Карамельки

Рэй облокотился щекой на лежавшую на столе руку. Зрелище, представшее перед ним, было более, чем забавное. Эмма уже десять минут пыталась открыть конфету с карамельным вкусом, которую ей дала мама. Девочка упорно пыталась разорвать обёртку, но та ни в какую не поддавалась. Рэю это казалось смешным, и он даже беззлобно ухмылялся, наблюдая за её тщетными попытками открыть конфету. — Бли-и-ин, — устало простонала Эмма, запрокидывая голову назад. — Дурацкий фантик… — Помочь? — с усмешкой спросил Рэй. — Сама справлюсь! — она тут же выпрямилась, с ещё большим остервенением став пытаться открыть сладость. — Ну-ну, конечно справишься, — саркастично протянул он. Эмма его колкость проигнорировала, полностью сосредоточившись на конфете. Выглядела она сейчас очень мило и даже несколько смешно, и без улыбки смотреть на неё Рэй просто не мог. Особенно ему нравилось выражение её лица: тонкие брови сдвинуты к переносице, на лбу проступила морщинка, в глазах ярким пламенем горела отчаянная решимость. Хоть картину рисуй. И Рэй нарисовал бы, если б умел. Но, увы, кисточки в руках он никогда не держал, а фотоаппарата у него под рукой сейчас не было. Вот и приходилось просто наблюдать со стороны, стараясь запечатлеть в памяти каждую черту, каждую эмоцию рыжей бестии. Несколько рыжих прядей упали ей на лицо, из-за чего Эмма только сильнее разозлилась. Издав шумный недовольный вздох, она уже было собралась вернуть непослушные волосы обратно, но Рэй её опередил. Он приподнялся с насиженного места и ласково заправил кудрявые локоны ей за ухо, лишь слегка касаясь пальцами веснушчатой щеки. Эмма от его действия вспыхнула, отшатнувшись назад, и невольно уронила конфету на стол. Мальчишка беззлобно усмехнулся и подцепил её пальцами. — Т-ты чего делаешь?! — возмутилась Эмма, всеми силами пытаясь скрыть за этим возмущением смущение. — Ничего особенного, — пожал плечами тот. — Просто помогаю тебе. Ты ведь, дурёха, сама не справишься. Эмма по-детски надула губы и скрестила руки на груди. Рэю нравилось наблюдать за тем, как быстро менялся её спектр эмоций. Минуту назад она злилась и смущалась, а теперь уже обижалась, подобно пятилетнему ребёнку. Его это даже умиляло. — И всё я справлюсь, — пробубнила девочка, насупившись. — Конечно-конечно, — Рэй кивнул, делая вид, что он с ней согласен, и вскоре протянул ей открытую карамельку. — Вот, держи свою конфету. Эмма несколько секунд глядела на сладость в его руке, словно бы о чём-то размышляя. Потом её будто осенило, и она, коварно улыбнувшись, взяла конфету прямо с его руки, лишь слегка касаясь губами его пальцев. По всему телу Рэя прошёлся электроток. От кончиков пальцев рук до, казалось, самого мозга. Он ощутил, как щёки залил пунцовый румянец, и поспешил отвернуться, дабы скрыть своё смущение. Сердце в груди забилось быстро-быстро, и сквозь его бешеный стук, раздающийся гулким эхом в ушах, Рэй смог расслышать тихий смех Эммы. — Д-дура… — смущённо прошептал он, пряча красное лицо за чёлкой. — Это моя месть тебе, — злорадно улыбнувшись, протянула девочка, а после, услышав голос зовущего её Нормана, быстро убежала. А Рэй так и остался сидеть, приложив пальцы к губам.

