Небо идеально покрытое синяками

17 июля, 2008 год. — А вот это созвездие называется Геркулес, — потянув руку вверх, мальчишка указал на маленькие звездочки, хаотично разбросанные по небу. Я попытался разглядеть фигуру в небесных блёстках, но поняв, что мои глаза не способны на это, бросил затею. Досадный вздох сорвался с губ, и я крепко сжал их. Видимо, друга позабавила моя невнимательность, ведь в следующую секунду я услышал его смешок. — Не расстраивайся. Я и сам не сразу смог разглядеть. Поджав ноги к груди, я не стал ничего говорить. Во мне вспыхнул маленький, детский огонёк обиды на мальчишку. Он такой умный. Почему же я не такой, как он? Я тоже хочу уметь находить среди звёзд полярную, пользоваться компасом и мастерить подзорную трубу из пустой пачки «Pringles». Да, мы мечтали стать пиратами! Недавно, возле магазина миссис Кингстон, я нашёл пустые огромные коробки. Тут же мне в голову пришла лучшая идея за всю мою жизнь — построить корабль вместе со своим лучшим другом. Все мальчишки нашего района начали таскать в мой двор кучу мусора, который, по их предположению, мог пригодиться в строительстве. Кто-то принёс обод колеса велосипеда, предложив сделать из этого иллюминатор, кто-то самодельный флаг. Ну, а те, кто приходили с пустыми руками, отправлялись прочь. Мой друг руководил строительством, а я молча злился, пытаясь перенять полномочия руководителя на себя. И вот, наконец, на моём крыльце стоял большой корабль, чуть пошатывающийся при сильном порыве ветра. Конечно, на вид он был отвратительным и совсем не похожим на корабль, но он был нашим. Я любил это чудо-строение всем сердцем, пока сам же не разрушил его из-за ссоры с лучшим другом. Он всегда был впереди меня. Во всем. Это злило меня. Как он может быть умнее, если младше меня? — Откуда ты столько всего знаешь? — не сдержался я. — Я чувствую себя глупым рядом с тобой, хоть и старше на целый год! Друг улыбнулся мне невинной, самой искренней улыбкой из всех, что я видел когда-либо. — Всему этому меня научила мама. Вчера она купила мне новую энциклопедию планет и созвездий. Мы с мамой долго изучали её, а затем, она показала мне созвездие Геркулеса в небе. Эта книга очень интересная, а картинки в ней выглядят настоящими. Я обязательно дам прочитать её тебе. — Вдруг он резко нахмурился и произнёс: — И не смей никогда называть себя глупым. Ты — не глупый. Мои друзья не могут быть глупыми. Мои губы тронула еле заметная улыбка. Друг не считает меня дураком. Он ценит меня. Прощает мне любые наши ссоры, которые всегда начинаю я. Только сейчас я осознал насколько мы дружны. Чейз Хадсон, мальчишка из соседнего дома, — мой единственный настоящий друг. И я никогда не предам его. — Спасибо, — еле слышно прошептал я, но этого было достаточно, чтобы он услышал. — Чейз, Ноен, хватит сидеть на дереве! Пора ужинать! — послышался встревоженный голос миссис Хадсон. — Я боюсь, что этот домик вас не выдержит. Мы с Чейзом залились громким смехом. — Не беспокойтесь, миссис Хадсон, он прочный. Мой отец очень долго строил его. Думаю, он выдержит даже слона. Прошлым летом отец решил построить огромный домик на дереве для того, чтобы у нас с Чейзом было место, где можно поиграть. Он строил его около трёх месяцев, продумывая каждую деталь. И наконец, когда домик был готов, Чейз и я тут же полезли его осматривать. Пространство внутри было настолько просторным, что можно было бы устроить здесь вечеринку и пригласить всех знакомых. Крышу отец сделал откидной, чтобы в ясные вечера мы могли наблюдать за звёздами. Притащив сюда старые матрасы и развесив постеры любимых комиксов, мы обустроили это место и сделали его своим убежищем. Наши родители всегда знали, где нас найти. Этот домик был не просто местом отдыха, он был символом нашей с Чейзом дружбы. Самой прекрасной дружбы на свете. — Кто последний — тот сморщенная сосиска! — крикнул я другу и бросился к лестнице, ведущей вниз. — Так не честно! Ты жульничаешь! — возмутился Чейз и последовал за мной, пытаясь перегнать. 