лице тренера была смесь равнодушия и раздражения на бестолковую ученицу. — И что? «Действительно, и что?» Девочка чуть отстранилась от стекла, посмотрев на улицу. На парковке, что была видна из окон её комнаты, тонким слоем лежал пока ещё искрящийся снег. Некоторые машины, давно позабытые своими владельцами, уже давно превратились холмики из льда, снега и грязи, лишь отдалённо своими очертаниями напоминающие «железных коней». Мимо, по двору, съёжившись от холода, быстрым шагом проходили те немногие прохожие, что ещё не были заняты в это время работой. На улице тихо. Можно даже сказать, почти гробовая тишина. Нет вечно кричащих что-то детей на площадке, лающих, в силу своей невоспитанности, собак, даже сигнализации на машинах молчат, решив не беспокоить жильцов дома звуками сирены. — Марик хромает. — Нет. Девочка промолчала. Да, и что она могла сказать? Джейн слишком хорошо понимала, насколько это бессмысленно, что рано или поздно конь просто откажется прыгать. Она готова была поспорить: тренер знала про хромоту коня, но не хотела признавать этого. И вот, это неопределённое «рано или поздно» наступило. Девочка вздохнула. Иногда, так хотелось подойти и обнять коня, смахнув с него все опилки, услышать на тренировке привычное: «Смена, повод, галопом ма-арш!» Да, она тосковала по прошлому конному клубу, по привычному укладу жизни, в очередной раз вспоминая некоторые фразы нынешнего тренера за несколько тренировок до троеборных соревнований. — Ударь его! — Сильнее ударь, ты не мух отгоняешь! — Если ты ещё раз его так ударишь, я отниму у тебя хлыст и так же ударю тебя! — девочка опустила взгляд, рассудив, что сейчас тренер не шутит. — Оставайся после прыжка на полевой, у него спина больная, сама потом лечить будешь! — Почему ты стоишь на стременах?! Сядь в седло после барьера! Девочка молча выполняла всё, что говорила тренер, какими бы противоречивыми её высказывания не были, как бы Джейн не было обидно или неприятно. Опускала голову и равнодушно смотрела на ровно подстриженную, относительно короткую гриву мерина. По крайней мере, она хотела, чтобы это было именно равнодушие, а не презрение к себе. Так было бы проще. В таком случае, она бы не стояла после тренировок у левад, спрятав лицо в ладонях и чувствуя, как по щекам против её воли катятся слёзы. Она бы не винила себя в ошибках мерина. Девочка не хотела проявлять свою слабость, молчала на тренировках, не показывая эмоций, но тогда вокруг был лишь искрящийся на солнце снег и железные ограждения площадок для выгула лошадей. И холод. Пронизывающий холод. Она опять стояла около левад, смотря в никуда, чувствуя себя в тупике. Джейн медленным движением руки достала из кармана куртки телефон и ещё раз взглянула на светлый экран. В ответ на присланные знакомой-ветеринару видео с тренировок, красовалась одна, легко читаемая, несмотря на блики, фраза: «Он хромает. Левый перед.» Девочка еле заметно скривилась. Снова эти два слова: «Он хромает». Фраза, сухо констатирующая факт и решившая исход выездных соревнований. Джейн закрыла глаза и тихо усмехнулась. Она поверила тренеру, понадеялась на её честность, наивно полагая, что та не лжёт: Марик, и правда, здоров. И к чему это привело? К красивой надписи в зачётной книжке «Всадник исключён», напротив даты проведения соревнований. Хотя в этом ли дело? Порой, Джейн думала, что нет. Девочке всё больше начинало казаться, что она подвела тренера тем, что исключилась. « «Она не спортсмен». А кто тогда я?»* * *
Девочка отрешённо смотрела на светло-серого тяжика весьма крепкого телосложения. Нет, смена лошади её не расстроила, Джейн находила данное решение тренера логичным, закономерным: своеобразная месть за фразу, что закидка была из-за хромоты Морока. По принципу: «Марик не устроил? Прыгай на тяжеловозе». Нет, девочку больше опустошил и одновременно удивил тот факт, что она будет заниматься с другим тренером. Джейн равнодушно смотрела на плац, где тренировались конкуристы. Хотя пара частников, катающих выездковые схемы, всё же умудрились просочиться на поле и теперь вовсю рысили на своих большепризных лошадях. Девочка будто смотрела сквозь них, не цепляясь взглядом за что-то определённое. С недавних пор она больше своего тренера не видела от слова «совсем». Ни в манеже, ни на конюшне, ни в «домике» для клиентов. Нигде. Хотя Джейн понимала, что тренер находится в это время на территории конно-спортивного комплекса. Слишком хорошо понимала, чтобы осознать: тренер просто не хочет её видеть, благополучно избегая встречи. Да, и не могла же девочка не заметить взгляд, которым её теперь всегда одаривала администратор — подруга тренера и по совместительству её бывшая ученица? Однако, лишь отношение коновода к Джейн не поменялась — она всё с тем же безразличием седлала лошадей, резко отвечая на любой вопрос и одаривая при этом всех, кто посмел попасть в её поле зрения, взглядом королевы, которую вдруг спросили, что она потеряла на престоле. Девочка находила это сомнительным поводом для радости, но всё же…* * *
