***
— Ты совсем страх потеряла, мразь?! Подружки Рины бросились в стороны, словно крысы — с тонущего корабля, лишь завидев разъяренного Аомине на горизонте. — Аомине-кун?.. — невинно хлопнув ресницами, произнесла миниатюрная блондинка, вытаращив на парня свои голубые глазенки. Дайки сократил дистанцию между ними за считанные секунды, а затем вытащил из кармана осколок, продемонстрировав его перед самым носом бывшей. — Узнаешь свою блядскую работу?! — он швырнул осколок в сторону, заставив Ооцуби дернуться и на всякий случай зажмуриться. — Ты ее инвалидом сделать могла, безмозглая ты курица! — орал он ей в лицо, не обращая внимания на изумленные лица одноклассников, ставших невольными свидетелями разворачивающейся драмы. — Я не понимаю, о чем ты говоришь! — Рина очень талантливо изображала из себя едва ли не святую, лишь бы не ударить своей смазливой мордой в собственную же грязь. Даже слезы сумела выдавить, актриса дешевая. — Кого я могла сделать инвалидом?! Дайки понял свою ошибку. Он пытался заставить давно погрязшую во лжи и лицемерии Ооцуби показать свое уродливое лицо на публику. Этого она никогда не допустит. До последнего будет изображать сраную жертву. — Идем-ка со мной. Дайки, не дожидаясь согласия, поволок бывшую девушку за собой. В ту самую подсобку с чудесной шумоизоляцией. По мере того, как они приближались к нужному помещению, мысли о том, чтобы придушить её там, все настойчивее лезли в горячую голову парня. Стоило двери за ними закрыться на замок — Аомине буквально швырнул Ооцуби в сторону матов. Не долетела — упала прямо на пол, жалобно пискнув. Обычно Дайки не трогал девушек, но сейчас ему хотелось сделать этой твари побольнее. — Ещё раз повторяю — какого хрена ты вытворяешь?! — зверем рычал Аомине, приблизившись к уже поднявшейся Рине вплотную. Его буквально трясло от ярости — он с трудом сдерживался, чтобы в самом деле не убить ее к чертовой матери. — Ты думаешь, раз я промолчал насчет записок — можно поднимать ставки?! — О, как ты за нее заступаешься, — ядовито усмехнулась Рина, отряхнув юбку. Вся невинность бедной жертвы слетела с ее лица в мгновение ока, стоило им остаться без свидетелей. Что и требовалось доказать. — Стало быть, слухи не врут, и вы, действительно, тайно встречаетесь… — Это не твое сучье дело! — заорал ей в лицо Дайки, с силой ударяя кулаком по рядом стоящим полкам. — Когда ты уже угомонишься, Ооцуби?! — О, поверь, — она деловито поглядела на свой маникюр, — это — только цветочки. Я не люблю делиться, ты же знаешь, милый, — она кокетливо хлопнула ресницами, а затем мерзко хихикнула. — А тебе бы стоило уже запомнить это, чтобы никто из-за тебя больше не пострадал… Аомине был в шаге от уголовной статьи. В голове так и возникали картинки того, как он сворачивает ее тонкую шейку в один щелчок. Он знал, чего она добивалась. — Я не собираюсь трахаться с тобой, — уже тише зарычал Аомине, ставя руки по обе стороны от ее белобрысой головы. — Никогда. Все равно, что член в помойную яму засунуть. Но ещё раз ты ее тронешь… — И что ты сделаешь? — злорадно усмехнулась Рина, призывно приподняв голову, глядя ему прямо в глаза. — Ударишь меня? Не-ет, Аомине Дайки ведь — хороший мальчик и не бьет девочек. Компромата на меня у тебя тоже нет, к твоему огромному сожалению. А рассказать, как я изменяла тебе на протяжении года, не позволит мужское эго, верно? Таким он ей и нравился. Взбешенным, мечущим молнии этими прекрасными синими глазами, рычащим, как настоящее животное. Он уже давно не был тем жизнерадостным тюфяком из Тейко. Теперь мальчик повзрослел, и она не собиралась так легко отдавать такое сокровище каким-то сучкам. Аомине бессильно впился пальцами в шершавую стену, глухо рыча. Он понимал — им вертит какая-то мелкая шлюшка из прошлого, как мальчишкой, и такой расклад доводил его до бешенства. Она