баня

      — Чё думаешь, дача цела ещё?       Дорога к посёлку неизвестного названия под Уфой была не самой простой. Сначала они ехали сутки из Питера до заветной алишеровской родины. Затем, переночевав где-то в мотеле на окраине и перекусив в не самой классной столовке, отправились дальше по трассе, через несколько часов достигнув лесной глуши. А дальше история известна — выбоины, ямы, ливень и бесконечные лужи. А поводом для данной поездки стал банальный спор — выдержит ли новое авто заграничного происхождения отечественную дорогу «до дачи». Даня уже тысячу раз пожалел, что согласился на это, но жаловаться было уже поздно, поэтому он, вцепившись в руль до побеления костяшек пальцев, упорно вёл свою «ласточку» через башкирские дебри. Тем более, Алишер уже очень долго хотел съездить за город на бабушкину дачу. Бабушка жила в городе уже года три как. От неё остался неплохой, по детским воспоминаниям, дом. И баня. Баня точно заслуживала всех похвал, это парень помнил точно. А перспектива погреть свои косточки в настоящей деревянной баньке только распыляла желание побыстрее добраться до места назначения.       — Не знаю. Но очень надеюсь на то, что я не зря убиваю подвеску на своей машине сейчас.       — А что, переживаешь за свой гроб на колёсах?       — Ещё раз назовёшь мою машину гробом — я тебя высажу и пойдёшь пешком, Лись, — Даня хмурится и отворачивается от молодого человека, смотря на раздолбанную загородную дорогу, ведущую к дачным участкам. Ливень, хлещущий за окнами и разгоняемый дворниками по стеклу автомобиля, отлично дополнял картину этих непроходимых «диких» мест.       — Ну чего ты, не обижайся, родной, — Алишер немного откинул сидение назад и оказался в положении полулёжа, — нравится мне твоя машина, удобная очень, — он взял пальцами выпавший из пучка дред и небрежно окинул взглядом его кончик. Совсем распушился, зараза. Чтоб его. По окончанию их маленького путешествия он обязательно заглянет в гости к своему мастеру и попросит привести это дело в надлежащий вид. Ливень за стеклом усилился. Тяжело вздыхая, Даня старался маневрировать между глубоких ям, так и жаждущих схватить его машину в свои недра. Автомобиль плыл, словно корабль, раскидывая лужи по обе стороны от себя, лихо справляясь с разбушевавшейся стихией. По радио передавали прогноз на ближайшие сутки. Дождь, облачно, возможны осадки в виде Даниных нервов из-за вида того, во что топкая грязь превратила его безупречный новенький белый «гроб на колёсах». Но ничего, по итогу спора Алишер должен будет купит такой же, но чёрный, и вот тогда Даня отыграется по полной одной лишь просьбой «давай скатаемся в заброшенный лагерь под Казанью, я там по детству ногу сломал, когда упал с карниза, увидев в коридоре силуэт пионера». Конечно, Алишер сделает вид, что не зассал и поедет туда как миленький. Только вот надо будет поискать, существует ли там хоть какой-нибудь лагерь…       — Притормози тачку на секунду, мне отлить нужно, — Алишер приподнялся и чуть наклонился, сжимая в руках свою куртку.       — Давай только быренько, — Даня аккуратно притормозил машину на обочине дороги, на всякий случай оставив место для проезда. В такой глуши он не надеялся встретить кого-либо на транспорте. Какого-то такого же идиота, как он, поехавшего в ливень за город. Алишер, накинув куртку на голову, выбежал за завесу ливня и встал спиной к машине. Даня же разминал затёкшие плечи и спину, откинув своё сидение назад. Он никогда не рулил настолько долго, хоть Алишер и давал ему фору выспаться, пересаживаясь за руль на пару-тройку часов. Но сейчас, на такой сложной дороге, он предпочитал рисковать сам. Алишер вернулся полностью мокрый. Он сразу же скинул кроссовки, футболку и кинул куртку на заднее сушиться, стащил оттуда припасённый плед. Даня предусмотрительно включил в машине печку.       — Ты пойдёшь? — Алишер, протерев лицо краем пледа, уставился на замершего Даню. Тот сидел бездвижно, прижавшись к рулю и смотрел на то, как дворники монотонно раскидывают воду с лобового стекла.       — Давай посидим вот так ещё немного, — Даня повернулся к нему и протянул руку, смахивая каплю воды с виска парня, — мне нужен отдых, Лись.       — Я тебя не узнаю, — Алишер улыбнулся и протянул парню руки, приглашая обняться. Даня потянулся в ответ, обнял его за плечи и, наконец, расслабился. Сразу же захотелось лечь в кровать, уткнуться любимому в шею и спать сутки, или больше, пока тело и разум не придут в порядок окончательно.       — Коть, нам ехать нужно, — Алишер поднял его лицо от своей шеи и коротко коснулся губ парня своими, напоминая о том, что пора просыпаться. Даня задремал в тепле, вцепившись руками в возлюбленного.       — Давай ты поведёшь, я точно не вывезу теперь, — Даня сонно улыбнулся, даже не открывая глаз. Они просидели так минут тридцать и руки Алишера явно затекли.       — Ты же мне запретил. Я же убью твою машину, разъебу и…       — Закрой хлебальник, дорогой. И веди. Мы точно разъебёмся, если я усну за рулём, а ты уже под бодрящим ливнем побывал. Давай-давай, Лися-я… Но! Если тебя из-за дождя опять клинить начнёт, разбудишь меня и мы что-нибудь придумаем, — клинить из-за дождя? Звучало бредово, однако это было правдой. Алишер почти панически боялся грозы, даже обычный ливень вызывал в нём волнение. Скорее всего, это была какая-то травма из-за того, что его резко выдернули из солнечной Уфы в мокрый Питер, и мозг решил так отыграться за нарушаемый покой. Даня с горем пополам перелез на заднее сидение, стащив с Алишера плед и накрывшись им. Сидения даже большой машины не особо подходило этой почти двухметровой шпале, о чём свидетельствовали поджатые длинные ноги, упёршиеся в спинку сидения Алишера. Умилившись этой картине, он решил, что пора бы уже довезти эту тушку до дома бабушки. Навигатор тихо сообщил, что «до назначенной точки маршрута осталось….» бесконечных лесных дебрей.

