***
Драко не проснулся от солнечных лучей, щекочущих нос и золотящих белые пряди — какие к чёрту лучи в подземелье? Вместо этого, он, захлёбываясь воздухом, просипел хриплым ото сна голосом, не размыкая глаз и не совсем понимая, что говорит: — Га-арри… Чёрт. Он резко сел на кровати и потёр веки, тут же распахнув глаза. Какой к чёрту Гарри?! Что вообще?.. Он сдавленно застонал и откинулся назад на ещё тёплую подушку, когда воспоминания окатили его ведром ледяной воды с головы до ног. Ну конечно же. Разговор. Запретный лес. Поттер. Грёбаный Поттер, сердито подумал Малфой, окончательно вылезая из постели. Резко раздвинув полог и быстро оглядев спальню, Драко с облегчением заметил, что все его немногочисленные соседи по комнате ещё спали. Драко привык просыпаться рано — утром тихо, спокойно, и никто не мешает, поэтому, недолго думая, он встал с кровати и направился в душ. Уже стоя под прохладными струями, разомлевший Драко вяло думал о том, что же всё-таки делать. Проследить за Поттером нужно — это уже факт, и Драко, привыкшему спорить с самим собой, было лень противостоять любопытству. Значит, нужно наблюдать за ним весь день, чтобы поймать момент, когда тот уходит из замка. Драко зажмурился и подставил лицо под падающую воду. У них, конечно, сегодня сдвоенные Зелья с тупыми гриффиндорцами, но все остальные пары буквально в разных частях замка. А бегать за тупым очкариком, как собачка, Драко ни в коем случае не собирался. Ещё чего, он и так сейчас не в лучшем положении, так что растерять остатки гордости не входило в его планы. Оставалось надеяться, что лохматый придурок соизволит уйти на свою чёртову поляну — Драко уже возненавидел её, — когда будет в поле видимости. Например, на завтраке. Или на обеде, ну, и, в крайнем случае, на ужине. А там уж он как-нибудь разберётся. Только оставалась ещё одна проблемка. Панси и Блейз. На Слизерине, разумеется, очень ценилось личное пространство, и они даже вроде бы его соблюдали, но… Но буквально не отходили от него ни на шаг. Драко фыркнул и выключил душ. Нет, его друзья — это не тупоголовые дружки Поттера, готовые кинуться за ним в любую секунду. Панс и Блейз поймут. Вылезая из душа и попутно кутаясь в мягкое полотенце, Драко поймал в зеркале свой взгляд. Выглядел он, мягко говоря, не очень — лицо бледное, под глазами мешки, а волосы… Драко уничижительно фыркнул и привычным изящным движением палочки уложил растрёпанные пряди в идеальную причёску. Плеснув в лицо холодной водой, он снова посмотрел в зеркало. Ну, так намного лучше, теперь можно со спокойной душой идти на завтрак и выслеживать Поттера. Драко поймал себя на мысли, что он прихорашивается, как девчонка на свидание. Вот чёрт! Это всё грёбаный Поттер, зло подумал Малфой и вышел в комнату. Все уже потихоньку просыпались: на кровати сидел сонный Блейз и рассеянно моргал, пытаясь сфокусировать взгляд. Драко небрежно махнул ему рукой в знак приветствия, на что получил вялый кивок головой и начал одеваться. За завтраком Поттер вёл себя странно. Нет-нет, не то чтобы Драко за ним следил… Да чего уж скрывать, он смотрел на гриффиндорский стол каждые пять минут. Лохматый придурок как-то рассеянно возил вилкой в тарелке и, не оборачиваясь, коротко отвечал на вопросы заучки. Грейнджер часто хмурилась, и когда она склонялась к нему особенно близко, её лохматая грива касалась его щеки. Да они что, на своём Гриффиндоре совсем про расчёску не знают? Драко рассерженно уставился в свою тарелку, но тут же снова посмотрел вперёд. Нет, Поттер вёл себя как обычно — он всегда рассеянный, всегда отстранённый, всегда… — Драко! Может, хватит пялиться на Поттера? — Панси лениво скосила на него взгляд. — Поттер? — Драко тут же рассерженно обернулся на неё. — С чего ты вообще это вз… — Ты пялишься на львиный стол каждую свободную минуту, — подхватив её мысль, парировал Блейз. Драко вскинул на него ненавидящий взгляд, но тот только невинно пожал плечами — Брось, Драко, мы никому не скажем, что ты… — Хватит, — Малфой резко поднялся из-за стола и схватил сумку. — Какой у нас урок? — Кажется, Трансфигурация, — недовольно протянула Паркинсон и посмотрела на него. — Может, прогуляем, а, Драко? — она дотронулась до его рукава, но Малфой резко выдернул руку. — Я подожду вас у кабинета, — холодно сказал он, проигнорировав её вопрос. Блейз на это только ухмыльнулся и отвернулся назад к Нотту, с которым прервал беседу. Значит, Трансфигурация. Хрен с ней, с этой Трансфигурацией, у Поттера сейчас Прорицания, а это совершенно на другом этаже, а вот потом… Потом будут Зелья, и, возможно, Драко даже удастся что-нибудь подслушать. Он победно ухмыльнулся своим мыслям и направился к кабинету, с удивлением замечая, как сердце набирает обороты и стучит быстрее, а в груди разливается давно позабытое чувство азарта. Мерлин, он так давно его не чувствовал, ещё со времён войны. Оно бурлило в крови, когда их перепалки с Поттером были чуть ли не каждый день, и вновь ощущать, как по венам бьёт адреналин, оказалось… приятно. Драко совсем забыл, каково это — с нетерпением ждать чего-то и загораться новой идеей. Пожалуй, это можно считать успехом. Поттер что-то измельчал, склонившись над разделочной доской, и одна из его непослушных чёрных прядей упала ему на лоб. У Драко зачесались руки, и ему нестерпимо захотелось заправить её за ухо. Луч солнца, пробившийся сквозь окна, золотил его кожу, и Гарри (когда он успел стать Гарри?!) поморщил нос и ещё усерднее стал нарезать ингредиенты. Драко поудобнее сел на своём месте и подложил руку под подбородок, продолжая скользить взглядом по растрёпанным вихрам, и вскользь подумал, что если бы он только мог, то обязательно пригладил бы непослушные лохмы дурацкого Поттера. К сожалению, Поттер сидел один — даже