Дни Детей

Грудь болела. Халет уже третий или четвертый раз думала, не пора ли ее перевязать и закончить с кормлением, а сыну найти кормилицу из только что родивших. Из тех, кто не жена князя и не вождь! И присмотреть за устройством своей охраны. И поговорить со словно выросшим из-под земли помощником Архаллана, управителя замка, чтобы узнать, не случилось ли чего в ее отсутствие. И только потом отправиться в свои покои. Не могла еще никак привыкнуть, что замужем. И не слишком хотела. Отдельные покои тоже были ее условием, думала, этот гордец рассердится, а он только кивнул, словно так и надо, и велел перестроить часть комнат возле своих, перенеся собрание книг. И даже вход отдельный приказал построить – тут Халет обалдела вовсе. «Чтобы ты свободно принимала своих людей. И мы друг другу не мешали при этом. Решать дела, толкаясь локтями, рауговски неудобно, я проверял», — сказал Карантир. От такого доверия стало страшно. И тому из халадинов, кто попытался при ней шутить насчет возможности принимать любовников вволю, Халет сразу вышибла зубы. Подумала – и попросила Карантира найти ей доверенную прислужницу из эльдар, если возможно. Чтобы никаких сплетен... Оказалось – возможно: в Восточных Вратах жили семьи некоторых синдар, для которых рассказы о раздорах между эльфами в Заморье были больше страшной легендой, чем историей, и даже несколько лесовиков-нандор, обязанных жизнью нолдорскому князю и решившихся разделить с ним здешнюю жизнь. С нандорской девицей и ее мужем, отменными резчиками по дереву, Халет сговорилась легко – они ведь такие же лесные кочевники, только эльфовские… В покоях было темно, но прибрано и пахло теплым хлебом, поднос с еще теплым ужином ждал ее на столе. Только издалека доносились детские вопли, но скорее радостные, чем возмущенные, и еще выкрики вроде птичьих. Развесив снаряжение на стене и скинув с наслаждением сапоги, она босиком двинулась через дом к покоям мужа. Свет под дверью, вопли и смех усилились… Глазам Халет не сразу поверила. Босой князь Карантир, гроза орков, валялся с полугодовалым сыном на тканом ковре посреди комнаты, щекотал его ярким длинным пером и верещал и свистел на все лады, как целая птичья стая. Сын размахивал руками и ногами, ловко ловил перо, визжал и хохотал, временами даже повторяя птичье верещание. Еще несколько перьев, петушиных и сойкиных, валялись вокруг. Но это было полдела, мало ли как мужчина валяет дурака, когда ему хочется и время есть. А вот рожок для кормления в миске здесь же на полу, и кувшинчик с молоком, и мокрые пятна на вышитой рубахе грозы орков – Халет это выцепила взглядом, привыкнув выглядывать подозрительное или непорядок, но поверить с первого раза не получилось. — Нэльмэ его покормила? – ляпнула она вместо приветствия. — Я справился, — сказал Карантир, рассеянно улыбаясь, — не беспокойся. Иди сюда, грозный вождь халадинов. Халет озадаченно села, скрестив ноги. — Мужчины… у нас такого не делают, — сказала она озадаченно. — Я это делаю. Впору спросить, а почему нет? — Потому что малыши – дело бабушек. Старики нянчатся, взрослые работают. Так надо. — Чтобы что? – спросил Карантир, поднимая брови. — Чтобы жить. — Чтобы выжить, ты хотела сказать? — Кто будет работать, если взрослые и сильные балуют малышей? Подрастут – тогда будем их учить. — Мы же об этом говорили, когда ты носила ребенка. Халет попыталась вспомнить – что-то похожее смутно всплыло в памяти, заслоненное другими делами. Раздел пахотных и лесных угодий, постройка постоянных домов вместо шатров по рисункам и советам эльфов и аданов других домов, решение многих споров, выбор судей вместо погибших и поиск наследника Хранителя Мудрости… — Ты