Что будет после? Непростым Вопросом задаётся каждый. Всё станет снова золотым, Но неустойчиво бумажным.
— Обвиняемая наконец-то явилась! — раздался голос нового министра магии — Кингсли Бруствера. — Объявляю слушание открытым. Я опоздала на собственное слушание. Снова. Я сидела в громоздком кресле, расслабленно закинув ногу на ногу и не обращая внимания на то, что мои руки были прикованы к тому самому креслу. Это было уже третье слушание за последние две недели после того, как Том Реддл навсегда покинул этот мир. Вместо того, чтобы заниматься последствиями войны, Визенгамот в полном составе не давал мне спокойно жить. Конечно, я тоже была хороша — нарушила все мыслимые и немыслимые законы, но, как известно, на войне все средства хороши. Поэтому я и не думала сожалеть о том, что произошло. — Разбирательство о ряде преступных действий Венеры Аделаиды Слизерин, а именно: применение Непростительных заклинаний, выведение существ, состоящих в списке запрещенных и особо опасных, организация побега опасного преступника, нарушение Международного Статута о Секретности.… И так далее, и тому подобное. В третий раз одно и то же. «Надоели, честное слово». Возможно, мне бы и простили всё это, не соверши я импульсивный поступок, а именно: не предложи бывшим Пожирателям возможность остаться безнаказанными. Очищающее пламя, которому научил меня Грин-де-Вальд, дало шанс на спокойную жизнь тем, кто был в рядах приспешников Реддла. Я знала, что из них многие не могли поступить иначе, опасаясь за собственную жизнь и своих близких. Реддл не принимал отказов, он был настоящим чудовищем — безжалостным и лишённым сострадания. Желающих избежать Азкабана нашлось много, но вот далеко не все смогли преодолеть огонь. Лишь небольшая горстка из полутора десятков человек оказалась достойна прощения. Ну и, разумеется, нашлись и те, кто предпочёл облюбовать одиночную камеру в Азкабане. Как говорится — каждый волен делать сам свой выбор. Среди тех, чья верность Реддлу была непоколебима, была и Беллатриса, которая после смерти своего господина, немного осознав, что произошло, словно обезумела и принялась кидаться на всех, кто оказался рядом. Эта ошибка стоила ей жизни, а верность Аскука спасла мою. Выпущенная Авада едва не достигла меня, но василиск принял весь удар на себя. Магия на него почти не подействовала, но он оказался серьёзно ранен. Всё было кончено, как мне казалось. Но у любых поступков есть последствия. Вот сейчас настал час моей расплаты. Конечно, я бы не позволила тем, кто действительно не был достоин пощады, остаться безнаказанными. Но в памяти был свеж тот разговор, когда мне было одиннадцать, в поместье Малфоев. Я видела, какой страх был на лицах тех, кто остался на свободе после Первой Магической войны. Я коротко рассмеялась от своих мыслей. Что бы ни решил Визенгамот — это будет лишь формальность. Теперь я знала, на что была способна, к тому же я была не одна… — Что смешного? — раздался недовольный голос какой-то женщины, сидящей рядом с Министром. — Мисс Слизерин… — Леди, — поправила я, — Леди Слизерин, не стоит об этом забывать. И мне действительно смешно. Цепи с громким звоном упали на мраморный пол, а я поднялась на ноги. Весь этот спектакль мне уже порядком надоел. На лицах присутствующих волшебников застыло замешательство с примесью страха — вряд ли кому-то удавалось так легко побороть чары в этом зале. — Я говорила это и раньше, но могу повторить и сейчас. Я делала то, что считала нужным. Почему никто не берёт в расчёт тот факт, что я спасла все ваши задницы? — я вопросительно вскинула бровь, обводя присутствующих надменным взглядом. Встретившись глазами с отцом, который вполне законно занял своё место в Визенгамоте, как самый старший представитель рода Слизерин, я чуть усмехнулась. С этим никто не мог поспорить, но уверена, что его присутствие здесь было словно рыбья кость, застрявшая в глотке у остальных. — Порядок в зале! — рявкнул Кингсли, ударив деревянным молотком по трибуне. Я одарила его насмешливым взглядом, а атрибут верховного судьи разлетелся на мелкие осколки. — Я терпела ваши обвинения все эти две недели, надеясь, что вы образумитесь, — сцепив