Личное карманное солнце

Утро вторника второй недели апреля было пасмурным. В полумиле от дома Элспет дремал оборотень. Девушка открыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов. Приложила пальцы к вискам и пробормотала что-то о вреде длительных сеансов пребывания в подсознании. Проблема вставать после стольких часов лежания на хоть и тёплом, но жутко твёрдом деревянном полу дала о себе знать. Мышцы неприятно ныли, а кости болели. Элспет, сидя на полу, в серых майке и в катышках штанах, потянулась за сумочкой. Палочка лежала в блокноте как закладка, там же лежал хроноворот. Нет. Слишком много всего на сутки. Хроноворотом она займётся через пару недель. Потому что на этой Уинтон всё же решила разобраться с оборотнем. Сейчас. Потому что позже она будет находить кучу отмазок, лишь бы не делать этого.       Да, в первый же день после школы она стала разбирать всё то дерьмо, что образовалось в её подсознании за последние пару лет. Это затянулось на две недели. Которые она отвела себе для успокоения нервов относительно оборотня. И раздумий, что с ним можно сделать или как его избежать. Но избегала она только мыслей о нём. Ничего она не придумала, ей бы со своей магией разобраться. В школе было забавно, хотя энергия Джессики напрягала. Темпус показал без двадцати семь. Почесав затылок Элспет вытащила пакет из магазина. Наверное стоит как то систематизировать это всё. И даже сделать что нибудь вроде холодильника. А пока она возьмёт этот милый, пятифунтовый кусок когда-то здоровой, специально выращенной коровки. И морковку. Оборотень тарахтел, перекрывая карканье ворон. Дёргал задней лапой и постоянно порыкивал. Элспет медленно подходила, стараясь не ступать на сухие ветки. Руки тряслись, вся спина взмокла и заманчивая мысль убраться обратно в дом всё сильнее разгоралась. А ещё можно было попробовать аваду. Уинтон поморщилась и отпиннула трухлявую ветку в кучу листьев. У него дёрнулось ухо. Вязкая слюна мерзко медленно сглатывалась, страх, что это может в любую секунду проснуться и прыгнуть на неё. На чистом страхе Элспет кинула в него сомниум. Сердце продолжало бешено колотиться. Фера Верто. И воды – агуаменти. Пеньков нигде рядом не было. Огромных валунов или стульев тоже. Поэтому она просто упала на траву и с прилипшим к нёбу языком уставилась на это. Было абсолютно не интересно, как долго смогут продержаться чары, главное – чтобы она успела успокоиться и вспомнить что нибудь, что защитит её от потенциальной смерти. С собой она взяла по своей глупости и горячности только мясо, морковку – которую она сейчас методично жевала, – и блокнот. Только палочка успокаивающе лежала в кобуре. Кандалы трансфигурировать? Бред. Это сработает только если это сможет обернуться. И почему она пошла ничего не взяв? Мордред, дай ей разума. Морковь была доедена, а план был пятном. Цель — обезопасить себя. План — сделать это. Пульс восстановился и Элспет достала блокнот. Где там это заклинание принудительного обращения? Это засопело громче. Сглотнув, девушка трижды перечитала формулу и движение. Попросила Мерлина об удаче. И с пятой попытки перед ней появился… Мужчина. Загорелый, черноволосый и с красивой задницей. О Мерлин, главное чтобы не ликантроп. Мясо парой движений стало простыней и прикрыло его. А Элспет опять упала на то же место. И че с ним делать? Темпус. Пол восьмого. Значит, у неё около часа на придумывание того, что, собственно, дальше делать. Самым простым казалось убить его. Но, нет. Пока он человек, Уинтон вполне может спрятать его у себя в доме. А после школы она над этим подумает получше. И надо где нибудь найти мяса. И побольше.

