***
Накахара громко всхлипывает, когда босс кончает в третий раз, теперь внутрь, и наконец отходит, любуясь проделанной работой. Лежащий животом на столе, с широко расставленными ногами и раскрасневшимися ягодицами, в таком пошлом наряде, Чуя выглядит невероятно опороченным и грязным. Осталось только заставить его вспомнить о себе ещё раз дома, Огай подбирает пробку, скинутую на пол уже больше часа назад, и вставляет в припухший проход, закупоривая своё семя внутри. — Переодевайся и свободен, — холодно говорит он, — быстрее, у меня нет времени. Чуя тихо всхлипывает и как может быстро поднимается, принимаясь дрожащими руками приводить себя в порядок. Несмотря на спешку он готов к выходу только через пятнадцать минут. На пороге его останавливают привычным окликом. — Что нужно сказать хозяину, Чиби? — Голос Мори звучит слишком слащаво, будто с заботой. — Спасибо, хозяин, что уделили мне время, — тихо проговаривает рыжеволосый, и выходит из кабинета, срываясь на бег. Всё, чего он хочет сейчас — исчезнуть, и больше никогда не попадаться на глаза людям, но у входа в офис его вдруг ловит за руку тот, кого хотелось видеть даже меньше, чем Мори. Чуя дёргает рукой, шипяще требуя отпустить и чувствуя, как глаза печёт непрошенными слезами. Он поднимает ненавидящий взгляд наверх и замирает, видя как смотрит на него Дазай. — Чуя, — тихо, сожалеюще и с заботой выдыхает Осаму, притягивая несопротивляющееся тельце к себе и заключая в ласковые объятия. — Чуя, мне правда жаль, — рубашка на груди мокнет от чужих слёз, и Дазай начинает мягко поглаживать трясущегося юношу по спине, сам еле скрывая дрожь в голосе, — я тебе помогу, — Накахара замирает, неверяще вслушиваясь, — ты больше не будешь принадлежать ему, обещаю.Часть 1
30 июля 2020 г. в 08:14
Перед входом в кабинет босса Чуя по привычке опускает глаза в пол. Если тот же Дазай может без проблем войти, даже не постучавшись, Кое прямо смотрит на Огая, Хироцу может заговорить с ним первый, то Накахара лишён всех этих привелегий, когда они наедине. На публику они, конечно, прекрасно притворяются, будто их отношения строго придерживаются рамок «хороший босс — прилежный подчинённый». Если рядом кто-то есть, Чуя может возразить, и даже поспорить с боссом, но потом, когда они останутся одни, ему придётся расплатиться за это своим телом и достоинством. Остаётся только надеяться, что Мори рано или поздно не придёт в голову унизить его публично.
— Здравствуй, Чуя, — подаёт голос мужчина и Накахара готов поклясться, что тот ухмыляется, — проходи, не бойся. Я не кусаюсь.
Что-то не так. Что-то по-другому. За годы — фактически — рабства у этого человека в руках, Чуя успел научиться улавливать изменения в господине, и сейчас он использует тот самый тон, который бывает перед особо жестокими наказаниями. Сделав три шага — ровно столько сколько требуется, чтобы дойти до стола босса, — Чуя всё же слегка поднимает взгляд и обмирает: в кабинете есть кто-то ещё. Его чёрные брюки с заправленной в них белой рубашкой попадаются на глаза как только Накахара смотрит чуть выше. Босс раньше не говорил с ним так, если рядом кто-то был.
— Дазай-кун, помни, это только за крайне успешно проведённые переговоры. Сомневаюсь, что ты когда-либо сможешь сделать что-то, чтобы увидеть это ещё раз, — мягкий голос босса становится чуть тише, видимо потому, что он отошёл к своему любимому шкафчику, так сильно ненавидимому Чуей. Чёртов Дазай будет смотреть на то, как его, Накахару, унижают в этом кабинете. К горлу подступает тяжёлый ком.
— Конечно, босс, — голос Осаму сочится ядовитой насмешкой, что заставляет собраться влагу на голубых глазах, — позвольте уточнить, сегодня он сможет надеть то, что хочется мне?
— Зависит от того, что тебе хочется, — отзывается мужчина и подходит к Накахаре, цепляя поводок к чокеру, внезапно ставшему ошейником — это любимый атрибут босса, — после чего давит на плечи Чуе, заставляя его сесть на колени. Исполнитель подчиняется, опускает голову, смаргивая слезы, и горбит плечи, не в силах больше держать гордую осанку.
— У вас есть костюм медсестры? — Дазай говорит с небывалым азартом, а Чую передергивает от воспоминаний о его опыте носки этого костюма. Осаму это, кажется, замечает, и усмехается, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу.
— Не знал, что ты фетишист, — тянет Мори ехидно, а Накахара прикусывает губу, его, конечно, не спросили.
