***
Зеркало. Ближайшее зеркало. Он должен найти зеркало. Это единственная мысль, овладевшая разумом Локи, когда он бежит по коридору. Он знает, что зеркало есть в его спальне, и несмотря на непреодолимое желание установить как можно более длинную дистанцию между собой и Тором, необходимость быстрой проверки откидывает его желания на изоляцию. Он входит в свои покои запирает за собой двери, затем входит в спальню, раздевается и небрежно бросает одежду на пол. Через несколько минут он стоит обнаженный перед большим зеркалом на стене – тем самым, напротив которого они с Тором несколько раз занимались любовью. Но он старается не думать об этом сейчас. Он и так провел большую часть вечера наполовину возбужденным и мокрым; одной мысли о сексе в последнее время достаточно, чтобы перевести обе его системы в состояние перегрузки. Он кладет руки на бедра и осматривает себя полностью, мотаясь взглядом взад и вперед, вверх и вниз, выискивая любые несхожести с его обычной внешностью. Он проводит много времени, уставившись на свою центральную часть тела, сравнивая её с последними воспоминаниями. Он наклоняется, рассматривает лицо, отклоняется назад. Он поворачивается в сторону, втягивает живот, расслабляет, снова втягивает. – Я не изменился, – бормочет он. – Я выгляжу так же. Абсолютно так же. Но глаза говорят что-то другое. Они говорят, нет, ты выглядишь лучше. Ты выглядишь здоровым. Тор прав. (не обращай внимание на маленькую опухлость внизу.) Ты прожил как король четыре года. Ты просто мягкий. Мы все становимся мягкими, когда взрослеем. (Не пялься на нее, так и становятся одержимыми.) Твое лицо никогда не выглядело лучше. Видишь? Ты светишься. Разве это не удивительно. Обычно твоя кожа бледная и имеет болезненный вид, но это происходит, когда йотун носит другое обличие. Это действительно приятное изменение. Большое, очень важное. Счастливая случайность. Приятный побочный эффект… – Я не беременный. Слова во рту Локи горькие и тяжелые. Он смотрит на свой крошечный живот, даже кладет на него руку. Он осторожно нажимает, ожидая почувствовать… он не знает. Что-то, извивающееся внутри него? Боль? Тошноту? Голос, доносящийся из глубины его души, ТЫ ПОНЕС, ЛОКИ, СЫН ОДИНА? Но он ничего не чувствует. Лишь плоть, жир и мышцы. Никаких движений. Никаких странных толчков или комков. Никаких детских очертаний. В нем ничего нет. Абсолютно ничего. Именно столько ты и знаешь о репродукции йотунов, слепой идиот. Нет, его чрево пусто, как всегда было и всегда будет, потому что он урод от природы, бесплодный выродок, единственный и последний в своем роде, слава Богам за это, вот и все, проблема решена, теперь оденься и возьми себя в руки. Ты просто смешон. Локи отворачивается от зеркала и берет штаны с пола. – Сумасшествие, – бормочет он. – Настоящее сумасшествие.***
Основной метод Локи по борьбе с неприятными жизненными ситуациями – число которых в последнее время растет весьма активно – это преднамеренно и целенаправленно игнорировать их, скрывать изнурительную тревогу за улыбкой и молиться, что время в конечном итоге исцелит все раны. Боги, он действительно ребенок своих родителей. Властитель* уже почти шесть месяцев в путешествии, а кровь Локи задерживается два месяца. Его силы были либо нерегулярными, либо полностью отсутствовали в течении более десяти недель, и за последний месяц он испытал не менее трех панических атак. Его самоконтроль исчез. Самая маленькая заминка в повседневной рутине могла либо погрузить его в мрачную депрессию, либо отправить в огненный вихрь ярости. Его аппетит непредсказуем; его желудок колеблется между бездонной ямой и маленьким карманом, и теперь даже его накопленный набор еды не помогает. Если он не горбится над своим туалетом в каюте, то тогда либо спит по несколько часов в своем гнезде, либо трахается с братом так, будто собирается на войну. Даже Валькирия была бы под впечатлением от его навыков верховой езды. – Локи, пожалуйста, – тяжело дышит Тор между поцелуями, – я не могу, у меня нет времени на это. Они натыкаются на контрольную панель на стене в коридоре, яростно лаская друг друга и рыча, как будто прошли