Are you or him?

Боль и грусть вместе — и правда, похожи на ядерную смесь. Чувство, что тебя разрывают. Ты разносишься по всему миру маленькими осколками, в надежде забыться. Почему именно с ними? Почему они? В мире миллиарды разных людей, Но господь выбрал именно этих двоих. И сделал всё, чтобы они больше не были рядом. Осознание того, что Чонгук больше не увидит человека, которого любил больше жизни, никак не приходит. Отрицание — лучший способ забыться. Он просто не верит, не хочет понять и принять это. И даже тот факт, что сам теперь калека, нисколько не пугает, ведь если Юнги рядом ничего не страшно. Но Юнги нет. Просто нет. Он исчез. Чон долго ждёт и никто не приходит. Больно. Да, это так, и этого не изменить. И когда, всё же, старший сдаётся, то крохотная надежда, тоненькая нить обрывается. Они никогда не встретятся, этому не суждено случится. *** — Хён, я пошёл! — кричит младший, переступая порог. И уже правда хочет уйти, как его останавливают сильные руки, разворачивая на сто восемьдесят градусов, и старший крадёт поцелуй, вызывая лёгкий румянец на щеках напротив. Бережно укутывает шею тёплым шарфом и крепко обнимает, вдыхая чайный шлейф. — Будь осторожен, Юнги. Напишешь мне, как приедешь в школу. В глазах Чонгука столько любви и нежности. Он без памяти влюблён в этого малыша. Своего малыша. — Ну Хён, я уже не маленький, почему ты меня контролируешь? — мило дуя губы, непонимающе хлопает лисьими глазками омега. — Потому что беспокоюсь за тебя, глупенький. Дуй в школу, а то опаздаешь. — альфа посмеивается над смущением младшего. Такой милый, такой маленький, такой его. Чонгук рискует, каждый раз отправляя Юнги в школу. Доверчивый ребёнок верит всем словам. Бежит на помощь к любому, часто забывая о себе. На столько милый, но одновременно сводящий с ума своим запахом цветочного чая. Чонгук боится, что его уведут. Безумно боится. Ведь без Мина, он никто. Не сможет. Погибнет. Не важно, что он альфа. Сильный, умеющий постоять за себя. Юнги, определённо слабость. Слабость, которую не хочется исправлять, ради которой мужчина готов на всё. Омега тянется за поцелуем и получает его, ярко улыбаясь, спускается по лестнице, яростно размахивая руками на прощание. Чонгук счастлив. Так рад, что нашёл свою любовь. Истинную, кристально чистую, взаимную. Юнги был отзывчив с самого начала. Хотел тепла, заботы, любви. Чон подарил всё и даже больше. Самого себя. Всего себя, без остатка. В их отношениях, как ни странно, не было секса. Не смотря на то, что любящие друг друга альфа и омега жили в одном доме. Любовь — улыбки, которыми они делились. Она была чистой, как вода в роднике. И тёплой, как весеннее солнце. Им было достаточно лишь объятий, чтобы понять, что сегодня они любят друг друга сильнее, чем вчера. Так они жили почти пять лет. И всё было хорошо. [ От Малыша: 8:40 ] ~Хён! Я в школе! [ От Хёна: 8:41 ] ~Малыш, учись усердно! Дома будет ждать сюрприз. Люблю! Постарайся ради меня! [ От Малыша: 8:41 ] ~Хён! Если это карамельный торт, то я готов хоть всю ночь учится! Люблю тебя! Это и правда был карамельный торт. Ведь малыш его обожал, а Чонгук почти не готовил; в квартире, вообще редко присутствовало сладкое, не смотря на то, что Чон был кондитером. Странно, но это факт. На кухне витал сладкий запах шоколада и карамели, а в перемешку с вишней и миндалём это давало бомбический эффект. Пол дня ушло на то, чтобы шедевр появился на свет, но это того стоило. *** Голова будто разрывается, а в ушах дико звинит. Кровать жутко неудобная, да ещё и рука ноет. Омега открывает глаза и видит потолок. Слепяще-белый потолок. Рядом лежит красноволосый альфа, видимо спит. Юнги пытается что-то сказать, но не выходит, ровным счётом, ничего. Бесполезный хрип вырывается из глотки, но этого хватает, чтобы незнакомец распахнул красные, с синяками от недосыпа , глаза и обеспокоенно закричал. — Юнги-я! Ты жив, боже! Кто-нибудь, позовите врача. Юн-и, я так рад. Спасибо, что очнулся. Красноволосый хватал за руку, импульсивно сжимая и радостно щебеча, как малолетний мальчишка. Мин пытался спросить о том, где он, почему всё тело болит, кто это альфа и что вообще происходит, но не мог. Связки не сцеплялись, а от неудачных попыток жутко зудело горло. Он опять упал в забытье, только на этот раз, просто уснул. *** Радостный смех, смешанный с лаем разносится по комнате. Померанский шпиц резво скачет по квартире вместе со своим новым хозяином. Маленький, долговязый, беленький и пушистый, Юнги назвал его облачком. Чонгук умилённо наблюдает за этой картиной. В животе пархают бабочки. Он снова, в очередной раз влюбился. В эту улыбку, в этот смех, в прищуренные лисьи глазки, в пушистые волосы, развивающиеся от бега. В Юнги. Омеге исполнилось семнадцать, почти взрослый. Старший помнит его совсем маленьким, двенадцатилетним мальчишкой. Испуганным, забившимся в угол песочницы на детской площадке. То ощущение потерянности, которое они чувствовали, словно на двоих, не забудет никогда. Сердце обливалось кровью при виде этого беззащитного комочка. А сейчас всё по другому. Юнги улыбается, каждый день дарит свою улыбку любимому хёну, сводя с ума. Чонгук не позволял плакать. Все пять лет не доводил до слёз, дарил тепло и любовь. Прося взамен лишь крышесносную улыбку, обнажающюю передний ряд ровных беленьких зубов. Чон так её любил, даже больше, чём долгие вечерние поцелуи, под просмотр сопливых мелодрам. Младший висит на альфе зарываясь носом в шею. Запоминает запах. Вишня с нотками миндаля. Юнги любит, как пахнет старший, до покалывания на кончиках пальцев. Это сводит с ума, ровно так же, как и маленькая