рыжий Уизел был не рядом, — поэтому подслушать Малфою ничего не удалось. Хотя, лохматый придурок что-то бубнил себе под нос, еле шевеля губами, и Драко невольно залип, следя за движениями его губ, за что получил весьма ощутимый тычок под рёбра. — Драко! — зашипела Панси, хмуря тонкие брови. — Перестань! — Что… перестать? — Драко медленно обернулся на неё, рассеянно переводя взгляд с её сердитого лица на почему-то хихикающего Забини. — Ты опять пялишься на Поттера, — пояснила она, снова пихая его в бок. — Это заметно. Драко хотел было возмутиться, что делать ему нечего что ли, кроме как пялиться на этого… придурка со шрамом, но от грозных высказываний в адрес слизеринки его отвлёк строгий голос профессора: — Мистер Малфой, — отчеканил Снейп, прожигая его пристальным взглядом из-под нахмуренных бровей, — между прочим, в ваше зелье уже давно стоило бы добавить измельчённый корень мандрагоры, — он выразительно посмотрел на его булькающий котёл и вернул взгляд. — А вы вместо этого смотрите… — он хмуро окинул глазами Поттера, продолжающего что-то мямлить себе под нос, но, обернувшись назад к Малфою и поймав его умоляющий взгляд, сжалился и добавил чуть мягче: — …по сторонам. Будьте добры, вернитесь к приготовлению вашего зелья, — сухо кивнув, он отвернулся к столу гриффиндорцев, и Драко облегчённо выдохнул. Однако, вместо того, чтобы всё-таки вернуться к своему зелью, он снова (да сколько можно?!) посмотрел в противоположную сторону класса, но, увы, Снейп, склонившийся над Поттером чёрным коршуном, закрывал весь обзор на прекрасные вихры, трогательные губы и зелёные глаза, так что Драко всё же пришлось досадливо отвернуться к своему котлу. Мерлин! Зелье, что должно было быть мягкого сиреневого цвета, вместо этого бурлило тёмно-бордовой жижей и вот-вот норовило выплеснуться из котла прямо на его дорогую мантию. «Дурацкий Поттер!» — в который уже раз за день подумал Малфой, поспешно измельчая корень мандрагоры и высыпая в котёл. Зелье немного поумерило свой пыл и перестало бурлить, меняя цвет на тёмно-фиолетовый. Вот чёрт! Раньше у него было «Превосходно» по Зельям, а теперь что? Нет, это точно Поттер, во всём виноват именно Поттер, убеждал себя Драко, помешивая зелье по часовой стрелке. Ну нельзя же быть таким… таким***
Мерлин, что он делает?! Драко помешивал умеренно кипящее в котле зелье и то и дело поглядывал в раскрытый на столе учебник. Как же он сейчас был благодарен крёстному за то, что тот никогда не спрашивал ничего лишнего, поэтому без лишних вопросов предоставил ему свой кабинет и основу для Оборотного Зелья, иначе Драко пришлось бы варить его целый месяц. Драко тяжело вздохнул, возможно, даже тяжелее, чем следовало бы. Да, он варил грёбаную оборотку, но что ему оставалось делать? Сегодня была суббота, поэтому, встав как можно раньше, он метнулся в кабинет Снейпа и что-то промямлил про то, что ему очень нужно сварить одно зелье, но Снейп только сухо кивнул и даже дал ему заготовку. Поэтому сейчас Драко уже который час стоял возле котла и старался не пропустить ни одного этапа, потому что одна ошибка — и он две недели будет валяться в Больничном крыле, что в планы Драко никак не входило. Он снова вздохнул и высыпал в бурлящее варево порцию сушёных златоглазок, начиная помешивать зелье по часовой стрелке. Да уж, не найдя ничего лучше, Малфой всё-таки решил послушаться мысли, заглянувшей вчера вечером в его голову. Грёбаная оборотка. Грёбаный Поттер. Драко взглянул на часы и замер — совсем скоро был обед. А это значит… Закончив помешивать зелье, Драко завершил свою мысль: …а это значит, что ему нужно поторопиться. Поттер вряд ли уйдёт в Хогсмид и, скорее всего, снова пойдёт на «свидание» — Драко поморщился — со своим четвероногим дружком. Драко занёс над котлом руку, и в его сжатых пальцах тускло блеснул белый волос — Малфой предпочитал не вспоминать, какими усилиями он ему достался. Он поспешно опустил его в котёл, чтобы не передумать, и взмахнул палочкой. Зелье коротко булькнуло, возвещая о том, что оно готово. Что ж, Малфой уже позаботился о том, чтобы Поттер не дождался сегодня своего дружка. Вместо этого… Драко нервно сглотнул при мысли о том, в кого он собирался превратиться, выпив это зелье. Ну, а что ему оставалось? Подслушать то, что Поттер шептал в белое ушко, было столь заманчивым и так тешило любопытство, что Драко уже не сопротивлялся самому себе. Поэтому да, он собирался превратиться в хорька. В чёртова хорька, как на четвёртом курсе, только теперь по собственной воле. Мерлин, до чего он докатился! Это было просто унизительно — он собирается пресмыкаться перед проклятым Поттером! Но зато Поттер ничего не узнает. Совсем ничего. Ни-че-го. Возможно, это того стоило. Вообще-то, Драко уже всё тщательно продумал. Зелье действует два часа, это было не совсем точно, но если что, он просто уйдёт пораньше. Итак, Поттер уходит на поляну, а сам он, тем временем, идёт обходным путём, прячется в лесу (Драко уже присмотрел местечко — оно было недалеко от поляны и уходило неглубоко в лес, а его самого надёжно скрывала плотная листва кустарников) и выпивает оборотку. И — вуаля — теперь он сможет спокойно слышать всё, что Поттер теперь будет говорить ему, думая, что хорёк — это его хорёк, а не Драко Малфой под обороткой. Правда, когда он будет превращаться, одежду придётся оставить, но об этом Малфой тоже позаботился — по истечении действия зелья он просто убежит на своё место, превратится обратно, оденется, дождётся, пока Поттер уйдёт, и преспокойно вернётся в замок. План, конечно, не идеальный, но что есть, то есть. Малфой вздохнул и начал разливать зелье по колбочкам — не то чтобы он собирался пользоваться им ещё, но, так, на всякий случай нужно иметь при себе несколько порций. Хватит