месяцы, а не часы с момента их последнего соития. – Это не займет много времени, – шепчет Локи, его лицо покраснело, а глаза опасно темнеют. – Я уже почти. – У меня. У меня встреча… – У меня нужда. Пусть подождут. Я не могу. Они вваливаются на пустую палубу, продолжая прижиматься друг к другу. Тор вслепую хлопает по панели управления, пока двери за ними не закрываются. Локи прижимается своими губами к губам Тора, начиная срывать его верхнюю одежду. Тор расстегивает штаны одной рукой и обхватывает лицо Локи другой, не разрывая поцелуй. Локи толкает Тора назад на ковровое покрытие, пока тот не падает в кресло пилота, а Локи опускается на колени и встает между бедрами Тора. – Вечером было бы лучше, – говорит Тор, наблюдая как тонкие, умелые пальцы Локи ныряют в штаны и сжимают его лучшие части. – Мы могли бы хотя бы помедлить и… – Я не могу ждать долго. Мне нужно это сейчас. Тор сжимает подлокотники кресла, когда Локи начинает сосать, хитро щекоча головку и нежную кожу языком, издавая пошлые причмокивающие звуки губами, принимая Тора глубже. Тор запрокидывает голову назад и издает низкий похотливый стон. Слишком отчаянно нуждаясь в стимуляции, Локи начинает тереться о сапог Тора. Он возбужденный, мокрый, и ему нужно как можно быстрее привести Тора в соответствующее состояние возбуждения, потому что есть только одна вещь, способная утолить его жажду – это член его брата. Ни его пальцы, ни язык. Он желает лишь плоть Тора, которая может заполнить его именно так, как ему хочется. Это первое неудобное натяжение, когда в него входят и раскрывают. Эти первые два или три толчка, ох, Локи это обожает; когда он еще узкий, а ощущение свежее и новое, этот электрический разряд проникает в его живот и пробуждает все. А потом как его тело подстраивается под медленное скольжение органа Тора, мышцы расслабляются и выделяется смазка, покрывая их обоих. Он хочет, чтобы Тор входил в него так глубоко, насколько только возможно. Он хочет чувствовать его, когда он вталкивается внутрь, эти предупреждающие слабые вздрагивания, незадолго до того, как он изливается в не… Локи кончает, прежде чем он осознает, что происходит, полуодетый, совершенно ничего не соображающий, вжимаясь в сапог Тора как собака. Он отрывает рот от эрекции Тора и закрывает глаза, тихо и коротко выдыхая: – Ах! Ох, Тор! Брат, да… Протягиваются руки и касаются его головы, поглаживают по щекам, проводя его через чувственный оргазм. Но еще до того, как последняя дрожь унимается, Тор затаскивает его к себе на ноги, теперь он сидит на краю стула и через чур быстро старается стащить всю оставшуюся одежду с Локи. – Ты такой нетерпеливый, – бормочет он, его движения резкие и грубые. – Не можешь даже, – рвется одежда, – подождать и двух минут, ты импульсивный, – хлопок, – ненасытный маленький… Локи не ждет, пока Тор закончит раздеваться; он залазит на колени, одна нога все еще в штанах, и занимает свое место. Тор опускает руку и находит нужное рукой, лаская и поглаживая его безволосый проход, чувствуя влагу. Три больших пальца скользят в Локи, и он стонет, когда Тор начинает растягивать его. – Ты такой мокрый, – грубо говорит Тор, и это правда. Соки Локи прямо капают из него, его складки скользкие, горячие на ощупь. – Такой скользкий. Я тебя еще таким не видел. Локи берет орган брата в руку и направляет в себя. Тор бросает свое занятие и хватает его член, придерживает, чтобы Локи смог насадиться. Локи выпрямляется и опускается на него с легким вздохом и дрожью, наслаждаясь ощущениями, которые приносит ему первое проникновение. Его складки распухли после последнего оргазма, но это не мешает органу Тора; он медленно проникает в него, прижимаясь к узким мягким стенкам, раскрывая его. Тор притягивает Локи к себе и смотрит на него единственным потемневшим глазом. Его лицо покрасневшее от жара. – Я все еще удовлетворяю тебя, Локи? Я все еще твой? Локи усмехается от уязвимости в голосе Тора. Он проводит пальцами по коротким лохматым волосам Тора и гладит его щетинистую щеку. – Ты удовлетворяешь меня, брат. Ты единственный для меня. Тор радостно рычит и сжимает бедра Локи руками, а потом они