***
Он сидел в тёмной комнате, которая освещалась одной тусклой лампой. Жужжание ингалятора со слабым успокоительным отдавалось от стен эхом. Создавалось ощущение, будто там не одна, а несколько машин. Белый пар вываливался из щелей неплотно закреплённой дыхательной маски и поднимался к потолку, по пути танцуя и теряя большую часть себя, тёк, как вода, по трубке, которая вела к ингалятору. Человек, на котором была маска, сидел на табурете посередине комнаты. Он почти засыпал, как в комнату заглянул холодный луч света, сообщая, что дверь в комнату открылась. — М57, вы спите? — в ответ последовал лишь отрицательный моток головой. Пухленькая женщина выключила ингалятор и сняла маску. Последние клочья пара поднялись и растаяли в воздухе, станцевав короткий танец. Он наблюдал за этим своими тусклыми сонными глазами. Женщина, кажется, Лидия, подняла «психа» и повела в его палату. Уложив его на белоснежную постель, она вышла из палаты и закрыла дверь на замок. Струйка тёплого воздуха выплыла изо рта женщины. Никто, кроме работников психбольницы, не знает, какие они принимают методы, чтобы у них было тихо. Даже полиция удивляется, что у них так спокойно в больнице. Чтобы не было подозрений, медперсонал говорит, что они просто пришли во время сончаса, и все пациенты спят. На самом деле, вместе со слабым успокоительным вводится такой же слабый яд медленного действия в пропорциях один к одному. От неприятных мыслей она поёжилась. «Ужасный способ.» — пронеслось в голове. — Дорога-ая! — сзади подошёл почти родной пациент: её муж. Ярослав приобнял её за плечи, и глубокий шрам на спине начал неприятно пощипывать, напоминая тот роковой случай, из-за которого мужчина попал в психушку.***
Двое спали, укутавшись в тёмное пушистое одеяло. На часах 23:59. Лидии пришлось прервать сладкий, как леденец (даже слаще) сон, из-за противной вибрации чьего-то телефона и синего света в придачу. Ярослав потянулся, кажется, за телефоном, но не за ним. «Спи, Лид.» — произнёс тихий мужской голос ей на ухо и, сбросив намеренный звонок, мужчина взял нож, который лежал «на всякий случай». Женщина услышала лязг железа, закричала, и надавила специальную кнопку, её установили в связи с ранним пребыванием Ярослава в дурке. Нож уже прорезал нежную кожу женщины, как ворвались спецназовцы и скрутили убийцу. Лидию спасли и нанесли швы. Тогда и положили его в палату снова. — Ли-идочка, ну что ты стоишь? Поцелуй же люю… — его слово прервалось резким разворотом, отчего мужчина отшатнулася к стене. Лида пристегнула ремни смирительной рубахи и повела его в комнату с ингалятором. Мимо проехали носилки и доктора. Одна остановилась, и Лида спросила: — Опять «уснул»? — Опять… — женщина вздохнула. Каждый день «засыпают» по одному-двоим пациентам. У них даже есть маленькое кладбище на заднем дворе, к которому никто не ходит. Родственники, когда их оповещают о смерти, отвечают «Хорошо, спасибо» и не приходят. Их поведение можно оправдать — этот человек по их мнению «ненормальный» и «он это заслужил». Лида не защищала психически нездоровых, но и не делала всё, чтобы скорее от них избавиться (хоть и хотелось). Она ценит тех людей, которые несмотря на упрёки родственников, идут прибираться на могиле брата/мужа/сына/и т.п. — Лида! Пациент сбежал!