вынуждала его играть по ее правилам, и именно по этой причине любые отношения с девушками приходилось скрывать. Чтобы потом не чувствовать себя ублюдком, секс с которым подобен проклятию, пока рядом находилась эта белобрысая гадюка. — Помойная яма уже не кажется тебе таким плохим вариантом по сравнению со случайной травмой какой-нибудь новенькой? — елейно пропела Ооцуби, и Дайки почувствовал, как ее проворные пальцы забрались под ткань рубашки и призывно коснулись низа живота, заставляя его напрячься и зашипеть сквозь плотно сомкнутые зубы. Она знала все эрогенные зоны его тела наизусть. Дайки жалел, что когда-то позволял ей экспериментировать в постели. Несколько непринужденных движений ладонью — и эрекция возникала сама по себе, абсолютно наплевав на отвращение хозяина к той, что так откровенно лапала его. — Ну же, Дай-чан, — томно проговорила Ооцуби, слегка сжимая через ткань брюк эрегированный член парня. — Ты ведь знаешь, что нужно делать, чтобы я была хорошей девочкой, да? — она вновь принялась водить руками по его торсу, расстегивая одну пуговицу на рубашке за другой. Медленно, как он любил. — Сука, — негодовал Дайки, пока руки бесцеремонно сжимали костлявые бедра до синяков. — Ненавижу, — рычал, когда с силой вбивался в её тело, до пляшущих пятен перед глазами, срывая с её губ прерывистые, сдавленные стоны. — Мерзкая тварь, — яростно сжимал её плоскую грудь в отчаянном желании заставить ее почувствовать боль хотя бы так. Рина извивалась в руках этого потрясающего парня, возносясь на всё новые и новые вершины удовольствия. Перед глазами плыло от возбуждения — грубый, напористый, яростный Дайки заставлял её течь, как сучку. Зелёный мальчишка остался в прошлом — сейчас он был единственным, кого она желала заполучить так сильно. — Вот видишь, всё оказалось не так уж сложно, правда? Закончив, они остались в подсобке. Дайки — абсолютно опустошенный физически и морально, и Рина — как никогда довольная собой. — Завались нахер, — прорычал Аомине, закрывая глаза, чтобы не видеть эту дрянь. Парень чувствовал себя отвратительно — словно, и правда, грязным. Опустившимся на дно и продолжающим его пробивать с каждым новым актом этой долбаной трагикомедии. — Ты стал таким грубым… — с притворной обидой произнесла она, внезапно ложась рядом с ним на мат и проводя указательным пальцем вдоль линии его челюсти. — Но так даже лучше. Я сделала из тебя настоящего мужчину… Этого Аомине стерпеть уже не смог. Резко перехватив ее руку, он сжал ее так сильно, что послышался глухой хруст. И лишь в этот момент он увидел подлинный страх в этих отвратительных голубых глазах. Вторая рука сама сжалась вокруг её глотки. Дайки навалился на нее, придавливая худощавое тело к поверхности мата и заставляя ее беспомощно цепляться руками за его запястье и хрипеть. — Ты сделала из меня ублюдка, который готов вырвать тебе глотку, — зашипел он ей прямо в лицо. — Ты получила, что хотела. Оставь Хикари в покое, иначе, клянусь, я не побоюсь показаться мразью, не оставив от тебя мокрого места. Аомине отпустил горло Рины, заставляя ее судорожно глотать воздух ртом, и вышел из подсобки, хлопнув дверью так, что посыпалась штукатурка. И он очень надеялся, что какой-нибудь крупный кусок упадет прямо на ее тупую башку.***