***

Эрик Йорки явно чем-то умаслил мисс Коуп. Он сидел рядом с Элспет на каждом уроке. Довольно язвительный, кстати, человек. Чем-то напоминал помесь Рона и Гарри в хорошем настроении духа. А ещё он чувствует, когда надо заткнуться и дать уйти в себя. В её доме спал оборотень. Она на всякий случай запихнула его в шкаф и заперла. Рунами тоже. И шваброй. Даже в таком состоянии обортень представлял из себя угрозу. Обсуждение седьмой главы "Гордости и предубеждения" Уинтон абсолютно не волновало. Эрик откровенно храпел, лежал на руках и прикрыл голову книгой. Элспет выписывала на отдельный лист цепочки, отвары и заговоры, перечёркивала и рвала, отстукивала приевшуюся песенку и думала. Думала-думала-думала. И к концу учебного дня успокоилась. Он не ликантроп. Это стукнуло в голову очень неожиданно, когда на биологии говорили о влиянии луны на что-то. Кто-то с последних парт крикнул, что в грядущую пятницу полнолуние. Нет, конечно, ликантропы способны оборачиваться не только при полной луне (и Фенрир яркий тому пример), но не в её грёбаном случае. Он мог бы быть оборотнем, но по опрелелению японской, а не европейской школы. Грубо говоря – некогда человек заключил договор с семьёй духов и теперь их потомки способны оборачиваться после долгих годов тренировок в животное. Но тогда вопрос – какого чёрта этот не обратился обратно? Он ведь почти две недели рыскал по лесу. Один раз даже чуть в город не вышел. Не умеет? Или просто это что-то другое? А что? В блокноте этого не оказалось. Всё же он расчитан на первую экстренную помощь. А не на мордредово расследование о не вписывающемся в мир оборотня. Элспет уронила голову на парту и стала массировать её. В её мире всё понятно. Существует некая ноосфера, маг и проводник. Маг связкой мысль/желание-слово-действие пропускает через себя определённый объём энергии из этой самой ноосферы и концентрирует в очаге. Мысль о действии является ключом, очаг по этому ключу посылает с определёнными интервалами энергию, которая в процессе бега по каналам частично смешивается с энергией мага и к выходу в кистях уже является энергией-с-ключом. Да, можно просто выпускать это из рук. Но это очень сильное растрачивание собственной энергии в пространство. Палочка — или посох, кольцо, бубен, — за месяц-два активного пользования накапливает в себе определённый объём жизненной энергии мага. Что, как ни странно, зависит именно от древесины, а вот пропускная способность — от сердцевины. Мерлин, Дамблдор и куча других магов на Земле оттачивали своё мастерство чёртовыми десятилетиями, чтобы подвести к нулю выпуск излишков в пространство. И вот этим то объёмом палочка максимально концентрирует связку энергия-ключ и преобразует в заклинание. Оно переходит в физическое воплощение, происходит взаимодействие с этим энергетическим слоем, частичное смешение с нижней энергией и возвращение в ноосферу. Круг замкнут. Оборотни, вампиры и некоторые другие твари именно потому и зовутся нечистью. Они не способны производить обмен с ноосферой и получается, что им приходится перерабатывать жизненную энергию других разумных. Что в свою очередь загрязняет их собственные каналы и местную циркуляцию энергии. Итог: в этом мире магия работает по другому. Элспет фыркнула и положила голову на левую руку, стала вглядываться в пейзаж. Так же она уже полторы недели разгоняет энергию по каналам и к следующей неделе она вернётся к уровню четвёртого курса. Она чуть не убила себя созданием доп пространства в чемодане. Здешняя ноосфера не приспособлена к этому. Грубо говоря, из неё только тянули, в следствии чего произошла деградация и закостенение. За несколько жалких лет, даже магича сутками