родинка под губой, оленьи глазки, широкая улыбка, тягучие поцелуи. Юнги хочет немного больше, но боится сказать об этом. Боится струсить в последнюю минуту. Щенок мирно спит под столом, смешно двигая лапами, видимо убегая от кого-то. Парочка устроилась на кровати, спокойно обнимаясь. Юнги безумно хочет поцеловать Хёна, так, как они никогда ещё не целовались. Передать все свои чувства через настоящий поцелуй. Сплестись в одно целое. — Хён, ты можешь поцеловать меня? — слишком тихо, сильно смущаясь, спрашивает младший, зарываясь в ворохи одеяла. — Малыш, хочешь, чтобы я тебя поцеловал? Чонгук и правда удивляется, ведь они только недавно целовались. — Да, можешь поцеловать меня, по-настоящему. Юн-и полностью красный. Сгорает от стыда и уже жалеет о своей просьбе, пока не чувствует влажные губы на своих. Чонгук понял о чём просил младший. Ждал, пока Юнги будет готов. И без промедления, ведь сам до одури хотел, навис над Мином. В глазах огонь, что не потушит ни один пожарный в мире. А омежка смотрит трепетно, с волнением и любовью. Этот взгляд, тот, который младший дарит только Хёну. Влюблённый. Альфа проводит языком по пухлой губе и прикусывает чужую, испивая сладость, терзая и мучая, но даставляя удовольствие обоим. Губы соприкасаются и происходит взрыв. Чайный поддаётся навстречу, неумело двигая губами, раскрываясь шире впуская влажный и горячий язык Чонгука, что исследует весь рот. Губы горят. Слишком мокро, слишком хорошо. Чон не жалеет. Терзает чувствительную кожу безпощадно оттягивая и засасывая, пытается испить всю сладость. Языки яростно сплетаются в диком танце, кружа голову и выбивая все мысли. Проводя по ровному ряду белых зубов, оттягивает нижнюю раскрасневшуюся губу, прикусывая верхнюю, вырывая тихий, доселе ни разу не звучавший, стон. Чон заводится, ещё чуть-чуть и альфа внутри сорвётся с поводка. Руки давно устроились на тонкой талии, водя большими пальцами по впалому животу, оставляя горящие следы. Кислорода критически мало из-за чего приходится оторваться. Оба тяжело дышат, Юнги томно прикрывает глаза. А Чонгуку мало, первая цепь уже оборвалась и после такого он вряд ли будет думать о чём-то помимо этого головокружащего, страстного поцелуя. *** От безысходности хочется плакать. Ни этого хотел, ни об этом мечтал. Остался один. Один во всём мире. Но маленькое тепло в груди не угасает. Он не верит, что Юнги покинул его. Чонгук чувствует его присутствие и то, что он жив. Но пока продолжает маленькими шажками двигаться вперёд, шаг за шагом он скоро восстановится. Хоть никто не верит. Ради Юнги. Ради них. Чон не чувствует свои ноги совершенно. Врач сказал, что ходить он больше не сможет. И может быть это правда, но некоторые смогли. Перебороть себя и встать на ноги. Таких единицы. А пока старший ездит в инвалидном кресле и в этом тоже есть свои плюсы. *** Юнги пропал, точнее просто убежал в неизвестном направлении именно тогда, когда Чонгука не было дома. Гук волновался безумно, оббежал всевозможные пункты "остановки", позвонил всем учителям, тысячи раз извиняясь. И ничего, пока на телефон не пришло сообщение. [ От неизвестного пользователя: 20:58 ] ~Чонгук-хён, это Тэхён, у Юнги появились проблемы и он не хочет, чтобы вы приходили, но думаю только вы можете помочь с этим. *Адрес* Чонгук ни черта не понимал, пока не зашёл в квартиру, где всё помещение было заполнено ярким запахом цветочного чая. У Юнги началась первая течка. Весь гнев, как рукой сняло. Альфа подбежал к свернувшемуся Мину, стонущему от боли и метающемуся по кровати. Поблагодарил Тэхёна и поднял малыша на руки. Запах сводил с ума, но Чон держался изо всех сил, ведь если Юн-и ушёл, на это были свои причины. Младший почувствовал вишнёвый шлейф своего альфы и смазка начала выделятся ещё обильнее, стекая по бёдрам, пропитывая джинсы и попадая на футболку Чонгука. Живот резало ножами и болезненные стоны срывались с губ. Слёзы дорожками текли по щекам неприятно обжигая. Голос охрип и омега еле слышно пытался сказать: — Хён, я хочу.. хочу.. помоги..Хён! Юнги убежал, потому что боялся, а сейчас цепляясь за хёнову футболку, умолял помочь; в глазах не было ни капли страха. Желание, чистое желание быть с Чонгуком. — Хён, пожалуйста.. помоги! — хныкал омега, ещё больше заводя старшего. Переступив порог дома Чон не сдержался, страстно целовал Юнги вжимая в стену с неимоверной силой. Терзал губы, исследуя мокрым языком чужой рот. Водил руками по хрупкому телу, разрезая тишину пошлыми чмоками и тихими стонами. Старший медленно перешёл на шею, оставляя первый засос, зализывая краснеющюю кожицу. Юнги был такой податливый, такой сладкий и дурманящий, что все рамки приличия вырывались с корнем и были закопаны глубоко в землю. Альфа перенёс их на кровать. Избавляясь от ненужной одежды, откидывая последнюю в сторону. Живот полностью был покрыт поцелуями, кое-где засосами, уже дающими знать о себе, особенно у ключиц и на шее. Краснеющие багровые пятна, которые не скроешь тональником и от глаз учителей. Но сейчас это не важно. Желание застилает всё. — Хён, Чонгук-иии.. пожалуйста.. От жалостного 'Чонгук-и' сносит крышу. Это как 'папочка' для альфы, как спусковой крючок. Безумно заводит. И когда в очередной раз их губы находят друг друга, сцепляясь в страстном поцелуе, Чон вводит один палец в вскрикнувшего омегу, пытающегося слезть. И шепчет бредовые слова, нежно сцеловывая дорожки слёз, касаясь губами глазки и носик, успокаивая. Давая привыкнуть, затем добавляет второй палец, причиняя ещё больший дискомфорт, несмотря на то, что смазки неприличное количество. — Всё хорошо, малыш, всё хорошо. Чонгук