— Говорю вам, они там точно, ну… того, — одноклассница сделала глупое выражение лица, явно намекая на секс. Другие девочки тихонько захихикали, пока классный руководитель что-то вещал у доски. Хикари хотела бы посмеяться над этой глупой теорией, но, увы — все факты указывали именно на это. Ни Дайки, ни Ооцуби не было в классе с тех пор, как тот, по словам одноклассников, ворвался в кабинет и утащил ее куда-то. «Нет, этого не может быть, — она тряхнула головой, пытаясь прогнать навязчивые мысли. — Сацуки ведь сказала, что они расстались. Причем, уже давно. И не лучшим образом, кстати! Может, они просто ругались?» Как раз в этот момент дверь в кабинет открылась, и в неё аккуратно проскользнула румяная и слегка растрепанная блондинка. Она подмигнула своим подружкам и, довольно улыбнувшись, заняла своё место в классе. «По-твоему, после ссоры люди могут выглядеть такими счастливыми?» — язвительно поинтересовался тот самый голос адекватности, всегда анализирующий лишь факты. И его совсем не волновало, что эти умозаключения зачастую заставляли сердце девушки болезненно сжаться и пропустить удар. Аомине зашёл в класс спустя минуту. Хикари мгновенно зацепилась взглядом за помятую, не до конца заправленную рубашку и разболтанный галстук и тут же отвернулась, не желая больше видеть эту картину. Сомнений больше не было. Видимо, Сацуки знала лишь то, что ей позволили знать. Иначе не объяснить ее уверенность в том, что Дайки терпеть эту Рину не может и вообще — желает ей сдохнуть в канаве. Видимо, сдохнуть счастливой после того, как он ее отымеет. Стало противно до дрожи, что этими же руками он недавно так чувственно касался ее, ведя в танце. Прижимал к себе, заставляя таять в его объятиях. Этими губами, которыми целовал свою ненавистную бывшую, пытался поцеловать и ее… «Наивная дура, — корила она себя, сжимая ручку так, что та опасно затрещала. — Ты правда думала, что ты — особенная для него? И почему? Потому что всё это время он пытался просто затащить тебя в постель?» Хикари злилась. Злилась на саму себя за то, что не усвоила урок прошлого. Снова слишком быстро открылась парню. Слишком близко подпустила к своему телу и к своей душе. А этому идиоту даже делать ничего толком не пришлось для этого! Она не знала, каким чудом убедила себя остаться на уроке. Но это пошло лишь на пользу — она сумела ненадолго отвлечься от самобичевания, и уже к концу урока фокус ярости сменился на двухметрового козла, который посмел обмануть ее доверие. Переспать с той, что едва не отправила её на больничную койку прямиком из школы. Очередному мужлану с членом вместо мозга. И с куском камня вместо сердца. Последующие уроки послужили хорошим поводом для рефлексии. Эмоции отступили, и на первый план вышел здравый смысл, начиная раскладывать ситуацию, что называется, по полочкам. И исключительно — по фактам. Факт номер один — они не были парой. Значит, не было никакой измены, и личная жизнь Дайки всё ещё оставалась его личной жизнью, на которую Хикари не имела и не имеет никаких претензий. Факт номер два — предательства как такого не было. Если не брать в расчёт внезапную боль, всё ещё сдавливающую девичье сердечко в тисках, то Дайки не сделал ничего из того, что можно было бы счесть настоящим обманом доверия. И если сложить эти два факта — получалось, что злиться было не на что. Но кому нужен здравый смысл, когда ты — семнадцатилетняя девушка, которая слишком тонко воспринимает этот мир? Когда эмоции побеждают в битве с рассудительностью; когда тебе нравятся парни, которые этого не заслуживают; когда ты иной раз сама не понимаешь, что с тобой происходит? Поэтому Хикари продолжала игнорировать существование Дайки. Впрочем, тот, единожды столкнувшись с ее равнодушием на первом же перерыве, и не слишком напоминал ей о себе. Более того — после первого перерыва парень больше не появлялся ни на одном уроке. Возможно, обедал с Сацуки, но Хикари на сей раз не захотела провести это время с друзьями. Разве что передала Момои бенто, собранное для Дайки его матерью. Но спокойствие сегодня могло ей только сниться. Отказавшись от совместного времяпрепровождения с друзьями, Хикари собиралась пообедать прямо в классе. Но внезапно кто-то умостил свою пятую точку прямо на ее парте, и девушка подняла взгляд на обнаглевшую в край личность. И каково же было неудивление, когда Сайто увидела это смазливое надменное лицо