руки перед собой, произнесла я. Мой голос был ровным и спокойным, как никогда, пусть я и не совсем восстановилась после действия проклятия, но теперь вполне могла мыслить более здраво, не находясь под дурманом от наркотиков. — Будь на моём месте кто-то другой — кто-то более удобный! — вы бы закрыли на всё это глаза, но это я внесла огромный вклад в эту победу! Я не на шутку разозлилась. Меня приводило в ярость, что я две недели уже распинаюсь перед этим сборищем высокопоставленных чиновников, вместо того, чтобы заняться действительно стоящими вещами. Например, мне нужно было поговорить с Геллертом… — Я, пусть и движимая местью и ненавистью, нашла способ уничтожить Тома Реддла, пока Министерство прогнулось под его влиянием, буквально добровольно сдавшись ему! Пока убивали грязнокровок и волшебников, я строила планы и до последнего не просила о помощи, чтобы не подставлять свой план и невинных людей под удар! Лишь я могла разузнать о планах Реддла, не боясь выставить напоказ собственные мысли! И, если это ничего для вас не стоит, то нас ждёт ещё одна война. И, помяните моё слово, она будет куда кровопролитнее, чем две предыдущие! Моя эмоциональная речь подошла к концу, и первой мыслью, пришедшей мне в голову, было вырваться отсюда, подобно разрушительному урагану, снося всё на своём пути, но я воздержалась от этого. Чудом, но воздержалась. — Вы слишком многое берёте на себя! — взвизгнула какая-то волшебница, но этот крик не был полон уверенности, скорее отдавал какой-то нервозностью и испугом. Мои способности словно расширились, поэтому сейчас мне было легко улавливать негативные эмоции, такие, как страх, отчаяние, панику и злость. Поэтому я чувствовала, как уверенность присутствующих тает на глазах. — Эти споры могут длиться вечно, — подал голос мой отец, лениво поднимаясь со своего места и тут же привлекая внимание окружающих. Харизмы и мрачного обаяния ему было не занимать. — Но предлагаю следующий вариант. Пусть моя дочь и использовала не самые… достойные методы… «Вот скользкий тип, — с восхищением подумала я, наблюдая за спектаклем Салазара. — Не ты ли научил меня таким «недостойным» методам?» Тем временем он продолжил: — Но в то же время, в силу неопытности, она была движима лишь грубой силой. Просто другого выхода она не видела. Уверен, она осознаёт всю серьёзность своих поступков. Я предлагаю понаблюдать за ней. Этот год в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс был для всех нелёгким, а знания, полученные за это время, являются очень сомнительными, на мой взгляд. Предлагаю его обнулить и заставить всех пройти его повторно, дав возможность отдохнуть и прийти в себя после страшных событий. Моя дочь тоже будет обязана вернуться и провести год в Хогвартсе, чтобы доказать вам и остальным, что не пойдёт по пути Тёмного Лорда… При малейшем проступке она будет наказана по всей строгости закона… Я прикусила щёку изнутри, сдерживая раздражение. «Какого хрена, отец?» — послала я мысль в его голову, но он лишь усмехнулся. — Я лично готов взять на себя обязанность докладывать о её поведении лично, — сделав эффектную паузы, продолжал отец. — К тому же я намерен продолжить дело всей моей жизни, я хочу вернуться в школу, некогда созданную с моей помощью, и занять вакантное место директора. По залу поползли удивлённые шепотки, а я не стала держать маску на лице и позволила потрясению в полной мере отразиться на нём. Конечно, были и те, кому такая идея не пришлась по душе. Но отчасти я понимала Министерство, которому нужно было восстанавливать свою репутацию. И что-то мне подсказывало, что они примут такие условия… После были приглашены и другие свидетели, до которых не дошло дело во время прошлых заседаний. В первый раз первыми выступали члены Ордена Феникса, которые поведали столько чуши… «Импульсивна, несдержанна, увлекается тёмными искусствами», — слова Люпина эхом звучали в моей голове. «Подвергала без малейших раздумий жизнь других людей риску, в том числе и жизнь моего сына», — гениальное заявление авторства Артура Уизли. Знал бы он, что его сыночек был так же бесполезен, как садовый гном. Манерами уж точно он пошёл в него. Было множество