просто обязан хорошо растянуть, иначе своими размерами просто порвёт Юнги. Пальцы двигаются внутри, как ножницы и Мин постепенно привыкает, не чувствуя сильную боль, концентрируясь на нежных словах. Третий палец свободно проходит, а потом и четвёртый, после чего Чонгук находит чувствительный комочек, задевая, и тогда Юнги забывает, что такое боль. Наслаждение разливается по всему телу. И громкие стоны срываются с зацелованных губ. Разносясь по комнате и отдаваясь в ушах альфы, изнывающего от желания. — Гук-и.. пожалуйста.. я хочу.. Младший похотливо закусывает губу, но красный, как помидор и не решается сказать вслух то, чего так хочет. — Чего ты хочешь, малыш? — как бы подталкивает его, прося разрешения, хотя оно не нужно, здесь и так всё понятно. — Хён.. Гук-и.. я хочу тебя.. Тебя, там.. пожалуйста Чонгук-и.. Чонгук срывает с себя боксёры, обнажая колом стоящий агрегат. У Юнги глаза на лоб, но отступать уже поздно, слишком поздно. Альфа приставляет истекающую смазкой головку к растянутому колечку, и надавливает, проталкиваясь внутрь. В Юнги до одури узко, жарко и крышесносно. Болезненный стон утопает в поцелуе. Нежном и тягучем, как карамель. Юн утыкается в шею, вдыхая успокаивающий аромат, расслабляясь, как просит альфа. Он не сделает больно, омежка верит. Чонгук даёт привыкнуть. А Юнги уже не сжимает так сильно. Вишнёвый проталкивается вперёд, упираясь в простату, так и не дойдя до основания. Юнги маленький. Слишком, чтобы принять его всего. Медленными толчками Гук заполняет свою сладость, закидывая ноги себе на бёдра, чуть удлиняя угол проникновения. Спина вся давно исполосованна, а Юн стонет получая, по максимум, удовольствие. Комната наполняется хлюпанье, шлепками и стонами. Низкими, хриплыми и высокими, срывающими голос, переходящими на крик. Им хорошо. До безумия. Они занимаются любовью, любят друг друга, сходя с ума, сгорая заживо. Омега зарывается в тёмные волосы, вдыхая запах пота и вишни с миндалём, в блаженстве закрывая глаза, чувствуя скорую разрядку. — Гук-и, я скоро.. Стонет громко и протяжно, после чего изливается себе на живот, пачкая и Чонгука тоже. Альфа ещё толкается, делая последний рывок с рыком изливаясь в Мина, обливая его тёплым семенем, впивается клыками в тонкую кожу, прямо под ухом, и долго целует, прежде чем выйти. Оба лежат, обнявшись, не смотря на безумную жару в комнате. Оба счастливы. Чонгук наконец то сделал Юнги своим. *** — Я Хосок, Юнги. Я твой альфа, помнишь? С надеждой смотрят глаза напротив. — Хосок? От красноволосого тянет корицей и лимонами, и Мину совершенно не знаком этот запах. На языке оседает сладость ягоды, только какой? — Мой альфа? Я не помню такого.. В голове совершенно пусто. Нет ничего. Как бы не хотелось знать, что происходит, видимо сейчас это невозможно вспомнить. — Малыш.. Голову прорезают воспоминания, связанные с этим словом и омега уже не слушает. Судорожно хватаясь за простынь, стараясь не упустить ни одного фрагмента. Так его называл близкий человек. Очень близкий. Может быть, тот же самый, Хосок. — Ты меня слушаешь, Юн-и? — А? Нет, извини, можешь ещё раз повторить? — Я говорил, что в школу ты пока не будешь ходить и у тебя могут быть провалы в памяти, врачи сказали, что ты мог многое забыл. Так ты чего-нибудь помнишь? Альфа уставился во все глаза, пытаясь понять о чём думает младший. — Хосок, я точно не знаю. Ты говоришь, что мой альфа? Я правда этого не помню. Голову как будто промыли. Может поможешь мне вспомнить? *** Та ночь была незабываемой. После неё что-то изменилось. Чонгук уже не так переживал по поводу того, что его сокровище могут увести. А Юнги было позволено уходить на ночёвки к Тэхёну. (Омеги вечно шептались про невероятную ночь, когда Мин стал старше). Ещё сладости. Они стали появляться намного чаще. По какой причине, непонятно, наверное это как-то связано с шикарным настроением альфы, но Юнги было всё равно, потому что он любил сладкое и искать причину не было смысла. Облочко не был шумным животным, но любил поиграть. И если честно, то из омежки вышел хороший хозяин, очень. Юнги познакомился с красивым альфой. На которого запал Тэ, но Чонгуку ничего не рассказал, ведь тот будет ругаться и может запереть в четырёх стенах. Его звали Хосок. Чон Хосок, и от него пахло корицей и лимонами. *** Прошло пол месяца с тех пор, как Чонгук застрял в больнице. Он пытается ходить. Но не получается даже встать. Ноги не держат, как чужие, а не его, вовсе. Альфа не сдаётся, делает всё возможное, всё, что в его силах. Ведь что-то держит его здесь. И если дали второй шанс, им непременно надо воспользоваться. Даже если Юнги нет рядом он справится, ради них. Что касается Облачка, его забрал Намджун, который скрашивает тяжёлые будни друга, во всём поддерживая. Честно, Чонгук скучает, безумно скучает по любимой улыбке, которая глядит на него с палороидного снимка. По Юнги и по теплу, исходящему от его тела, когда они обнимались. Альфа помнит каждое мгновение, начиная с первого дня их встречи. И не находит места, находясь в одиночестве. *** Хосок был подозрительно заинтересован в Юнги, использовал Тэ, задавая встречные вопросы, выбивая информацию о приглянувшейся омеге. Но совершенно не вызывал подозрений. Пока один раз не позвал в клуб. И не поцеловал. Юнги долго плакал, ведь получается, правда не по своей воле, изменил своему альфе. И когда Чонгук, вернувшись с работы увидел своё чудо в слезах, в сердце зародилась тревога. — Малыш, что случилось? – взволнованно подлетая к кровати спрашивает старший, пытаясь обнять. Но Мин не даёт, он отодвигается, содрагаясь ещё сильнее. — Юн-и, что