***

Через минут двадцать показались первые покосившиеся домики.       — Господи, как же давно я тут не был, — детские воспоминания накрыли Алишера с головой. Перед глазами быстро пронеслись цветастые картинки прошлого: тёплая вода в речке, глубокий овраг с высокой, почти по шею, травой, с обсыпавшимся берегом над водой и гнёздами ласточек в нём. Мягкая шерсть соседских овец, кудахтанье бабушкиных кур и запах лошадиного навоза с поля — вот то, что сделало его детство самым ярким. Он снова маленький, солнце яркое, он опять боится каких-то странных детских страшилок, но всё равно идёт с друзьями к дальнему озеру на рассвете, ловить «хозяина вод». Алишер снова садится на лошадь перед дедом, крепко держит гриву и мчится в поле, собирать для бабушки букет каких-то трав вперемешку с цветами, топтать босыми ногами ковёр из клевера и гладить всех пастушьих собак, которых найдёт. Опомнившись, Алишер повернулся к Дане и заметил, что он всё ещё крепко спит. Алишер максимально замедлил ход и покатился мимо домиков, выискивая родной голубой забор с цифрой «66» на воротах. Дождь немного успокоился, перестал застилать лобовое стекло. Вместе с этим душа парня успокоилась тоже. Было где-то четыре часа дня, а значит, что к ночи дождь мог бы прекратиться совсем.       — Да где же эта сраная… Навигатор уже минут пять говорил «вы прибыли на место назначения», но места этого Алишер в упор не видел. Он совсем остановился, приблизил карту, хотел уже выйти в режим просмотра улиц, но Даня на заднем сидении зашевелился и застонал, указывая Алишеру о том, что дом пора бы уже найти. Он очень сильно хотел, чтобы тот смог спокойно растянуться на кровати и поспать в удобстве и комфорте. Моргенштерн вылез из машины и осмотрелся. Дождь неприятно и очень холодно забил по рукам и лицу, так что действовать нужно было быстро. Загадка была решена довольно банально — табличка «66» валялась на земле, буквально под колесом их машины, на сырой посёлковой дороге. Однако ворота и забор выглядели весьма неплохо для прошедших лет. Алишер достал из кармана ключ и принялся открывать заржавевший замок. Тот просто слетел Алишеру под ноги. Дужка осталась висеть на воротах.       — Открыто… — Алишер медленно отошёл спиной к машине, залез обратно, отъехал от ворот и поставил автомобиль почти у кромки леса. Огромный кадиллак смотрелся «бельмом на глазу» в этой местности. Парень вынул ключ из зажигания, глянул на мирно спящего Даню и, открыв дверь, вышел под дождь снова. Двери машины ответили звонким «клац» и нажатую кнопку « на пульте. Алишер медленно пошёл обратно к дому. Первое, что бросилось ему в глаза при входе на территорию — старая собачья будка, стоящая в углу, на стыке забора. Цепь, будто порванная кем-то, лежала на гравии, наполовину уходя внутрь будки. Миска лежала рядом вверх дном. Алишер очень медленно подошёл к будке и потянул на себя цепь. Сердце бешено колотилось, всё же он не знал, есть ли там пёс. Но пса там не было. За то довольно увесистая цепь отлично легла в руку и почувствовалась как неплохое оружие. Старое массивное крыльцо и веранда выглядели довольно пустыми. Три года назад эту дачу покинули совсем и забрали всё, что могли увезти, или продали соседям. Алишер даже чем-то помогал здесь, но водка неплохо так атрофировала мозг, так что подробностей парень не помнил от слова совсем. Алишер медленно поднялся по ступенькам, стараясь скрипеть как можно тише и наступать как можно легче. В пыльных окнах была лишь темнота и серая плёнка грязный разводов. На всей веранде ровным слоем лежала трёхлетняя пыль. Парень вынул из кармана ключи, вставил в замок и повернул настолько тихо, насколько мог. Дверь распахнулась и из помещения на Алишера хлынула волна пыли. На потолке в углах висела огромная паутина, а на полу лежали несколько трупиков тараканов и мух, покрытых слоем грязи. Кашляя и чихая через раз, Алишер медленно прошёл по помещению и осмотрел его на наличие следов. Гостиная, лестница на второй этаж, кухня — везде всё было так, будто этот дом просто долго стоял и ждал приезда хозяев. Старый диван, стол в углу, пара кухонных тумб и одинокий стул — всё, что он нашёл на первом этаже, помимо сохранившейся в целости ванной комнаты. Телефон в кармане резко завибрировал, напугав Алишера до усрачки. Под гулкие удары собственного сердца парень вынул телефон из куртки и…       — Блять, Даня! — Алишер пулей вылетел из дома, едва прикрыв за собой дверь. В закрытой машине парня ждал очень, ОЧЕНЬ злой Кашин. Едва открыв двери машины, Алишер принялся извиняться:       — Котик, прости, там замок был открыт, и я решил пойти проверить, есть ли кто-то в доме. Я не хотел будить тебя и вести с собой. Ты долго тут сидел один? Взгляд Кашина был просто испепеляющим.       — Тебе повезло, что я поймал связь где-то в зоне багажника, Лись.