***

Нависая над мирно сопящей Эммой, Рэй всё никак не мог решиться. Всё думал о том, стоит ли делать это или нет. Боялся. Боялся, что кто-то из её соседок или, что ещё хуже, она сама проснётся. И тогда объяснений ему не избежать. А он совсем не знал, что сказать в своё оправдание, вот и не мог никак решиться. Эмма под ним спала крепко, беззаботно. Рэй даже невольно засмотрелся на неё. Разглядывал, словно заворожённый, каждую рыжую прядку и веснушку. Невесомо коснулся пальцами чуть приоткрытых пухлых губ. К щекам снова прилила кровь. Дыхание и пульс участились. Рэй прочитал все книги в библиотеке. И среди множества толстых научных энциклопедий и детских книжек ему попадались и любовные романы. Они никогда ему не нравились. Были слишком розовыми и сопливыми, как он считал. Любовь, по мнению Рэя, — чувство совершенно бесполезное и бессмысленное, и он совсем не понимал Нормана, который отдался этому чувству с головой. Не понимал до одного момента. Пока не осознал, что по уши втрескался в Эмму. Эта рыжая бестия всегда его раздражала, сколько Рэй себя помнил. Его выводила из себя её вселенская глупость, чрезмерная наивность и милосердность. И он искренне не понимал, почему именно она. Хотя нет. Всё же понимал. Осознал это недавно. Эмма — миллион маленьких солнышек, слившихся воедино и образовавших таким образом хрупкую женскую фигурку. Эмма — это тысячи ярких улыбок, озаряющих весь этот мир своим мягким и тёплым светом. Эмма — это буйное пламя чувств, разлетевшееся сотнями бабочек внутри Рэя. Эмма — это то, что он так хотел защитить и уберечь от всех бед. А ещё он невыносимо сильно хотел её поцеловать. Нависая над ней, такой хрупкой и беззащитной, он разглядывал её милое личико, покрытое россыпью веснушек, задерживал взгляд на губах, но не целовал. Никак не мог решиться. Боялся и стеснялся одновременно. А ведь раньше он и представить не мог, что целоваться — это настолько страшно. Просто не задумывался. А теперь, когда ему впервые захотелось попробовать, не осмеливался на решительные действия. Глупый. Рэй, наверное, сейчас был похож на Нормана. Мальчишка был уверен: его другу точно не хватило бы духу не то что поцеловать Эмму, ему даже признаться ей в чувствах смелости не хватило бы. Норман бы проявлял свою любовь различными способами, но напрямую о ней не сказал бы никогда. Хотя, может, и сказал бы. Через лет так десять, когда у Эммы уже будет своя семья. Вот только Рэй — не Норман. Рэй всегда мастерски скрывал свои эмоции, в то время как Эмму и Нормана легко было прочитать. Рэя невозможно было пробить на истинные чувства, его извечное амплуа — маска равнодушия, грубости и язвительности. Вот только маска эта вмиг трескалась, стоило одной рыжей макушке замаячить в его поле зрения. А сегодня она и вовсе раскололась на тысячи осколков, и именно по этой самой причине Рэй сейчас был здесь, непозволительно близко к Эмме, которая даже и не подозревала о его присутствии. Издав тихий вздох, мальчик медленно провёл большим пальцем по нижней губе Эммы. Липкая. Наверное, это из-за конфет, которые она ела сегодня. От мыслей об этом Рэй беззлобно усмехнулся. «Ребёнок», — подумал про себя он, проводя большим пальцем по верхней губе. Сдерживать себя было невыносимо. Велик был соблазн впиться в эти мягкие губы, и желание это постепенно брало верх над смущением. И Рэй, не имея более сил и желания сопротивляться, поддался порыву столь приятных чувств. Медленно наклонившись к лицу Эммы, он еле слышно прошептал ей в самые губы: — Я люблю тебя, Эмма… И поцеловал. Робко, неумело и по-детски. Целовал недолго, всего лишь несколько секунд. Этого было слишком мало, катастрофически мало, чтобы насытиться, удовлетвориться, но большего Рэй себе позволить не мог. Нет, нельзя. Слишком опасно. Ему лучше поскорее уйти, пока его не заметили. В последний раз окинув спящую Эмму взглядом, мальчик поспешно ретировался в свою комнату, чудом никем не замеченный. Уже там с головой накрылся одеялом, забился в самый угол кровати. Медленно приложил пальцы к губам. Облизнул. На них остался лёгкий привкус карамели. И теперь этот вкус всецело будет ассоциироваться у него с Эммой и их первым поцелуем. Пускай она и не будет об этом знать.