произошло? Что-то болит? – обеспокоенно оглядывает омегу в поисках странного. Но тот лишь качает головой и плачет. — Мин Юнги, может объяснишь мне, что происходит? Чонгуку пришлось немного повысить голос, от чего, даже свернувшийся калачиком щенок подскочил. — Я.. Хён.. я.. – он никак не может сказать, собраться выдать то, что возможно разобьёт их отношения. Боится потерять Чонгука. — Ну, малыш, прекрати плакать и скажи, что случилось, это ведь не сложно, да? – обхватывает заплаканное личико ладонями и аккуратно вытирает выступающие слёзки. – Посмотри на меня. И Юнги смотрит, медленно успокаиваясь и рассказывая всё, как есть, вот только не говорит, что альфу зовут Хосок. Ведь, как бы не было обидно, Чонгук агрессивный, когда зол и прописать в лицо, не составит труда. — Вот ублюдок! – а ведь только всё наладилось. Только Чон перестал так сильно волноваться, ослабив путы опеки. Альфа не злился на сокровище, ведь он же не виноват, что не может дать отпор. Злится на животное, что позарилось на чужое. — Хён, пожалуйста, не трогай его.– умолял малыш, начиная снова плакать. И Чонгук успокоился, осознав, что лучше потратит время на свою сладость, чем на какого-то выжившего из ума подонка, подбивающего клинья к занятым омежкам. — Малыш, не плачь, прекрати плакать. Этот урод не стоит твоих слёз. Ты же знаешь, что мне это не нравится. — Ты не злишься на меня? – распахнув от удивления мокрые глаза, омега упустил тот момент, когда вишнёвые губы утянули в глубокий поцелуй, настолько нежный и чувственный, что мысли об 'измене' сразу вылетели из головы. Чонгук ласкал его языком вырывая тихие стоны и бродил руками по спине, вызывая табун мурашек. — Я злюсь из-за того, что ты пошёл в клуб не сказав ничего мне. Но я готов простить тебя, если малыш сделает Чонгук-и приятно. – Юнги залился румянцем, немного не так трактовав смысл слов, сказанных альфой. — Что? – подавившись вязкой слюной омега смотрит на объект обожания с противоречивыми чувствами, особенно, когда Чон стянув футболку, повернулся спиной. Чайный замер в шоке, не понимая, что ему делать и одновременно залип на накаченную спину старшего. — Малыш, ну чего ты ждёшь.. Я очень устал и мои руки ужасно болят. И тут до него дошло. Массаж.. Юнги часто делал его альфе, вот ведь дурак, напридумывал себе всякого. Маленькие дрожащие пальчики умело расположились на широких плечах, плавно массируя и оттягивая кожу, делая костяшками больших пальцев круговые движения, расслабляя напряжённые мышцы. После тяжёлого трудового дня это самое что ни на есть офигенно чувство. Релакс. — Малыш, завтра воскресенье, может сходим в парк, купим мороженое, мм? Свидание, первое, что пришло на ум, может, потому что это оно и было. Они так давно никуда не выходили вместе, что перспектива быть рядом целый день на свежем воздухе, несомненно выбивала почву из-под ног. — Хён! Конечно сходим! И на этой счастливой ноте они улеглись, моментально заснув, крепко прижимаясь друг к другу. *** Хосок шёл размеренными шагами привычно держа Юнги за руку. Через неделю его выпишут и они начнут строить новую жизнь. Жизнь с чистого листа. — Хён, а мы держались за руки, когда гуляли? — Что за вопрос, конечно держались, все пары так делают. Юнги поморщился. Всё ещё так непривычно. Несомненно запах Чона ему нравился, но что-то было не то, он чувствовал, где-то глубоко в душе. Всё это не то. — А мы часто гуляли вместе? Омега задаёт вопросы, будто в этом нет ничего странного, хотя Хосок рад, ведь на вопросы посложнее ответить не сможет. Не знает ответа. — Мы почти всё свободное время вместе проводили. — А почему почти? — Ну мне же нужно работать, правильно? Неуверенный кивок. — А кем ты работаешь? — Ну у меня свой бизнес, малыш, ты правда не помнишь? Юнги не помнил ничерта, может потому что и не знал этого вовсе, вообще ничего, кроме широкой улыбки, чём-то напоминающей хосокову и 'малыша', так заботливо произнесённое. — Нет, Хён.. я не помню. Мне так не по себе от этого.. И даже в объятиях этого альфы как-то не по себе. Хотя, казалось бы, родные друг другу. — Думаю скоро всё встанет на свои места, Юн-и. *** Просыпаться вместе — это пик наслаждения. И даже то, что сегодня школа, не мешает насладиться этими мгновениями. Поход в парк прошёл превосходно. И кроме мороженного омежке купили ещё и вишнёвую вату, после чего они долго целовались, смотря очередную сопливую мелодраму, уставшие вернувшись домой. Юнги любил своёго Хёна, ровно так же, как и Чонгук малыша. Им было до одури хорошо вместе, пока старший не стал пропадать на работе. Омега безумно скучал, хоть и с Облачком, но это было не то. Не хватало Чонгука. Очень не хватало. Но у того был заказ на большое количество людей и он тоже уставал, приезжая домой только под утро. А потом продирал глаза, чтобы сделать Мину завтрак, будил того и опять ложился спать. Юнги это не устраивало, но поделать ничего нельзя, оставалось только ждать. И почему-то именно в тот день омега не выдержал и пошёл к старшему на работу, ощущая что-то неладное. *** — Джун, а если я больше никогда не встану? Я не могу так.. Без Юнги я не справлюсь... Чонгук никак не мог успокоиться. Внутренняя боль, опусташённость. Всё это съедало изнутри. — Гук, я всё понимаю, потерпи. Главное верить, да? Юнги просто не нашли с тобой в машине. Да чёрт, там даже никаких намёков на то, что был второй пассажир, нет. Так что, тебя выпишут и мы разберёмся, хорошо? Нам был одним из тех людей, которые всегда верили в лучшее, даже если шанс был минимальный, он продолжал улыбаться своей несуразной улыбкой с милыми ямочками, ну никак не подходящих статусу альфы, тем не