где-то на неделю, подумал Драко, складывая колбы в карман мантии. Ну, вот и всё, осталось только дождаться обеда — а это буквально через полчаса — и можно будет воплощать свой план в реальность. К тому же, есть хотелось просто нестерпимо — с утра он не успел ничего перехватить, и желудок требовал еды, поэтому Драко решил пойти на обед чуть пораньше, чтобы точно успеть как следует подкрепиться. День обещал быть интересным. Поттер снова торопился, что только подтверждало догадки Малфоя о том, что он опять отправится к Запретному лесу сразу после обеда. Но на этот раз Грейнджер с Уизелом рядом не было — видимо, всё-таки ушли в Хогсмид, — и Поттера никто не отвлекал разговорами. Тем не менее, Поттер ел и смотрел прямо на него — Драко даже огляделся по сторонам, но Блейза с Панси рядом ожидаемо не оказалось, и он удивлённо перевёл на Гарри растерянный взгляд. Тот смотрел в упор, не мигая, и Драко вдруг подумал, а что, если Поттер всё знает? Что Драко стоял там, за деревом, и всё видел? Драко попытался успокоиться и отвёл взгляд. Нет, Поттер был слишком увлечён своей «беседой», чтобы заметить его, так что всё в порядке. Поттер напротив снова прожигал его зелёным огнём своих глаз, но Драко буквально заставил себя не смотреть на него — слишком опасно. Вместо этого он поднялся, стараясь выглядеть равнодушным, и неспешно пошёл к выходу, боковым зрением отмечая, что лохматый придурок тоже засуетился, выбираясь из-за стола. Драко понял, что надо действовать и быстро пошёл по коридорам, нащупывая в кармане мантии колбочку с оборотным. Бросив сумку на траву, Драко выглянул из своего «укрытия» — отсюда открывался хороший вид на поляну, однако его самого не было видно — и отметил, что Поттер должен был прийти с минуты на минуту, поэтому выудив из кармана колбочку, Малфой откупорил её и принюхался. Ну и гадость! И что, ему нужно выпить вот это?! Вот прямо всю бутылочку, чтобы на каких-то два часа стать жалким хорьком? Вспомни, зачем ты здесь, почти что приказал себе Драко и, зажмурившись, чтобы не передумать, опрокинул в себя сразу всю порцию зелья. Внутренности мгновенно скрутило узлом и, морщась и сгибаясь пополам от боли, Драко почувствовал, что начал стремительно уменьшаться в размерах. И без того огромные деревья взлетели куда-то ввысь, трава стала высокой и теперь щекотала его шею, покрытую шелковистой шёрсткой, а… Стоп! Малфой повертелся и придирчиво осмотрел себя со всех сторон. Ну, вообще-то, он выглядел довольно мило, правда всё, что он мог видеть — две лапы и его собственный пушистый хвост, который почему-то постоянно дёргался. Ходить оказалось ужасно неудобно — в нос и глаза всё время лезла трава, а ноги (или пора уже говорить «лапы»?) постоянно путались в листьях. Покачиваясь и спотыкаясь, Драко кое-как выбрался на поляну и замер. Поттер уже был там и смотрел прямо перед собой, однако, стоило ему заметить Драко, как он тут же улыбнулся и позвал, отчего у Драко коротко замерло сердце и рухнуло куда-то в пятки, продолжая бешено колотиться: — Драко! Ты пришёл! Драко снова замер, не смея шелохнуться. Поттер что, узнал его? Малфой в ужасе опустил голову вниз, но на траве по-прежнему неуверенно стояли две белые лапы. Нет, с обороткой всё в порядке, тогда в чём проблема? Драко завис на пару секунд, но потом до него дошло, что глупый Поттер обозвал своего хорька именно так, и теперь из-за этого складывалось полное ощущение, что Поттер обращается именно к нему. Почему-то от этого сладко защемило в груди, но Драко, стараясь не обращать на это внимания, осторожно двинулся навстречу гриффиндурку, раскрывшему руки для объятий. — Ну, Драко, иди сюда, — снова позвал Гарри и улыбнулся так неожиданно нежно, что у Малфоя, и так еле стоящего на ногах, задрожали лапы. Он несмело подошёл к его колену, а Поттер отвернулся и стал искать что-то в сумке. — Вот, это тебе, — сказал он, тыча ему в лицо куском мяса. Драко был крайне возмущён — Поттер предлагает ему куски мяса так, словно он какое-то животное! Ты и есть животное, напомнил себе Драко, но смерил наглеца-Поттера таким взглядом, что тот засмущался. Драко демонстративно отвернулся, всем видом показывая, что не собирается есть эту гадость, и Гарри неуверенно убрал мясо в сторону. — Странно, обычно ты его любишь, — сказал он едва слышно, но Малфой услышал это и развернулся. Может, тот хорёк и любил мясо, но Драко ни за что не станет есть эту мерзость. Он опять недовольно скривился, но Гарри уже не видел его, снова доставая что-то из сумки. — Ну, раз ты не голоден, тогда я поем сам, — в руках Поттера оказалась пачка печенья, и Драко почувствовал себя чертовски голодным. Он ел на обеде, но так торопился, что не почувствовал ни вкуса, ни запаха. И если чёртов Поттер думает, что он не голоден, значит он тупой. Драко потянулся лапой к печенью, которое Гарри уже успел откусить, но тот поднял руку и удивлённо взглянул на него: — Постой, хорькам нельзя печенье, тебе станет хуже, — объяснил он непонятливому хорьку, но Малфой не собирался так быстро сдаваться. Ну что ж, если Поттер не хочет по-хорошему, значит будет по-плохому. — Ай! — вскрикнул Гарри, когда Драко укусил его за палец. — Ты чего? Ладно, подожди, дам я тебе печенье, только не кусайся! — Поттер поспешно вынул из пачки ещё одну штуку и положил на траву перед разозлённым Драко. «Ты что же, Поттер, хочешь, чтобы я ел с земли?» — Драко снова возмутился, но голод был сильнее, поэтому он съел хрустящее печенье почти мгновенно, снова поднимая на Поттера взгляд. Тот снова почему-то улыбнулся и дал ему ещё одно. Когда от печенья остались одни крошки, Драко отстранённо подумал — а что дальше? Поттер молчал и не смотрел на него, даже не собираясь говорить. И что же, всё зря? Драко зашуршал листвой и, видимо, привлёк