Цветы для моей флористики

  Мимо ее магазинчика я проходил, всегда затая дыхание. Подойдя ближе, я вдыхал полной грудью. Цветочный аромат наполнял мои легкие. Кружил голову .   Ее цветы пахли как-то по-особеному. Чарующее сладко, так, наверное, не пахли никакие другие цветы в мире. Она сама лучилась светом и благоухала словно самый вычурный букет. Проходя мимо ее окна, что приветливо было открыто, я смотрел, как она в бежевом льняном платье и в переднике, собирала букеты. Волосы, заколотые наверх, слегка растрепались, несколько прядей спали ей на лицо, сдувая их, она повела плечом. За работой она ничего не замечала, выуживая из корзины новые цветы. Я бы мог наблюдать за ней вечно. Она порхала по кухне с лентами в руках, перевязывая колючие розы.   Аккуратно, так, что бы ни один лепесток не покинул своего места, словно работала с дорогим китайским шелком. Кожа ее светилась будто изнутри.   Мраморно-белая, даже горячее солнце Италии не могло тронуть ее загаром. Иногда мне казалось, что она дворянка. Что по глупости работающая в цветочном магазине. Но благодаря этой глупости я мог смотреть и наслаждаться ее красотой. Я помню, что я чувствовал, когда увидел ее впервые.   Ее улыбка была такая добрая, что меня буквально окутало теплом, она так отличалась от всех итальянских девушек, она не была такой взрывно-темпераментной, и словосочетание: «Горячая итальянка»- уж точно не про нее. Она была нежной, словно цветок. Если итальянки улыбались глазами и во весь рот, то ее улыбка была робкая, а глаза словно лучились материнским теплом.   Она была словно муза. Словно эльф из сказки. Я был счастлив, лишь лицезрея ее. Сегодня я пришел к ней посмотреть на нее в последний раз. Запомнить каждую ее черту, чтобы воссоздавать ее светлый образ темными бессонными ночами, в дозоре думать о ней, лежа на мокрой земле, под свист пуль. Это была гражданская война 1943. Между Движением сопротивления и итальянской воюющей армией. Услышав об этом, я не думал о том, что меня заберут на фронт. Что я могу погибнуть, я думал о той прекрасной флористике, о том, что я так и не сказал, как она много значит для меня. Думал о том, что я так и ни разу не купил ни одного искусно созданного букета, что она так старательно плела .   Сопротивление росло, и итальянская армия не могла справиться. Таких как я, неподготовленных солдат, отправляли в запасы, где мы были в относительной безопасности. На самом же деле, мы были там в роли охранных собак. Мы рыскали по лагерю ночами. Стояли в дозоре, но было тихо. Нт пуль над головами, ни бешеных людей сопротивления, несущихся на тебя с пеной у рта. Прошло два месяца, я вернулся в родной город. Звон колокольчиков на ее двери, ее улыбка и дежурные слова приветствия для каждого посетителя, я купил самый красивый букет, что у нее был. Сейчас сидя у себя на старой квартире и смотря на осыпающиеся цветы. Меня одолела тоска. Прошла военная романтика. Ее недосягаемость.   Я приходил к ней каждый день. Покупал букет цветов, любовался ее красотой. Ловил ее случайные взгляды, вдыхал аромат ее цветов и ее. Ее аромат выделялся среди этой какофонии цветочных запахов. Ее аромат был под стать—нежный, словно пропитан солцем. Такой же светлый и мягкий. Я ставил ее цветы у себя на стол. И уже лежа на кровати, вдыхал цветочный аромат и засыпал с мыслями о ней. Снились мне зеленые степи, солнце, белое льняное платьице развивается на ветру, ее разметавшиеся волосы, ее улыбка и счасливое лицо, словно поцелованное солнцем. Она кружилась и смеялась. Просыпаясь, я возвращался в этот мрачный мир. Горячая и дружелюбная Италия превратилась в тень самой себя. Мне казалось, что солнце светило не так ярко, что трава была не такая зеленая,   Вскоре она стала меня ждать. Мы стали перекидываться парой фраз. Она была очаровательна. С каждым днем фразы обрастали разговорами. Иногда мы могли говорить и говорить, не замечая времени.   Но все закончилась, меня снова забрали на войну. И теперь уже на фронт. В самый ужас войны. Мы простой народ и нас кидало на разные стороны баррикад. Сопротивление одерживало верх. Ужасы войны: голод и смерть товарищей, я испытал все. Меня грела фотография флористики в нагрудном кармане. Она дала мне ее в память о родном городе, когда я сказал, что именно ее магазин и цветы напоминают мне о доме. Ее улыбка на фото согревала в холодные ночи и отгоняла тоску. Вторая мировая закончилась, и это значило конец гражданской войне. Фашистские силы сдались 2 мая 1945. 9 мая Германия капитулировала перед союзниками.   Нас везли в старом грузовике. Всех, кто остался жив. Радость от конца войны затмевала скорбь. Я готов был рваться к своей флористке, подхватить ее на руки и кружить, крича о том, что она прекрасна, и что ее улыбка помогла мне жить и вернуться. Стоя уже возле ее магазинчика, я медлил. Я не знал,  что с ней стало, меня не было почти год . Вдруг она вышла замуж. Переехала, что угодно могло случиться.  Звон колокольчиков на ее двери. Теплая улыбка и радость в глазах. Я говорил, что готов подарить ей все цветы на планете, и этого не хватит, чтобы описать то, что я чувстую к ней.  Она лишь молча улыбалась и позволяла себя обнимать. Война кончилась, мы живы и теперь у нас будет куча времени .      * спустя 30 лет.   Она попрежнему была так же прекрасна. Ее лицо, исчерченное морщинами, и глаза, что лучились той материнской любовью, по прежнему сияли. Мы жили на окраине города в маленьком доме. Она продала магазин, но моей военной пенсии хватало с лихвой. Я приносил ей каждое утро букет цветов. Она шутила, что в молодости она дарила мне цветы, а сейчас я задариваю ее. Она принимала их и меняла старые, еще не успевшие завять, и ставила вазу на стол. Дом наполнялся цветочным запахом, я вдыхал его, сидя на кресле качалке напротив моей дорогой жены-флористики, и вспоминал года нашей молодости. Я знал и знаю—в нашем доме всегда будет пахнуть цветами, так, как пахло в ее магазинчике.