3 августа, 2013 год. — Наконец-то ты возвращаешься домой, — улыбнулся отец, смотря на меня через зеркало заднего вида. Морщинки около глаз потянулись нитями в сторону висков, отчего его улыбка выглядела печальной. Он казался каким-то отстранённым, и мысли его были далеко не со мной. Такое странное поведение я заметил ещё у дома бабушки, когда он приехал забрать меня. Порой, отец пропускал мимо ушей вопросы, которые я ему задавал. Выглядело так, будто он вовсе не слушал меня. Это настораживало. — Ага, — скривил губы я и уставился на пролетающие за окном дома. Я почувствовал его взгляд на себе. Впервые он показался мне тяжёлым. Невыносимым. Никогда прежде я не чувствовал себя настолько некомфортно рядом с отцом. — Всё в порядке, пап? — не выдержав, спросил я. Кивок. Что с ним? Его словно подменили. Обычно он не замолкает и всю дорогу старается выпытать у меня подробности о моих летних каникулах. Неужели ему неинтересно? Мы подъехали к дому, и я в буквальном смысле вылетел из машины и помчался к двери. Нагнетающая обстановка портила всё настроение. А ведь я столько всего хотел рассказать родителям и Чейзу! О походе на речку, о поездке на катере с бабушкой, о рыбалке с мистером Никсоном и о том, как я провалился в глубокую яму в лесу, когда мы с друзьями пошли строить шалаш. — Как же я рада видеть тебя, милый! — мама нежно обняла меня, встречая на крыльце дома. Её лицо было бледным, усталым, практически таким же чужим, как и у отца. И тут я понял, что что-то не так. Холодок прошёлся по коже, волосы на теле встали дыбом. Отвратительное предчувствие давило на грудь и не собиралось отступать. Почему они ведут себя странно? — Ч-что случилось? — заикаясь спросил я. Дорожная сумка выпала из рук. Отец поспешил поднять её и отнести в дом. Я понимал, что ни один из них не хочет говорить. Мама, потупив взгляд, гладила меня по голове, словно пыталась заранее успокоить. Словно хотела обрушить на меня такую новость, которая навсегда изменила бы мою жизнь. — Давай поговорим позже, ладно? Отдохни и поешь. Ты устал с дороги, — она улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. Если она откладывает разговор, значит ничего серьёзного не произошло, так ведь? Я немного успокоился. И с чего вдруг я запаниковал? Она бы сразу мне всё рассказала, будь это крайне важно. Выдохнув, я кивнул. — Ладно. Но первым делом я зайду к Чейзу и поздороваюсь с ним. Мы не виделись целых три месяца! Я очень скучал по нему. Маму словно током шибануло. Казалось бы, её кожа не могла побледнеть ещё больше, однако я убедился в обратном. Она стала похожа на гейшу из чайного домика «Тясицу», куда мы нередко ходили всей семьей. Моё сердце снова замерло. — Ноен, Чейз… Чейз. Чейз. Чейз. — Что с ним? — мой голос дрогнул, и я запищал, как новорожденный котёнок. Казалось, будто она не отвечала вечность. Будто всё вокруг замерло, не желая открывать мне правду. — Он уехал. Уехал. Уехал. Уехал. — Отлично. И когда вернётся? День, неделя? Мама с сожалением посмотрела на меня и поджала губы. Глаза её наполнились слезами, которые грозили вот-вот скатиться по белым щекам. Она знала. Знала, насколько мы были привязаны друг к другу. Знала, что он был мне братом. Знала, что мне будет больно потерять его. Где-то глубоко в душе я понимал, что мой друг не вернётся ни через день, ни через неделю. Всё кричало об этом. Но та призрачная надежда, что горела во мне, не позволяла думать о страшном. Она бунтовала против этих мыслей, отказывалась верить. — Он не вернётся, Ноен. — Первые слёзы покатились по маминым щекам, оставляя тонкий влажный след позади себя. — Миссис Хадсон… она… скончалась месяц назад. Они не могли больше оставаться здесь… Ох, дорогой, прошу тебя, не плачь. Я плакал? А я мог не плакать? Почему так произошло? Что случилось за эти три месяца моего отсутствия? Миссис Хадсон… Не может быть! Когда колени начали саднить, я понял, что приземлялся прямо на жесткий кафель порога. Взор затмевала пелена боли, безвыходности. Он не мог уехать, оставив меня. Он не мог не попрощаться. Где мой Чейз? Он не мог так обойтись со мной… — Мама… — я обнял её за ноги и разрыдался. Громко, пронзительно, до разрывающей боли в горле. Отголоски крика мамы доносились до моих ушей через толстый слой воды. Её руки, прижимающие меня к себе, были холодны, как сталь на морозе. Я не чувствовал прежнего тепла, лишь опустошённость. Никогда не думал, что потеряю тебя. А ведь ты обещал всегда быть рядом…