внимание Поттера, потому как тот обернулся и позвал: — Иди сюда, Драко, — он похлопал ладонью по груди, но Драко так и замер. Кажется, для него это было нормально — вот так просто приглашать к себе на грудь ненавистных врагов. Для Драко это не было нормально, и поскольку он продолжал стоять на месте, Поттер сам подхватил его и усадил к себе на грудь. Мерлин! Драко почувствовал, как его невесомое тельце подхватывают тёплые руки, и просто задохнулся от восторга. Сердце выбивало чечётку, и он молился всем богам, чтобы проклятый Поттер этого не заметил. Но тот, нисколько не смущаясь, спокойно уложил Драко себе на грудь таким привычным движением, словно всю жизнь место Драко было на груди заклятого врага. Гарри беспечно откинулся на траву и — о, Мерлин! — запустил свои пальцы в его мягкую шерсть и принялся неспешно гладить его спинку. Драко готов был поклясться — ничего лучше он не испытывал за всю свою жизнь. Это было просто восхитительно — ощущать, как сам Гарри Поттер ласково гладит тебя по голове, а его горячие подушечки пальцев вызывают сотни мурашек. Поттер поднял голову, и только сейчас Малфой понял, насколько тот близко — глаза, сейчас не скрытые очками — видимо, Поттер их снял, — сияли весенней зеленью, и в них плескалась такая нежность, с которой на Драко ещё никто никогда не смотрел. Поттер улыбался ему так искренне — как не улыбался своим друзьям, — что Драко вдруг почувствовал себя важным и нужным. На щеках Поттера разливался трогательный розовый румянец, и Драко хотелось думать, что он — причина этого румянца. Его маленький хоречий нос сейчас касался поттеровского носа, и Драко впервые пожалел, что находится под обороткой. В душе сразу помрачнело. В том-то и дело, что он под обороткой, и Поттер смотрит так не на него, а на обычного хорька, и всё, что Малфой себе напридумывал, конечно же, неправда. Поттер сейчас начнёт рассказывать какой-нибудь бред, и Малфою придётся его слушать. Его горестные думы прервал тихий шёпот, и Драко невольно прислушался: — Представляешь, — доверительно сообщил ему Гарри, а в его глазах засияла надежда, — он снова смотрел на меня сегодня, — Поттер мечтательно откинулся на траву и зажмурил глаза. Драко опешил. Кто он? Однако Поттер снова не дал ему додумать, продолжая говорить куда-то в небо: — Он такой красивый, ты бы знал… Теперь Драко окончательно запутался и уничижительно фыркнул. Он что, пришёл сюда, чтобы выслушивать, как Поттер что-то бормочет о парнях? Ему нравятся парни? Поттеру кто-то нравится? Сердце рухнуло вниз, и Драко захотелось вырваться из тёплых пальцев, но тело внезапно обмякло, и он почувствовал себя жалким и ничтожным. В голове загнанной птицей билась единственная мысль: Поттеру кто-то нравится. И это парень. Да какая к чёрту разница, кто это, если всё равно не он, Драко. Он снова попытался вырваться, но внезапно до его ушей дошёл глухой голос Поттера, в котором слышалось столько обречённой тоски, что он невольно замер: — Малфой просто не замечает меня. Я постоянно смотрю на него в Большом зале, а он смотрит на меня в ответ своими прекрасными серыми глазами, будто ему есть хоть какое-то дело до меня… — Поттер продолжал говорить это, не поднимая головы, но Драко просто упал обратно ему на грудь, не в силах поверить собственным ушам. Всё, что сейчас было важно, всё, за что он отчаянно цеплялся, было одним единственным словом, произнесённым чёртовым Поттером. И это слово было его собственным именем. Он что… нравился Поттеру? Это было невозможно. Просто невозможно. Драко приподнялся на лапках, жадно впитывая в себя слова, которые Поттер продолжал шептать: — Он такой нереально красивый, я просто не знаю, что делать. Гермиона уже устала отговаривать меня ходить сюда каждый день, но я просто устал держать это в себе. Я так люблю его, что это стало частью моей жизни, понимаешь? — он вдруг горько улыбнулся и поднял голову, чтобы посмотреть на хорька, и Драко вдруг подался вперёд, утыкаясь ему носом в подбородок. Гарри невесело рассмеялся и погладил его по голове самыми кончиками пальцев, отчего Драко довольно заурчал (если такое вообще можно сказать про хорька), подаваясь навстречу ласке. — Мне так хочется его защитить от всего. От боли, чтобы он больше никогда… — Гарри снова откинулся назад и закрыл глаза, — …никогда больше не чувствовал себя одиноким… Два часа прошли так незаметно и стремительно, что, неохотно слезая с поттеровской груди и поспешно возвращаясь на свою поляну, Драко думал, что это, наверное, самые быстрые два часа в его жизни. Оборотка кончилась, как только он достиг своего укрытия, и, коротко вздохнув, Драко отметил, что в следующий раз нужно быть осторожнее. Следующий раз? Непременно, следующий раз должен был быть, думал Драко, застёгивая пуговицы на рубашке. Ведь Поттер… Поттер на самом деле… любит его? В это всё ещё сложно было поверить, но ведь именно Поттер все эти два часа рассказывал Драко, какой он, оказывается, милый, когда спит на Истории Магии, как он задумчиво покусывает перо на Трансфигурации и как очаровательно хмурится на Зельях. Всё это было так непривычно, так трепетно и волнительно, что Драко уже перестал обращать внимание на радостно скачущее в груди сердце. По крайней мере, он старался, потому что ноги всё ещё немного подкашивались и дрожали. Ну неужели так бывает? Чтобы ты любил, и тебя любили в ответ. Драко казалось, что он может взлететь без метлы и пробежать стометровку, лишь бы только вернуться сюда завтра. И послезавтра. И каждый день, пока не кончится оборотка. А потом он подумает. Натянув на себя мантию, Драко выглянул из-за дерева и увидел, что Поттер растерянно оглядывается по сторонам, а потом неуверенно встаёт и медленно уходит с поляны. Дождавшись, пока он скроется из виду, Драко тихо выскользнул из кустов и поспешил назад в замок. Спать хотелось нестерпимо. Только коснувшись головой подушки, Драко тут же закрыл глаза и в который раз за этот день позволил губам разъехаться в счастливой улыбке. Поттер его любит, и от этой мысли тело каждый раз покрывалось мурашками, а перед глазами вспыхивали разноцветные огни. Звёзды над головой сегодня сияли ярче обычного, и Драко просто хотелось раствориться в них. Засыпая, он чувствовал невесомые прикосновения тёплых пальцев к его коже.***
