I am tired of this place, I hope people change I need time to replace what I gave away And my hopes, they are high, I must keep them small Though I try to resist I still want it all
— Ты куда? У нас типа еще пара анатомии, — всегда поражаюсь желанию Димы учится, так сказать, грызть непосильный гранит науки. — Ой, хватит. Где Оксана? По пивасу возьмем, да и отдохнем вместе, — вот сейчас Дима со мной не согласится, но потом обязательно скажет «пойдем» и мы ведь уйдем с этой злоебучей пары анатомии. Так, раз… — Ты спятил? Чтобы я еще и с вами шел опять туда? Два… — И мне опять вас, пьяных тащить до дома? Три. — Ладно, я звоню Оксане и пойдем. Что и требовалось доказать, ведь победа всегда на моей стороне. Хотя, наша компашка и называлась «неудачники», мы все равно были вместе, старались вместе вылезти из проблем, ну и влезть в них, соответственно. Пока Димка ищет Окси, я нашел более интересное занятие, залипнув в телефон. Казалось бы, зачем он мне нужен, раз никто кроме этих двух мне не пишет (Мама не считается, потому что от нее сообщений меньше всего хотелось получать)? Не хочу хвататься, но и потребности сидеть-в-интернете у меня не было, раз в два года фотку на аве обновить, песенки послушать, в беседу зайти. Если бы не работа, так бы выкинул его в мусорку. Фотки, фотки с друзьями, фотки на отдыхе… Откуда у людей столько времени и сил на все это? — Погнали, она нас на улице ждет, — прикольно. Мы настолько связаны, что чувствуем желания друг друга.***
То, что я называл заброшкой, находилось далеко от школы, от наших домов и не выходило на всеобщее обозрение. Однако, каждый раз капал страх, мол, вдруг тут что-то навернется и упадет на Позова, раздавив. Впрочем, зачем я насмехаюсь над карликами? Это же так низко… В воздухе веял аромат травы после дождя и хвои, чьи леса раскинулись чуть дальше поляки с цветочками, по-моему, васильками. Заброшка, в прошлом некий недостроенный дом, стала вторым домом, где чаще всего бывали только мы. По-привычке, плюхаюсь в свое королевское кресло, закидывая ногу на ногу, Позов располагается на свернутом поперек, матрасе, а вот Окси плюхается на свое личное место к окну, откуда виднелись все входы и выходы. Если бы не ее зрение, мы бы попались полиции. Я ненавидел всей душой пиво. Запах, вкус, от которого тянет на рвоту, да и сама упаковка «Балтики девять», даже от нее воротит. Так что, девочки, все скромно. Мне достался «гараж». — Чуваки, тост есть, — интеллигентный Позов встает сразу на стол, расположенный прямо в центре, покачиваясь, то и дело желая навернуться, — В этот невъебенный день, свой день рождения празднует самая высокая палка нашей группы. Все мы знаем его, как Антона. Но я знаю его, как… — Звездабола? — влезла Окси, прыснув звонким смехом. Я бы поспорил с ней, но уверен, это лишнее. -… Как короля Неудачников. Ты единственный, кто собрал нас всех вместе и ни разу не заикнулся о том, чтобы прокатить нас на своей новой машине. От всей души и почек, мы ненавидим тебя, но любим больше. Помянем чела. Точно. Сегодня же у меня день рождение. Как я мог забыть? Еще с утра помнил, с быстрых слов мамы, а сейчас уже, как в тумане. Мне уже восемнадцать, на вид все пятнадцать, мама говорит «хорошо сохранился, старпер». Поднимая стаканчики вверх, молча кивнули друг другу, выдувая залпом все содержимое. Тут настал черед Оксаны. — Я придерживалась мнения, что между мужчиной и женщиной не может быть дружбы. Но я ошиблась. Если бы не твои дебильные шутки, я бы в жизни не стала ржать над словом «стол», не познала бы, как хорошо и быстро заработать бабки, не выходя на трассу, как пить и не пьянеть… Короче, оставайся таким же крутым, Тох. Помянем чела, — та же процедура со стаканчиками, как традиция. Почему «как», она и есть. Пришлось и мне вставать на стол. Я тут же подумал, как высоко я сейчас. Не сравнится с Димой, который был «половиной палки». Глубокий вздох, как всегда спокойствие на лице, в руке бокал и погнали зажигать. Сегодня мой день, а значит, что-то да произойдет. — Ребят, с вами, каждый мой день становился триллером, а я жертвой. В большинстве случаев, у жертвы есть друзья, которые приходят в самый нужный момент. И тут есть вы. Мне восемнадцать лет, мы знакомы с первого класса, пошли вместе до самого конца, до СПТУ. Как здорово, что все мы здесь, сегодня собрались. На выходных