менее они смотрелись так гармонично, что никаких вопросов не возникало. Как и сейчас, Ким верил, что с Юн-и всё хорошо, ведь этот омега был ему, как брат. — Ким Намджун, покиньте пожалуйста палату, Чон Чонгук едет на обследование. Нам встал и без лишних слов вышел за дверь напоследок кинув сочувствующий взгляд. Всё же маленькое место в душе занимали сомнения. *** Юнги стоит на пороге, в ужасе облакотившись на ручку двери. Земля медленно уходит из-под ног, а слёзы не спрашивая разрешения льются из глаз. Его Чонгук нежно обнимает какого-то омежку, бережно поглаживая по спине и зарывается в светлые волосы так, как делал только ему. Только Юнги. Ноги сами срываются с места, оставляя позади удивлённый возглас и несут в никуда, лишь бы подальше от этой картины. Чонгук извиняясь выносится следом, но не заметив на горизонте знакомый силуэт заводит машину и едет к Тэхёну. — Пропусти! — Нет, Чонгук-хён, я не впущю тебя. –приглушённо доносится из-за закрытой двери. Альфа рычит. Почему именно в тот момент Юнги решил заглянуть. Что его вообщё дёрнуло? Не смотря на дикую усталость Чонгук ещё час стоит и долбиться в дверь, и Тэхён всё же решается пропустить того, решив, что им надо поговорить, ведь скорее всего здесь и правда ошибка. Юнги всё ещё никак не может успокоится, но покорно прижимается к широкой груди не сопротивляясь и вдыхая смешанный запах вишни с лаймом. — Глупенький, какой же ты глупенький? Ну и чего же ты убежал? — Ты.. ты с другим обнимался, а может и не только, как ты мог, Хён! Кулачок прилетает в грудь, совершенно не вызывая никаких эмоций. — Малыш, у Джина умер альфа, я всего лишь его успокаивал. Прекрати уже плакать, знаешь же, что я не люблю это. Юнги мысленно себя ударил, как он мог распустить сопли сперва не разобравшись в проблеме. Почему то сейчас он представил мир, где нет его Чонгука и ужаснулся от своих мыслей. Он не сможет без альфы. Не сможет без своего Чонгука. Омега крепко прижался к любимому телу, кольцовывая руками талию и уткнулся носом в грудь вдыхая лучший запах на земле. Запах вишни с нотками миндаля. — Хён, я дурак! — Не говори такое, малыш, ты же не знал, что произошло, верно. Просто сделал поспешные выводы у себя в голове. Запомни одну вещь. Я люблю только одного омегу. — Кого? — Тебя, глупенький. *** Свобода. Юнги наконец-то едет домой. За эту неделю он так привык к Хосоку, что несомненно влюбился. Ещё бы, не дать шанс такому красивому альфе. И если всё-таки они раньше были очень близки, то омега даже рад, что встретил именно его. Огромный дом встретил своим дружелюбием и Мин был в восторге от шикарных видов. — Наша комната наверху. — Наша? Мы что вместе спали? –такой вопрос вызвал громкий смех у альфы и детское негодование было вполне обоснованно. — Да, малыш, мы спали вместе, ты такой глупенький. — Не глупенький я. – надулся младший и поднялся наверх. Комната была обставлена в небесно голубых цветах, а на полке, около стола стояли две фотографии Юнги с Хосоком, на одной из которых они целовались. Видимо и правда были очень близки. — Хён, а можно мы пойдём погулять? Сегодня такой хороший день! — Конечно, малыш. *** Чонгук пристегнул Юнги и завёл двигатель. Машину только недавно забрал с ремонта, какой то гад проткнул колесо, а в мастерской не могли сделать, что за народ пошёл? Альфа спокойно едет в сторону дома, тогда как Юн обеспокоенно хлопает по коленке. — Хён, вон та красная машина, она едет за нами. — Красная? Чон отвёл взгляд на зеркало и поменял полосу. Действительно, но какой идиот следит за людьми на красной машине. Альфа прибавил газ, меняя полосы, пытаясь запутать, но тем не менее преследователь не отставал. Всё внимание было сконцентрированно на дорогу. — Хён, слишком быстро. – Мин судорожно хватает воздух, основательно растерявшись. Сжавшись, крепко держится за ручку двери, чтобы не улететь. – Чонгук-и, мне страшно, что ему надо? Как будто сам Альфа знает ответ на этот вопрос. Чонгук напряжён, об этом говорят вздувшиеся вены на руках. И это напряжение растекается по телу и у омеги. Он чувствует настроение Вишнёвого и от этого ещё страшнее. — Гук-и, всё будет хорошо? — Малыш, пока мы вместе, всё хорошо, слышишь? Просто будь рядом. Чон пытается улыбнуться, получается плохо, но всё же, он пытался. — Хён, я люблю тебя. - всхлипывает Юнги, видя грузовик, несущейся им на встречу, ослепляя фарами. И обратного хода уже нет. Кому это надо? Какой подонок решил разрушить настолько чистую любовь. Чонгук расстёгивает ремень и быстро накрывает омегу собой. На управление уже давно забил, выхода нет. А так, он лучше защитит Мина, даст шанс выбраться, остаться в живых, чем позволит погибнуть. — Я тоже люблю тебя, малыш. Я люблю тебя, Юнги. – говорит старший вдыхая любимейший аромат цветочного чая. После чего, машина взлетает на воздух. *** Солнце проходит сквозь пальцы и попадает в глаза, ослепляя. Чонгук наконец то может выезжать на улицу. Знакомый парк встречает своим шумом, запахом сладкой ваты и светом. Всё так же, ничего не изменилось, снаружи, только внутри уже не пархают бабочки от того, что рядом любимый человек. Чон проезжает по тропинкам, где ранее гуляли вдвоём. И лучшим вариантом было бы забыть, отпустить и жить дальше, но Чонгук так не может. Острым лезвием проходится по открытой ране, причиняя ещё больше боли, оставляя уродливые шрамы. А потом видит его. Возможно, воображение решило сыграть злую шутку, но нет. Он такой реальный. Юнги идёт рядом с альфой, с красноволосым альфой, и широко улыбается, яростно что-то рассказывая. Чонгуку больно. Как быстро омега нашёл замену. Почему он так поступил, разве столько