начинают толкаться навстречу друг к другу. Их движения ограничены подлокотниками кресла, но так или иначе, это лишь увеличивает их энтузиазм. Локи откидывается назад в объятиях брата и подпрыгивает на члене, задыхаясь в точном ритме, его руки сжимают плечи Тора для поддержки. Когда ему нужно отдохнуть от постоянных толчков, он просто двигает бедрами – медленно, чувственно, кругами, что создает крайне неприличные тихие звуки. Тору нравится это, если его стоны и тяжелое дыхание можно назвать признаками. Относительная неподвижность позволяет Тору воспользоваться преимуществами других частей тела Локи, которые не так доступны, когда он активно ездит на нем. Одной рукой он поддерживает спину Локи, а другой дотягивается до груди и сжимает одну из них, вызывая тихий стон. Он наклоняет голову и зажимает его сосок губам, поглаживая языком. Локи стонет и почти задыхается в руках Тора, не прекращая движения бедрами. – Ах, да, Тор. Мхх, Торрр… Тор переходит к другой стороне и прижимается ртом к груди, лаская ее так же, как и предыдущую, пока Локи не стонет громко и протяжно, и кончает с сильной дрожью. Тор продолжает двигаться, трахая Локи во время его второго оргазма, а сам Локи цепляется за его шею и царапает кожу ногтями, произнося одни из самых неприличных возбуждающих слов, которые Тор когда-либо слышал. Его брюки становятся влажными из-за разрядки Локи, хоть они этого и не замечает, пока Тор не кончает, неистово рыча, а Локи кричит, достигая кульминации в третий и в последний раз. После этого они сидят в кресле, тяжело дыша, мокрые, взъерошенные и насытившиеся. Они оба хитро усмехаются и прижимаются лбами друг к другу, выдыхая горячий воздух. Через две минуты Локи поднимается, позволяя Тору выскользнуть из него. Следуют струйки семени, вытекая по внутренней стороне бедер и впитывающиеся в уже испорченные штаны Тора. – Из тебя все вытекает, – бормочет Тор, глядя на беспорядок. – Я думал, что обычно остается внутри. Я же не сделал тебе больно, верно? Локи полностью осознает, что он течет, судя по самим ощущениям. Он сглатывает тревогу и цепляет неискреннюю улыбку для Тора. – Я в порядке. Думаю, ты просто выводишь из меня лучшее. Такого ответа, кажется, достаточно для Тора, все еще раскрасневшегося и слегка расслабленного после их энергичного занятия любовью. Он обнимает Локи руками и мурчит. – Нет, я верю, что лучшее все еще находится в тебе. Этот комментарий невинный, вероятно, больше связанный с целостностью, чем с физическим состоянием, но сочетание нежного тона Тора и всех его недавних переживаний превращает сердце Локи в глыбу льда. Он неловко встает и начинает собирать свою одежду. – Тебе, наверное, пора, – говорит он. – Опоздаешь на свою встречу. – Я не могу ни с кем встречаться в таком виде, – Тор указывает на свои штаны. – Ты не мог бы… Ох, верно. У тебя же был двойной, да? – Боюсь, что так, – извиняющимся тоном говорит Локи. – Никакой магии сейчас. Тот факт, что у него и до этого не было магии, он намеренно умалчивает. На лице Тора выражение боли. – Черт. Моя комната находится на другой стороне корабля. Мне придется пройти через весь корабль в таком же виде. Все подумают, что я обмочился. Я уже слышу: Король с мокрыми штанами, какой же лидер! Без предупреждения, Локи разражается смехом. Все его неуверенности и заботы временно забыты, и на несколько прекрасных секунд единственное, что существует в его мире – это Тор. Его простой, глупый, добросердечный брат, чья улыбка ярче и ценнее, чем солнечный свет в Йотунхейме. Эти несколько секунд Локи любит его страстно, яростно, сильнее, чем что-либо, и он начинает плакать. Слезы катятся горячими солеными ручейками по щекам, но он заставляет себя продолжать смеяться, пусть даже ему уже не смешно. Возможно, Тор замечает изменение его тона, потому что он встает с кресла и подходит к Локи, прижимает к себе и целует лицо. – Мне нравится, когда ты смеешься, – тепло говорит он, – даже если ты смеешься надо мной. Локи смахивает слезы и слабо улыбается, не поднимая глаз. Он не хочет, чтобы Тор видел, что скрывается в тени его глаз. – Мы ведь увидимся вечером? – Конечно, – Локи кивает и