приглашаю на тусу у себя дома, там и на тачилле прокатимся. Все лампово, без наркоты и алкоголя. Только фильмы, котики и чай. А сейчас, дорогие пиздюки, открывайте мой портфель, там водяры хватит на весь вечер! Помянем чела! Подпрыгнув, ощутил, как Димон хватает меня и снимает со стола, а Окси налетает, обнимая. Милая картина, она каждый год отпечатывается в моей голове, как будто флешбэк. Но не перестает нравится, даже после стольких лет. Поверить только, мы прошли все трудности жизни, меня поддержали они, когда никто не поддержал. В этом вся прелесть неудачников. ......... — Ну-ка, тихо, мне маман звонит, — пытаясь связать слова в предложение, приставил к губам палец, намекнув на минуту молчания. " — Сына, домой! С Чичей что-то не так, его надо отвезти к ветеринару, а у меня работа!» — Что с Чичей? Ей плохо? — внутренний ветеринар насторожился. Какой — никакой, а я как-то до второго курса дотянул без двоек, может и сам что-то вылечу (именно что-то). " — Приедешь узнаешь» — телефон тут же выключается, а настроение падает ниже некуда. — Пацан.ы и пацанесс…а, мне нужно ехать к Чиче. Я дичайшие извиняюсь, но я пошел, — от каждого шага мне становилось все хуже. Надо же так нажраться, что просто качает, как на рейве. — Дуй домой. Помянем тебя без тебя, Тоша, — что уж там, Окси уже чуть ли не в отключке, а сам Поз ели язык двинул, — Или я помяну. Сжав руку в кулак, ударился костяшкой о кулак Димки, а после, прислонился лбом к его лбу. Не пидоры, а лучшие подружки.***
— Слушай, Арс, сегодня уже никого не будет. Может, пойдем по домам? — Серега прислонился к стене, сложив руки на груди. Их клиника работала уже второй день. Нет, не «их», а его — Арсения. Наплыв клиентов к ночи значительно уменьшался, приходили редко и с какими-то небольшими вопросами. Однако, как считал Арсений Сергеевич, даже палка стреляет раз в год. — Ты можешь идти, я сам все закрою. Не хочу чтобы ты из-за меня прогуливал семейный ужин, — понимающе относясь к женатому брату, хоть и неродному, все равно осталось не так уж и долго до закрытия. — Блин, ты — золото. До завтра! Надо было видеть, с какой радостью Сережа собирал вещи. Вроде бы взрослый человек, а такой ребенок. Просто Арс любил работать один. Он привык. После ухода Сережи, Арсений решает пойти и заварить себе вкусный черный чай, выпить его с самыми вкусными конфетками на всей земле, закусив черным хлебом. Да, лучше некуда. Чайник уже на подставочке, горит синим огоньком, красивая подсветка, именно поэтому он и купил это чудо техники. Только вот работа аппарата настораживала, чаще всего он выключался сам, даже не вскипев, как следует. Сегодня все иначе, работал, как часы. Заварив пакетик Ахмата, засмотрелся на то, как на поверхность чая начали подниматься чаинки. Это даже не листики, а мелкие, черные точечки. Ох уж этот аромат, как будто мочу хотели скрыть за цветочным запахом, а может так и было? Подобрав все свое добро, вернулся в кабинет и не успел сесть, как услышал рев мотора. Поразительно, как интерес меняет планы человека. Вот ты только стоял с чаем и мечтал о спокойном перекусе, как вдруг уже на ресепшене, всматриваешься в прозрачную дверь. Черный кабриолет мерседес, дверца открывается и оттуда вываливается (именно вываливается) высокое, худое, пьяное тело. Естественно, оно при этом не забывает забрать переноску с соседнего сиденья. А вот закрыть крышу и двери — забывает. К слову, как только клиент зашел на порог, в клинике повисла тишина и резкий аромат алкоголя буквально пробирался в душу. Как отвратительно. — Приветствую вас. Шлеп. От такого поворота события, становилось смешно. Арс, самым странным образом, успел перехватить паренька, обнимая рукой за талию, а в другой руке переноску. Вдох-выдох. Зря он вдохнул, в нос ударил алкоголь. — Как в таком виде вы умудрились приехать на машине живым? — будто отчитывая, с медленной интонацией говорил Арсений, оставаясь все таким же спокойным, что даже голос не дрогнул, а язык не повернулся «тынкуть». Вот только Антон поднял глаза, встречаясь с изумительно голубыми, будто небо, глазами. Они показались такими глубокими, что вспомнилось, как в прошлом году, с друзьями удалось увидеть рассвет после дождя. Наверное, тогда этот цвет стал любимым. Как в романтическом кино, Тоша вслушивался в голос. С хрипотцой (сразу видно, человек курит), такой с ниточкой душевной доброты и стального характера. Нет, ну это точно сон какой-то. Не может же родится человек с идеально подходящим под кинк Антона голосом. — Божечки-кошечки.***