лет ничего не значат? Скупая слеза скатывается по щеке, оставляя тёмный след на серой футболке. И Чонгук разворачивается, чтобы уехать. *** Пара расхаживала по маленьким тропинкам, а Юнги пытался вспомнить, где уже видел такое. Ощущение незаполненности не покидало, но рядом был альфа и это немного успокаивало. Напиток в руке приятно холодил и это контрастировало с жарким апрельским воздухом. Чтобы заполнить напрягающюю тишину, омега рассказывал анекдоты, которые всплывали в памяти. Пытливый взгляд направленный в спину заставил развернуться. Темноволосый альфа смотрел в душу, но то было лишь мимолётное пересечение, а потом незнакомец развернулся. — Хён, я сейчас вернусь. — Эй, ты куда.. – но парня уже и след простыл. Юнги бежал за коляской, медленно удаляющейся вперёд. — Погодите.. постойте.. *** Чонгук остановился, он не понимал, ничего не понимал. — Дяденька, вы меня знаете? Почему смотрели так? Омега обошёл “транспорт” и заглянул в глаза. Слёзы застыли не желая катится вниз. — Дяденька, мы знакомы? — Нет, извини, я обознался. – дрожащим голосом выдавил альфа. Чонгук, ты придурок? Перед тобой стоит твой омега и ты сказал, что понятия не имеешь, кто это? Любовь всей твоей жизни сейчас рядом и ты посмел сказать это дерьмо? Что ты творишь? — Извините, я просто думал, может мы были знакомы раньше. Я ничего не помню.. Он. Ничего. Не. Помнит. Эхом отдалось в голове. Он всё забыл. А как же всё то, что произошло между ними? Всё воспоминания? Они стёрты? — Дяденька, простите за беспокойство, я пойду, возьмите это. — бережно кладёт банку колы в руку. Его пальцы, такие тёплые. Кола.. Юнги нельзя колу. Как хорошо, что он не выпил её. Чонгук, чёкнутый придурок, потому что больше ни слова не сказал. Взгляд. Вот из-за чего он не признался. Юнги так же смотрел на него. Он влюблён, только теперь это увы не Гук. Не важно, что Мин всё забыл. Главное, что Чонгук помнит. Он сбережёт их воспоминания. Юнги жив, этого достаточно. *** — Хосок, Хён! Я вспомнил! Всё вспомнил! Младший кричит и с разбега запрыгивает на альфу. — Что? Вспомнил? И что же ты вспомнил? Хосок нервничал, определённо. Ведь, если к омежке вернулась память, то его поведение немного странное. — Ну то, что мы тут часто гуляли, ты мне вишнёвую вату покупал. И та лавочка. — тычет пальцем, неудобно поворачиваясь. — мы там всё время сидели. Юнги взволнованно смотрит в глаза любимого, ожидая реакции, а Чон долго собирается с мыслями. — Да малыш, ты такой молодец, пойдём, я куплю тебе вишнёвую вату. Старший приближается к желанным губам, а омега замирает. Дыхание перехватывает. Чон утягивает в глубокий поцелуй, думая только о том, что наконец то это случилось. А Юнги чувствует себя странно. Не смотря на то, что делали они это не один раз, что-то не то. За всем этим издалека наблюдает сломленный горем альфа. И ничего сделать не может. Даже встать и дать в рожу этому придурку. Только наблюдать, роняя горячие слёзы на грудь, и плевать, что альфы не плачут. Это так жестоко. То, что Хо этим пользуется. Ведь рано или поздно, всё встанет на свои места. И тогда будет ещё хуже. *** — Ты мне не веришь? То, что я видел его с ним. Думаешь сумасшедший? Чонгук готов был вмазать собственному другу, но вовсе, не потому, что реально был зол, нет. Накопилось. — Гук, подумай сам, вы вместе уже пять лет. У вас всегда было всё по другому. Не так, как у остальных. Юнги бредил тобой, а сейчас ты утверждаешь, что он целовался с каким-то альфой и явно любит его. Ты сам себя слышишь? Да это же бред полнейший! Намджун смотрит на всё со здравым смыслом. — Он всё забыл, не помнит. Он влюблён в него. Понимаешь? Чон проваливался в бездну. Ловушка, под названием "депрессия" медленно захлопывалась над головой, погружая в темноту. Чонгук остался наедине с воспоминаниями и тем, что Юнги любит другого, так же, как любил его самого. — Нет, не понимаю. Даже если воспоминания стёрлись, тело по любому помнит всё, он не мог целоваться с тем, кого не знает. – всё же, Джуну было сложно поверить в то, что ему говорят, но зачем альфе врать? –Ладно Гук, не загоняйся, я разберусь, думаю здесь какая то ошибка. *** Прошла неделя, Чонгук поник. Юнги же распускался, как лепестки роз. С каждым днём становился всё краше. Но чувство неопределённости и замешательства не покидали. Самочувствие внезапно ухудшилось и у малыша поднялась температура. Доктор сказал, что это, возможно из-за перегрузки организма. Ведь Юнги начинает вспоминать дни проведённые с Хосоком до того, как потерял память. Но только некоторые картинки изменились. Но потом у Юнги началась рвота и организм отказывался воспринимать еду. Тогда выяснилась маленькая деталь. У Юнги будет ребёнок. Срок небольшой, поэтому животика ещё не видно, и малыш очень слабый, после травмы, так что нужен особый уход. Мин сначала испугался, а потом понял, что если у них родится ребёночек, то это большое счастье. А Хосок видимо был вовсе не рад. Ходил с опущенной головой и постоянно что-то шептал под нос. Был против. Против своего же ребёнка. *** Омега стал частым гостем парка. Проводил там всё свободное время, а его было предостаточно, ведь в школу он не ходил. В глубине души Юнги было грустно. Грустно от того, что Хо так с ним поступает. С ними. Это ведь его ребёнок, почему он ведёт себя так, будто Мин его нагулял? — Дяденька? Чайный увидел знакомый силуэт и побежал, точнее быстро пошёл. Что-то тянуло его туда, какая-то чертовски притягательная энергия. — Дяденька! *** Чон замер. Юнги? Его малыш Юн-и? Обернулся. Видимо, уже и зрение подводит, раз он видит своё светловолосое чудо. Юнги не знает, о чём они будут разговаривать, зачем он подбежал, просто сердце говорило, что так надо. Так и должно быть и приятный запах вишни и миндаля, оседал, дурманя разум, будто подтверждая всё это. Омега медленно идёт, толкая перед собой коляску, давая Чону немного расслабиться и толкует о жизни, о том, как прекрасно они проводят с красноволосым время. О том, что было раньше. О том, что они делали с Чонгуком, только теперь там почему-то Хосок. Чонгук злится, он не отпускал, не смирился. Но выхода нет и бороться он не может. Осознание неизбежности пришло недавно. То, что он больше не встанет. Говорят, есть несколько стадий и видимо депрессия не за горами. — Я беременный.