Признание надгробию

      «Николас Нолан. 1990 — 2011. Покойся с миром». И всего лишь два маленьких букетика цветов, от безутешной матери-пьяницы, пропустившей всю его жизнь, но решившей явиться на похороны, и маленькой десетилетней Адели, чью руку Джон сейчас судорожно сжимал, то ли утешая малышку, то ли сам ища утешения в ней.       Уже как неделю не стало Ника — самого главного, как выяснилось, человека в его жизни — а Джонатан всё никак не может успокоиться, принять потерю, смирившись с судьбой и спокойно жить дальше, удочерив Адель и найдя новую работу. Только это стало совершенно невозможно, когда пришло осознание того, что больше не выглянет из-за кустов смущённый рыжий мальчик, которому можно дать лет так семнадцать, но никак не двадцать один, и, почёсывая кудрявую шевелюру, дрожащий рукой вручит Джону букетик цветок, прямо такой же, какой лежит сейчас на его могиле, аккуратно собранный сестрёнкой с соседской клумбы. И больше мужчина не вспыхнет, оглядывая грозным взглядом остановившихся зевак, не покраснеет от едва слышного смеха в толпе, когда на мероприятии Ник снова опасливо возьмёт его за руку. Тогда Джону казалось, что всё это запредельно глупо и просто напросто невозможно — ну не может он, любовь всех девчонок в средней и старшей школе вдруг оказаться геем. Не правильно это и не по плану, совсем не по плану парня. Потому он и злился на бедного рыжего мальчишку — страшно было принять то, что вся его расписанная ещё в классе седьмом жизнь может полететь к чертям, ведь Джон хотел спокойную тихую жизнь где-нибудь на окраине города, каждое утро уезжая на работу - целовать жену, сидящую с сыном-грудничком и собирать дочурку в садик. План был, конечно, слегка скучноватым и чересчур обычным, но зато выполнялся легко и быстро, и до счастья оставалось совсем немного, как появилась эта ярко-рыжая буря, снёсшая все его мечты о будущем. Джон сжал кулак, стараясь не проронить хотя бы одну слезу после воспоминаний о Николасе. Теперь-то он точно не сможет осуществить прошлые желания — хоть и, казалось бы, ничего уже не мешает, но забыть о несносном рыжике и начать спать и любить кого-то другого, пусть даже ради своего же счастья, мешает совесть, но не её сейчас больше всего боится Джон - этот сильный и мускулистый мужчина, держащий все эмоции в себе и почти не доверяющий людям в силу своего достаточно хрупкого характера, который он скрывает под толстым слоем равнодушия. Самое страшное, что может стать с ним сейчас — это одиночество. Мысли о прошлом просто свалят с ног и завладеют разумом парня, как бы он не сопротивлялся, но кадр за кадром будут медленно, словно мучая, проплывать перед глазами Джона, освежая в памяти всё больше и больше моментов. Вот Ник самодовольно, но робко садится рядом с ним в старшей школе, чуть ли не скачет от того, что сам Джонатан разрешил сесть рядом с ним. Вот они вместе играют в футбол, и парень специально, заговорщицки шепчась с друзьями, резко пинает мяч прямо в Ника и попадает прямо в живот. Тренер свистит и, громко ругаясь, отчитывает Джона за содеянное, а пострадавший лишь тихонько улыбается через боль под всеобщие смешки. Вот выпускной бал, и он громко объявляет об ориентации и других личных вещах Ника, пару дней назад втеревшись к нему в доверие. Зал смеётся, а мальчишка плачет, больше не от утечки своей личной информации, а из-за предательства едва обретённого друга, на которого он даже возлагал большие надежды. И так можно продолжать ещё долгое время, пока Джон совсем не свихнётся наедине с воспоминаниями о невинном рыжике. А, поверьте, таких в голове мужчины имеется достаточно, и не одно из них не имеет хороший конец для обоих.       — Мудак… — едва слышно прошептал Джонатан, чувствуя, что слёзы уже нагло прошибают его глаза, просясь на волю. Малышка Адель вопросительно посмотрела на мужчину, такого большого и крепкого, но в то же время столь хрупкого и ранимого, и дрожащей ладошкой погладила Джона по руке. Мужчина вздрогнул от неожиданного прикосновения и в ответ вопросительно глянул на девочку. На его глазах застыли капли горечи и сожаления — на юном же лице Адели они были лишь состраданием и пониманием. «Она только что лишилась родного человека, а стоит и поддерживает меня, не смотря на боль своего сердца» — Джон затрясся в преддверии истерики. Она была истинным отражением брата — сколько месяцев Ник дарил ему любовь и поддержку, не смотря на собственные муки, сколько раз он отдавал всё своё тепло ему, рискуя совсем замёрзнуть? Джонатан резко вздохнул, дабы не разрыдаться прямо здесь и сейчас, но этот вздох был скорее похож на тихий и сдержанный вой. Надо было заканчивать, иначе он даст волю эмоциям на кладбище перед итак раненым ребёнком.       — Адель, нам надо идти. Уже полдень, а ты до сих пор не пообедала, — девочка молча кивнула, будто понимая причину ухода, и быстро шагнула прочь от могилы Николаса, будто прерывая все самые безумные идеи. Джон тоже хотел идти за ней, но вдруг резко, словно спохватившись чего-то, развернулся к могиле и аккуратно положил перед надгробием небольшой букетик рыжих георгинов. Они игриво переливались на солнце и напоминали мужчине само светило. Ну и Николаса Нолана, умершего на двадцать первом году жизни, но так и оставшегося его солнышком, конечно тоже.