Даже близко не хэппи-энд.

      Никита мягко касается пальцами кисти своей руки. Она покрыта волдырями и в некоторых местах гниёт. Он только-что снял бинт, чтобы намазать лекарство. В нос ударил сладкий запах мёртвой кожи и мяса. Гридин сморщившись выдавливает на фалангу немного средства. Нежно проводит по одной из ран и сдержанно шипит. Кузьма закусывает нижнюю губы и постанывает от боли, что настигла его резкой волной. -Блять…- Когда это всё началось? Когда Никита стал буквально гнить заживо? Нет. Он не принимал наркотики, или типа того. Он просто неудачно съездил на недельку в Сибирь. В холодную, суровую, северную столицу России. Кто же знал, что ходит по ней вирус. А так всё хорошо начиналось. Красивые виды, безудержное веселье и прекрасная компания. Но продолжалось это недолго… Гридин заметил во время приёма водных процедур, что на предплечье образовались какие-то странные покраснения. Их не жгло, не было совершенно никакой реакции от прикосновений. Ну что может ещё подумать человек, который видит это? Зуд может какой-то, аллергия… Вот и Кузьма, так подумал. Теперь у него в глубине души колит. Больно, терпко. Будто животное вцепилось в добычу, и терзает, наслаждается мучениями. Колит так, словно это ржавый гвоздь. Он с лязгом пролезает в плоть, и тормозит работу сердца. Но Никита успел смириться, успел понять, что ему никто не поможет, никто не станет пытаться выдернуть кусок железа из него. Ведь всем похуй. Всем действительно похуй. Кто бы то ни был. Друзья, знакомые, коллеги. Все они, лишь иллюзия, дешёвая пародия на жизнь. Не существует настоящего, верного и понимающего человека в мире. Лишь лицемерные мрази, которые только и могут, что пиздеть прямо в лицо. Но Гридин ошибался. Был один экземплярчик, который готов был за него и в бой пойти. Это Юлик. Лучший друг Кузьмы. Юлий всегда улыбается, старается. У него всегда приподнятый настрой, и он готов смотреть в глаза будущему. Он как незаменимая шестерёнка в механизме отношений. Без разницы каких. Онешко первый заметил то, что с Никитой что-то не так. Хмурится стал чаще, задумывается и выпадает из реальности да и вообще, перестаёт контактировать с внешним миром. Юлику было не похуй. Ни капли. Но он не торопился с выводами. Просто ждал, наблюдал, следил… Готовился к неожиданному нападению. Он держался, но его выводил взгляд Гридина. Потерянный, грустный и молящий о помощи. «Помоги мне», кричал он. Кричал, надрывая горло, хрипя и плюясь собственной кровью. Кричал, и надеялся. Но Юлий хищник. Остроумный и хитрый. Не может быть такого, чтобы зверь стал лишь по одним глазам жертвы тут же делать всё, что она захочет. Нет. Онешко тоже перестал улыбаться. Лишь чуть приподнятые уголки губ, когда его окликают. Такими темпами, морщинки на краюшках глаз разгладятся. Тем не менее, это требовало того. Хоть немного, хоть бы ещё он тянул. Ещё совсем капельку, и Юлик будет готов. Готов броситься и обвить, скрепить и закрыть, и не отдавать больше никому. Лишь бы Кузьма смог. Лишь бы не уходил. Не уходил на столь манящую, светлую тропу. Которая уводит куда-то вверх. Юлий ненавидел тупые разговоры. Они шли будто бесконечно, хотелось взять их и разорвать, с таким, ярким и чётким хрустом. Но когда Никита говорил какую-то хуйню, Онешко наоборот, придвигался ближе, подбородок на ладонь ставил и слушал. Слушал мягкую мелодию голоса Гридина. Слушал, и незаметно даже для самого себя, грустно улыбался. Ну… Он хотя бы слышит его. Он говорит, не молчит… Это заставляло продолжать свои наблюдения и вообще всё. Точнее, присутствие Кузьмы запускало механизм. Юлик — важная деталь, Никита — кнопка запуска. Одно, дополняет другое. Одно, не будет работать без другого. Инь и янь. Чёрное и белое. И вот Гридин возвращается в Санкт-Петербург. Уставший, но такой чёрт возьми счастливый он идёт в родную ванную комнату, включает свет, снимает кофту. Глаза в ужасе расширяются, а тело немеет. Рука начинает сильно трястись и Кузьма, пристально смотря на неё включает кран. Холодная вода. То что ему нужно. Никита держит под струёй кончики пальцев, а после аккуратно прикладывает их к одному из вздувшихся волдырей. Шипение. Ругательство. Потерянность. Ярость. Осознание. Гридин был так увлечён