можешь попросить помощи, — сказал Карантир, тоже садясь и скрестив ноги, как она. Перенял привычку. – Я все ждал, когда ты об этом сама заговоришь. Здесь не нужно выживать. Здесь можно просто жить. — Есть вещи, которые за меня не сделает никто. И уж точно не эльф... не эльда. — Хм. А есть такие, которые сделают. Последние месяцы я выбирал себе помощников, перекладывал на них часть дел – от месяцев до нескольких лет. Нашим детям нужны родители рядом, Халет. У нас Дни Детей, и все, кроме нашествия Моргота или орков, пойдет к раугам, если я так решу. — А я думала привезти мать, чтобы она занялась малышом. — Твоя мать уже один раз ударила моего… нашего сына. – Карантир сузил потемневшие глаза. – После всего, что ей было сказано! Из любви к тебе я не стал запрещать ей видеть внука, но заботиться о нем теперь не позволю! — Решения о моих людях принимаю только я! — А решения о детях – только при согласии обоих. Таков был уговор! Уговор и вправду был таков, и на мать Халет злилась тоже, потому что ей в оба уха твердили, что эльфы своих детей просто так не тронут и пальцем, особенно совсем маленьких. Вот только эльфийских детей вокруг было маловато, прямо скажем, чтобы показать на примере. Когда-то, еще перед свадьбой, Карантир ей объяснял, что в неспокойное время эльфы редко заводят детей. И вот теперь Халет по-настоящему догнало, почему. Потому что эти грозы орков и рубаки гауров ростом в полтора человека и вправду хотят быть со своими детьми… Наоравшийся вдоволь сын потянул к ней руки и узнаваемо забурчал. Халет носила мужские рубахи, распахнуть ее было негде, и она просто сняла кафтан, а потом рубаху через голову, чтобы приложить сына к груди. И подумала, что ей ужасно повезло, потому что сын-полукровка с серыми глазами почти не кусал грудь и не драл до слез волосы, как нередко жаловались сверстницы. Словно чувствовал, когда делает больно… Взъерошила ему волосы, тоже почти отцовские, темные с отливом в красный, только чуть вьющиеся – и расхотела спорить. — Таков был уговор, — вздохнув, сказала она. – Но меня некем заменить, суровый князь нолдор. У меня нет замка, которым можно поставить управлять такого умного Архаллана. У меня есть только люди. А у них – только я. — Ты вождь, а не нянька. — Твоя жизнь здесь привычна. Мы – учимся жить в новом месте и по-новому. Кажется, Карантиру тоже не хотелось спорить сейчас. Он вытянулся на ковре, закинув руки за голову, и Халет тут же отчаянно захотелось запустить руки ему под вышитую рубаху. То ли погладить, то ли пощекотать... — Если бы мы были халадинами, — сказала она вредно, — из тебя вышла бы отличная жена. Или даже бабушка. Приходит муж с поля или из табуна, усталый, а тут – еда ждет, ребенок сыт и весел, и уговаривают отдыхать побольше! Она-то думала его уколоть, а Карантир засмеялся. — Не вышла бы, — сказал он. — Потому что родить я точно не смогу! Как назло, Халет тут же представила эту прекрасную жердь с животом и захохотала в голос. Въедливый Карантир тут же стал выспрашивать, она злорадно сказала, что он был бы очень мил... Дальше хохотали вдвоем. Сын, уже привыкший к таким безобразиям, икнул и заснул. С мыслью, что ответ ей получить все же надо, Халет завернула его в свою рубаху и уложила на кресло у камина. В сторонку. — Слушай, князь Таргелиона, — начала она вкрадчиво, — моя мать вправе видеть внука... — И что же? — фыркнул Карантир, все ещё лежащий на ковре. — Она приедет на время. — Я ещё зол. — Прошло больше двух месяцев! — Это мало, — отрезал он. — Это нужно моим людям. Им нужно знать, что их уважают. — Я даю им достаточно знаков уважения и даров, вождь халадинов. — Принять у себя мать жены — важный знак уважения к ней! Он