***

      Вещи из машины были перемещены на веранду где-то минут за двадцать. Дождь даже и не думал заканчиваться, что сыграло на руку парням, которым очень нужно было быстро провести маленькую уборку. Вытереть пыль, помыть полы, разжечь камин в доме и затопить баню — вот их примерные планы на этот вечер.       — Алишер, я выйду покурю. Дышать тяжело, пыльно капец, — Даня схватил совок и понёс его с собой на улицу, вытряхнул горку пыли и затянулся, глядя на пейзаж на заднем дворе дома. Баня, огород — уже заросший сорняками, кусты с висящими на них гроздями смородины и маленький «домик» в конце участка. Дане очень хотелось бы верить, что это сарай, а не толчок. Сзади к Дане подошли и обняли за талию. Кашин, впервые за два дня приласканный и расслабленный, немного опёрся на стоящего сзади Алишера и подставил шею под крепкий поцелуй. Ноги немного подкосились и Даню повело.       — Лись, если ты сейчас ещё раз так сделаешь, мы пойдём… спать. Без всяких тебе уборок и бань… Баней… В общем, ты меня понял.       — Ну-у-у, раз так, — Алишер обошёл Даню, всё также не опуская рук с талии и заглянул в глаза, улыбаясь своей самой хитрейшей улыбкой из всех возможных, — иди посмотри, как там внутри бани сейчас. А я полы помою… И чай поставлю… — Алишер коротко чмокнул его в губы и снова скрылся в доме.       — Сука.       — Знаю. Иди в баню.       — Сам иди, — Даня докурил сигарету за две затяжки и вышел под дождь.

***

      — Вот дерьмо, — тяжёлая дверь старой бани открылась с нескольких толчков. Внутри было мрачно и пыльно, пахло промокшей древесиной и старостью. Влажный тяжёлый воздух обдал Кашина с ног до головы, проник в лёгкие, и Даня почему-то перенёсся в детство. Он никогда особо не бывал на даче, пару раз с мамой ездили за город с одним из отчимов и парились в бане, которая находилась прямо в доме. В маленьком душном помещении с кучей взрослых бухих людей Даня не чувствовал себя особо комфортно, но ему нравилось прыгать в сугробы и пить горячий чай после этого, а потом опять по кругу.       Даня обошёл предбанник и осмотрелся. Массивный стол, большое окно, старые грязные белые кружевные шторы на толстой проволоке, пара старых веников в углу на верёвке, шкафчик и тумбочка. В шкафчике нашлись кружки и железный чайник.       — Ну и гадость, — внутри чайника нашлась какая-то засохшая веточка и пара тараканов. Ничего интересного, в общем-то. А внутри тумбочки парень нашёл полотенца и простынь.       — Вот нафига с собой тащили, хех… — Даня поднялся, кинул полотенца сверху тумбочки и направился к ещё одной двери, ведущей в парилку. Та открылась с полпинка и обдала Даню пылью снова. Тот закашлялся и начал тереть глаза, проходя вперёд аккуратными шагами, чтобы не напороться на что-нибудь. Фонарик на телефоне выдал не самую приятную картину — грязь, пыль, кучки запрелых листьев и паутина, паутина, паутина… Даня схватился за веник, который он нашёл в углу предбанника и принялся снимать и выметать всякое с углов, подсвечивая себе телефоном, зажатым чуть-ли не в зубах. Он старался делать это так, чтобы ему на голову не свалилась какая-нибудь балка, или паук, или балка с пауками. Совок, кстати, нашёлся под лавкой в бане. Даня пару раз уже вышел на улицу и выкинул пыль за забор, когда к нему присоединился Алишер.       — Я уже полы помыл. А ты тут как? — Моргенштерн зашёл в домик, подсвечивая себе телефоном и осмотрелся. Всё выглядело почти также, как в детстве, только вот лампочка не горела и на столе не стояло ничего.       — Да я тоже, в целом, готов. Пора нести дрова и начинать топить, пока совсем темно не стало, — Даня вылез из-под скамейки, держав руке уже третий, полный пыли и грязи, совок, — я в баню уже хочу. И жрать.       — Согласен, узнал. Пошли уже.