Обожаю аниме, где в нужный момент главному герою вдруг перепадает суперсила. Но почему же я не тот герой? Так стыдно еще никогда не было, на меня кричал чужой человек. Отчитывая, тот успевал проводить аускультацию и пальпацию Чичи. Сразу видно — профи. Либо давно работает. А на вид не скажешь, может чуть старше, чем я. — Арсений… Сергеевич, ну простите не велите казнить. — Для начала не раскачивайте стул. С вашей кошкой все хорошо, но временами, когда они вылизываются, шерсть попадает прямо в желудок и становится комочком волос. Этот комочек они вырыгивают. Вот бы побывать у него на практике. Уверенность в том, что этот человек очень хорошо и просто рассказывает про болезни, методы и лечения, она оставалось такой же стальной. Но это все мечты. Да и он уж натворил дел, лучше бы не пил. — О, так маман зря волновалась. За все время я успел рассмотреть каждый уголок клиники, который был доступен моим глазам. Белый и зеленый цвета, особенно зеленый, так успокаивали, а аромата клиники совсем не чувствовалось. Нет той странной тяги внутри живота и страха всех этих клиник, нет той атмосферы. Все уютно и чисто, даже не подумаешь, что это — клиника. К тому же, швы плитки еще были совсем чистыми, может недавно открылись? В городе не так много ветеринарок, по большому счету, этот Арсений мог заработать отличные деньги. И я бы мог тоже… Мечтать об этом, конечно. — Да, зря. Могу предложить пасту для такого случая. Ее нужно давать совсем понемногу и тогда вся эта процедура будет проходить не в том страшном ключе, да и легче будет вывести шерсть из организма. — А у него красивый почерк, ровные буквы, изящно выведенные хвостики, какие-то замысловатые черточки над некоторыми из них. — Да не нужно. — Она же наверняка дорогая. Не хотелось переплачивать, раз нет необходимости. На улице же кошки не умирают от этого. Карман завибрировал, отзываясь звуком сигналки на улице, пришлось отвлечься. Две девушки, одна из которых позировала, а вторая снимала ее, расположились близь машины. Хотя ту, что сидела на багажнике, придавив телом крышу, очень захотелось скинуть. Что я, собственно и сделал, нажимая на ключах иконку закрытия крыши. Нужно было видеть, как она чуть не шлепнулась, спрыгивая, выругиваясь матом. Ай-ай-ай, как некультурно. Не нужно было трогать чужие машинки, а уж тем более проявить уважение… О чем это я? — Тогда я поехал обратно. Обратив внимание на врача, что-то сверкнуло в его взгляде. Это не утаилось от меня. Неужели призрение? К чему? Ко мне? Какой кошмар. Может это из-за тачки? В ней от настоящего мерседеса только название, остальное — долгий труд автомеханика, то есть меня, восстановление после ужасного столкновения с грузовиком, хотя шрамы так и красовались на ней. Жаль, руки не дотянутся доделать полностью. — Вы в нетрезвом виде. — Что с голосом? Волнуется? Как мило. А он в усталости, с взъерошенными волосами и неотглаженном халате. Но выглядел так, будто был графом. Идеальная осанка, черты лица, прищуренный взгляд, редкий цвет глаз, жесты, движения, манера общения и все такое, все напоминало о том, что этот человек мог бы стать моделью. Может и был? — У меня сегодня день рождения, мне можно даже прибухнуть. Да и сейчас уже так поздно, что менты стоят только где-то в центре города, на кольце, въезде… — И? — Одним словом. Разве можно заткнуть человека одним словом так, чтобы он не смог перечить? Я знаю свой отвратный характер, могила не заставит заткнуться. Наверное, мой трупак тоже будет болтать. И если попаду в рай, Боженька выкинет меня в Ад. И то, там я переговорю Сатану, — Поздравляю, вы на год ближе к смерти. Чего-чего, но от этого человека я точно не ожидал услышать слов поздравлений. Всегда только маман и друзья, а тут незнакомец. Это так приятно. Даже все равно на то, что он сказал, мол я ближе к смерти. Правда же, ближе? — Спасибо. Но что вы предлагаете? Ночевать в машине? Может мне остаться тут? Согласен, последнее лишнее. Все окей будет доберусь без приключений. Врач напрягся. Почему это еще его волнует? Я ж вроде совсем чужой человек, да еще и перед закрытием клиники приехал. А может он вообще сдаст меня полиции за вождение в нетрезвом виде? Как много вопросов, а так мало ответов. От мысленных переговоров с собой меня отвлек щелчок пальцами. Задумался. Вздыхает, уставше потирает глаза, под ними такие синяки, будто не спит всю ночь и весь день, а только работает. Походу он слишком заморачивается над этим. — Ладно. Давайте я запишу лист и можешь ехать.***