Это вошло в привычку — улыбаться каждый день. Приходить на поляну после обеда, нежиться под прикосновениями тёплых пальцев и слушать, как тебя любят, и как ты нужен. Это было так восхитительно и непривычно, что настроение Драко стремительно достигало отметки в сто процентов. Он вставал с кровати, полный сил и надежды, и ложился, тут же засыпая, и ему снились прекрасные сны, в которых они с Гарри сидят на поляне и болтают ни о чём. Всё вокруг вдруг стало милым и радужным — Уизли с Грейнджер не такими раздражающими, Снейп — не строгим, и даже в Зельях он делал значительные успехи. Колбочки с обороткой в его кармане постепенно заканчивались, но Драко не придавал этому значения — всё равно всегда можно сварить ещё. А вот весна, тем не менее, приближалась к концу, а значит и учебный год неумолимо приближался к своему завершению. Тогда и поляна, и тёплые поттеровские пальцы — всё это останется здесь, в Хогвартсе, поэтому Драко откровенно наслаждался весенними деньками. С каждым днём убирать улыбку с лица становилось всё сложнее, и вскоре Драко совсем перестал пытаться нацепить на себя холодное равнодушие. Это не осталось незамеченным, поэтому однажды после завтрака Драко остановила чересчур довольная Паркинсон. — Что, дорогуша, личная жизнь налаживается? — проворковала Панси, облокачиваясь на стену рядом с ним. — Заткнись, Панс, — беззлобно отозвался Драко. — Ну какая к чёрту личная жизнь? У меня просто хорошее настроение. — Оно и видно, — ухмыльнулась Панси и сложила руки на груди. — Драко, ты, кажется, делаешь успехи в Зельях, поэтому такой довольный ходишь? — насмешливо спросил Блейз, и Драко поблагодарил всех богов за то, что Забини перевёл тему. Рассказывать о том, что происходит у них с Поттером, он не собирался даже друзьям. — Да, Блейз, да… — Драко рассеянно улыбнулся и посмотрел куда-то в сторону. Ну зачем Блейзу и Панси знать, что сегодня его на поляне снова будет ждать лохматый придурок? Вообще-то, так могло продолжаться довольно долго — и Драко полностью устраивал такой расклад событий, но… Ну почему в каждой счастливой истории обязательно должно быть это «но»? Драко просто ненавидел это. В детстве Драко постоянно слышал эти «но»: «можешь погулять, но возвращайся не поздно», «другим детям можно так делать, но тебе нельзя», «ты плачешь сейчас, но должен научиться скрывать свои эмоции». Он правда устал от этого. И почему сейчас, когда счастье навалилось на него, он снова должен сталкиваться с ненавистным «но»? Тем не менее, «но» всё-таки существовало и проявилось в одну солнечную субботу.***
— Как думаешь, — спросил Гарри, поглаживая большим пальцем хорька — а точнее, Драко, — разнеженного весенним солнцем и лаской прикосновений, — Малфой ненавидит меня? — Драко недоумённо поднял на него красные бусинки глаз, и на его мордочке отразилось такое возмущение, что он чуть не задохнулся от ярости. Он, конечно, понимал, что Поттер кретин, но не настолько же, чтобы думать, что Малфой — который сейчас, между прочим, лежал на его груди — ненавидит Гарри Поттера. Видимо, придурок-Поттер уловил изменения на его морде и приподнял уголок губ в горькой усмешке: — Да, наверное, ты прав, — Драко радостно кивнул, радуясь, что глупый Поттер всё понял, но тот снова удивил его: — Малфой не ненавидит меня. Ему просто плевать, — да как он может так думать? После всего, что… Хотя, как Драко вообще мог его обвинять? Он действительно практически не общался с Поттером весь восьмой курс, поэтому у последнего могло сложиться ложное впечатление. Дурацкий Поттер. Драко, не зная, как показать своё несогласие, просто укусил Гарри за палец. — Ну что ты опять кусаешься? — Поттер неловко выдернул палец и осторожно погладил хорька за ушами. — Не согласен со мной? — Драко в ответ согласно зашипел, и Гарри посмотрел на него с болезненной нежностью в зелёных глазах. — Всё-таки он ненавидит меня, — он отвернулся и сказал совсем тихо: — За Сектумсемпру. Сердце Драко дрогнуло и замерло. Воспоминания нахлынули, не давая возможности всплыть на поверхность, и Драко снова стал захлёбываться ими, как когда-то захлёбывался собственной кровью на шестом курсе. Поттер снова заговорил, всё так же не смотря в его сторону, и в его голосе Драко ясно услышал горечь и отчаянье: — Я тогда очень испугался. Не знал, что делать, просто выкрикнул первое, что пришло на ум, а Драко… Он просто лежал, там, а я ничего… ничего не мог сделать, помочь… И всё по моей вине. Ему, наверное, было так больно, он точно никогда… никогда не простит меня, — Поттер вздохнул и продолжил более уверенным голосом: — Я приходил к нему. В мантии-невидимке. Сидел по ночам у его кровати, спать не мог из-за него… Понимаешь? — он резко развернулся и посмотрел прямо в глаза. Драко замер, неотрывно следя за его эмоциями и не смея шелохнуться. Поттер поджал губы и снова отвернулся: — Не знаю, зачем я рассказываю это тебе. Ты ведь просто… хорёк, наверняка не понимаешь меня… — Драко уже хотел возмутиться, но его снова прервал тихий шёпот: — У него наверняка остались шрамы. От Сектумсемпры. У Драко были шрамы. От правой ключицы до левого подвздошья через всю грудь тянулась строчка неровных рубцов — единственное, что уродовало его прекрасное тело, которым он, по праву, мог гордиться. На месте