и белокурые волосы, которыми нахалка трясла прямо над её едой. — Ты мою парту с членом перепутала? — поинтересовалась Хикари, усмехнувшись. «Жестишь», — напомнил ей разум, но Сайто было так плевать на это. Раздражение заклокотало внутри, подобно лаве в жерле вулкана, бесконтрольно выплескивалась в виде слов, вылетающих изо рта. Рина, очевидно, была обескуражена таким резким и сокрушительным выпадом в свою сторону. Её голубые глаза грозились выпасть из глазниц. — Ты… чт… — Свали отсюда, — Хикари с силой сжала в руках бенто, пытаясь хоть немного сдержать волну агрессии. Но это было всё равно, что пытаться в одиночку остановить цунами. Девушка чувствовала себя ничтожно малой по сравнению с собственными эмоциями. — Ты мне аппетит портишь. — А-а, — наконец, отошла от шока Ооцуби, нацепив, наверное, самую слащавую улыбку из своего арсенала, — теперь понятно. Ревность — разрушительное чувство, да? — Тебе виднее, — фыркнула Сайто, метнув ещё один метеорит в огород одноклассницы. — Тебе она последние мозги уничтожила. Помянем. Девушка продолжила неспешно есть — то есть, практически заталкивать в себя еду. Попутно стараясь не сломать палочки в яростном порыве столкнуть девицу со своей парты самостоятельно. Но в таком случае, она не могла даже себе пообещать, что Ооцуби не окажется в больнице. — Слушай, Сайто, — но та чуть склонилась к Хикари, и её патлы практически стали частью обеда, — не унижалась бы ты и дальше. Жалкое зрелище ведь. Ну да, он тебя использовал, бывает… Хикари практически услышала треск собственного самообладания. Не стоило ей затрагивать больную в данный момент тему. — А-ай! — взвизгнула Рина, привлекая внимание остальной половины класса, которая до этого момента пока не была увлечена происходящим. — Пусти, больная! Хикари сжала ее волосы в кулаке покрепче и резко дернула на себя, заставляя Ооцуби склониться как можно ближе. А затем, глядя в глаза бесячей суке, прошипела: — Жалкое зрелище, Ооцуби — это ты. Если бы ты имела хоть какое-то значение — я бы знала о тебе и до сегодняшнего дня. Хикари резко отпустила волосы скулящей от боли Рины и, спрятав недоеденный обед, отправилась в коридор. Мельком она взглянула на изумленные лица одноклассников, и поняла — теперь их конфликт зашел слишком далеко. Это же подтвердило и злобное восклицание в спину: — Отращивай глаза на затылке, проклятая хафу! Сайто тяжело дался этот день. После последнего урока — нуднейшей японской истории, она почувствовала себя совершенно вымотанной. Желания возвращаться в дом Аомине особого не было, и пока плелась к выходу из школы — девушка прикидывала, где может пересидеть какое-то время. Так, чтобы вернуться ко сну. — Эй, принцесса, далеко собралась? Сайто остановилась, раздраженно выдохнув. А затем, тряхнув головой, продолжила путь. — Просто уйдешь? А как же твоя ответственность перед учителем? — издевательски протянул Дайки. И, черт возьми, это звучало, как весомый аргумент. Аомине умел убеждать. — Я вообще-то иду в библиотеку, — наконец, нагло соврала девушка, не желая признавать, что ему удалось нарушить её планы. — Тогда ты идешь не туда. «Без тебя знаю», — раздраженно ответила ему Хикари про себя и, развернувшись на пятках, двинулась в нужную сторону. Она просто собиралась отдать должное учителю и уйти домой. Не больше. Дайки последовал за ней. И когда они устроились на их месте — за самым дальним столом, он принялся с ухмылкой наблюдать за её действиями. Ещё никогда упрямство девушки не выглядело так забавно. Хикари демонстративно не обращала на него внимание — даже взглядом за всё время не удостоила. Строила из себя гордую леди. И это, черт возьми, даже нравилось Аомине. — Упражнение десять, — она подвинула ему учебник, где галочкой было отмечено нужное задание. — Я перевожу, ты ставишь нужный артикль, — сообщила она безапелляционно