– как бы между делом говорит омега и у Чонгука выбивает кислород из лёгких. Юнги теперь не его. Не принадлежит Чонгуку. Это ребёнок Хосока. Чон Хосока, о котором так лестно отзывается уже не его омега. Или. Бред. Чонгук просто псих. Но. — Но Хо, он не рад. Не знаю почему, он не хочет ребёнка. Нашего ребёнка. Нашего ребёнка. Моего. И это больше похоже на правду. Чонгук будто из прострации вылетает. И обретает дар речи, и кажется впервые за три часа раскрывает рот. — Можно..можно потрогать? – смотрит трепетно, с надеждой и страхом. А Юнги смущается, потому что эти глаза заставляют смущаться. — Я.. не знаю, животика почти нет. Но всё же подходит и поднимает край большой футболки. Пальцы Чонгука длинные, как у пианиста, тёплые и слегка грубые. Приятные. Прикосновения срывают крышу. Безумно знакомо. Юнги очень нравится и он хочет подольше ощущать тепло этих рук на своём животе. И даже мыслей своих стыдится не собирается. Пока Хосока нет рядом, можно всё. Тепло исчезает буквально через пару секунд, а Гук прижимает руку к сердцу. Ему и анализа ДНК не надо, он точно знает, чей это ребёнок. Теперь слова о том, что отпустить – лучший выход, летят далеко и на долго. — Дяденька, как.. — Чонгук. – отвечает быстро и дольше не произносит не слова. Лишь когда Юнги сгибается пополам, обещая прийти ещё он выдавливает тихое 'малыш', вслед уходящему парню. И Мин приходит. Каждый день он приходит в парк, встречаясь с альфой, от которого потихоньку начинает сходить с ума. От улыбки, которая появляется крайне редко, но когда всё же появляется то, мир рушится, а фейерверки взрываются так ярко, что освещают тёмное небо. Эта улыбка подобна потоку свежего воздуха, что поступает в лёгкие, что так важен сейчас, когда омега совсем один. Ведь встречи продолжаются не долго, всего три часа в день, но ради этих трёх часов Юнги готов на многое. *** — Малыш, ты почему не сидишь дома? Мне доложили о том, что ты постоянно куда-то уходишь. Глаза нервно забегали по комнате в надежде куда либо приткнуться. Руки мгновенно стали влажными, а язык прилип к нёбу. Юнги несомненно любит Хосока и его требовательные поцелуи с намёками, на что-то большее. Но его нет, он постоянно пропадает на работе, а Чонгук.. Чонгук, как летний бриз. Как глоток чистой родниковой воды. Он есть и это спасает. — Я гуляю в парке. Свежий воздух полезен для малыша. Омега загнанно дышит, ведь атмосфера накаляется сама собой. Но на этот раз скандал прошёл мимо, только жёсткий поцелуй, который говорит о том, что альфа безумно зол. Который говорит о том, что альфа всё ещё против ребёнка. Когда Хо засыпает, Юнги встаёт. Он уже несколько ночей не может нормально спать из-за болей в животе и из-за того, что не видел Чонгука. Время уже около двух, но по прежнему темно и омеге приходится собраться с духом, чтобы постучать в окно, в надежде, что его услышат. Повезло с тем, что альфа на первом этаже в одиночной палате, иначе Юнги бы точно убили. *** Чонгук не спит, он уже несколько ночей не смыкает глаз, безумно переживая. Их малыш уже даёт о себе знать, постепенно увеличиваясь. Уже прошло два с половиной месяца. И вишнёвый рад, до безумия, если конечно убрать одну маленькую деталь. Юнги думает, что Хосок отец ребёнка. И это неимоверно бесит. А ещё запах лимона с корицей, который крепко заел, будто на повторе. Чон хочет чтобы только цветочный чай, вишня и орехи, ничего больше. Но пока ещё не время, думает он, пока не слышит тихие клацающие звуки. Он поднимается на руках и видит светлую макушку, улыбается. Забыли, сейчас самое время. Забраться в коляску, кажется отдельным видом пытки. Но он пытается поскорее, хоть бы Мин не ушёл. После нескольких неудачных попыток это всё же получается и окрылённый альфа спускается к Юнги. — Чонгук-и! Тихо вскрикивает мальчишка, а у Гука мурашки по коже. После аварии он назвал его так в первые. — Я скучал, Хён! — Я..я..– пытается, но это трудно, Юн и не торопит. — Ты почему здесь? Отводит глаза в сторону. "я тоже скучал", так сложно? — Я ушёл, потому что мне плохо. — Плохо? Что-то болит? Чон быстро подъезжает ближе, нагло поднимая футболку и ощупывая мягкую кожу, поворачивает, рассматривая на наличие синяков, ведь Хо чужак, хоть омега этого и не понимает. Юнги замирает, этот запах, кажется что-то проскальзывает в памяти, но он не совсем понимает. Ближайшие пол часа Чонгук катал омегу на коленях, а тот весело смеялся, приобнимая альфу за шею. У вишнёвого сплошные воспоминания перед глазами, ведь этот смех, эта улыбка, он видел это столько раз, но каждый, влюбляется по новому. — Так значит так ты гулять уходишь? – раздаётся грубый голос за спиной. Хосок зол, вены на шее вздулись до предела, а кулаки уже готовы приземлится на ненавистное лицо. — Хён, послушай.. Юн вскакивает, а Чонгук быстро хватает омегу за руку и заводит за спину, будет лучше, если он вообще уйдёт, но сейчас у Гука в планах выяснить отношения. Ненависть, в буквальном смысле, летает