шмыгает носом. – Ужин и ксандарские шахматы, в которых я выиграю, между прочим. – Вероятно. Но победа это не все. – Победа – это все. Тор добро улыбается и целует его между бровей. – Тогда увидимся вечером. Возможно, тогда мы сможем побольше времени провести в одежде. – Я бы на это не рассчитывал. Тор смеется, целует его в последний раз, затем выходит с палубы торопливо, но осторожно, будто заключенный, сбегающий из тюрьмы строгого режима. Локи качает головой от увиденного, прежде чем сосредоточиться на одевании. Когда он натягивает брюки, то чувствует липкие последствия их соития, покрывающие внутреннюю поверхность бедер, и его мысли отходят в холодное, темное, неприятное место, котором он недавно проводил много времени. К моменту, когда он надевает ботинки и поправляет куртку, его черты лица изображают тревогу. Без теплого, защитного присутствия Тора все демоны Локи подкрадываются к нему, чтобы мучить, вонзая свои копья сомнения и неуверенности в его сверхчувствительное тело. Он убирает волосы с глаз и подходит к креслу пилота, тяжело опускаясь на него. Он откидывается назад, вытянув ноги и нервно постукивая пальцами по рукам. Он знает. Он знает, и все же не знает. Не может быть никакого другого объяснения. Это уже третий раз, когда его тело отвергает семя Тора, не оставляя его внутри. Этого не происходит, когда он кончает с ничем внутри, или когда Тор изливается на его живот или спину. Только когда он делает это внутрь. И в глубине души Локи знает почему. Тебе больше не нужно его семя, потому что оно выполнило свою работу, шепчет ему знакомый змеиный голос. В тебе ребенок. Ребенок Тора, которого он посадил много недель назад. И ты позволил ему это, невнимательная шлюха. Локи сжимает руки в кулаки и начинает воевать со своими мыслями. Я не знаю наверняка. Я не знаю. Никто не знает… Ты знаешь. Перестань отрицать это. Это может быть опухоль. Киста. Грыжа. Неоплазматическая аберрация. Это может быть твой ребенок. Или дети. Милая пара близнецов, один для Тора, и один для… Нет. Мне нужно подтверждение. Мне нужен целитель. Тебе нужна акушерка. Мне нужен кто-то, кто в этом разбирается, кто сможет сказать мне наверняка. Тогда ты знаешь, что должен сделать. Иди, трус. Иди к нему. Попроси осмотреть тебя и сказать то, что ты и так знаешь. Я ничего не знаю. Ты чертовски прав. Ты ничего не знаешь. И тогда, к счастью, мерзкий голос замолкает. Тело Локи расслабляется, и он отклоняется еще сильнее. Его глаза за миллион миль отсюда, но все же потеряны внутри. Его рука неосознанно опускается на живот. Сейчас это не особо заметно, пока он сидит вот так, но когда он ложится на спину или поднимает руки над головой, то можно и заметить. Бугорок. То, на что он смотрел в течении последнего месяца, наблюдая как он становится все более и более заметным. После десяти минут одного из самых глубоких размышлений в его жизни, Локи встает с кресла и делает медленные вдох. Может он и не готов, но он должен знать точно.***
На Властителе много столовых и кафетериев, по крайней мере по двое на каждой стороне, но Локи находит его именно в столовоей для Диджеев (Правый Борт). Он сидит за маленьким столом у окна, скрестив ноги, и разместив их на стуле напротив, кушая миску Сакаарской лапши палочками. Он смотрит в безмерное море звезд и подносит еще несколько ниточек вермишели ко рту. – Я видел, что ты идешь, – произносит он перед тем как сглотнуть. Локи сердито смотрит на спину Хеймдалла. – Я и не пытался это скрыть, – он замолкает и морщит нос. – Как ты можешь есть эти помои? Это отвратительно. – Говорят, что голод – лучшая приправа. Хеймдалл медленно убирает ноги со стула и ставит миску на стол. Он вытирает рот салфеткой, затем поворачивается к Локи со строгим, неизменным взглядом. – Что ты хочешь? Локи слишком взволнован, чтобы беспокоиться о тупости вопроса или о том, что к нему обратились неподходящим образом. Если его опасения окажутся верными, он будет занят более серьезными проблемами. Например, болями в спине, смещенными органами, мучительной болью, разорванной плотью, струями крови и громким визгами… Он закрывает глаза и шагает вперед, беспокойно