Моя Золушка

Если вы бедная, незнатная девушка, то я только обрадуюсь этому. Принцессы все ломаки

Золушка. Да, до сих пор я называю тебя так, хоть ты уже два года как принцесса, супруга наследного принца. В этом странном имени для меня — вся наша любовь и вся наша с тобой история. Забавная, как комедия дель-арте, и печальная, как трагедия Шекспира. Горькая, как коньяк, и сладкая, как марципан. Легкая, как перышко, и тяжелая, как королевская пушка. Холодная, как мороженое, и горячая, как растопленная печка. Знаешь, много лет прошло с тех пор, как, словно по волшебству, по мановению волшебной палочки, наши судьбы сплелись в одну. Спрашиваешь часто, почему ты? Почему именно тебя разглядел среди других? Ты и сама можешь знать это, сравнив с тем, как в юности отделяла зерна от плевел. Тебя одну разглядел, как будто одинокую скалу, возвышающуюся над болотами и холмами. Как одинокую, пусть и затравленную охотниками, но все еще гордую и благородную, пусть и хитрую, лисицу на фоне стада белоснежных, но одинаковых и глупых овец. В тебе читалась — пусть и простая, житейская, но — все же мудрость. Ты одна, пускай и не столь юная, и не столь яркая, не соответствующая современным идеалам, монументально возвышалась над суетливой толпой малолетних пустышек — всех, как одна, броско, вульгарно накрашенных, безвкусно разряженных и недалеких. Желающих привлечь внимание красивой оберткой, ничем более. В тебе читалось иное. Нечто непостижимое и возвышенное. В твоем взгляде было противоречивое, и оттого столь привлекательное: в нем схлестнулись две бурных стихии. Неудержимое пламя, огонь любви: к философии — «терпя напрасные обиды, я научилась думать»; к музыке — «слушая, как мурлыкает кот, я научилась петь песни». Да и к самой жизни. И вода — слезы, горькие слезы, льдом застывшие и искрящиеся в глазах. Тебе одной ведомо, как в почти тридцать восемь оставаться восемнадцатилетней. Тебе одной слышно, в какой тональности поет за окном, на ветке старого дуба соловей. Тебе одной ощутимы все запахи времен года: талого снега весной, просыпающейся травы летом, золотящихся колосьев осенью, первых снежинок зимой. Тебе одной доступна радость, которая угасла в сердцах других людей. Радоваться каждому дню, каждому часу, каждой минуте. И во всем находить смысл. Я люблю тебя! Люблю твой колоритный, цельный образ и каждую мелочь в нем. Твою честную, чистую от лжи, настоящую женственность — язвительные высказывания и отказы в середине каждого месяца. Твои поистине дикие, лисьи повадки. Прогулки в саду в одиночестве до глубокой ночи. — Что предпочитает прекрасная незнакомка? Лимонад? Мускат? Шампанское? — Если можно, то — чего-нибудь покрепче, ваше высочество. Твои грубоватые, шершавые, трудолюбивые руки с кое-где покусанными от переживаний ногтями. Для меня это милее, чем самый изысканный французский маникюр какой-нибудь юной недотроги. Твои ступни, жилистые, с мозолями и трещинами, с выступающими косточками у больших пальцев, замерзающие холодными осенними ночами. Хочется лишь взять их в крепкие горячие ладони и согреть. Чтобы вызвать скромную искреннюю улыбку на твоем лице. Бледноватом, веснушчатом и… по-детски милом. Я люблю тебя, моя Золушка. Сколь дикой и непонятной бы ты не казалась. Но ты — самое прекрасное, что только преподнесла мне в подарок эта жизнь.