шрамов гладкая молочная кожа была шершавой и грубой, и поначалу Драко не мог спокойно смотреть в зеркало — он ненавидел Поттера за то, что он сделал с ним, он ненавидел эти шрамы и ненавидел себя. Но Поттера он простил, шрамы были скрыты одеждой, а себя он ненавидел по-прежнему. Просто ненавидел, и всё. За то, что не мог справиться со своими чувствами, за то, что был слабым и трусливым, и за то, что любил… того, кого ненавидел. Сердце кольнуло и запрыгало как сумасшедшее, когда уже знакомые руки всё так же легко подхватили его под передние лапки, и он оказался прямо у Поттера перед лицом. Он разглядывал его живот, скрытый белой шёрсткой, и внезапно его зелёные глаза округлились от ужаса. — У тебя тоже… совсем как у него… — Поттер осторожно провёл пальцами по его груди, очерчивая очертания уродливых шрамов, и от этой нежности в его аккуратных движениях Драко просто задохнулся и позволил чёртову Поттеру делать с ним всё, что он только захочет. Гарри продолжал гладить его, теперь уже не только шрамы, но и спину, и голову, как будто действительно знал, кто перед ним, словно извиняясь за всю боль, причинённую им, и Драко, подставляясь под ласковые прикосновения, горько подумал, что сам причинил Поттеру слишком много боли. Драко проснулся от ощущения чужих тёплых пальцев в своих волосах и солнечных лучиков, прыгающих по его коже. Кажется, он уснул прямо на груди Поттера, потому что, открыв глаза, Драко увидел траву, кромку Запретного леса, а прямо под ним спал Гарри, очаровательно жмуря во сне глаза. Малфой даже невольно засмотрелся на него такого — мирно спящего, с лёгким румянцем на щеках и подрагивающими ресницами — длинными и тёмными. Поттер был просто волшебный в своей сонной невинности, и Драко снова залюбовался им, пока до него, наконец, не дошло. У него были волосы. И на коже совсем не было белого меха. Мерлин. Он, Драко Малфой, совершенно обнажённый, лежал на спящем Гарри Поттере посреди поляны! Драко ужаснулся и единственное, о чём он мог думать, так это то, как бы Поттер не проснулся. Видимо, он правда уснул на проклятом Поттере, и оборотка выветрилась, являя его настоящего. Чёрт-чёрт-чёрт. «Тупой Драко, ты должен был это предусмотреть, надо быть осторожнее!» — вопил внутренний голос, пока сам Малфой пытался быстро, но осторожно слезть с дурацкого Поттера (с которого слезать совсем не хотелось) и не разбудить его. Мерлин, стоит ему открыть глаза — и конец всем радостям Драко. Стараясь не думать о том, что будет, если Поттер сейчас проснётся и увидит его без одежды, Драко всё-таки сполз с Поттера и ринулся к своей полянке в лесу. Вдох-выдох, вдох-выдох. Драко стоял, прислонившись к дереву спиной, не в силах обернуться назад. Поттер его не видел. Нет, он спал, а значит просто не мог его видеть. Стараясь внушить себе эту безнадёжную мысль, Драко быстро оделся и, ещё раз убедившись, что Поттер по-прежнему лежит на поляне, тихо выскользнул, направляясь в сторону замка. Мысли носились в голове, то сплетаясь в клубок, то снова шныряя по всем уголкам его раскалённого мозга. Драко ворочался в постели, безуспешно пытаясь заснуть. Что теперь делать? А если Поттер всё же увидел его? А если он больше не захочет его видеть? Драко мысленно поставил себя на его место и ужаснулся: это было так подло — подслушивать чужие секреты — даже для слизеринца. Но ведь если Поттер его заметил — почему не закричал? Он вообще никак не отреагировал, убеждал себя Драко и посмотрел в потолок, стараясь найти ответ в звёздном небе. Но звёзды стали потухать одна за другой, словно не желая его слушать. Драко совсем отчаялся и подумал, что, наверное, вообще не сможет уснуть сегодня. Оборотка в его карманах кончалась, и её осталось совсем немного — буквально на два-три раза. Малфой застонал и уткнулся лицом в подушку. Ну почему сейчас? И почему именно он? Неужели после войны Драко Малфой не заслуживает нормальной жизни? Он заснул с затянутым облаками ночным небом над головой, а в его беспокойных снах Гарри Поттер отворачивался от него, и в его зелёных глазах Драко видел боль и тоску.***
На следующий день Поттер не пришёл. Драко зря прождал его весь день под дождём, решившим пролиться на него в это пасмурное воскресенье. И, видимо, этот дождь очень любил делиться, так как с тех пор в душе у Драко поселилась хмурая тучка, поливая его холодным дождём изо дня в день. Потому что в понедельник Поттер тоже не пришёл. И во вторник. А потом у Драко закончилась оборотка. Драко абсолютно не понимал, что происходит. Поттер продолжал уходить с обеда, но на поляне больше не появлялся, и отчаянье накрыло Драко с головой. Солнечные лучи, что раньше исходили от него, сменились ледяными струями дождя, и в его серых глазах расплывался осенний туман. Пусть для других сейчас была весна — в его душе отныне бесконечная осень. Без Поттера сразу всё стало не то. Всё вокруг снова стало безжизненным и холодным: Снейп — слишком строгим, а Панси и Блейз — надоедливыми. Он снова не высыпался, плохо ел и просто отвратительно учился. Это было просто унизительно для Малфоя — поддаваться своим чувствам и эмоциям, позволять им охватывать тебя и не уметь контролировать их. А Малфой и не умел. Он вообще больше ничего не умел. Как будто горячие поттеровские пальцы были единственным, что не позволяло ему умереть, и, пытаясь в очередной раз заснуть в холодной постели, Драко думал, что, вообще-то, так оно и было. Дурацкий Поттер — солнечный, искренний, с трогательной улыбкой и ярко-зелёными глазами — был для него всей жизнью, солнцем, которое скрылось за непроглядными тучами. Панси, поначалу пытавшаяся узнать причину его резкой смены настроения, послушно заткнулась, наткнувшись на измученный взгляд серых глаз, в котором плескался океан боли и тоски. Блейз тоже не пытался лезть к нему, только осторожно трогал за рукав, когда Малфой, не слыша звонка, засиживался в пустом кабинете, смотря в одну точку. Вскидывая на Забини больные глаза, он видел в его — глубоких и успокаивающих — понимание. Блейз только грустно улыбался, приподнимая краешек губ в горькой усмешке, показывая, что он здесь, он рядом, и они с Панс всегда его поддержат. В такие моменты Драко чувствовал, что дождь, льющий в груди, выбивается наружу, скатываясь по щекам солёными каплями слёз. Драко не мог винить Гарри в этом. Он уже не сомневался, что Поттер всё узнал. Он больше не смотрел на него в Большом зале, не торопился за обедом и вообще не замечал его. Засыпая под звёздным небом, Драко думал, что он заслужил.***