царапая свои руки. Он репетировал, как собирается сказать об этом, пока обыскивал корабль, но теперь его рот пересох, а его серебряный язык – ну, это прозвище, к которому он точно не подходил эти несколько лет. Все его серебро теперь было заржавевшее до неузнаваемости. – Я знаю, что между не всегда все было гладко, – начинает он, холодным, дипломатичным тоном, – особенно в последнее время, но я думаю, что пришла пора нам отбросить ошибки прошлого и простить друг другу многочисленные совершенные ошибки – во вспышке гнева, я должен упомянуть, и под чужим влиянием – и вместе принять будущее как друзья, – очаровательная улыбка подчеркивает его предложение. Хеймдалл устало моргает. – Ты не поэтому пришел сюда. Улыбка Локи исчезает. – Да, не поэтому. – Тогда какова настоящая причина? Локи поджимает губы и смотрит в пол. Через мгновение он вздыхает и поднимает голову. – Мне нужно, чтобы ты заглянул внутрь меня. Хеймдалл поднимает бровь. – У меня есть Всевидение, ваше высочество, но даже я не могу заглянуть в мысли человека. Я не читаю разум. – Я не про разум говорю, – его беспокойные руки ложатся на живот, чуть ниже едва заметного бугорка. Хеймдалл молчит долгое время, не моргая и, кажется, не дыша. Затем его глаза опускаются. – Я видел многое на этом корабле, – медленно говорит он, – то, что заставило бы глаза смертных кровоточить. Я слышал то, что отвратило бы сердца самых бесстыдных грешников Асгарда и заставило бы отцов проклинать своих наследников, а матерей падать на колени и плакать в отчаянии. Я видел скверны и извращения, и злобы, что разрушила бы остатки братской любви и отравила бы корни Иггдрасиля, если бы оно смогло распространиться, – Хеймдалл снова поднимает глаза. – Но ничего из этого я не видел в любви, которую ты разделяешь с нашим королем. Унижение и ужас, сгоравшие на лице Локи внезапно превратились в нечто, напоминающее облегчение. Слезы появились на его глазах, и Локи проглотил ком в горле. Хеймдалл зовет его. – Подойдите, ваше высочество. Давайте посмотрим на вас. Локи берет себя в руки и подходит к Хеймдаллу, как робкий ребенок. Он останавливается на расстоянии вытянутой руки и неловко ждет, его руки дрожат. – Через плоть видеть сложно, – тихо произносит Хеймдалл. – Чем меньше слоев, тем лучше. С большой неохотой Локи задирает свою тунику и приспускает штаны, обнажая полоску бледной кожи. Хеймдалл подходит вперед и очень медленно, очень осторожно кладет свою большую теплую ладонь на живот Локи. Его глаза меняют цвет с золотого на закатный оранжевый, поскольку они сосредоточены на чем-то, что гораздо ближе, чем то, на что он привык смотреть. Сердце Локи бьется так сильно, что он уверен, что Хеймдалл тоже это почувствует. Он наблюдает за его лицом, выискивая любые подсказки, но бывший страж моста все так же бесстрастен. Его глаза бегают туда-сюда, фокусируются, замирают, а затем двигаются снова. Проходит почти целая минуты, хотя кажется, что несколько часов. Затем Хеймдалл убирает руку, и его глаза становятся нормального цвета. Он смотрит на Локи. – Мои поздравления. Локи замирает от шока. Цвет кожи сходит до пепельно-белого. Он внезапно чувствует себя шатким и слабым, и он ощупывает воздух позади себя в поисках другого стула. Хеймдалл берет его за руку и ведет к стулу. Локи тяжело падает в него и сидит так, не моргая, не двигаясь – только дыша. – Значит, я беременный, – произносит он коротко. Хеймдалл не отвечает. Его молчание и есть ответ. – Только один или...? – Только один. Небольшой. – Насколько небольшой? Хеймдалл поджимает губу и на минуту задумывается. Затем он сжимает руку в кулак и вытягивает вперед. Локи оцепенело смотрит на него. – Он похож на меня? – выдавливает он. – Это мон… монстр? – Монстры не рождаются, ваше высочество. Они сами такими становятся, – голос Хеймдалла немного смягчается. – Ребенок маленький, но хорошо сложенный. Не монстр. Лицо Локи искривляется в гримасе, он прижимает кулак к губам, сдерживая слезы. – Что мне делать? Хеймдалл молчит. Черты Локи искривляются от боли. – Хеймдалл, что мне делать? – На это я ответить не могу. – Я открыт для предложений. – Это не мое дело, чтобы