заявлений в том же духе. Не забыли упомянуть и смерть Грозного Глаза… Но никого не было из тех, кто все эти года был рядом. Только с громким скандалом удалось добиться присутствия Каркарова, Виктора, Поттера и Грин-де-Вальда. Они были полностью на моей стороне, а Избранный мальчик даже сказал несколько очень громких фраз о том, что я спасла его жизнь, и просил быть благосклонными в решении моей судьбы. Я даже почти растрогалась. Почти. Грин-де-Вальду дали слово последнему, и на этом слушание закончилось, ибо были свежи воспоминания обо всём плохом, что он сделал чуть больше полувека назад. Не сумев навести порядок в зале, слушание приостановили. Наконец-то настало время голосования… Конечно, мою вину доказали, но было решено простить мне эти проступки с испытательным сроком. Как смешно! Обязательное возвращение в Хогвартс — и, как я поняла, оно было обязательно для всех. За весну и лето замок восстановят, и ничего не будет напоминать о страшных событиях, случившихся там. И, самое главное, те, кто был на моей стороне, и те, кто перешёл на неё под конец, будут пользоваться неприкосновенностью. Конечно, на меня навалились и крупные расходы, как на восстановление замка, так и компенсация тем, кто прямо или косвенно пострадал от моих действий, но это уже казалось мелочью. Я видела, что многие члены Министерства уже устали от этого дела и хотели поскорее с ним покончить. Формально они совершили акт какого-то мнимого правосудия, и вряд ли кто-то будет разбираться во всех этих деталях. К тому же, совсем недавно вышла провокационная статья от Риты Скитер, которой кто-то — мой отец — хорошо заплатил, и эта пиранья пера разнесла в пух и прах Министерство за то, что они озлобились на бедную и несчастную меня. Шах и мат… Ещё полчаса на какие-то формальности, и я вышла из Министерства Магии уже совершенно свободной волшебницей.***
— И к чему был весь этот спектакль? — недовольно проворчала я, когда мы с Салазаром вернулись в Нигрумкор. Хоть война и закончилась, но здесь не стало менее многолюдно. Сивый с маленькой частью своей стаи попросил разрешения остаться. Признаться, меня это даже порадовало. Каркаров тоже остался рядом с Еленой, и что-то мне подсказывало, что скоро нас всех ждала свадьба. Оба Геллерта, к моему удивлению, тоже остались в замке. Одному некуда больше было идти, хоть Министерство Магии и оставило его спокойно доживать свою жизнь. А вот Розье никуда не выходил из замка, он даже не навестил после возвращения ни свою семью, ни друзей. Он закрылся в себе, лишь изредка бросая на меня задумчивые взгляды, но сам не торопился начать сложный для нас двоих разговор… — Просто немного развлёкся, — пожал плечами Салазар, отбрасывая смоляную прядь с лица. Мерлин, я с гордостью смотрела на своего отца. Он успел проникнуться новой модой, и ему по душе пришлись как строгие костюмы, так и — о ужас! — магловские джинсы и рубашки. Он изменил причёску и отрастил небольшую бороду. Глядя на нас, нельзя было принять его за моего отца, уж слишком молодо он выглядел, что было не сильно удивительно, учитывая, что он создал портрет, будучи в расцвете сил. Вот и выглядел он довольно молодо — не больше сорока лет, а в современной одежде так и вообще казался моим старшим братом. В общем, я была счастлива, что обрела отца, что могла его обнять, а не вести беседы с его портретом… — Боги всемогущие, Венера, ты слишком громко думаешь, — рассмеялся отец и, дёрнув меня за руку, притянул в свои объятия, целуя макушку. — И я тебя люблю, cor meum. Так мы и вошли в вестибюль нашего дома. И, признаться, возможно было бы странно жить с родителями под одной крышей, будучи взрослой, но больше я не собиралась оставлять свой дом, к тому же места здесь хватит на всех. — Мы дома, — выдохнула я, озвучив свои мысли. — И всё закончилось… Отец усмехнулся, снимая пиджак и повесив его на руку. — А теперь иди и поболтай со своим ж… со своим парнем, а то он скоро изрешетит тебя острыми взглядами, — запнувшись, произнёс отец, хитро улыбнувшись. Но я не успела спросить, что он имел в виду — он быстро скрылся на лестнице, а я осталась одна, стоя в растерянности и испытывая страх… Мне было