Примирение

Эта квартира не могла жить ни дня без скандала: в ней поселились однажды два любящих человека в зеркальных отношениях, постоянные стычки на почве абсолютной схожести, минус на минус должен давать плюс, ведь так? Но это не про них, два года назад все было хорошо: уютные теплые вечера в объятиях друг друга, сопение в шею по утрам, короткие поцелуи в ушко, чай в постель, когда Кондратий хандрил. Где это все теперь? Когда они перешли эту грань? Неужели разлюбили? Протяжное «Иди ко мне» сменилось на уставшее «отстань», это было страшно, ведь они так были счастливы друг с другом. Два года назад. Абсолютная похожесть мешала, она въелась, они оба очень ранимые по своей натуре и так и не научились реагировать на раздражители. Это сводило их с ума. Кондратий ненавидел в Сергее то, что было в нем самом, в этом вся проблема. — Куда ты опять пошел? — недовольный тон. Снова. — Подальше от твоих истерик,— буркнул Сергей, застегивая пальто. — А, то есть только я в этом доме истеричка? М, понятно. — Ну вот опять. — Трубецкой сжал губы от злости. — Даже не извинишься? — И не подумаю,— огрызнулся парень. — Какие мы гордые. Может, чемодан возьмёшь? А то ведь тяжело нести свою гордость в руках,— колко, очень колко, — Заодно захватишь вещи. Трубецкой посмотрел на Рылеева таким собачьим взглядом, будто его предали. Нещадно предали, не оставив и шанса. — Что ты несёшь?.. Что ты, блять, такое несёшь?! — он сжал зубы, на лице была масса эмоций. Это конец? Определенно. Не верится даже. Раньше такие конфликты разрешались объятиями и чашечкой чая, сексом, в конце концов. Все зашло слишком далеко. — Я устал от твоих колких фраз. Мне надоело слушать упрёки, если я такой хуевый, что ж ты меня не вышвырнешь?! Жалко? — губы дрожали, Сергей проморгался, не давая слезам подступить, получалось плохо. — Посмотри, на кого ты стал похож! Тебе абсолютно плевать на наши отношения, тебе так нужно спиздануть свое очень важное мнение обо мне, что ты не задумываешься, что мне может быть неприятно! Ох, как ты не прав, Серёжа, как не прав, но Кондратий в последнее время действительно недоволен всем, чем только можно, и не пытается это скрывать, чем бесит Сергея, но больше всего бесит то, что литератор не объясняет свое поведение, говоря, что все нормально. Врёт как дышит, не может быть все хорошо, когда ты срываешься на любимого человека. — Что с тобой происходит, Рылеев?..- Серёжа искренне интересуется. — Поебота со мной происходит. — как отрезал,— Жизнь моя поебота, я поебота… — он опустил стыдливо глаза и закрыл их одной рукой, слегка зажмурившись. Судорожно выдохнул и убрал руку. — Я почти потерял работу. Компания больше не нуждается в моих услугах, я больше не редактор. И писанина моя тоже отстой, — на глазах выступили слезы, Рылеева разрывало от обиды и стыда, все, что ему хотелось - это перестать быть мразью, самоуничтожиться, перестать ссориться и обрести дело всей жизни. — Но ведь это не правда… — «Не правда» что? — посмотрел на Сергея. — Что твоя «писанина» — отстой. Это не правда, Кондраш. — Трубецкой слегка мял края своего пальто. — Не надо меня успокаивать — Кондратий совсем поник, он давно не был так сильно подавлен. Сергей снял пальто и повесил его обратно на вешалку, слегка расправив плечи. Лёгким движением руки он расстегнул свои весенние ботинки, снял и отставил их в сторону. Подошёл к своему литератору. — Кондраш. — нежно положил руки на плечи, как раньше, с такой теплотой.— Дорогой, посмотри на меня. Кондратий поднял глаза полные слез на Сергея, нет смысла прятаться за маской, не смысла убегать от себя и своих эмоций, только Серёже он доверяет как себе, Серёжа его не осудит, Серёжа рядом, даже после крупной ссоры он рядом. От этих мыслей ком в горле и… Кондратий плачет, утыкается в грудь и плачет, он устал. Устал от ссор, от непонимания, от работы, от людей. Ему плохо. Он просто хочет чтобы все было хорошо. Трубецкой нежно обнимает его за талию, прижимая к себе, Рылеев держит руки в кулаках, будто готовясь поколотить, выплескивая эмоции. Серёжа гладит его крепкие сильные руки, ласково шепчет: — Все хорошо… — он целует его ушко, как всегда. Он знает как успокоить своего милого литератора, своего замечательного мужчину, которого он действительно любит. Кондратий медленно расжимает руки и мягко кладет их на лопатки Сергея. Он беззащитен как никогда,и Сергей это понимает, он прекрасно все понимает. — Мой хороший… Мы справимся.— покачивает, будто ребенка, ожидая, что тот успокоится. — Я. Прости пожалуйста… — срывается с уст.