— Я знаю, что это ты, Малфой! Давай, выходи! — орал Поттер, стоя на той самой поляне спустя пару дней. Драко, решивший прогуляться по уже ставшей родной опушке, вжался в дерево рядом с Поттером и изо всех сил стал вглядываться в происходящее. Поттер сидел на траве и кричал на белого хорька — того самого, в которого превращался Драко. Хорёк непонимающе мигал красными глазками и испуганно пятился назад, явно боясь разозлённого гриффиндорца. Но Поттер не собирался останавливаться, продолжая осыпать невинного зверька градом ненависти: — Не зли меня, Малфой, превращайся, я знаю, это ты! — Драко увидел, как сжались его кулаки в бессильной ярости, и на мгновение замер. Если так подумать, он давно не видел Поттера так близко — пусть и разъярённого, но такого родного, что сердце, не долго думая, начало колотиться где-то в горле, отчего стало нечем дышать. Совершенно не понимая, что делает, Драко вышел из-за дерева и неожиданно для самого себя сказал совершенно спокойным голосом — слишком спокойным для человека, у которого сейчас перед глазами пронеслась вся жизнь: — Не мучай бедное животное, Поттер. Поттер немедленно обернулся, и Драко увидел — нет, почувствовал, — как он буквально задохнулся от ярости. Вскочив с колен, он кинулся к Малфою и вцепился в его воротник, чуть не сбивая Драко с ног. — Ты! Ты знал! — в зелёных глазах горела такая ненависть, что Драко даже не поверил, что он несколько дней назад признавался ему в любви. — Ты… Слизеринский ублюдок! — выплюнул Поттер ему в лицо и сжал его мантию настолько сильно, что Драко тоже не выдержал: — Убери от меня свои грязные руки, кретин! — он с силой рванулся из крепкой хватки подальше от этого придурка и замер. Что же он творит? Поттер напротив него застыл, как от пощёчины, и выглядел таким растерянным, что у Драко невольно сжалось сердце. Да что он творит?! Впрочем, Поттер тут же собрался, и его ладони снова сжались в кулаки. — Ах, грязные руки, значит?! Пока ты был хорьком, тебя это не сильно волновало! Драко почувствовал, как его скручивает обида, а в груди поднимается невыносимая и обжигающая ненависть. Как он мог забыть, что грёбаный Поттер его бесит?! Просто чертовски раздражает! Драко сжал губы и уже приготовился выплёвывать ядовитые оскорбления в ответ, как вдруг Поттер заорал на него, повышая голос: — Ну чего ты стоишь, Малфой?! Давай, иди, рассказывай всё своим дружкам — посмеётесь вместе! — от Поттера исходили волны ненависти и ярости, и Драко почувствовал, что задыхается. — Ну и пойду! — слова сорвались раньше, чем он успел прикусить язык. Мерлин, он же совсем не это хотел сказать! Поттер дёрнулся, метнул в него прожигающий взгляд и резко отвернулся. — Иди. У Драко рухнуло сердце. Поттер больше не смотрел на него, отвернувшись к темнеющему лесу. Он снова опустился на колени, но Драко видел, как дрожали его плечи. Он что, просто… сдался? Вот так просто? Без боя? Обуреваемый разными эмоциями, Драко развернулся, собираясь уйти. Он даже поднял ногу, чтобы сделать шаг. Это ведь так просто — уйти. Нет. Это неправильно. Он не может просто взять и действительно уйти. Оставить Поттера — безоружного сейчас, беспомощного — теперь казалось Малфою такой дикой идеей, что по позвоночнику пробежался липкий холодок страха. А что, если Поттер больше никогда не посмотрит на него? Не будет шептать нежных слов, путая тёплые пальцы в его волосах? Вообще не захочет с ним разговаривать после такого? От его отчаянной беспомощности снова что-то дрогнуло в груди, рассылая по телу табун мурашек. Драко опустил ногу и медленно обернулся. Поттер по-прежнему сидел на коленях, не поднимая головы, и Малфой подумал, что ему всё равно нечего терять. Он решительно развернулся и быстро подошёл к Поттеру, осторожно касаясь его плеча. — Прости, — он сказал это совсем тихо, но Поттер услышал и посмотрел на него обречённым взглядом, и Драко опустил глаза вниз, считая удары собственного сердца. На Поттера смотреть он боялся. — Пока ты был хорьком, не выпендривался, — хмыкнул Гарри и добавил почти неслышно: — Тебя хоть погладить можно было. Эта простая фраза вызвала в Драко такое облегчение и такой шквал эмоций, что ноги предательски задрожали и вот-вот норовили подкоситься, уронив своего обладателя на траву. Но Драко стойко проигнорировал порыв упасть перед Поттером на колени и зачем-то ляпнул, тут же ужаснувшись хрипоты собственного голоса: — Вообще-то… И сейчас можно… Поттер неверяще уставился на него своими огромными глазами, снова не скрытыми очками, и Драко уже пожалел о том, что сказал это вслух. Поскольку Поттер продолжил буравить его взглядом, Драко зажмурился и взмолился Мерлину, чтобы эта пытка поскорее закончилась. Он даже хотел развернуться и убежать, но ноги приросли к траве, и он так и остался стоять на земле с зажмуренными глазами, ожидая своей участи, пока… Мерлин. Драко почувствовал в своих волосах тёплую руку, которая несмело пропустила его пряди через пальцы. Потом ещё раз. И ещё. Драко задохнулся от вспыхнувшего под рёбрами сладкого