ухватил ее за руку и потянул к себе. Улыбнулся. — Я бы предпочел сейчас другой способ выразить уважение и не только... Халет вдохнула его запах и запустила, наконец, руки под его алую рубашку. Вздохнула. Долг есть долг... И пощекотала его под ребрами. От вопля отважного князя нолдор зазвенело в ухе, вздрогнули ставни, а сын в кресле плюнул молоком и тоже протестующе заорал. Карантир взвился в воздух, как испуганная кошка, и очутился на столе, среди бумаг, злобно сверкая глазами. — Ты опять!? — Я не удержалась. — Хочешь, чтобы узнали все!? — Нет! — Мне надрать тебе уши, как вы делаете? За разглашение боевых секретов? — Ну, попробуй! Карантир выдохнул, сел на столе, раскрасневшийся и злой. Хороший у него стол, из старого дуба. Все выдерживает. И всех. — Ненадолго, — сказал он очень сухо. — На десять дней. — На пять. — Семь. — И живёт только в гостевых покоях. — В лучших гостевых покоях, — уточнила Халет. — В лучших живёт посланник гномов. — Рядом с ним, и скажем ей, что это лучшие. — Уговор. — Уговор. — Почему тебе это нравится, женщина!? Халет молча развела руками. Карантир прыгнул вперёд, уронил ее на ковер, поймал в жесткий захват. Не сильно... но неприятно. Черные с красным отливом волосы защекотали ей нос. — Так почему тебе нравится меня бесить? Не говори, что только из-за этого! — Трудно удержаться. Ты же во всем сильнее, — сказала она честно. Карантир разжал захват и оборонил несколько слов на гномьем языке. Коротких, непонятных и очень, очень выразительных. — Ты хочешь, чтобы я думал не о ласке, а о том, как не заорать в следующий раз, женщина? — наконец, вернулся он к известным словам. — Найди другой способ со мной не соглашаться! Халет молча кивнула. Ждала, что Карантир уйдет спать или сядет молча за бумаги — но он в этот раз оттаял быстро. Вздохнул, развалился снова на ковре, притянул ее к себе. — Коварный суровый вождь халадинов... — фыркнул он. Она снова запустила руки ему под рубашку — тот напрягся на мгновение, потом выдохнул. — Не настолько коварный. — И не настолько глупый, надеюсь, чтобы повторять! С кресла снова протестующе заорали. Она дотянулась туда, перехватила брыкающегося сына, снова завернула в рубашку и уложила рядом. От гаснущего камина ещё тянуло теплом. Здешние эльфы позволяли себе тратить новую мягкую ткань на детские пеленки, но халадины считали — лучше старых родительских одежек для защиты детей не придумать ничего. Только от чего защищать малыша, который не болеет, не плачет ночи напролет и не орет целыми днями? Впрочем, есть страшные сны... Пусть их тоже не будет. Карантир молча поднялся, вернулся с корзинками, и только тогда Халет сообразила, что и правда пора сменить пеленки. — Ты и это умеешь? — Я видел, как ты делаешь. Отдыхай, храбрый вождь халадинов. — Велики твои умения, суровый князь нолдор, — пробормотала она сонно. — Иные мои родичи-мужчины детей и в руки взять боятся, пока те не подрастут. — Они такие криворукие или такие трусливые? — А я теперь даже не знаю, — сказала Халет. — Весной возьмём его с собой... в объезд земель... Представила себе, как вытягиваются лица суровых мужчин, представила ещё Карантира с надменным лицом и с ребенком на руках... Сонно хмыкнула. — Если будет спокойно на границе — обязательно. Не дождавшись ответа, Карантир снял со стены теплый плащ и набросил на спящую. Положил спящего сына ей под бок, подбросил дров в камин. Сел за стол, разложил бумаги. Написал записку домоправителю — сшить ещё несколько подушек и пледов. Раз жене так понравилось засыпать на его ковре... Поправил свечи в подсвечнике и погрузился в работу. Сам он спать на полу не любил. Но вот работалось ему такими вечерами — замечательно.