предлагать. – Но конечно же, у тебя должно быть мнение! – Моя работа – наблюдать, не вмешиваться. – Черт бы тебя побрал! – Локи обрывает себя и делает глубокий вдох, закрывает глаза. Через мгновение он говорит, на этот раз более ровно: – Хеймдалл. Я потерпел неудачу во всем, что я когда-либо делал. В каждой попытке что-то исправить. Во всех усилиях добиться успеха, чтобы гордились другие. Я потерпел неудачу как сын, потерпел неудачу как брат, потерпел неудачу как принц, король, маг и Йотун, и Ас, и я определенно не смог стать хорошим человеком. – И теперь ты думаешь, что потерпишь неудачу как родитель? Локи качает головой. – Знаю, что так и будет. Хеймдалл откидывается на спинку стула. – Тогда ты могущественнее меня, если можешь видеть настолько далеко в будущее. Минутная тишина, пока Локи сжимает руки и пытается собраться с мыслями. – Ты думаешь, я должен сказать ему? – Это не мое дело. – Ты думаешь, я должен оставить его? – Снова, это не мое дело. Слезы в глазах Локи наконец-то проливаются и текут по его щекам. – Однако, – исправляется Хеймдалл, – если я могу заметить? Вы сделали этого ребенка вместе, не так ли? Локи не отвечает, но это все равно кажется риторическим вопросом. – Если нужно принять решение, то будет лучше, если к нему придут оба родителя. Это то, что я видел снова и снова, на протяжении многих тысяч лет. Но как я уже сказал, это просто то, что я заметил. Тишина накрывает маленькое кафе. Корабль непрерывно гудит, продолжая плыть по намеченному курсу. По другую сторону окна звезды и космические обломки пролетали так медленно, что будто бы были и вовсе неподвижными. Через несколько минут Локи шмыгает носом, встает и решительно смотрит на Хеймдалля. – Спасибо за помощь. Смутное выражение удивления пробегает по лицу Хеймдалл. – Этого я не ожидал. Локи пытается выглядеть дружелюбно, но это дается плохо. – Я был бы очень признателен, если никто больше не узнает об этом. Хеймдалл медленно и почтительно кивает ему. – Понял, Ваше Высочество. Локи кивает в ответ и покидает комнату, его быстрые шаги затихают в коридоре.***
В глубине корабля Локи закрывает дверь своей комнаты и садится за импровизированный стол. Он прислоняется к катушке, плотно прижав руки ко рту, уставившись в стену. Беременный. В его голове засело это слово; оно полностью заморозило все рациональные мыслительные процессы. Он хочет подумать о вариантах, сценариях, попытаться оценить реакцию и придумать план, но это невозможно. Его мозг вращается вокруг этого могущественного, ужасающего слова, и он внезапно ощущает все мышцы, нервы и клетки в своем теле. Теперь он может чувствовать это. Его… Штуку внутри него. У него размер и вес, отчетливое и неоспоримое присутствие. Маленький во всех отношениях, да, но теперь, когда он знает наверняка, он не может поверить, что думал, что не беременный. Был ли его разум настолько сильным, что не давал ему ощутить такие весомые доказательства? А затем, как золотой призрак, поднимающийся из могилы прошлого, он слышит голос своей матери. Ты всегда так проницателен во всем, кроме себя. Это доходит до Локи как оскорбление и пророчество, ударяет его кулаком в живот. Он морщится и наклоняется над столом, закрывая лицо руками. Он дрожит и льет слезы на шероховатую пластиковую поверхность катушки. Он видит ее согревающую, любящую улыбку. Он чувствует ее нежные пальцы на своем лице. Он жаждет ее компании, ее присутствия. Заплатку, которую она оставила у него на сердце внезапно сорвали, и рана вновь стала кровоточить. Она бы ему сейчас помогла. Она бы поняла, знала бы, что делать. Она была матерью. Его матерью. И все еще мать, мертва она или жива, вчера или завра, Локи любит ее и скучает так сильно, что ему кажется, что в его груди зияющая дыра. – Ох, мама, – вздыхает он через руки. – Хотел бы я, чтобы ты была здесь. На столе сразу возникло дрожание и тихое гудение. Локи резко поднимает голову и видит, как Сакаарская музыкальная шкатулка раскрывается, как какой-то странный цветок формы куба. – Отмена, – приказывает он с паникой в голове. – Отмена. Отменить команду! Выключись, ты, чертов… Появляется большой голографический