повсюду. Воздух над ними электризуется, образуя сгусток энергии, распространяющейся в крови. Первым начинает Гук, оставаясь более рассудительным. — Зачем ты это делаешь? Тебе так нравится рушить семью? В голосе столько боли. — Рушить семью? Что ты несёшь? — Юн-и, мой омега, я не знаю, что и как ты сделал, но он никуда не уйдёт. Разговаривать не имеет смысла. — Ты лучше у него спроси, останется он или нет? — Чонгук, что ты имеешь в виду под, "мой омега"? У Юнги шок. Полнейшее непонимание ситуации, растерянность и крупная дрожь по всему телу. Что-то происходит, между этими двумя, то о чём он сам не догадывается. Не может вспомнить. Или вспомнил, но не правильно. — Ты всегда был моим, всё это время. Ты мой омега, Мин Юнги, целиком и полностью. Даже сейчас, ты носишь моего ребёнка. Ноги подкосились, сердце забилось чаще. Взгляд забегал с одного альфы на другого. Понятнее не стало, спасала лишь коляска, о которую чайный упирался, пытаясь не потерять равновесие. Хо лишь хмыкнул, самое время расставить точки над и. — Почему рушу, говоришь? Ты этого заслужил, брат. Брат? Не послышалось? *** <Двадцать пять лет назад> — Боже, они такие милашки. Старая полная женщина игралась с младенцами, их оставили на пороге какого-то дома, как это обычно бывает, и молодая пара, у которой в планах заводить детей ещё не было, отвезла их в детский дом. Оба крепкие, здоровые альфочки, братья. Как можно было оставить таких прелестных детишек. Хотя может быть родители желали им только добра. И всё это только из лучших побуждений. С каждым месяцем малыши становились всё красивее и красивее, а потом в один день, когда обоим было по два и они свободно разговаривали на своём языке, одного забрали. Чонгука забрали. <Десять лет назад> Чонгук перешёл в старшую школу. Альфа был очень смышлёным ребёнком и его взяли на год раньше положенного, ещё и родительские связи помогли. Он жил не о чём не задумываясь, побеждая в разных олимпиадах, постоянно был на первом месте. Но твёрдо решил, что откроет собственную пекарню. Жизнь текла как по маслу, тогда как у Хосока было всё слишком ужасно. Каждодневные драки, в которых он был объектом избиения. Синяки заживали долго, ведь доставалось сильно. Иногда кровь остановить было слишком трудно и он валялся на холодном полу туалета, слёзы не заканчивались и Хо уже не надеялся, что придёт тот, кто заберёт из этого ада. Он пил таблетки, очень много таблеток. Ведь после избиений психика нарушилась. А воспитатели, они будто не видели ничего. Закрывали на всё глаза, смотря через розовые очки на мир. И именно тогда Хосок сбежал, он знал о том, что у него есть брат и надеялся, хоть кто-то его помнит. Но.. Чонгук не помнил ничего и жил прекрасной жизнью, о чём говорил внешний вид и наличие друзей. Следя за братом не решаясь подойти Хо несколько дней ночевал под покровом ночи, укрываясь колючим холодом и питаясь из одной тарелки с бомжами. Он так и не подошёл, обозлившись на весь мир. Не подошёл, мечтая отомстить. *** — Да, Чонгук-и, брат. Тебя забрали в два года из детдома. Не знал? Почему именно ты, почему они выбрали тебя?— альфа говорил слишком громко, определённо кто-то проснулся. — Просто пришло время платить по счетам. Ты забрал у меня жизнь. Я заберу у тебя. Точнее хотел, но не получилось, а ты живучая мразь, однако. Псих, самый натуральный. Хо вырос человеком лишённым любви и заботы. Это правда сложно. Одиночество убивает. — Ты.. — нужно время, чтобы переварить всю информацию, у Чонгука крышу сносит. — Ты подстроил аварию? Ты чуть не убил нас. Господи, как хочется врезать этому уроду по лицу. — В моих планах был только ты. Вышла ошибка, и Юнги тоже оказался там, в этой машине. Ты сам его чуть не убил. Омега находится давно в отключке, судорожно переваривая всю информацию, пытаясь держаться на ногах. Слёзы сами собой текут, падая на футболку, оставляя мокрые следы. Что-то прорисовывается. Он вспоминает. Непонятные картинки заполняют разум, всё встаёт на свои места. Чонгук...всё это время был так близко, знал всё. Но почему же он молчал. Почему не сказал, погрузив в эту чёртову реальность, было так трудно? Или он просто больше не хотел иметь с ним дел, тогда зачем вёл себя так? Вопросы, на которые не будет ответов. Возможно никогда. — Чонгук-и, я.. Гук-и, проститии. – Чайный плачет, обнимая альфу со спины, сейчас он слишком синтементален. — Вспомнил? А теперь забудь, потому что ничего не изменится, ты сделаешь аборт и всё будет хорошо. — говорит Чон, доставая пистолет из-за спины и направляя на Чонгука. — Я просто сделаю то, о чём мечтал. Он готовится спустить курок, как со спины прилетает удар, выбивший точку опоры. — Джун ты вовремя. – хрипло смеётся вишнёвый, смотря на друга, который появился весьма кстати. — Нет бро, я опоздал. – говорит печально, переводя взгляд на прижатого к земле преступника. – Чон Хосок, вы обвиняетесь в мошенничестве, нелегальном хранении оружия и покушении на убийство, вы имеете право хранить молчание или нанять вашего чёртового адвоката, который в этот раз уже не отмажет. Пожалуйста пройдёмте за мной. Гук, с тебя обед, ибо начальник за такой ранний визит меня убьёт. – Джун, да без проблем. *** Чонгук укладывает, всё ещё рыдающего омегу к себе в палату и шепчет, что он не злится, что всё хорошо, размеренно поглаживает по руке и целует в носик, именно от этого клонит в сон, а ещё от того, что бессонные ночи дали о себе знать. Чонгук счастлив, что сейчас Юнги рядом и больше никуда не денется. Он счастлив, что всё встало на свои места и теперь, когда можно спокойно вздохнуть они поговорят обо всем завтра, а сейчас самое время для сна.