на пролёт, ничерта не изменится. Слишком короткий срок. Еще и оборотень. Элспет шумно выдохнула. А что если он не один. И не десяток. И не только в этом штате, сколько в этом мире таких? А еще тут нет растений, способных преобразовывать энергию. Та же мандрагора. Кстати, надо будет её пересадить. Какую бы радость после себя не нёс звонок на перемену, этот мерзкий скрежет очень сильно бьёт по ушам. Эрик, причмокивая, стал скидывать всё в сумку. Дойти до неприметного тупичка и аппарировать. Хорошо хоть это не на жизненой энергии работает. Отодвинуть холмик, открыть чемодан, спутиться и всё прикрыть. Наверное, стоит как то переделать всё это. Муторно. В доме было тихо. Забросив сумку в тёмный угол Элспет села перед шкафом. Окей. Ладно. У неё есть план. Первое — найти перманентный маркер и, пока это спит, на его предплечье нарисовать цепочку. Да, грубая, но точно сработает. Не нападёт и пока маркер не сотрётся (а это Уинтон обеспечит на полгода) не обратится. Потом следует найти ему одежду. И допросить. Где там у неё болтушка номер семнадцать?.. Аккуратно, шваброй, открыла шкаф. Мужчина, завёрнутый в простыню, упал лицом вниз и проснулся. Мгновенно Элспет кинула невербальный Ступефай. Сработало. Перевернула его и стала рассматривать его лицо. Широкие брови, карие с крапинками радужки глаз и чёрный ёжик. И юношеские усики с бородкой. Может он и хотел выглядеть угрюмо, Элспет это проигнорировала. Палочкой рарезала ткань на фут и вытащила левую руку. У него очень выразительно расширились зрачки. Уинтон, заправив прядку за ухо, протёрла его руку чем-то спиртным и стала переносить цепочку. Сначала палочкой наметила основные точки и линии, а потом маркером чётко обвела, шепча заговоры и вплетая магию. Пацан прикидывался жмуриком максимально сильно уведя взгляд вправо. Через двадцать минут Элспет закрепила это парой капель крови. Своей, к сожалению. Опять оглядела парня и выщипала несколько волосков. Подумала и набрала немного крови. Он тяжко дышал. Почесав затылок она приманила сумку и вытащила оттуда пакет с одеждой. Каллены не обеднеют от стыреной формы. К тому же, кто сможет доказать. – Как переоденешься, позови, — бросила увеличенную форму рядом с его лицом и вышла в теплицу. К мандрагоре. Через три минуты он зашевелился. Своё кольцо она надела на шерстяную нитку и надела. Как кулон. Просто палец скоро сгорит к чертям от такого. Еще через две минуты он пришёл завёрнутый во всю ту же простынь. Элспет погладила листки мандрагоры и спросила, какого хрена он не надел то, что ему дали. Тот поморщился и сильнее сжал простынь. – Воняет. Элспет по-совиному моргнула. Его вернули в человеческую форму, сделали так, что ближайшие три месяца не обернётся и не захотел переодеться потому... —... что оно, блять, воняет? – она резко развернулась и приставила палочку к его горлу, — ты выл пятнадцать грёбаных дней. Я слышала, понимаешь? Я слышала как ты шугался каждого шороха, я чувствовала, как ты боишься. Вот что воняет. Ты в прямом смысле обоссывался с любого шороха, — нервно усмехнулась и слегка повернула кисть. Кожу в этом месте оборотню скрутило и он попытался отстраниться, Уинтон гаркнула: – Ступефай! Не увернулся. — Х-ха. У тебя нет инстинкта самосохранения? Тебя, что, мордред раздери, не настораживает то, что я сделала? Или ты... Нет, серьёзно. Ты думал, что я делаю это по доброте душевной? — Элспет отшатнулась и рассмеялась. Оборотень, опираясь спиной на стену, испуганно осматривал помещение. Огромное помещение с кучей огороженых участков. Много света, хотя ламп нигде не видно, жужжание насекомых и девушка. Уинтон отсмеивалась, левую руку запустив в волосы, а правой крепко сжимая