Children who have been through a lot

Как вдруг я почувствовала, что по моей руке что-то ползёт. Открыв глаза, я посмотрела на руку: по ней ползла огромнейшая, мать его, сороконожка фиолетово-оранжевого цвета. Кровь хлылула в ноги вместе с сердцем и душой. Я подскочила и попыталась стряхнуть с себя эту мерзость, но сороконожка, возможно от испуга, начала ползти вверх по моей руке. Паника лишь усилилась. А братство непонимающе смотрело на меня. На моменте, когда я готова была заверещять, Леголас подскочил и снял с моей руки этот ужас. Меня всю трясло — с самого детства не переношу насекомых, даже бабочек боюсь (нет, ну вы видели их?! Ужас летящий на крыльях смерти). — Месть — прекрасное чувство, — ухахатывался Макс. — Это блюдо подаётся холодным! — Какая месть? — спросил Пиппин. — Это ей за оригинальный подъём утром, — сказал Максим, подняв вверх указательный палец. — Так это ты на меня этот ужас посадил?! — Страх, шок и отвращение ушли на второй план, на смену им пришёл гнев такой, что мама не горюй. — Ах, ты thu! Dolle naa lost! * Вот и пригодился эльфийский язык, хоть ругательства новые знаю теперь. — Не выражайся! — Смерил меня холодным взглядом Леголас. — Да как тут не выражаться! А если бы она укусила?! — Не прекращала я, продолжая трястись от страха, отвращения и обиды. — Сороконожки очень редко кусают людей, — как бы к слову сказал Максим. — Заткнись, Lýgion! or Ion lýg! ** — Люба! — Опять попытался осадить меня Леголас. — А что такого в этой сороконожке? Она вроде безобидная, — сказал Мери, беря это исчадье ада в руки. — Потому что я боюсь, и он это прекрасно знает! — Я считаю, что Люба в чём-то права, — встал на мою сторону Арагорн и повернулся к Максиму, — ты не должен был так поступать. Во-первых, потому что Мория — это не место для розыгрышей и тому подобному. Во-вторых, ты мужчина и будущий воин, ты должен вести себя соответствующе, защищать тех, кто дорог и близок тебе, а не наоборот, — когда он говорил это, моё уважение к нему и чувство справедливости росло с каждым словом. — Я думаю, тебе стоит извиниться. Ох, а вот это дохлый номер. Заставить Макса извиниться невозможно: он слюной захлебнётся, но будет стоять на своём. — Но это просто розыгрыш! Тем более, почему ей можно, а мне нельзя?! — Возмутился Макс. — Тише! Гэндальф вспомнил дорогу! Скорее! — Сказал Мэри. — Нет. Просто воздух здесь не такой затхлый. Если сомневаешься, Мериадок, всегда держи свой нос по ветру. Все стали подниматься с насиженных мест и медленной шеренгой потопали в сторону Гэндальфа. Леголас положил мне руку на плечо и повёл за всеми, держа, так сказать, в поле зрения, что-то бурча на квенья. Вот и поспала называется. А если вспомнить то, что нам ещё предстоит пережить в Мории… Чувствую, сон становится невиданной роскошью. — Осмелюсь озарить эти холлы светом, — сказал Гэндальф, и его посох засветился ярче. Сердце немного кольнуло. Вспомнились посиделки в Ривенделле, когда Даша показывала нам новое заклинание, которое выучила с Гэндальфом. Она призывала маленьких «светлячков», которые светились, как звёздочки, и летали по всему каменному залу, путаясь в волосах. Из воспоминаний вырвал голос кого-то из членов братства, я не смогла разобрать кого. — Дивитесь! Пред вами великое царство и город гномов Дварроуделф. Это было завораживающее зрелище. Высокие колонны, вздымающиеся вверх и теряющиеся во мраке Кхазад-дума. Широкий орнамент на стенах и колоннах — возможно, там даже было что-то написано, надо будет спросить у Гимли. По сторонам я долго не смотрела, хоть Гэндальф и сделал фонарик поярче, но темноту, кажется, это не особо интересовало. А моё бурное воображение не прекращало рисовать различные страшные картинки того, что может быть там, за пределами моей видимости. Как говорится, когда ты смотришь в бездну — из бездны кто-то смотрит на тебя. И вот мы заметили проход. Гимли побежал туда первым, все пошли за ним. Перед входом лежало множество скелетов, это заставило меня, как и Максима застыть на месте несколько секунд. Всё-таки не привыкли мы видеть такое. Помещение, в которое мы вошли, через маленькое окошко озарялось слабым светом, падающим прямо на нечто, напоминающее большой стол, перед которым на коленях стоял Гимли. Но только потом я вспомнила, что это такое, когда Гэндальф начал читать надпись на нём. — Здесь покоится Балин, сын Фундина, Повелитель Мории. Значит, он мёртв. Этого я и боялся. Нам нужно идти. Нельзя медлить.— Он уже было развернулся и направился куда-то, как вдруг увидел скелет, держащий в руках большую красную книгу. Он аккуратно забрал её у мертвеца и принялся читать то, что было в последних записках. — «Они заняли мост и Вторую Галерею. Мы заперли ворота… но мы не можем их долго сдерживать. Земля дрожит. Дробь… Барабанная дробь в глубине. Нам не выбраться. Во мраке шествует Тьма. Нам не выбраться. Они уже близко» В комнате на несколько секунд повисла гробовая тишина. В этих словах было столько безнадёжности, страха и боли, что я вся покрылась мурашками. Что-то промелькнуло в моей голове, воспоминания чего-то важного, того что, казалось, нельзя допустить… И тут что-то с грохотом провалились в колодец. Точно, Пиппин! Как можно было забыть?! От неожиданности я подскочила и схватилась за рукоять клинка, но меня остановили руки наставника, опустившиеся на голову и плечо. Как будто схватил статуэтку, норовящую упасть с полки. — Тук, Болван! В следующий раз прыгни туда сам и избавь нас от своей глупости! И тут застучали барабаны. Начиналось. Наша первая битва начиналась. Мне стало страшно до дрожи в коленях. Я не смогу. А что, если я не смогу? Что, если Максим не сможет? Что делать? Фродо посмотрел на жало — оно светилось синим светом. Ну всё, точно орки. Пипец. Нас с Максом потащили к хоббитам. — Держитесь за Гэндальфом! Оружие наготове, но в битву не кидаться! И не смотри на меня так, Максим, это моё последнее слово! — Рыкнул Арагорн и принялся помогать Боромиру закрывать двери. Леголас держал лук с уже готовой сорваться в цель стрелой. Гимли встал на гроб Балина и, размахивая секирой, прокричал: «Впустите их сюда! Остался ещё в Мории гном, способный держать топор!» И орки, как по команде, выломали так тщательно закрывемые двери и посыпались в помещение. Первое, что я почувствовала — вонь. Просто смертельную вонь. Сложно подобрать точное описание этому запаху, но я бы сказала что это что-то гниющее или тухлое. Второе — новая волна страха. Клинок в моих руках задрожал, забылось всё, что мы делали на тренировках. Мне конец. Определённо.