Проблема

— У меня проблема, — заявляет Рампо, шлепая босыми ступнями по полу. Фукудзаве не нравится, когда он разгуливает без носков — особенно в те дни, когда за окном прихватывает морозом или гуляет холодный ветер с моря. Но запрещать Рампо — все равно что подначивать сделать так еще раз. Это свое детское упрямство он не оставит и в старости, и Фукудзаву на этот счет успокаивает одна только малодушная мыслишка: до тех пор он не доживет. — Вы можете ее исправить? Рампо сохраняет субординацию даже спросонья, даже сейчас, но не из глубокого уважения (хотя кто-нибудь, например, Куникида, наверняка искренне считает, что исключительно из этого), а издевки ради. Иногда в его обращении Фукудзаву цепляет за обязывающее «-доно», разом обрушивая на голову весь груз ответственности, общественного мнения, собственного возраста и попранной морали. Этого Фукудзава тоже не любит, но терпит, как терпит порой разнузданное «Юкичи», когда Рампо совсем ведет от вседозволенности. Фукудзава приподнимается на локте, раздумывая, не сесть ли полностью, но приходит к выводу: бесполезно, Рампо все равно уронит его обратно. Так и происходит: широким беспощадным жестом Рампо садится сверху, примяв задом бедра. Те тут же отзываются болью в прижатых мышцах, и Фукудзава сгибает ноги в коленях; Рампо съезжает чуть выше, как раз туда, куда метил с самого начала. — Чем могу? — Протяните руку помощи, Фукудзава-сан. Может, даже две. Фукудзава едва заметно дергает бровью, удерживая напрашивающуюся улыбку. — Или вы предпочитаете поспать подольше? Эти намеки на возраст Фукудзаву не трогают: каждый из них — нехитрая провокация, маленькая вожжа Фукудзаве под хвост: чтобы не тормозил и кидался доказывать обратное. Тактика проста, давным-давно ими изучена, но все еще работает. У Фукудзавы подъем ранним утром. Кто знает, каких сил стоило Рампо встать загодя, чтобы прийти вот так. Еще и с проблемой. — К счастью для тебя, — Фукудзава все же садится, выпрямляет опорную руку, чтобы поравняться с Рампо взглядами и медленно добиться лидирующего положения, — я выспался. Это немного не так, но упущенный час сна стоит румянца на открытом лице. Рампо подается назад, крепко стиснув коленями его бока, и смотрит, пытаясь удержать дистанцию. — Вот и отлично, — дышит он через нос (учится успокаиваться, но Фукудзава чувствует, как в нем стучится пульс). — Помогите. Опрокинуть Рампо до того просто, он даже не успевает среагировать и чуть не стукается затылком о пол, съехав с футона, но приземляется на широкую ладонь. Пытается заворчать, но Фукудзава вновь быстрее: целует, успев удивиться тому, что негодник почистил зубы. Спустя секунду гигиена перестает быть чем-то требующим внимания: все мысли сосредотачиваются на вздрогнувшем теле. Вздрогнувшем от поцелуя, от неаккуратно скользящих по лицу кончиков волос, от взгляда и сильных рук по обе стороны. Фукудзава берет Рампо в клетку собственного тела, отрывается от его губ и касается только взглядом и совсем немного — уперевшимся в футон коленом. А Рампо уже дрожит. Проблема натягивает пижамные штаны так очевидно.