— Очень хочу увидеть Чиби в образе шлюхи, — усмехается Дазай, выплёвывая отвратительную собачью кличку как самое мерзкое, что есть на земле, и Чуя теперь действительно ощущает себя так.
— Так наслаждайся, он прямо перед тобой, — подбородок рыжего юноши приподнимают носком дорогого ботинка, являя молодому главе исполнительного комитета несчастное выражение красивого лица, полное безысходности. В голубых глазах ничего, кроме обречённости и покорности, и это даже на секунду отрезвляет Дазая, заставляя его почувствовать обжигающий укол стыда, быстро, впрочем, подавленный злорадством, что над его соперником так измываются.
— То, что он шлюха я и так знаю, — пренебрежительно фыркает Дазай, — но мне хотелось бы увидеть на нем шлюшьи шмотки. Вы же удостоите меня такой чести, босс?
Пару секунд на раздумья и Мори снова идёт к шкафчику. Согласился. Чуя снова опускает голову, больше не чувствуя давления на подбородок, и касается пальцами железной пряжки на чокере, который внезапно стал стягивать тонкую шею слишком сильно. Нервы.
Мори кидает перед ним костюм и приходится сжать зубы, чтобы не зарыдать. Босс же не будет–…
— Переодевайся, Чуя, — проговаривает тот, и Накахара не сдерживает судорожного выдоха. Унижение начинается с публичного раздевания. Дрожащие пальцы начинают неловко выталкивать пуговицы из петель, так мучительно медленно, будто Накахара всё ещё надеется, что это прекратится.
По щекам на острую линию подбородка скатываются первые за сегодня две слезинки, перебираясь на шею и щекоча тонкие ключицы. Босс любит, когда Чиби плохо, но слёзы ему не нравятся, тем не менее, это не последние за сегодня, Чуя это знает.
Наконец укороченный пиджак стянут, портупея лежит рядом с ним на полу мятыми ремешками, и рубашка сползает с худых острых плеч, обнажая тело, хоть и подкачанное, но заставляющее неравнодушного задуматься: когда Чуя последний раз ел нормально? Жаль, что в этом кабинете неравнодушных нет.
— Босс, я могу встать? — тихо спрашивает Чуя, бродя взглядом по ворсу дорогого ковра. Он задал вопрос неправильно, но надеется, что при Дазае Мори не будет заставлять его называть его–…
— Чиби, ты раздражаешь меня, когда не в состоянии выполнить даже простейший приказ быстро и не заставляя меня ждать, — отрезает мужчина, подходит к Накахаре и усаживается в кресло перед ним, беря поводок в руку и слегка натягивая его, — а ещё ты сказал неправильно. Хочешь наказания?
Чуя жмурится и сглатывает, мотая головой.
— Я могу встать, хозяин? — сорвавшимся голосом шепчет он и, дождавшись милостивого кивка, поднимается на ноги, пытаясь не дрожать в коленях.
В прошлый раз этот отвратительный костюм пришлось надевать около месяца назад, когда Мори пришло в голову немного воспитать Чую. Спасибо, что сегодня в комплекте не идут туфли, настолько высокие, что Накахара стал бы почти одного роста с Мори, его оставили босиком. Белое боди с красной окантовкой без рукавов и со шнуровкой на боках, открывающей большие участки тела, и, конечно, чулки в сетку на подвязках, крепящихся под юбкой, которая даже не прикрывает то, что должна, по сути, прекрасно видно ягодицы, обтянутые мелкой сеткой кружева. Накахара надевает на голову медицинский колпак, и снова опускается на колени, ожидая дальнейших приказов. Остальную одежду Мори уже отпихнул ногой в сторону кресла, где сидит Дазай, и тот посчитал своим долгом взять в руки кожаную портупею, весь день собиравшую тепло тела, и рассмотреть её, периодически кидая взгляды на переодевающегося Чую. Да, ему всегда хотелось поиздеваться над напарником, заставить стыдиться собственных действий, может, плакать, но то, что происходит тут, если честно выходит за всякие рамки, слишком жестоко.
— Чуя, порадуешь нашего гостя приятной мелочью — единственным, что сейчас в тебе есть достойного? — Чуя прикусывает губу и опускается на локти, заводя одну руку за спину и отодвигая белое кружево с упругих ягодиц. Босс сейчас назвал чёртову анальную пробку — более достойной вещью, чем Накахара, но это уже привычно. Затычка выходит из, теперь подготовленного, нутра и Чуя слышит шумный вдох через нос со стороны Дазая. Видимо, Чуя единственный в этом кабинете не возбуждён.