весельем, что совсем забыл о своём здоровье. Но теперь он точно знает, что не будет веселиться. У него нет на это времени. Он уже всё проиграл. Жизнь, словно игра. Казино в котором два цвета. Лотерея, где мало победителей. А Кузьма уж думал, что выиграл эту битву. Но походу чёрное, оказалось красным. Билет был перепутан. А система потерпела крушение или, скорее, была подвержена воздействию вируса. И вот Никита тонул. Безумно медленно. Он звал на помощь. Никто не обернулся на его жалостный писк. Спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Но руки в волдырях. Руки болят. Поэтому он будет окончательно захоронен в пучине боли и бесконечной печали. Будет лить горькие слёзы на дерево, из которого сделан гроб. Будет кричать. Опять. Но два метра червивой земли приглушит зов. И он опять останется один. Механизм будет сломан. Кнопка запуска заржавела и отвалилась. Огромная машина застряла на месте. Увязла в грязи. Всему — его вина. Гридин смотрит на бинт. На его поверхности следы крови. Он воняет смертью и мёртвыми клетками кожи. Этого следовало ожидать от гниения заживо. Он кидает повязку на пол. Смотрит в зеркало. Видит уставшее от проблем, конкретно заёбанное лицо. Ему хочется ударить по нему. Но руки в волдырях. Руки болят. Юлий об этом знает. Знает о невыносимых страданиях друга. И ему ужасно жаль. Он всё время сожалеет ему, пока сидит и ждёт результата анализов. Пока врач вновь и вновь говорит ему, что все его органы в метастазах, что его рак поздно лечить, что злокачественная опухоль поразила лёгкие почти полностью. «Вам не стоило курить по пачке сигарет в день, Юлий Александрович " Не стоило. Но зато теперь они с Никитой умрут примерно в один промежуток времени. Ведь тот не знает, что не только его ладони разлагаются, но и органы тоже. Он пока не приходил на осмотр. И считает, что всё под контролем. Но скоро ему придётся полностью разочароваться в жизни. Юлик этого ждёт. Как добычу. Сквозь длинную траву он высматривает и готовится к прыжку. Но пока рано. Нужно потерпеть ещё совсем немного. Ещё чуть-чуть и Никита придёт в больницу, в которой его ожидает Онешко. Он злобно ухмыляется, когда с ампутированной рукой к нему зашёл Кузьма. Робко взглянув из-под лобья, он сжал губы. -Я умру.- Юлий оказывается совсем близко. Прижимает к себе. Целует страстно и очень хищно. Он чувствует свои слёзы, слёзы Гридина. Они смешиваются воедино. И он рад. -Я тоже.- Никита был там. Видел грустные взгляды врачей. Его хлопали по плечу, пока он шёл в больничном халате в операционную. Хирург не стал кормить его ложными надеждами и просто оповестил, что; «Никита Ильич. Эта ампутация лишь продлит вашу жизнь на пару месяцев. Вы не выживете. Простите.» Тогда Кузьма сдержанно кивнул. Ему было всё равно. Какая разница сколько ему осталось? Все отвернулись от него. Один только Юлик был якорем, что задерживал его, но и якоря не вечны. Впрочем, они оба стали проигравшими. Между ними нет больше злобы. Тяжелобольные предпочитают не ссориться между собой. И так недолго осталось. Звук аппаратов в палате может в любой момент обзавестись продольным писком. Полоса пульса станет прямой, и жизнь больше не будет идти по наклонной. -Грустно, что я не смогу услышать твой голос, когда покину мир, — Юлий ещё раз целует Гридина. После падает ему на грудь. Сердце бьётся неправильно. Как-то слишком болезненно сокращается, и такое чувство, что выкладывает себя по полной. -Грустно, что ты, Юлик, тот, кого я люблю.- Онешко печально улыбается и словно коту трётся об пропахшую медикаментами рубашку. -Я люблю тебя.- -Я тоже.- -Хочу чтобы это было написано у нас на надгробиях.- -Я тоже.- Хищник устал. Выдохся и готов уйти. Но жертва обнимает его одной рукой и утыкается носом в шею. Хищник готов, жертва не желает отпускать. Но нельзя избежать смерти. Ночь идёт одна за другой. Их состояние становится всё хуже. Надежда погибла. Юлик буквально ходячая опухоль, а Никита зомби. Но им хорошо доживать последние дни вместе. Это даже близко не хэппи-энд. Это скорее грустные реалии. Они готовы. Держась за руки и беззвучно шепча слова любви,пациенты из палаты No.350 разбудили тех,кто спал, громким звуком,говорящим об окончательном уходе. они ушли вместе.