***

      Чайник уже мирно посвистывал на плите, самодельная кровать была разложена на полу и грязные, пыльные вещи сложены в пакет и закинуты в машину. Парни, полураздетые и уставшие, сидели за столом и хрустели печеньем, наслаждаясь тишиной постепенно наступающих сумерек.       — Сейчас чай в чайник закину и пойдём в баню, — Алишер откусил ещё кусок печенья с шоколадной крошкой и зажмурился, наслаждаясь замечательным вкусом.       — Я тебя первый побью веником. За все твои грехи, — Даня отпил воду из большой бутылки и глянул Алишеру в глаза, улыбаясь. Тепло от взаимной улыбки разлилось по всему телу, а сердце защемило от нежности. Даня до си пор не понимал, почему его так сильно штырит из-за этого человека уже два года. Страсть не угасает, любовь пышет и дышит, цветёт и пахнет, что очень непривычно для парня, которому с любовью никогда особо не везло. Чаще всего ему становилось скучно со временем, очень быстро всё надоедало и хотелось вновь расстаться, остаться одному и жить спокойно. А сейчас…       — Ты чего завис? — Алишер протянул к Дане руку и переплёл их пальцы, снова одаривая любимого тёплой улыбкой, — может, пойдём, погреемся?       — Ну пошли. Только полотенца возьми, чтобы по холоду мокрым не бежать.

***

      — Только нежнее бей, — Алишер, разлёгшийся на скамейке в бане, смотрел на Даню своими красивыми полуприкрытыми глазами. В тусклом свете лампочки его радужка была совсем чёрной, а взгляд — томным и глубоким. Парня разморило от жара и влажности, он едва соображал и почти засыпал на полке, когда Даня вспомнил о вениках, замоченных в ведре ещё пару часов назад, — а то я парень чувствительный.       — Ну-ну, — Даня с трудом заставил себя встать, натянуть на руку рукавицу и достать веник из ведра за дверью. Стряхнув часть воду на стену и часть — на Алишера, заставив его поджать жопу из-за холодных капель, Даня начал аккуратно его шлёпать связанными листьями, постепенно разгоняясь. В какой-то момент пришлось оторваться от такого соблазнительного занятия и занести ведро внутрь, чтобы не бегать туда-сюда всё время. Алишер, кажется, совсем расслабился и даже перестал недовольно морщить нос на особо тяжёлые и сухие удары веника. Даня остановился, присел на лавку и выдохнул, разминая руки. Сзади по его спине тихонько прошлись подушечками пальцев, затем — уже более настойчиво, разминая ладонью уставшие мышцы. Даня развернулся, поставил одно колено на нижнюю скамейку и наклонился к лицу Алишера:       — Побьёшь меня, или ты уже не встанешь и мне придётся тебя унести отсюда?       — Можешь меня поднять сейчас, — Алишер привстал, протянул одну руку к плечу Кашина и опёрся на него, спускаясь вниз. Даня залез на полку, с кряхтением улёгся лицом вниз и закрыл глаза. Веник затрещал над ним и тело будто куда-то улетело, расслабившись настолько, что Даню почти выключило. Долгая дорога, почти два дня тряски и стресса, бесконечный дождь и сон на неудобном заднем сидении машины — всё это забылось сейчас. Мысли утекли куда-то, в голове был лишь белый шум. Даже удары и какие-то отрывки фраз Алишера ушли на задний план. Вскоре веник был отложен обратно в ведро, и парни оба оказались вновь на скамейках, друг под другом. Даня, не открывая глаз, опустил руку вниз и провёл пальцами от лопаток до ягодиц парня, и обратно. Алишер ухмыльнулся и подставился под руку, приласкался более настойчиво и явно подавал знаки взаимности. Жар растянулся по телу волной, кожа покрылась мурашками.       Через некоторое время оба оказались на той самой кровати в доме в обнимку. Душ пришлось принимать вместе, так как горячей воды было немного. Лишь та, что нагрелась в бане в тазу. Поленья тихо потрескивали в камине, обогревая помещение, окутывая теплом первый этаж. Баня постепенно остывала с открытой дверью и окном. Двери в доме закрыли на все замки, ворота закрыли на щеколду изнутри, пообещав себе в следующий раз привезти с собой новый замок для того, чтобы повесить его снаружи. Полотенцами завесили окна, на которых не было штор. Казалось, что теперь этот дом станет хорошим пристанищем для отдыха, хоть и ехать сюда нужно было через три пизды.       — Оно того стоило, — Даня аккуратно откинул мокрые дреды с лица парня и коснулся его губ, настойчиво намекая на отличное завершение вечера.       — Поддерживаю, — Алишер провёл рукой по торсу парня, прижался ближе и ответил на поцелуй, довольно сильно прикусывая Кашина за нижнюю губу, затем поцелуями перешёл по подбородку, под челюстью и по шее, ниже и ниже, до ложбинки ключиц. Даня глухо простонал, сильнее сжал руку на шее парня и закинул на бедро Алишера ногу, прижимая его ближе к себе.       — Я думал ты уснёшь, как только мы зайдём в дом, — Моргенштерн поднял колено выше, между бёдер Дани, забрав губами первый слышимый стон. Кашина тихонько потряхивало. Тот смотрел максимально томно, в глазах чёртиками плясали блики от огня в камине. Он сам сейчас выглядел как-то демонически, перец в нём вышел наружу и заместил собой его привычную скованность.       — Знаешь, Лись… Я люблю тебя, — Даня опустился к шее любимого и крепко схватился за его спину, переворачивая на себя сверху.       — Я тоже, — Алишер понял намёк и начал мелкими поцелуями спускаться вниз.       Они уснули буквально сразу же, под треск камина и отдалённое стрекотание местной летуче-кусучей фауны за окном.