и принялась зачитывать текст. Все их общение на протяжении пары часов строилось исключительно на вопросах по предмету. Дайки периодически подшучивал, пытаясь увести девушку от темы английского хоть на немного, но Сайто была на удивление непоколебима. И единственной ее реакцией на эти попытки было закатывание глаз. А дальше она возвращалась к проклятым артиклям. Аомине нахмурился. Он заметил кардинальные перемены в её настроении ещё после первого урока, но решил, что это никак с ним не связано. Просто у девушек бывают такие дни. Но сейчас это обретало совсем другой смысл, и парня этот цирк не устраивал. — В чем дело, Сайто? Он не церемонился. Не собирался подбирать нужный момент. Ему нужно было выяснить, что происходит с этой мелкой занозой, здесь и сейчас. Но она и бровью не повела. Словно вообще не слышала его. Дайки даже на секунду усомнился в том, что действительно задал вопрос вслух, а потому решил закрепить: — Эй, я с тобой разговариваю. Вновь тишина. И отсутствие какой-либо реакции. Дайки стиснул зубы и процедил: — Сайто, мать твою, ты оглохла? Хикари резко захлопнула учебник, который изучала всё это время, и повернула к нему голову: — Ты уже закончил упражнение? Аомине завис на секунду, не осознав вопроса, а затем рывком вырвал из её рук проклятую книжку и отодвинул все остальное в сторону, лишая ее возможности вновь уйти от ответа. — Я задал тебе вопрос, — пока еще терпеливо продолжил гнуть свою линию Дайки, — какого чёрта ты решила меня игнорировать с самого утра? Хикари фыркнула, складывая руки на груди. Отвечать на этот вопрос не хотелось по двум причинам: во-первых, это снова ее деморализует; во-вторых — ответ Дайки, скорее всего, ее добьет. И оба этих варианта вели к одному исходу — ссоре. — Тебе не все равно? — задала встречный вопрос девушка, непринужденно пожав плечами. — Ты весь день успешно не обращаешь на это внимания, сейчас-то чего вдруг спрашиваешь? «Лучшая защита — нападение». Этот урок Хикари усвоила еще в приюте, как и многие другие прописные истины. Только при таком раскладе она переставала ощущать себя жертвой. — Я думал, у тебя месячные, — без тени стыда констатировал Аомине. Сайто чуть не поперхнулась воздухом от возмущения. Произносить нечто подобное вслух — просто верх бестактности со стороны мужчины! Даже если это было бы так! — Что? — уточнил Дайки, заметив на себе её удивленно-яростный взгляд. — Сацки часто без причины бесится, когда у нее… — Замолчи уже, — оборвала его Хикари, прикрыв глаза ладонью. — В любом случае — я не хочу об этом говорить. Дайки саркастически усмехнулся. Ну, конечно. Не хочет говорить, но всем своим видом показывает, что есть, о чем. Вот они — девичьи приколы во всей красе. Но сейчас он не мог остаться к этому равнодушным. Сайто удивительно раздражала, когда строила из себя хрен знает что, и Дайки не собирался дальше терпеть такое отношение к себе. — Слушай, принцесса, — он подался вперед, неумолимо надвигаясь на Сайто разрушительным тайфуном, — меня достало твое дебильное поведение. Так что, будь добра, прекрати вести себя, как надменная сука, и скажи, что ты опять вбила себе в башку. Обещаю даже не смеяться. Хикари понадобилось несколько секунд, чтобы полностью осознать его слова. И ещё полминуты на то, чтобы разогнаться от обиженной леди до разъяренной фурии. Звук пощечины разрезал тишину библиотеки. Дайки замер, чувствуя, как пылает огнём щека от совсем не женского удара. Силушки Сайто было точно не занимать. — Не смей меня оскорблять, — угрожающе зашипела Хикари, и ее изумрудные глаза опасно сверкнули в скудном свете настольной лампы. — Ты прав, я вбила себе в башку мысль о том, что у тебя, Аомине Дайки, есть хоть какая-то совесть. Но мало того, что твой мозг находится у тебя между ног, так тебе еще хватает наглости обвинять меня в чем-то. Только зря время