— Не уходи от меня. — Тшшш. — перебивает его Сергей и прижимает ещё крепче, запуская длинные худые пальцы в пышные каштановые кудри. Кондратий млеет, только Серёжа знает как правильно успокаивать его. Трубецкой нежно припадает к шее мужчины и зажимает губами кожу, слегка оттягивая, литератор вздрагивает; поддается вперёд и позволяет Сергею взять над ним некую власть, он очень любит такого Серёжу. — Я тебя очень сильно люблю, милый. — шепчет Сергей, — Ты самый замечательный. — покрывает шею мелкими короткими поцелуями, а потом впивается зубками, слегка покусыва. — Ох, Серёжа. — Кондратий расплывается в довольной и пошлой улыбке. Трубецкой спускается ниже, целуя ключицы, проводя бесстыдно языком, выводя каждую лини. — Ты с-серьезно хочешь…? — срывается первый стон. Как звоном раздается в ушах. В ответ лишь молчание и уверенные действия. Кондратий балдеет, Кондратий снова чувствует себя хорошо и готов раствориться. Пах Рылеева в напряжении, под домашними хлопковыми трениками серого цвета, виднеется отчётливый бугорок, Сергей не спешит идти вниз, испытывает терпение, кусает шею литератора, то грубо, то нежно, руки кладет на ягодицы и сжимает. Кондратий снова стонет, цепляясь за Серёжу и повреждая кожу плеч. Ловким движением руки он расстёгивает судорожно пуговицы Трубецкого, каждую пуговку, нетерпеливо срывает и бросает на пол, плевать, на все плевать! Рубашки нет, а пред ним вырисовывается красивый торс, твердые кубики пресса, Серёжа не просушен, но ему и не нужно, он уже покорил сердце своего литератора. Серёжа посмотрел на Кондратия и хищно улыбнулся, взглядом спрашивая «малыш, ты готов?». Конечно готов, что за вопросы?! Серёжа нежно спустил с Кондратия штаны, оставляя нижнее белье на десерт, сейчас он просто любуется и наблюдает за тем как член Кондратия продолжает подниматься и наливаться кровью, да, Серёжа любил за этим наблюдать, ему это казалось чертовски сексуально и интимно. У самого Сергея в штанах было все в порядке, его член натягивал ткань джинс, Сергей поспешил их снять, оставаясь в белых боксерах, длинными тонкими пальцами он взялся за край боксеров Кондратия и заглянул, улыбнувшись, он снял их к чертовой матери. Кондратий смотрел на него с горящими голодными глазами, будто умоляя взять его прямо здесь. Сергей обхватил рукой член партнёра и аккуратно провел вдоль по всей длине, касаясь каждой венки. Кондратий буквально сходил с ума, Трубецкой продолжал испытывать терпение. Он провел пальцем по набухшей головке, заставляя своего литератора дрожать и сорваться на стон. Он спустился на колени перед Кондратием и принялся целовать член, слегка придерживая, проводил языком сначала по венам, затем спускался ниже к яичкам, взял одной рукой яичко, второй держа ствол и начал тихонько ласкать. Кондратий буквально заскулил и зарылся в кудри Сергея сжав их крепко, послышалось шипение снизу — П-прости… — на одном дыхании выдавил Рылеев продолжая сжимать шевелюру, чувствуя, что на грани. Сергей убрал руки и снял с себя трусы, оставаясь на коленях. Обхватив бедра руками он взял головку в рот, обхватив член Кондратия рукой. Второй свободной рукой он принялся надрачивать себе. — Сере…жа… — Кондратий стонал громко и протяжно, Сергея это заводило ещё больше. Он рьяно насасывал своему литератору и дрочил самому себе, его ничуть не смущало в какой он позиции, ему было обслютно похуй, он любил каждый сантиметр на теле своего дорогого Рылеева, он жил этим мужчиной, не смотря на размолвки. Он очень любит его. Очень. Плавно двигая головой и рукой он приближал своего литератора к финалу и ощущал что с минуты на минуту тот кончит ему прямо в рот, его это не смутило, а даже наоборот. Трубецкой вынул изо рта чужую плоть, Кондратий кончил, сначала маленькой струйкой, через долю секунды он буквально выстрелил в лицо Сергея. Это было смачно. Трубецкой улыбнулся, облизываясь. Как давно у них этого не было, как долго они к этому шли… И наконец дошли. Им очень хорошо. Трубецкой проморгался, продолжая надрачивать, посмотрел вниз и сжал свой член. Кондратий пытался привести себя в чувства, тяжело дыша. Трубецкой сжал зубы, продолжая дрочить, хотел уже поскорее избавиться от возбуждения, но ему непременно было хорошо. Кондратий, закусив губу, поцеловал своего дорогого Серёжу,и Серёжа кончил, роняя капли спермы на деревянный пол, послышался хриплый стон, Кондратий нежно зарылся в кудри партнера и поцеловал их с благодарностью. — Спасибо, Серёж… — голос Кондратия был мягким и тихим, Трубецкой это любил. Он поднялся на ноги, вытирая капли спермы с лица пальцами и поводил подушечками друг о друга между собой. — Густая — улыбнулся он. — Да ну, Серёжа, хватит!!! — Кондратий смутился и залился краской, став похожим на помидор. Серёжа, улыбаясь, молча надел на Кондратия нижнее белье, штаны и чмокнул щёчку. — Ты ж мой сладкий. — Сергей надел обратно трусы. — Кто теперь это уберет? — Рылеев показал на пол и улыбнулся. — Ой… Сергей убрал следы «преступления», умыл лицо и вернулся к Рылееву, который в свою очередь стоял и улыбался, как влюбленный мальчишка, как два года назад. Трубецкой обнял талию мужчины и игриво посмотрел в глаза. — Что-о-о-о? — продолжал улыбаться литератор. — Я просто люблю тебя. — Серёжа прижался лбом ко лбу Кондратия.