***

      Дождь прекратился ещё ночью, а к утру пришёл туман.       Упаковывая вещи, нужные для того, чтобы ехать в поле, Даня не мог согнать улыбку с лица. Настроение было просто замечательным, он чувствовал себя отдохнувшим и чистым, расслабленным по максимуму. Алишер сидел на веранде и курил, наблюдая за тем, как Даня сам буквально тащит его по местным достопримечательностям и эдаким «местам силы». У них не было с ничего, кроме спрея от комаров и термоса с чаем, который вчера так и не допили. Они не были уверены даже, что бензина, взятого с собой в канистрах, такими темпами хватит на обратную дорогу и что они не застрянут тут надолго, но всё же… Так интереснее.       — Уверен, что твой гроб на колёсах там не потонет? Я не был на поле лет с одиннадцати, вдруг там болото уже?       — Ещё раз назовёшь мою машину «гробом на колёсах», я тебя…       «Придушу» — не успел договорить Даня, как его почти с прыжка вдавили в багажник и заткнули самым сладким поцелуем из всех возможных. От Алишера всё ещё пахло баней и чаем с мелиссой, а ещё сигаретами и парфюмом на воротнике Даниной толстовки. Именно в тот момент, в глуши, за сотни километров от шумного города, он, наконец, понял. Понял, что всё в его жизни сложилось правильно, что всё так, как должно быть. И именно Алишеру он готов хоть до конца жизни прощать шутки про «гроб», желание угробить его тачку, вылазки в какую-то глухомань и отсутствие связи с внешним миром просто потому, что они поспорили о какой-то нелепости и взяли друг с друга «слово пацана».       — Ведь без тебя ваще не то.       — Чего сказал?       — Люблю тебя, говорю.       — Понял. Чего-то ты сентиментальным стал. Старость подкралась незаметно?       — Да пошёл ты!       — И я тебя люблю, Дань. И я тебя люблю.