удовольствия и, не открывая глаз, невольно поддался к горячей руке навстречу ласке. Чужие пальцы дрогнули, но всё же неуверенно вплелись в волосы чуть больше, касаясь его головы всей ладонью. А потом тёплые руки мягко надавили на плечи, заставляя опуститься ниже, и опьянённый этими нежными прикосновениями Драко послушно сел, а распахнув глаза, с удивлением заметил, что лежит на поттеровских коленях. Подняв взгляд наверх, Драко увидел, что Гарри смотрит на него с такой щемящей нежностью и ломкой надеждой в глазах, что Малфой улыбнулся краешком губ, прикрывая глаза, позволяя, сдаваясь, чувствуя, как скулы заливает горячий румянец. Помешкав пару секунд, Поттер осторожно коснулся подушечками пальцев его щеки и замер, ожидая реакции. Драко только довольно мурлыкнул, позволяя Поттеру делать с ним всё, что угодно, лишь бы он только не останавливался. Тогда Гарри невесомо огладил его нежную кожу щёк, прошёлся летучей лаской по дрогнувшим светлым ресницам и уже смелее запустил пальцы в его волосы, начиная перебирать платиновые пряди. Драко лежал на коленях Гарри Поттера и думал, что, наверное, вот так взрываются звёзды и падают с небес, потому что сейчас в его груди судорожно колотилось сердце, сладко замирая под рёбрами, чтобы потом тут же взмыть вверх и затрепыхаться где-то в горле. Он открыл глаза, чтобы проверить, правда ли перед ним Поттер, и не приснилось ли ему это всё. Мысль о том, что всё это — всего лишь сон, и сейчас он просто проснётся в холодной постели мэнора, заставила его вздрогнуть и посмотреть наверх. Но наверху был Гарри, и Драко засмотрелся, как солнечные лучи золотят его кожу и самые кончики растрёпанных волос. Всё правда было прекрасно, но Драко всё ещё мучил один вопрос, который он хотел задать, но боялся спугнуть волшебный момент, как будто если кто-то из них нарушит тишину, то Поттер уйдёт, а солнце снова скроется за тяжёлыми тучами. Но Драко опять не успел поймать момент, когда слова легко сорвались с его губ, разливаясь в тишине солнечного дня тихим шелестом: — Ты правда меня любишь? Рука в его волосах дрогнула и замерла, а сам Поттер бросил на него нечитаемый взгляд из-под длинных ресниц и отвернулся. Когда прошла минута, Драко уже испугался, что опять сказал что-то не то, но откуда-то сверху до него донёсся хриплый поттеровский шёпот: — Ты и так всё слышал, — буркнул он, не оборачиваясь, но Драко было этого мало, хотя сердце и так снова ёкнуло, сваливаясь в пятки. Он аккуратно развернул Поттера к себе, ловя его смущённый взгляд. — Скажи мне это ещё раз. Поттер вздрогнул, но взгляда не отвёл. Вместо этого он упрямо посмотрел ему прямо в глаза и сказал тихо, но чётко, отчего Драко захлебнулся воздухом: — Я люблю тебя. Мир остановился. Драко услышал, что ровный поттеровский голос слегка дрогнул на последнем слове, но Гарри продолжал смотреть на него со смесью горечи и надежды во взгляде, и Драко просто позволил себе сделать то, о чём он мечтал слишком давно. Не сомневаясь больше ни секунды, он притянул глупого Поттера к себе за галстук и коснулся его губ своими, перед этим прошептав: — Мне кажется, я тебя тоже. Поцелуй вышел совсем коротким и неловким. Драко отстранился и принялся разглядывать невозможно смущённого Поттера, чувствуя, как счастливая улыбка снова расползается по лицу. Ему внезапно показалось всё ужасно смешным, отчего захотелось смеяться — и красный Поттер, смотрящий на него недоумённым взглядом, широко распахнув глаза, и его длинные густые ресницы, и трогательные губы, блестевшие от поцелуя, и родинка на поттеровском виске, и вообще много чего ещё, чего Драко додумать не успел, потому что чёртов Поттер внезапно наклонился к нему, и у Драко из головы вылетели все мысли. Потому что Поттер поцеловал его — Мерлин, он поцеловал его, сам! — на этот раз уверенно и нежно, что Драко просто не мог больше ни о чём думать, кроме того, что у Поттера просто восхитительно сладкие губы. Драко схватил его рукой за шею, увлекая за собой, и простонал в поцелуй что-то неразборчивое, отчего Поттер только навалился на него всем телом и сильнее вжал поцелуем в мягкую траву. У Малфоя перед глазами поплыли звёзды, когда он запустил пальцы в лохматые волосы, касаясь отросших кончиков, и провёл по ним рукой, зарываясь. То, что теперь ему дозволено это — касаться, целовать его — пьянило не хуже алкоголя. В лёгких начало жечь от нехватки воздуха, и они оторвались друг от друга — разгорячённые и возбуждённые, — тяжело дыша. — И… что теперь? — задыхаясь, спросил Малфой, легко скользя пальцами по его щеке. — Не знаю, — пожал плечами Гарри, и его глаза блеснули зелёным огоньком. — Обычно, после такого люди начинают встречаться, — он смутился и неловко посмотрел прямо на Драко: — Ты будешь со мной встречаться, Драко? — Встречаться… — повторил Драко, словно пробуя новое слово на вкус. Оно было таким непривычным и странным, как и сам Поттер, что Драко невольно задумался. Поттер смотрел на него таким умоляющим взглядом, что Драко почувствовал, как тучи в груди тают и растворяются, и сквозь них пробивается яркий солнечный луч. Он уверенно посмотрел на Гарри и прошептал: — Буду, — и его ответ потонул в новом поцелуе.***
— Гарри, ну ты опять! — Гермиона недовольно толкнула его в бок, безуспешно стараясь напустить в голос побольше строгости, чтобы не рассмеяться. — Прости, Герм, но я спешу, — Гарри, который уже вовсю хохотал, поднялся из-за стола и, кинув счастливый взгляд на слизеринский стол, подхватил сумку и обернулся к подруге: — Меня правда ждут. — Ой, да иди уже, иди, — Гермиона всё-таки рассмеялась, легонько толкая его в спину, и когда Гарри скрылся в дверях на выходе из Большого зала вместе с сияющим Малфоем, нежно улыбнулась и проводила друга долгим взглядом. Она уже давно всё поняла.