Сколько дней прошло с тех соревнований? Неделя, две? Джейн не знала. Да, и что бы это поменяло? Её больше занимало то, что происходит в данный момент. Когда она размышляла, каким же будет поведение тренера, когда та решится провести с ней тренировку, Джейн предполагала такой исход событий. Предполагала полное равнодушие к ней, безучастность, возможно, злость… И оказалась права. Светло-серый тяжеловоз размеренно бежал рысью, девочка по привычке смотрела вниз, краем глаза отмечая, в каких частях плаца находятся другие спортсмены. Наверное, именно опущенная голова в её случае показывала желание скрыть от остальных всё, что было у неё на уме. Благо, никто не был против. Казалось бы, вполне обычная ситуация, даже поведение тренера, что явно решила превратить девочку одним своим взглядом в ледяную статую, не являлось чем-то необычным. Но нет. Предплечья всадницы непривычно стягивал эластичный бинт, концы которого были благополучно сшиты. Данная конструкция должна была заставить выпрямить спину, и с поставленной задачей явно справлялась. Пусть и принося Джейн слабую, но всё же, боль. Скорее всего, проблема была в том, что отрезанная часть эластичного бинта явно не была рассчитана на то, что будет надета сверху защитного жилета. Но тренеру виднее. Хотя девочка практически была уверена в том, что надевание незамысловатой конструкции было сделано лишь из понятной только тренеру мести. Ведь с самого начала тренировки всадница ехала с прямой спиной, и уж к чему, а именно к этому элементу посадки, придраться было довольно сложно. «Но тренеру виднее,» — ещё раз повторила про себя Джейн, пытаясь убедить хотя бы саму себя в этом. Тяжеловоз фыркнул, чуть мотнув головой, играя.* * *
Джейн с тоской отметила, что ей грустно. Тренер предложила ей выехать на местные соревнования с высотой препятствий до 90 сантиметров. Пусть и на тяжеловозе. Пусть и на тяжеловозе, на котором она прыгала всего три раза. Пусть и на тяжеловозе, который максимум в своей жизни прыгал 80 и чуть не упал на одном из барьеров. Девочка слишком ясно видела в этом некий вызов. Но всё всегда упиралось в деньги. И этот раз не стал исключением из правил, как бы ни было обидно это признавать. Вызов. Вызов, который она не смогла принять. «Он хромает, » — Морок благополучно меняет ездой налево ногу на правую, ровно за темп до барьера. «Левый перед, » — мерин задирает ногу, не давая коноводу бинтовать. «Хромает, » — конь уже седьмой раз «пересаживает» за один только круг рыси ездой налево по манежу. «У него всё равно ноги отвалятся, рано или поздно». «Мы его лечили долго, хромал он…» «Он не хромает, не придумывай, » — тон тренера, не терпящий никаких возражений. И безэмоциональное: «Всадник исключается с соревнований…» «А хромой ли?» — быстрым вихрем воспоминаний пронеслась мысль.* * *
Девочка смотрела из заднего окна машины на удаляющийся вид уже такой привычной конюшни. На плац, где буквально сегодня она тренировалась, за которым виднелся купол крытого манежа. Казалось бы, столько хороших воспоминаний связанных с этим местом, но… Пустота. Впереди с пульта открылись коричневые железные ворота, отгораживающие конно-спортивный комплекс от остального мира. Она знала, что больше сюда не вернётся, в последний раз оглядывая территорию конюшни. В голове вновь прозвучала та фраза с неизменной презрительной интонацией: «Я вот этого ждала почему-то, не знаю, почему». Джейн вздохнула, отметив, что так и не попрощалась. Тренер после тренировки куда-то ушла, а девочка не захотела идти её искать, не посчитав данное действие нужным. Испугавшись. Боясь ненависти от человека, которому верила. Боясь злости тренера, совравшей ей. Боясь быть обвинённой. Хотя сейчас она даже не знала, грустно ли ей из-за этого. Скорее… Просто всё равно. Будто бы, это всё происходило не с ней, и сейчас она проснётся и с улыбкой вспомнит, что сегодня 29 марта, 2019 год, соревнования по троеборью в помещении. Кубок Москвы…