страшно, чёрт бы меня побрал, просто поговорить с Геллертом, ибо я не знала, с чего мне начать. «С начала, дорогая, — раздался в моей голове голос отца. — С самого начала». Тихо чертыхнувшись, я закрыла своё сознание. Да, неприятно было осознавать, что ты теперь не самый сильный ментальный маг в доме, из-за чего возникла необходимость тщательнее следить за своими мыслями. Отыскать Геллерта оказалось не так уж и трудно — достаточно было лишь спросить о нём домового эльфа. Он был в той самой беседке, где мы когда-то сидели во время дождя, и читал книгу. Вернее, делал вид, что читал — его глаза не скользили по строчкам, застыв на одном месте. У его ног довольно разлёгся Вейлин, который после битвы за Хогвартс пропал на несколько дней — как оказалось, залечивал раны. А на перилах возле плеча Геллерта сидел его ворон, который при виде меня встрепенулся. — Привет, — произнесла я, прислонившись плечом к резному столбику беседки. Внезапно мне в голову пришла хорошая, как мне показалось, мысль — к чему разговоры, когда я могу показать всё, что произошло за эти годы. Показать абсолютно всё, не скрывая ни одной детали. — Привет, — мягко улыбнувшись, ответил он, но почему-то эта улыбка не затронула его глаза. — Министерство Магии отстало от меня, — зачем-то сказала я, оттягивая момент и жадно рассматривая черты лица Геллерта. Из-за его спячки мы теперь были примерно ровесниками. Странное ощущение. — Это хорошо, — кивнул он. — Теперь всё закончилось… — с намёком, который не понял бы разве что тупой, произнёс он. — Верно, — согласилась я, протягивая руку. — Идём, хочу кое-что тебе показать. Было видно, что Геллерту немного не по себе, но он взял меня за руку и позволил отвести в замок. Я шла в лабораторию, которая когда-то принадлежала моему отцу, потом мне, а теперь стала нашей общей. И там я собиралась сделать то, чего не делала никогда в жизни — показать свои воспоминания. Не просто показать, а позволить кому-то полностью в них погрузиться. Геллерт не задавал вопросов, пока я сосредоточенно подготавливала нить воспоминаний. Сбросив её в Омут памяти, я неуверенно подняла глаза на Розье. — Я не могу говорить о том, что случилось. Боюсь, что в последние годы я стала слишком много уходить от прямых ответов и избегать неудобных вопросов, поэтому решила, что показать тебе всё будет куда честнее. — Верный шаг, — кривовато усмехнувшись, ответил Геллерт. — Но я не хочу окунаться в твои воспоминания один… Я боялась, что он так скажет, но, шумно вздохнув, кивнула. Взяв меня за руку, как сделала я несколькими минутами ранее, он опустил лицо в Омут памяти. Воспоминания закрутились одно за другим, начиная с самого начала. С момента, когда Геллерт погиб. Каждое воспоминание я словно проживала заново, чувствуя ту горечь утраты, обиду, злость и ненависть. Он видел, как я провожу ритуал, чтобы сохранить его тело, как приносила ради этого жертвы. Он видел, как я взвалила на себя две непомерно тяжёлые ноши. Видел, как я убивала, плакала, лгала, вступила в ряды Пожирателей, искала Дары Смерти и крестражи, как узнала о том, что Грин-де-Вальд — его дедушка. Он видел нас с Малфоем. Он видел мои липовые отношения с Забини. Он видел, как я отказалась от него, когда узнала о том, что один из Даров уничтожен. Видел, как я погружалась в пучину Тёмной Магии. Как меня раздирали кошмары и мучения от проклятия Реддла. Он увидел всё. Абсолютно всё. Казалось, что я снова прожила все эти месяцы без него, а в Омуте Памяти мы провели не один день. Но, вернувшись в реальность, я какое-то время пыталась выровнять дыхание, а когда это у меня получилось, то не сразу поняла, что Геллерт больше не держит меня за руку, а стоит возле окна, подпирая его рукой. Отгоняя от себя плохое предчувствие, я подошла к нему, не обращая внимания на его частое дыхание. — Гелл… Я попыталась коснуться его плеча, но он отшатнулся от меня, как от прокажённой. — Что ты дел… Но его взгляд пресек дальнейшие вопросы. Он смотрел на меня так, как не смотрел никогда. В его взгляде было столько неприкрытого ужаса и презрения, что пришла моя очередь отшатываться, словно мне отвесили звонкую пощёчину. — Во что ты превратилась, Венера?