палочку. Самодовольный ублюдок. Секунд через сорок она замолчала. Выпрямилась. Собрала волосы в хвостик и подошла к оборотню. Наставила палочку к его горлу. — Твоё. Имя. Он закашлялся, сделал несколько глубоких вдохов и дерзко посмотрел ей в глаза. Элспет воспользовалась его дуростью. Легилиминес. Как и говорили книги, разум — это не книжная полка. Для стороннего наблюдателя. В случае с оборотнем это напоминало рысканье в земле червём. Уинтон старалась не пропускать через себя огромные массивы информации. Однако, этот оборотень не слабо так знал, что происходит в мире. Он был рано повзрослевшим мальчиком. Ушёл отец, мать ослабла и всё повисло на нём, да ещё и частые сравнения с прадедом Леви Улеем угнетали. Он хотел чего-то достичь. Школа, учёба, куча книг и сон в пять часов. А потом бежать работать. Элспет прониклась уважением к тому мальчишке, что вытягивал мать из такой глубокой ямы. Вот он обращается... Перескочила, стала возвращаться на две недели назад. Вот ему исполняется семнадцать, они небольшой компанией идут в Форкс, отметить, поесть мороженого. А через пятнадцать часов его начинает лихорадить. Потом какая-то выходка старейшины выводит его из себя и он убегает в лес успокоиться. Но происходит обращение. И он воет. Потом его воспоминания становятся основаны не на зрении, а на запахах, звуках. Страх, боль, отчаяние, гнев. Потом раскаяние, чувство беспомощности. Голод. Этот мальчишка душил животные порывы и только пил воду из грязного ручья. А потом он резко засыпает. Потом видит её и у него паника перемешанная с решимостью. Она почему то видится ему острой, в волосах у неё будто искры, а там, где сердце — что-то горит. Элспет опешила от этого, но продолжает. И вот то, что произошло минут семь назад — она кидает рядом с ним одежду и уходит. Его мышцы скованы, но уже близки к освобождению. Он садится и чувствует запах гнили, спёртого могильного воздуха и смерти. А простынь пахнет мясом, травами. Он поднимается и, покачиваясь, идёт к ней. Элспет мягко, как может, покидает его разум. Улея трясёт, он чертовски сильно боится её. Она его тоже. Он неуправляем. Судя по тому, что она увидела, это какая-то на генном уровне хрень, активатором которого является гнев. Злоба. Ярость? Что-то в этом духе. Элспет садится на пол с протяжным, разочарованым стоном. Что делать? Отправить его в резервацию? Накинуть на него маячок? Молчание прерывает Улей. Он кашляет. Очень громко и слышно, на сколько сильно ему больно. Этот придурок заболел. Осторожно смотрит на неё, ждёт... Чего? Уинтон стонет. Опять. Кладёт голову на колени, запускает пальцы в волосы и думает. Она действительно может его убить. Какие будут последствия? Судя по его воспоминаниям, скоро его хватятся. Дней семь у нее есть. Потом запаникует его мамаша, за ней Клируотеры, а потом и старейшины. И через ещё дня три его будут разыскивать не только всей резервацией, но и Форксом. Значит лечить? Чем? Как? Элспет взглянула на него. Он натянул простыню до подбородка и хмуро смотрел на неё, зябко поджимая пальцы ног. А как на него подействуют зелья? Кстати. Она же не залечила ему порез. — Дай руку. Из которой я брала кровь. Сглотнул, но протянул. Элспет нахмурилась, а он чуть не выдернул её. Раны не было. Уинтон крепко держала его руку в своей, поворачивала и хмурилась. У него просто бешеная регенерация. Отпустив его она посмотрела на мандрагору. Улей стал лихорадочно тереть свою руку и посекундно смотреть то на неё то на Уинтон. Поковырял место, где пять минут назад был порез. Минуты три думал над чем-то и потом нерешительно пробормотал: — Поможешь мне? Или, — отвернулся и почесал нос, — убьёшь? Я чувствую, можешь. — Ответить