Дома одиноко. Нет ничего, чтобы радовало. Ни единой души, которая бы хотя б глазом повела, когда он зашел. Папа — жёлтый отец, пьет, нет бухает в конец. Мама — смесь адского раздражения, выплескивающая все на сына. Чем чаще он приходил поздно, тем больше доставалось от отца и даже сейчас не особый случай. Вот раньше, когда Антону лет так одиннадцать было, они любили друг друга. Мама читала сказки в которых, вроде в шутку, отражалась взрослая жизнь. Папа приходил домой с букетом цветов и шоколадкой для Антона, ласково называя его «Антоша». Для Антона был «папа» и «отец». Папа возил на машине, показывая город, рассказывая, как устроен этот самый драндулет, показывая каждую деталь. Он водил в зоопарки, торговые центры, парки аттракционов, везде, куда можно было засунуть своего любимого сыночка. Анон помнил, как стоял возле прилавка с надписью «игрушки» и за витриной сидел игрушечный пес. Такой рыжий с белыми пятнами. Очень красивый. И на день рождения он его и получил. Потому что это — папа. Он был до того, как появился алкоголь в их семье. Вместе с ним пришел «отец». Так получилось, что их семья на этом и перестала называться семьей. Отец бил мать, не оставляя в покое и сына, который очень хотел надеяться, что все это всего лишь страшный сон, просто нужно проснуться. Никак не получалось. Отец не только пил, дак еще и тырил деньги семьи, уваливая пивное пузо в первый попавшийся бордель, самым страшным было вождение в нетрезвом виде. Причем, сколько бы Тоша не прятал свою тачку, отец нашел ее, выбивая ключи. С одной стороны, хотелось молиться, что он разобьется, а с другой стороны — машину жалко. Сколько трудов, денег вбивал, неужели ради одной аварии? Да и это же не чужой человек. Из комнаты, где горел экран телевизора, слышался страшный храп. Насильник всея семьи спал в обнимку с Жигулевским и еще бутылками, на полу бычки, где-то лежат шприцы. Антон морщится. Три всадника апокалипсиса — алкоголь, наркотики и сигареты. На пол опускается сумка с кошкой и небольшой пушистый комок вылезает оттуда, вальяжно уходя на место. На свое место возвращается и Тоша. Комната, как отельный вид искусства — обустроена под свой лад, со стен слазят обои, потолок в дырах, а на полу следы ботинок. Мало кто снимал обувь в их доме, хотя Антон пытался достучаться до родителей, что это просто необходимо. Все напрасно. Ну и ладно. Опускается на заправленную кровать, пытаясь снять куртку до того, как глаза закроются, но слышит треск телефона, падающего на пол и смолкающий храп. — Блять. Только и произносит Антон, уже слыша, как поднимается тело, как оно медленно волочится в сторону его комнаты. Он молится, что тот увидит, как Антон спит. Спит под одеялом, а кошка скинула телефон. Он почти не дышит, но будто спиной чувствует, как отец смотрит на него. «Уходи. Уходи. Пиздуй отсюда» — только и проносится в мыслях, будто заклинание. Пытаясь внутри успокоить себя тем хорошим днем, ведь все и вправду было хорошо! По астрономии выходила пятерка, да и по остальным неплохие оценки, с друзьями круто прогулялись, выпили, неплохо съездил к ветеринару, ну чем ни день рождения мечты? Спасательным кругом было то, что у отца зазвонил телефон. Хоть где-то проявился этот суперанимешный момент, когда спасение было из неоткуда. Шаги на кухню, значит ушел. Антон встал медленно, бесшумно двигаясь в сторону двери, дабы закрыть ее, но тут же получил нехилый удар по лицу кулаком, отчего, не удержав равновесие, шлепнулся на пол. — Наебать меня решил? Опять брал мою машину, подонок? Оставалось лишь прикрывать лицо руками, чтобы не отхватить еще больше, но это только злило старшего, пинок пришелся по бедру. Наверное, не слишком удачный удар в прочную кость, раз отец зашипел, пиная еще раз, но уже куда-то в спину. Антон искренне не понимал, почему он не мог остановить такое отношение к себе. Он не понимал, почему все еще не переехал в Питер, в город своей мечты. Но он понял только одно, найдет работу и будет копить деньги на переезд.