silence

Леви целует нежно. Так, чтобы по спине бегут мурашки, из горла вырывается шаткий выдох, а мысли повылетали из головы, и в черепной коробке остались лишь примитивные порвывы бесстыдно молить «еще-еще-еще!» Он набирает в легкие немного воздуха — немного, потому что дышать становится невозможно, когда Леви целует в висок и прихватывает губами мочку уха. Горло сжимается, а затем он на выходе произносит два слога, успевшие стать родными. Он знает, что получилось пискливо, даже если говорил шепотом, неуверенно и шатко, также, как новорожденный олененок стоит на тоненьких ножках, сипло и просто ужасно. Но Леви застывает. А затем с новой силой обнимает и трется виском о висок, чтобы выразить свою любовь. Леви целует невероятно — если так можно назвать мелькающие перед глазами далекие галактики от ощущения легкого касания его губ. Если так можно назвать щемящую нежность, благоговение и капельку чего-то еще, подозрительно похожего на неуверенность. Неуверенность в себе, в других, в том, что они не зря все это затеяли. Но когда Леви прижимает его к себе так осторожно, словно он самое ценное, что может быть на свете, она трескается со звуком хрусталя, полетевшего в стену и ставшим миллионами мелких частичек. Забавно, потому что он никогда не слышал, как бьется хрусталь. Леви целует так, что хочется жить. Без преувеличения, без гиперболизирования, от его аккуратного касания губами костяшек пальцев в давно не видавшей тепла и любви душе пробуждается то самое, что заставляет людей каждый божий день просыпаться. Он готов даже смириться со своими (он в этом уверен) отвратительно звучащими полустонами «…е-ви», если в ответ на это Леви трепетно прижмется губами к выемке между ключицами. Леви целует, любя. Потирается, как кот, а затем бездумно чмокает без задней мысли, и это наполняет Эрена еще большей любовью к нему. Он знает, что Леви помимо этого еще и шепчет какую-то романтическую ерунду — приглушенно, чтобы даже если Эрен не слышит, не слышал никто, ведь эти слова только для них двоих — и это знание делает его счастливым. Глаза слезятся, и он не уверен, от неудержимого счастья или от осознания реальности. Хочется проснуться, оказавшись в объятиях сильных рук, и слушать шепот о том, как сильно его любят, слушать, насколько он нужен, слушать-слушать-слушать… Леви стирает с щеки побежавшую слезу. Эрен открывает глаза на случай, если он что-то ему скажет, но Леви молчит. Он понимает. Леви целует-целует-целует, чтобы у Эрена не могло возникнуть и мысли, что он не любим. Опаляя горячим дыханием, прижимаясь губами ко всем участкам его кожи в попытках заменить этим слова, которые так необходимы Эрену. Эрен не сдерживается — плачет. Тихо, даже почти не всхлипывая, лишь тихо шмыгая носом, но даже это для Леви очаровательно. Эрен не знает, что по-детски неумелые пожелания доброго утра и спокойной ночи, выдохи с именем «…е-ви» ему прямо в ухо, и даже звуки его дыхания наполняют жизнь Леви смыслом. Леви не пытается уговорить Эрена прекратить плакать — он просто медленно гладит его большим пальцем по изгибу талии в молчаливой поддержке. Леви целует нежно — как умеет только он. И Эрену кажется, что это значит больше, чем любые слова.