«Я хочу, чтобы не было той ночи! И чтобы Лидия была жива. Вот как я хочу!..»
Татьяна — служанка в доме отца — приносит ей поесть и в ответ на вялый отказ говорит почти те же слова, что недавно Орыся. «Вы теперь не одна, у Вас будет малыш — ему нужно». Малыш… У неё будет малыш. Есть не то чтобы не хочется — скорее, слишком страшно. Нет, Натали не боится быть отравленной в поместье собственного отца. Разумеется, нет. Но… вдруг её тоже ненавидят? Так же, как ненавидели Лиди, в которой — Натали знает — было столько хорошего! Возможно, ей стоило быть рядом с подругой, возможно, её скорбь по любимому Алексею была сильнее, чем Натали предполагала. Но в их последнюю встречу она лишь пыталась убедить Лидию продать ей Китти… Китти, которую Лидия, если верить слухам, велела закопать заживо. И за это собственные люди спалили её дом вместе с ней. Что, если её ненавидят так же? Как она может есть, если люди, эти дикие люди, возможно, уже не первый день проклинают каждый проглоченный ею кусок? Теперь ей кажется, все вокруг — враги. Теперь она не встречается взглядом с Орысей, подозрительно косится на кухонных девушек и чувствует себя в относительной безопасности лишь в своих покоях. В относительной, но не в полной, — потому что её ведь тоже могут сжечь прямо здесь, вместе с домом — за то, что она сделала что-то не так, за то, что сказала что-то не так, за то, что их управляющий обворовывал крестьян, и их терпение закончилось… Муж оставил её одну, несмотря на мольбы быть с ней рядом. Брат, кажется, и вовсе больше её не любит — он даже не захотел слушать, когда она собиралась рассказать ему о будущем племяннике. Как же вышло, что она стала чувствовать себя чужой в отеческом доме, где прожила столько беззаботно-счастливых лет? Она потеряла свою мать, едва обретённую свекровь, любимую подругу. Сколько ещё потерь ей предстоит?..***
— Прости меня, Лиди, — выдавливает она и всхлипывает, прикрывая рукой лицо. Вокруг — никого, и вряд ли кто-то ещё пожелает прийти. Но Лидия не признавала слабости. Она не любила слёзы, и Натали не будет плакать. Она лишь опускается на колени и кладёт на землю охапку лиловых орхидей. Их Лидия любила. — Матушка… Простите, что так долго не навещала… Мне не хватает Вас, матушка. Мне бы так хотелось, чтобы Вы были рядом, могли дать мне добрый совет. Я думала… я думала, что буду очень счастлива, но… — на могиле матери она не сдерживает слёз — рыдания, наконец, вырываются из груди, принося долгожданное облегчение. Она давно оплакала мать; у неё остались лишь светлые воспоминания о ней, и Натали всегда слишком любила жизнь, чтобы носить в душе горечь долго. Но сейчас она особенно остро чувствует нехватку материнской заботы и мудрости. — Попросите за меня и мою семью милости у Господа, матушка. Попросите за моего ребёнка, Вашего внука. Натали ещё не знает, что её ребёнок совсем скоро присоединится к её матери. На небесах.