экран, сопровождаемый позитивным звоном. Через секунду экран мигает, и Локи отскакивает в сторону, когда появляется изображение Грандмастера. Кажется, он находился в спа-салоне, если полотенце на голове и голубая грязь на лице можно считать за подсказки. Он вздрагивает, как только появляется на экране, из-за чего кусочки огурца на глазах падают на халат. – О, боже, сигнал бедствия, – бормочет он, постукивая пальцем по экрану. – Эм, да, здравствуйте? Кто это? – Извини! – проговаривает Локи, пряча лицо одной рукой, а другой нажимая на коробку и пытаясь ее отключить. – Случайно активировал, сожалею о всей этой путанице, наверное какая-то оши… – Это ты, Лаки? – лицо Грандмастера увеличивается, когда он наклоняется ближе. – Да, так и есть! Вау, эй, я думал, что ты погиб, малыш! Что произошло? Этот Лорд Грома похитил и тебя тоже? Похитил, не так ли. Я знал. Боже, я пытался понять, почему ты так резко улетел и исчез, не оставив записки или чего-то еще, но теперь все ясно. Ты в порядке, друг? Ты в смертельной опасности или что-то такое? Мне отправить команду спасения? Пытаться справиться с этим безумием была невозможной, и между этим и его состоянием душераздирающего горя и ужаса Локи очень близок к тому, чтобы потерять то, что еще осталось от его разума. – Нет, спасибо, я просто беременный. То есть в порядке, – он моргает. – Однако, да, я беременный. Глаза Грандмастера расширяются, пока не становятся похожи на два белых кружочка в лазурной глине. – Вот дерьмо. Это… Это был я? – Что? Нет. Не ты. Мы никогда не… – Локи не может поверить, что сейчас ведет этот разговор. Его желание жить уменьшается с каждой секундой. – Ох, ладно. Фух, – Грандмастер смеется и делает вид, что вытирает пот со лба. – Избегаю отцовских обязанностей. Черт, думаю, тут нужны поздравления, не так ли? Думаю, что да. Так что, эй, – он разводит руки и улыбается, – Мазаль Тов! Нет, правда, я рад за тебя, это отлично. Если ребенок похож на тебя, это будет подарком вселенной. Так, ээ, когда маленький комочек радости появится на свет? – Я не хочу его. Улыбка Грандмастера исчезает. – Оу. Эм. Это, ээ. – Я не знаю, что делать. – Как и я, это очень неловко. Вздох, а затем слова начинают литься из Локи. – Это была случайность. Я не хотел, чтобы это случилось. Я и не думал, что такое возможно… Я не знаю, что делать. Я узнал всего несколько минут назад, и о… – ему трудно сказать слово, – отец тоже не знает. Мне… Мне лучше так это и оставить, наверное. – Хм, я понял, – Грандмастер поджимает губы. – Ты все еще с ней? Или с ним? С этим? Слушай, я не знаю, как это происходит у вас, у твоих людей, ээ. Йодли, да? Йокели? – Йотуны. – Нет, по-другому. Йонкеры. Йотабайтс? Стой, нет, это древняя система измерения. – Йотуны, – повторяет Локи без толку. – Множественное число от Йотун, чем я и являюсь. – Йокос? Эй, есть богиня музыки по имени Йоко, ты знал? По иронии судьбы она вообще не умеет петь. Хоть и довольно симпатичная. – Йотуны. Это название моих люд… – А! Вспомнил. Йойо. Локи накрывает лоб ладонью. Грандмастер доволен собой. – Да, вот так. Я знал, что вспомню. Ха-ха. Ладно, если я правильно тебя понял: этот отец ребенка Йойо не знает, что ты беременный, и ты не уверен, хочешь ли ты оставить дите, верно? – Верно, – Локи вздыхает. Нет смысла ссорится. Это ничем не поможет. – Да, что ж, думаю тут все довольно очевидно. – И что же делать? – Ээ, сказать отцу, конечно же. Локи вздрагивает, когда голубое от грязи лицо Грандмастера заполняет весь экран. Это страшнее, чем голубые болота Свартальфхейма. – Я имею в виду… Что, что еще ты собираешься с этим делать, м? Что, ты просто собирался скатиться с лестницы и сделать вид, что ничего не было? Ты не можешь поступить так за ее спиной, дорогой. Если она узнает, то не будет больше тебе доверять. Это разрушит ваши отношения, разрушит тебя, и ты будешь жалеть об этом до конца жизни. Нет. Как бы ты ни пытался, нет. Локи сидит на ящике с лекарствами как обиженный ребенок. Яростное выражение лица Грандмастера смягчается. – Ох, эй. Слушай, я вот о чем. Я не говорю, что ты должен оставить ребенка или еще что… это только твой выбор, полностью