потратила. Она поднялась со своего места и быстро засобиралась, закидывая в сумку вещи как попало. В носу нещадно щипало — слезы обиды так и норовили скатиться по щекам. Но Хикари не успела сделать и двух шагов в сторону выхода, как ее грубо дернули назад за локоть и пригвоздили к стеллажу, заставляя больно удариться спиной об полку. Поморщившись, она заставила себя посмотреть в глаза Аомине. И в этот момент ей стало по-настоящему не по себе. В таком бешенстве она не видела парня никогда. И убедилась в том, что и не хотела бы видеть когда-либо. Этот по-звериному яростный взгляд; настолько плотно сжатая челюсть, что на висках выступили вены; даже верхняя губа слегка подергивалась в немом рычании хищника. Сердцебиение ускорилось. Хикари каждой клеточкой кожи ощущала опасность и была готова защищаться любыми способами. Она замерла, не позволяя себе ни шевельнуться, ни вздохнуть полной грудью — ничего, что могло бы стать для Аомине триггером. Девушка сжимала кулаки, не смея отводить взгляд — сейчас это могло бы стать роковой ошибкой. — Ты совсем охренела? — он не говорил — гортанно зарычал. — Кто дал тебе право меня бить?! — он повысил голос настолько резко, что Хикари вздрогнула и сильнее вжалась в полки, игнорируя боль в спине. — Отойди от меня, — спокойно, размеренно произнесла она, вкладывая в эти слова всю оставшуюся уверенность. — Сейчас же. Аомине был не в силах отвести от нее взгляд. Ее выходка настолько взбесила его, что в первую минуту он был готов любым способом поставить зарвавшуюся девицу на место. Внутренний зверь яростно желал, чтобы гордая Хикари трепетала перед его силой — опасалась его гнева. Но реальность заставила его растеряться. Её решительный, такой же яростный, как его, взгляд заставил огонь внутри разгореться с невероятной силой. Её тело было напряжено, словно пружина, и она явно была готова в любой момент защищаться до последней крови. — Иначе что? — злорадно оскалился он. — Поцарапаешь, киска? — Тебе не понравится, — она чуть прищурилась, и внезапно рычащие интонации словно пустили разряд тока по телу Аомине. Возбуждение завибрировало на кончиках пальцев. Хикари была невероятно сексуальной в гневе. Аомине до безумия хотел её прямо сейчас — вцепиться зубами в эту молочную кожу; сжать в руках упругое тело; чувствовать, как она сопротивляется, а затем сама льнет к нему… Сайто заметила перемены в его мимике и жестах. Жар охватил и ее тело при долгом взгляде в эти сапфировые омуты. «Прекрати! — яростно убеждала она саму себя. — Он трахал эту белобрысую суку! Тварь, которая чуть не отправила тебя в больницу утром! Не смей, слышишь?! Он — козел! Он оскорбил тебя, в конце концов!» Обида вновь противным комом заворочалась в горле. Ей было невыносимо видеть его сейчас. Она должна была уйти. — Пусти меня, — равнодушно произнесла Сайто в сторону. — Я хочу побыть одна… — Да что, мать твою, с тобой происходит? — Да отвали ты от меня! — воскликнула в ответ она, и по её щеке скатилась первая слеза, которую она раздраженно смахнула рукой. — Что ты хочешь услышать?! Да, мне больно было видеть ее такой счастливой! Мне больно осознавать, что ты трахал ту, что чуть не сделала меня инвалидом! Мне больно от того, что ты сейчас орешь на меня и оскорбляешь, хотя творишь невесть что именно ты! — она с силой толкнула его в грудь, и обескураженный Аомине не смог удержаться, отойдя на шаг назад. — Теперь можешь ржать до упаду, придурок! — крикнула она, а затем развернулась и, продолжая на ходу утирать слезы рукавами пиджака, бросилась к выходу, переходя на бег. В библиотеке повисла оглушающая тишина. Дайки медленно осознавал, что только что произошло, и истерический смех, действительно, понемногу срывался с его губ. «Да ну? — не верил он собственным догадкам, но слова Хикари говорили сами за себя. — Она… приревновала, что ль?»