— А теперь иди сюда, — почти ласково зовёт его Мори, и Накахара с отвращением откидывает пробку в сторону, поднимаясь на ноги и подходя к боссу, у которого в руках что-то есть, но что — боковым зрением не уследить, — ты же хочешь получить удовольствие? — Чуе не остаётся другого выбора, кроме как кивнуть, и тогда его внезапно разворачивают и упирают выступающими бедренными косточками в стол, укладывая животом на гладкую поверхность. Поневоле голубые глаза встречают холодные — карие, — но Чуя старается как можно скорее отвести взгляд. Сильные руки перехватывают тонкие запястья, и заводят наверх, сковывая наручниками, после чего снимают бельё, заставляя тихонько всхлипнуть от унижения. Накахара понимает, что Дазай видит всё, а это слишком стыдно и пошло. По щекам снова бегут дорожки слёз, а Осаму сдерживает секундный порыв остановить процессию и обнять такого несчастного Чую, успокоить, и пообещать, что больше такого с ним никогда не произойдёт.
Накахару трясёт, когда ягодиц касается излюбленная игрушка босса — большой шипастый вибратор, лишь слегка смазанный лубрикантом. Дрожащие губы поджимаются, и ему ничего не остаётся, как принять в растянутое тело прибор. На ногу, чуть выше кромки чулок, привычно цепляют ремешок с идущим от него проводком, а потом бедра невесомо оглаживают кончиками пальцев.
— Мне не понравилось твоё поведение сегодня, Чиби, — от этих слов всё внутри холодеет и Чуя напрягается, готовясь к худшему, — и я хочу, чтобы ты понёс наказание. — Он включает стимулятор, заставляя Чую тихо хныкнуть и зажмуриться, слегка прогибаясь в спине. Против воли он начинает возбуждаться, дыхание срывается, ведь вибратор давит прямо в простату, что даже на первом режиме приносит неправильное и отвратительное самому Чуе удовольствие.
На ягодицы внезапно обрушивается тяжёлый удар ладонью и Накахара громко вскрикивает от сменившегося положения игрушки внутри и обжигающей боли. Ещё несколько сильных шлепков, смена режима на более сильный, и на член крепится эрекционное кольцо, которое не даст кончить, пока хозяин не захочет, если вообще даст.
— Дазай, нам нужно ещё кое-что обсудить, — Мори обходит Чиби, распластавшегося на столе, и усаживается в свое кресло, держа пульт в руках. Осаму садится напротив него и теперь оба они могут наблюдать за выражением лица Чуи когда Огай, играючись, меняет режимы.
Разговор начинается с чего-то незначительного, пока Чуя почти рыдает от унижения, стискивая зубы, чтобы не стонать в голос от прямой стимуляции простаты. Все сознание сосредотачивается внизу живота, где скопилось болезненное возбуждение, из глаз уже давно текут слёзы непрерывным потоком. Ещё одна резкая смена режима заставляет вскинуться, упираясь скованными руками в стол, и запрокинуть голову, до крови кусая губу. Он знает, что за лишние звуки во время разговора ему будет потом ещё хуже, ведь похожая практика уже была. Тогда Чую заставили сидеть с анальными шариками прямо на собрании исполкома, а за один странный звук, сорвавшийся с губ и неловко замаскированный под чих, после следовало жестокое наказание.
Он не знает, сколько прошло времени. По ощущениям — вечность, прежде чем слышно характерный звук того, как встают с кресла. Сразу после вибратор выключается и теперь Накахара может немного расслабиться, прикрыв глаза дрожащими ресницами и улегшись грудью на стол. Дыхание срывается на каждом вдохе, в ушах гудит, а член болезненно ноет от возбуждения, но это — ничто, по сравнению с тем, что было только что. Вибратор покидает пульсирующий и разгоряченный проход, и Чуя свистяще выдыхает, всхлипывая.
На бедро снова опускается болезненный удар, но Чуя лишь дёргается, не в силах даже вскрикнуть. Это явно не нравится боссу, потому что следующие удары все сильнее, в конце концов становящиеся невыносимыми, и тогда Накахара слабо скулит, надеясь, что этого будет достаточно, и правда, всё прекращается, замирает.
— Дазай, на этом всё, — голос мужчины так же холоден и пуст, пока Накахара чувствует, как головка его члена притирается между ягодиц. Молодой мафиози кивает и быстро выходит из кабинета, сжимая зубы. Чуя не должен принадлежать этому монстру. Чую нужно любить, одаривать заботой и лаской даже в постели, а не ломать, подчиняя и присваивая и без того преданного. Он останавливается только после того, как выходит из дверей офиса, и выдыхает, прикрывая глаза и доставая сигарету, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Когда Мори предложил ему посмотреть «невероятное представление» с Чуей в главной роли, он ожидал чего-то обычного, простых поведенческих клише, которые бывают в отношениях «босс — секретарша», но вышло совсем иначе, даже пришлось подыгрывать, предложив идею с кошмарно-пошлым костюмом медсестры-проститутки. Накахару надо спасать, пока главный огонёк их организации — живой и несломленный хотя бы внешне, — не потух окончательно, ведь если босс придумал унизить его перед Дазаем, то почему бы не сделать это перед большим количеством людей, доламывая окончательно?