твой, я ничего не навязываю… но ты должен сказать отцу, Локи. Если ты что-нибудь к ней чувствуешь, вообще что угодно… правда, если в твоем маленьком синем сердце есть хоть капельки любви, ты должен ей сказать. И, может быть, она поддержит твой выбор. Может быть, она бросит тебя, кто знает, я вот не знаю, но что бы ни случилось, по крайней мере тебе не придется ходить с этим чипом на плече до конца жизни. И поверь мне, друг, такие чипы становятся тяжелее со временем. Локи качает головой, не в силах поверить, что он на самом деле подумывает о том, чтобы принять совет сумасшедшего. Наконец он вздыхает и беспомощно пожимает плечами. Он не знает, что еще сделать. – Ладно. Ладно, хорошо, я скажу ему. – Ему? О, так это он. Ладно. Что ж, тогда скажи ему… – он машет пальцем напротив экрана. – Скажи отцу, позаботься о всей этой драме с ребенком, и позвони мне, хорошо? Правда, просто воспользуйся аудио кубом. Он активируется голосом, так что все, что тебе нужно сделать, это сказать «помоги мне, Оби-Ван» или «соедини меня с Большим Г» или что-то подобное, ах, это легко, ты разберешься. Но дай знать, когда прилетишь в гости, хорошо? Я не шучу. Тут довольно одиноко без Топаз, и мне грустно без тебя. Не многие могут выпить десять шотов текилы и кардиса и выжить. Ты, хех, ты настоящее сокровище, цыпа. Уголки рта Локи неохотно дергаются. Грандмастер усмехается и показывает пальцем. – Ага. Я все видел. Ты почти улыбнулся. Игра закончена, я победил. I am the championnn, my frie-eend… Локи старается не смеяться над всемогущим, жаждущим крови сумасшедшим перед ним, но это почти невозможно. Грандмастер прекращает петь и поправляет ворот халата. – Ладно, слушай, детка, мне нужно снять вот эту штуку с лица, прежде чем она высохнет, так что, ээ, удачи с раскрытием секрета и все такое. Надеюсь, что у тебя все будет хорошо. – Спасибо, Грандмастер. – Ох, пожалуйста. Это просто титул. Можешь называть меня Эн. – Эн? – Ага, Эн. Эн Дви Гаст. Выбери слог, я откликаюсь на любой. Используй все три, и я отвечу гораздо быстрее, – он ухмыляется, что заставляет грязь на его лицо покрыться трещинами. – И если будешь думать об именах, эй, круче этого уже быть не может, – он указывает на себя пальцами с немалой степенью нарциссизма. Локи качает головой. – Да, хорошо. Я обязательно подумаю, – он отчаянно смотрит на музыкальную шкатулку перед ним. – Ладно, как мне это выключить? – Просто нажми на эту маленькую синюю кнопку на передней панели. Видишь? – О. Да, спасибо. – Без проблем. Увидимся позже, Лаки. Лицо Грандмастера исчезает, как и голографический экран. Локи осторожно нажимает на синюю кнопку. С жужжанием и несколькими щелчками он собирается и возвращается в выключенный режим. Локи прикладывает дрожащую руку ко лбу и тяжело вздыхает. Боги, это было последним, что ему было нужно. Сердечный разговор с императорским тираном Сакаара, который, скорее всего, дал бы ему новую жизнь кричащей лужей расплавленной плоти, если бы узнал, что его «цыпа» украл его корабль. И забрал его любимого Чемпиона. И устроил восстание по всей планете. Предательство с трудом завоеванного доверия Грандмастера никогда не было целью Локи. У него уже было достаточно сумасшедших, убийственных, всесильных существ, дышащих ему в шею. Локи слабо встает и ползет к своей кровати-гнезду, волоча ноги. Он истощен. Физически, умственно, духовно и эмоционально. Выжатый, совершенно сухой. Все, чего он хотел так это проспать следующие двенадцать часов. Можно забыть об ужине и игре в шахматы. Он все равно не может сейчас смотреть на Тора. Он почти позволяет себе упасть лицом вниз на подушки, но вспоминает о своем состоянии; левая нога замирает и не дает упасть в самую последнюю секунду. Видишь? говорит самодовольный змеиный голос. Уже думаешь, как мать. Хорошая работа. – Заткнись, – бормочет Локи и осторожно заползает на кровать. Он может стащить с себя лишь ботинки. Он сворачивается калачиком на боку и накрывает голову большой зеленой подушкой, скрываясь от мира и ото всех бесчисленный мучений, кроме одного. Думаешь, сегодня было плохо? Подожди до завтра. Это будет худший день в твоей жизни.