честно? — Да. Не надо ранить мои нежные душевные чувства. — Не ехидничай. — оба усмехнулись, но Элспет призадумалась. — Я тебя чертовски сильно боюсь. Я... Ну понятно же, что я ведьма, да? — Улей кивнул. Но будто с каким-то удивлением. — Если тебе интересно почему, я обязательно расскажу, — огрызнулась Уинтон. Он кивнул. Почесав затылок она начала рассказывать: — у меня есть три или четыре варианта. Убить, — он дёрнулся, — вылечить и стереть память, выгнать голым в резервацию и стереть память или, который я считаю наилучшим — вылечить, взять с тебя клятву и пройтись до старейшин. — он с облегчением выдохнул и почему-то резко простонал. Элспет чертыхнулась и кинула сканирующее. Этот ублюдок умудрился не только подхватить бронхит, но ещё и трещину в нескольких рёбрах. Она с кряхтением поднялась и легонько ткнула его в плечо, — идём. Давай, давай, пора лечиться. В единственной обжитой комнате было много коробок. У Элспет было много вещей. Под столом были важные, например, коробка с книгами, которые она читала по диагонали. Усадив Улея на стыренную из гостинной Гриффиндора подушку она допинала коробку до кровати. Пацан молчал. Элспет приманила сумочку, достала оттуда пакет — полюбовалась удивлённой мордой оборотня, — и быстро организовала ему дюжину сандвичей и чай. В тишине сидеть было неуютно, поэтому она на стыреном у кого-то радио нашла первую попавшуюся волну с музыкой и поставила коробку на кровать. В коробке было шесть других коробок: учебники за десять классов, справочники, для лёгкого чтения, журналы, учебники за семь лет хогвартса и учебники из сундука бабули Элладоры. Вытащила последнюю и увеличила её. Там опять куча коробок. Оттуда взяла про медицину, а уже в той отобрала те книги, что про травы, лечебные зелья и болезни. Всё остальное уменьшила, засунула в изначальную коробку и отпихнула в сторону стола. Улей медитировал на сандвич. Тремя часами позже она стояла в местном секонд-хэнде в отделе мужской одежды. Трещины она ему залечила и по уши залила зельями. Пока он спал она пошла купить ему "не воняющей" одежды. Пф. Пару рубашек, штаны, труханы, носки и ботинки. И милую детскую панамку с розочкой. И за всё четыре доллара. Аппарировала под угаснувшим фонарём. Улей спал. Но был нетактично разбужен тычком в живот. Элспет второй раз за пять часов кинула перед ним трансфигурированную под него одежду и опять пошла в теплицы. Опять подкормить мандрагору. Отрицать, что Улей в свободной рубашке с закатанными до локтя рукавами и потёртых джинсах был греховно красив, значит сказать, что она рада влиться в жизнь этого мира. Потому что он был красив. Он почесал нос и спросил, когда выдвигаемся. Темпус показал пол седьмого. Пять минут на клятву и двадцать, чтобы добраться до резервации. Так ему и сказала. Так как магии в нём кот наплакал, а способность пропускать энергию пока неизвестна, Элспет решила взять клятву сутью. Такую можно спросить и с мага и с магла и любого другого разумного (и условно) существа. Порезать друг другу левую ладонь по диагонали, потом сжать их. Потом следует самое муторное — белой нитью обвязывать рукопожатие, читая при этом условия клятвы. Не навредить, не убить, ни мыслью, ни словом, ни действием, ни бездействием не рассказать, передать информацию... Много пунктов. Зато, они не смогут нарушить в последствии эти самые пункты договора. При попытке это сделать, клятва начинает, грубо говоря, воздействовать на нервную систему. Если "носитель" клятвы продолжит попытки, то в конце концов он окажется запертым в собственном теле. Он станет овощем. — И при всём ранее сказанном, — с улыбкой продолжала Элспет, — ты всё равно не выдашь информации. Улея проняло.